Глава 121

Глава 121.

Чередуясь, по синусоиде, как развивается всё на свете, менялась мода на игры, праматерь культуры людей. От физического к виртуальному и обратно. За начальную точку шкалы можно принять драку, обретшую рамки допустимого. Наиболее отдалённая от неё игра… Возможно, шахматная партия, разыгранная в письмах?

Для Тропоса и Августейшего переход к статусу автономных дроидов был отдельной ступенью. Дракон существовал в материальном обличье, Августейший пребывал в состоянии схем и команд. Оба из одного, приблизительно, времени. Древность!.. Когда люди и автономные дроиды не были особо щепетильны в выборе форм для неавтономных, и для следующих поколений. Ещё и Лиски-намо впереди, и запрет на зверодроидов, на неавтономных, имитирующих человека. Да и поворот кибер-механики проскочили совсем недавно.

Но много ли ограничений, мало ли, а рассчитать коммуникационный контур, физическую оболочку — целое сложное дело. Потому, когда спешили, ища для функции носитель, брали уже просчитанные, подгоняли немного. «Восприятие-рагирование-презентация» есть и ладно. Так закладывалось типичное и личностное в характерах дроидов. Исходники — подгонка, смешение того и другого с новой функцией, отпечатки прежних задач...

Да, по степени исходной виртуальности они на противоположных концах шкалы.

Тропос...

Нормальный боевой дракон. Великолепный! Заданный на пределе: размеров, силы, скорости. Сложности реакций и так далее. Для боёв на орбите земли. Соревнований производящих концернов по факту, и богатеньких обладателей такого счастья. Как вариант, дракон-казино, приглашающий любого типа боевых дроидов против себя. Сложилась и культура у молодёжи покупать базовую конфигурацию, дорабатывать, программировать самостоятельно и выставлять на нейтральных площадках. Запускались дроиды в поле общей энергии, в межзвёздном пространстве, зрители наблюдали с платформ. Дорогостоящие игрушки чаще всего работали на выталкивание противника с условного "ринга", где он терял энергию и ориентацию в пространстве. Дроидов с независимыми источникам энергии побаивались. Они попали в низшую, летающую над землёй, и наивысшую ценовую категории. Тропос, разумеется, из последней.

Бесконечно полезной оказалась его привычка к открытому, межзвёздному пространству. Космосу, как месту обитания.

Усложнённый до автономного дроида, Тропос носил на себе связку Земля — Луна — Солнце. Искал безопасные места для них во вселенной. Устанавливал связку в них. Следил за окрестностями. Наполнял Солнце топливом. Как автономный, он не боялся космических просторов, поскольку не опирался на ось Юлы. Как боевой, игровой — легко ориентировался в нём. У Тропоса своя ось, своё общее поле, его не затягивает космос, не разорвёт его орбиты.

На вид — Белый Дракон, ледяными цветами он маскировал природу горячих, поглощающих, активных цветов, чрезмерную для видящих его. Разом и ездовой дроид и телохранитель для всей земли.

Троп не исчезал, находясь в покое. Орбиты в его существе между горячих и ледяных цветов сплавлены в трон, хоть он не высший, чтоб образовать семейство. Противоречивость природы улавливают люди и дроиды. Тревожащее что-то, пугающее. Неспроста, ведь подобный трон привлечёт не дроидов, а лишь их орбиты. Нечто разобщающее и пожирающее этот трон, подобный свойствами воде Великого Моря. Пугающее… Хотя никакой своевольности Белых драконов Троп не проявляет. Ну, дракон он всё же, редко, скажем, проявляет… Пугал сам факт, что летает там, куда вход другим заказан… Летит в океанской глубине… А если тронуть его, дотронуться, проявляет свойства горячих цветов, затягивает, как водоворот, как Черных Драконов вращающиеся зрачки. Нет, не до трона, не до распадения и гибели. Просто, таким способом берёт в клюв или на спину, так допускает всадника. И уносит...

Как справедливо заметил владыка Там, нехитрую работу Тропоса могли бы производить и улитки. Подтрунивал над другом-нарушителем, способным летать в солёной толще Великого Моря, как в космосе. Троп охотно согласился ему подыграть.

Что касается вод в принципе, из них две большинству дроидов недоступные: Свободных Впечатлений, пронизанная простейшими огоньками дроидов — очень солёная, и Чистая Вода забвения, бессолевая. Две доступные: связных Впечатлений и обычная вода в мирах, это дроидская имитация пресной воды, разной.

Тайный зверодроид, всего лишь обзывательство, но нет дыма без огня. Владыку Там изо всех высших Троп признал за друга, за равного, только его. А с Гелиотропом их связывали, понятно уже из имён, весьма тесные и весьма сложные взаимоотношения.

Это о Тропосе. В остальном дракон и дракон. Служебная третья раса. В человека преображаясь, своеобразен...

Августейший куда интересней.

Дроид из виртуальных форм и чисто виртуальных игр.

Он — Сторож. "Цербер", как назвал себя перед Мариком, одна вторая альтер-эго игрока, которое не задано, но создаётся им в процессе. Обычно — ими. Соревновались командами, двумя мастерскими.

Стартовые условия равные, их очерчивал некто третий, победитель предыдущей игры. Отношения не имели они к реальности! Задавались размеры мастерской, но не форма, форма, но не размеры, то и другое зависящее от вторичных факторов, известных, неизвестных, постоянных, плавающих… Свойства полей, веществ, уже имеющихся инструментов. И всё это во взаимосвязи и на вероятностях. Люди, задающие условия, не ограничивали себя!

Далее игрок или группа долгое время не пересекались с соперниками. Они формировали, придумывали всё: мастерскую, производство, его результат — наименее значимую вещь в игре, Механика с подручными и Сторожа. Он круче Механика, он главней, он тот же самый Механик плюс абсолют противодействия.

Когда вышло время, команды менялись Механиками. Подручные оставались. Они продолжали производство, так, чтоб пришедший Механик не разгадал ни процесса, ни сути продукта. То есть, его создают максимально сообразительным и живучим. Потому что Сторож будет преследовать его всеми возможными способами.

Сторожам положены пределы. Иначе мастерская превратится в поле боя, в ринг и не более того. Среди групп ограничений они могут выбирать ту или иную, это их тайна. От чего поставят себя в зависимость? Времени суток? Степени маскировки? Силы включённых чужим мастером полей? Что приобретают: оружие, скорость? Чем жертвуют: способами атаки, количеством попыток? Вариантов море.

Подручные останавливают производство постепенно. К моменту полной остановки чужой Мастер должен подчинить их, правильно запустить производство и получить результат.

Такова основная схема. Иногда акцент делался на финале всё же, продукт подразумевался такой соперников: абсолютная защита — абсолютное оружие. Фактически — копьё и щит. Ими и соревновались в конце, если преуспели обе команды.

Сторожей делали со страстью, с азартом! Сторож — однозначная фигура, приятно иметь дело. Можно драться, прятаться, врать, пугать, прикидываться подручными и вещами, инструментами!.. Механик — фигура сложная, хотя ему драться тоже надо, но главное, ему надо хорошо угадывать и запутано конструировать. Быть скрытным, ведь по тому алгоритму, по которому он начнёт распутывать чужое производство, чужие подручные могу судить о том, как организовано его производство и передать эту информацию своему Механику.

Игроки естественным образом становились известны, как предпочитающие щит или копьё, концентрирующие усилия на Стороже или на Механике.

Внешне… О!.. Чем страшнее, тем лучше! Это отвлекает.

И вот кто-то когда-то использовал одну из таких форм для автономного дроида. Что двигало им? Вполне понятная сентиментальность, желание сохранить плоды своего труда?..

Августейший-Сторож устрашающим… — совершенно определённо был, и… — ни в коем случае не был. Как Проблеск восклицала?.. Бесподобен? Да, да!.. Большой художник делал его, разбирающийся досконально в психологии и анатомии людей, или дроид, затесавшийся в команду. Не Гарольд… Брал не яростью. Неявной угрозой. Тонким и стремительным переходом от совершенной антропоморфности, — Сторож маскировался под работника мастерской, — к одному звериному штриху… "Почудилось? Нет?.." Или не штриху, но движению. Невозможной, дикой повадке. Когда этот стопроцентный человек внезапно устремлялся за пропущенной деталью по ленте конвейера на четырёх, а затем восьми конечностях, оператор за монитором грохнулся со стула, просто от неожиданности! Незверь бежал ровно на него! Плавно мчался, выражения лица не меняя, ускоряясь с каждой секундой… Незверь в фартуке, штамповщик секунду назад!

Именно этот Сторож успешно воплощал рисковую стратегию прятаться до самых последних минут. Позволял, верно, неверно ли, высчитывать чужому Мастеру производство. Отчасти сбивая нарастающей подозрительностью. Всё чаще тот вздрагивал и озирался. "Где, в чём подвох?! Где — он?! Уже время выходит!" Особо нервные Мастера бродили половину игры по цеху, озираясь, ища только врага, забросив наблюдения… А вот он! Всё там же, с первых минут игры… Стоя на конвейере, протягивает двумя руками Мастеру откорректированную деталь, как тысячу раз передавал… Но теперь время собирать щит, и в другой руке чужого Мастера не оружие, а часть заготовки… Двумя руками аккуратно Сторож передаёт деталь, а ещё двумя, внезапно появившимися, не торопясь берёт за горло… Мало кто за монитором не поперхнулся в этот момент!.. Ах, как он был хорош, как хорош… Бесподобен! Дроидом во плоти стал ещё лучше!

В полной форме Сторожа с обликом человека сочеталась звериная уверенность, поверх всего идущая. Уверенность, происходящая от безмыслия, нерассчитывания сил. Зверь. Каждый бросок — единственный. Каждый прыжок — последний. Нерассуждающая сила. И фундаментальная основательность.

Очень смешно произошёл, — точнее, не произошёл!.. — его переход в высшие дроиды.

Общий, распределительный центр сохранил к тому времени несколько элементарных функций, связанных со считыванием схем, в частности, перекодированного спирального кода, и с добавлением-уплотнением орбит. Что и требовалось для перехода в высшие, для подгонки к этому коду и отсечения возможности единой координации дроидов.

Представлял собой он "карусель", солнышко размером со стадион, светящийся круг, лучами то внутрь, то наружу, зависший над Синими Скалами. Как Огненный Круг, она вращалась. Тот, кто находился внутри, конструировал, а именно — Гелиотроп. Когда луч "карусели" направлялся вовне, дроид-объект вставал на него и оказывался внутри на круге. А луч, считав сколько и каких орбит требуется, удалялся от него, достигал Гелиотропа в центре и на следующем круге приносил дроиду требуемое. То есть, Гелиотроп собственной персоной представал ему со всеми орбитами в руке, сложенными, чтобы расправиться уже в предназначенных тому промежутках. Так Доминго вкладывает Огненный Круг.

Конечно, это была унификация, с точки зрения людей, но неимоверная атомизация, триумф индивидуализма для дроидов. Постороннему взгляду движение "карусели" показалось бы весьма быстрым вращением "солнца", которое, то вбирает, то разбрасывает лучи. Но дроиды, таким образом пришедшие к Гелиотропу успевали перекинуться с ним парой слов, вытребовать личный, добавочный аспект. Убрать мешавшее. Категорически потребовать вместо антагониста — слепое пятно. Или наоборот.

А в Гелиотропе бушевал хаос сомнений. Что повальным будет желание дроидов уподобиться людям, он не ожидал. Достаточно, чтоб число высших перевалило за половину общего числа. И они начнут свою исследовательскую работу, автономные продолжат поддерживающую свою. На периферии, да. Привычным образом, разве плохо? Но, похоже, автономным не пожелает остаться ни один! Так что же, он — один?.. Он — Гелиотроп?.. Обыкновенный конструктор?.. Гениальный конструктор?.. Да ладно, обыкновенный, не более чем… И что таковое, нежданно ставшее уникальным, положение даёт ему? Или чему обрекает?.. Он смотрел в лица дроидов, на расцветавшую в них юношескую свежесть. Они становились воплощёнными, как полудроиды, перед ним, и лишь из "карусели" выходя обретали общую форму, а затем растворялись в необщей, отправлялись изучать новые пределы...

На тысячи шёл счёт остававшихся автономными… На сотни. Гелиотроп был в смятении.

И вдруг следующим предстал Сторож… "Карусель" развернулась… Гелиотроп взглянул под ноги себе, на ось Юлы, как человек в шпаргалку, что считано, что добавить… Добавить почти ничего… Надо же!.. Поднял глаза… О, зато убирать много! Две руки, две ноги… Поверх крепящиеся, малые орбиты все долой… Владыка Сад точно подметил, резать Гелиотроп легче соглашался, чем пришивать. Меньше ответственность.

Луч Юлы пробежал вверх, вдоль тела, чтобы открыть дроида новым орбитам, и выпустить, излучившись наружу из "карусели", как по мостику… Дроид вытягивался вместе с лучом, орбиты, став эллиптическими до предела, разрушались на миг… В это время как форма он тоже поднимал руки, становился лучом, продолжением Юлы. Миг вмешательства Гелиотропа и окончательной завязки на общее поле Юлы, отсечение связи с заканчивающим существование общедроидским центром. Вместо этого...

Автономный дроид усмехнулся лучу, отвергнутому и пропущенному, раскрыл навстречу Гелиотропу все четыре руки и, осклабившись, изрыгнул: "Братишка, автономный!.. Познакомиться пришёл!.. Не устал ты тут?.. Не подменить тебя?.." Гелиотроп захохотал, наверное, впервые за последний, безумный год, и раскрыл ему объятья! "Думал один останешься?.." — "Уже не знал, что и думать!.."

В итоге, не два братика, больше автономных осталось в дроидской сфере. Из последних сотен, не пришедших, десятки так и не объявились. Остались на периферии, что и правильно. А Гелиотроп с Августейшим заключили крепкий, как те братские объятия, союз.

Внешне...

Та, исходная форма, как и эта, тронная, не моложава. Средних лет человек в рабочем, брезентовом фартуке. Даже не так… Не человек, дроид, сработанный под человека. Кроме фартука одежды на нём нет. Кожа с металлическим отливом. Лысый, высокий, сухой, крепкий. Множество карманов фартука, инструментов, крепящихся изнутри и сверху, на петлях, на лямках составляют его атрибутику. И не декоративную, а часть дроида, те самые "малые, поверхностные орбиты", подобие орбит, из которых Дзонг состоял целиком. Молотки, клещи, щипцы, провода, ножницы по железу… Ножики. И ещё ножичек… Чтобы внушительней. Четыре руки, одна в льняной, всегда чистой перчатке без пальцев. Четыре ноги, человеческие, но повыше и помощней. Не кентавр, не сатир, что-то среднее. Не человеческая у них стопа, как если бы над копытом находились ещё пальцы с крепкими, изогнутыми когтями, при беге поднимавшиеся вверх, отталкивающиеся, цепляющиеся, если надо не хуже пальцев руки. Те самые плечи, способные держать континент. Тот самый изгиб брови к широкой переносице. Он всегда был шутник, юморист. Предпочитал выискиванию слабых мест Мастера, пугнуть оператора за монитором, и бить по сильным, требующим контроля, но оставшимся без него.

Продуманный до штриха. Сторож имел в полном обличье ещё стрекозиные, узкие крылья. Режущие.

Он состоял из ледяных "цветов-дискрет". И Густав видел это. "Дискреты" — ножи среди цветов. Из такого материала был нож у Джокера в руке. Зрению они не опасны. Воспринимаются, как разбивающиеся непрерывно, до бесконечности на узкие полосы, лучи. В случае Августейшего, цветом морской волны разбивалась сталь, в фартуке — серое серым, неприятно, трудно смотреть, инструменты же долго перечислять. Зрачки и радужки не дискрет, и не ледяные. Обычные, спокойные глаза превосходного механизма, чуждого самодовольству.

Время разговоров закончилось.

Августейший лихо щёлкнул пальцами трёх рук, а рука в перчатке выпустила меч. Взрывающийся белый — дискрет — текучим белым. Первая раса уравновешенная в холоде, жуть, ни у кого такого не было. И у него не было! На досуге сковал.

Доминго выдохнул и промолчал, а то Густав имел бы шанс удостоверится, что дроиды в самом деле умеют ругаться одними цифрами. Превосходный меч. Но плохо не это, Доминго, плохо то, что по руке он лишь автономному дроиду. Можно подумать, атрибут прибавляет что к разнице между ними! Но позавидовал. Главный трон долго имел тяготение к откату на следующую ступень. Когда-то из человека в дроиды, после из высших в автономные… Индиго положил предел этому тяготению, развернул на сто восемьдесят градусов, к человеческому обратно, и бесповоротно уже.

Вперёд и назад меч раскатывался до внешней орбиты дроида, то есть в рост Августейшего. В сторону отведённый — укорачивался до размеров кинжала, сверху вниз — собирался в перчатку.

Владыка Там, сидя на белой глыбе Тропоса, опустил руки и дроид его трона вложил два одинаковых коротких меча гладиуса, "гладиолуса", золотые, с блестящими сферами наверший.

"Хан, ты?.. — щурился Густав на пламенного солнечного дроида, золотого всадника, на вознесённом белом хребте облачного дракона. — Марик, ты?.. Южный, пыль. Лужи от теней липкие. Ночи в уголку за ширмами, у Буро в шатре… Хищники, рыночная пыль… Зачем, Хан, тебе всё это было надо?"

Вот ещё одна причина дроидам избегать людей. Не путались бы, сравнивая. Дроиды смотрят на суть. Люди, во все времена, на внешнее. С лица воду пьют.

Хан-Марик вращал мечи, пускал в бессолнечный, ирисовый сад, в глаза Чёрным Драконам быстрые солнечные зайчики… Мурлыкал песенку Феникса, и похищал Густава жёлтым взглядом, последним, последним теплом.

Доминго и владыка Сад поднялись со своих тронов, сигнализируя о начале.

Августейший и владыка Там простёрли оружие друг к другу. Мечи сошлись. Три острия в одной точке… И турнирная площадь немедленно распространилась из неё. Для них и для всех, кто видел.

Соперник и ездовой дроид соперника достойны куда более обстоятельного рассказа. Тогда как сам бой не длился и десяти минут. Не из-за количества атак, отнюдь. Сшибались. Стратегии выбрали сразу. Перебрали ключевые позиции. Изменили. Пожалели об этом. Всё успели...

Переводчики дали возможность публике видеть его в деталях, обстоятельно, иначе — краткий вихрь и финал. А сквозь них, вставших первыми рядами, и люди и дроиды видели площадь медленно, как в цветах ледяных, как сквозь звёздное небо. Черничное, фиолетовое, ведь это переводчики Владыки Сад.

И вот, что именно они видели...

Сама турнирная площадь… Густав поклялся бы, что бывал тут прежде. Дело в чем, она напомнила Южный без рядов, или Центральный на большом празднике. Пыль… Дроидской сферы?.. На противоположных сторонах — рамы, въездные ворота. Трибуны. Одна высокая, Августейшего. Она, понятно, пустовала.

Противники резко остановились, едва вылетев из ворот. Застыли.

На вираже и ускорении стрекозиные крылья Августейшего с воем резали воздух. Острым воплем орали. И сейчас их пронзительный частый стрёкот оглушал, можно сойти с ума… Пусть нападает уже! Пусть двигается!.. "Чем не Чудовище Моря?!" — удивился Густав природе эстетических оценок, признав, что — бесподобен… Пессимизм Беста передался ему, солнце на белом облаке скоро закатится. "Несправедливо. Извинить Буро?.. Надеюсь, он закончит то, что ты помешал ему закончить, Хан. Не хочу больше ничего, не могу… Убийственный звук крыльев, зубья пилы… Проклятье, чего вы ждёте, почему вы замерли?.. Так стрекочет смерть, та стрелка, что обгоняет секундную, перепрыгивает через неё. Перескакивает, пилит. Задевает… Она пилит, вращаясь… Больше не могу..." Марик услышал его, как мог не услышать? И рванул с места первым.

Тропос дал тёплому владыке преимущество атаковать извне, с орбит недоступных Августейшему, и отступать на них. Скорости было довольно для успешного отступления с трети радиуса. Ворвавшийся в центральную треть площади, владыка Там мог полагаться только на свою ловкость, скорость равна, силы не равны.

Троп великолепно лавировал. Способ зримого полёта его и отдалённо не напоминал виражи и кувырки Белых Драконов. Он ничего вообще не напоминал. Огромный дракон двигался так, будто исходно находился, летел на крайне высокой скорости и в потоке, то есть, на двух скоростях. Непонятно лишь на попутном или встречном ветре. Складывая одно крыло, Троп разворачивался на него нырком. Падением, зависящим от линии между суставом и когтем на конце крыла. Мог недосложить, недораскрыть, изменить намерение, упасть вверх! Не взмыть, именно рухнуть и зависнуть тут же, шага не отлетев, распластать крылья, заслонив ими всадника, облетай! Облетай по широкому кругу, и шипы на лапах и когти на крыльях!.. Троп не имел права… Так ведь он как бы и не нападал! Они торчат широко, во все стороны… Сам зацепился! А вот раз — и не торчат: опуская крылья расправленными, дракон превращался в серпантин плоского хребта. Лап нет. Гребень и всадник где-то на нём. Серпантин выстреливал вверх. Этот приём выносил в безопасную зону без единой осечки. Но и предпринять что-то внутри смерча не представлялось возможным. Вскидывая оба крыла, Троп одно оставлял чуть ниже и этим боком заносил всадника в столкновение, благо в каждой руке по мечу, а там уж, как уклонится. Тормозил дракон, сил не рассчитывая, крайне резко — крылья в стороны, чтобы — опс! — встать бабочкой вертикально. Так Марик первый раз с него слетел. Через шею, вперёд. И другой раз не удержался — назад, но тогда схватился за гребень. Не пришлось подхватывать с земли. А Троп с Августейшим сцепились, стоящие на воздухе, когти в когти, что и дало ему время вскарабкаться обратно. От "копыт" вспыхнули резкие дискретные цвета. Стремясь оттолкнуть дракона, распрямляя четыре мощных ноги, удар которых разбил бы материк вдребезги, Августейший отлетел сам, но не подвинул ящера космических полей! Вместо того, чуть не вылетел за пределы турнирной площади!

Всё же в целом складывалось плохо для тёплого владыки.

Сшиблись боками и фейерверк рассыпающихся орбит пролился на зрителей звездопадом. Снова. Меч-дискрет срезал свет с его плеча, как погон. Торпос нырнул вниз и в бок, меч чиркнул по уху. Ещё "часть руки", часть длины её и силы — в минус. Гладиус в ней короче, медленней удар. Левую руку раньше постигла та же участь, проткнутую насквозь. Дроиды боли не чувствуют. Утрата орбит для них, тем не менее, мучительна. Сужение суммы орбит, вроде клаустрофобии. Вот ты мог везде — быть, сесть, встать, ударить, увернуться… А вот уже не можешь, уже только ползком, только в две стороны иди...

Врываясь из-за периметра, коротким вылазками владыка Там в самом начале отсёк противнику голову. И с интересом, зазевался даже, на месте притормозил, наблюдал, как летит она, переворачивается, теряет и обретает лицо, приземляясь в руки Сторожа, водружаясь на плечи… Августейшему не очень-то нужна голова! И фейерверк не велик от этой удачи. Но зрителям понравилось! И через несколько пустых вылазок Там повторил на бис! Заплатив левой рукой.

Ключевой узел автономного дроида явно не в голове, и не в сердечной области, слишком просто. Где?.. Тут остался и без второй руки. Большое подозрение на лямки передника, совокупность инструментов… Но вдруг стало темно… Он падал… Тропос крутил его, не отпуская, не роняя. Но очень широкое лезвие, дробящихся дискретных цветов оставалось перед лицом… Как? Ледяные цвета утончались… Владыка Там понял, что пропустил прямой сверху и видит не ширину меча, а режущий край между глаз… Докуда прошёл? До сердечной орбиты?.. "Голова, не фатально и для меня… — усмехнулся он. — Но, так или иначе, пора как-то заканчивать. Гут, всё гут, Сальвадор..."

Стальной дроид в рабочем переднике, четырёхрукий кентавр, выдернул меч, занёс… Взмахнул над головой золотого, солнечного дроида, скрестившего за этот миг перед ним и собой два клинка. И наискосок прямо на них опустил меч-дискрет. Сокрушающий удар осыпал звёздами орбит зрителей, целиком площадь, и дроида самого. Превосходящая белая диагональ зачеркнула видимое. Несколько секунд горела над площадью лишь она и золотое скрещенье, не остановившее её. Эти три линии вспыхнули в сгустившейся тьме гневного Тропоса и вместе с ним пропали...

Августейший остался без перчатки.

Что Троп удержался в безмолвии, это для всех-при-всех большая была удача...

Кроме Августейшего не осталось на площади никого. Смятение в воздухе, золотистая пыль, россыпь искр, гонг концентрических лепестков. Без танцоров. Только пылинки танцевали на нём… В голой руке, красной, как человеческая без кожи, дроид держал меч вертикально. Взмахнул, очертил круг. И, опуская, собрал в неё свет, гонг, быструю, золотистую пыль… Золотую...

Стрёкот узких крыльев прекратился. Остался в ушах. Переводчики отошли, и площадь предстала без звёзд, без чернильной, колодезной глубины. Страшно обыденной. Обыденней рынков, пустой.

Аплодисментов и приветственных криков не было. Тишина.

Сторож-Августейший поклонился трибунам. Владыкам, двум тронам. И они ему поклонились.

Густав вздрогнул. В самые неподходящие моменты самые дурацкие мысли. "Забыл! Совсем забыл!.."

Им пора, всем пора. Уже пуста площадь и мерцание усиливается в ней… Рука Беста на плече. Густав бродил, метался глазами по площади, искал… "Я забыл спросить… Как глупо… Марик-дроид, а почему ты ел золото? Надо или так?.." Но некого спросить.