Глава 48

Глава 48.

Напрасно надеялся Гай, что за дроидской болтовнёй Бест забудет намерение свести знакомство с Бутон-биг-Надиром. Не сегодня заимел цель сблизиться, уточнить, выспросить кое-что, да, много чего, у Чудовищ Моря. Понять про них. И как только Гай охарактеризовал таковым Буро, встреча была предрешена.

Мысль о возможном повторении экспансии морских хищников на сушу не оставляла Беста со времени тех трагических событий. За всю свою недолгую жизнь изгнанника он потерял очень много друзей. И тогда… Тогда был вдалеке от них… Не долго ведь, но не мог себе простить.

Недоумение терзало его. Если заполонить материк так просто… Ну, ладно, не просто, но вполне реально, почему не случалось прежде? Известий о подобных событиях не долетело ни с какой стороны. Не отпечаталось в байках, мифах… В рукописных заметках, что по рынкам гуляют иногда… Во Впечатлениях… В песнях… Лиричных и зажигательных, в героических балладах Мелоди не встречался такой поворот. В чём дело?

Бест окидывал мысленным взором Великое Море, в котором достаточно раз побывал на разных глубинах. Сопровождаемый Муреной, естественно, и Изумрудом всегда без исключений. Чёрный Владыка опекал его не хуже, чем Селену, и даже не брал её с собой во время морских путешествий Беста. Во избежание, чтобы не отвлекаться. Изумруд был столь же лишён тактичности сколь и тщеславия, свои и чужие чувства для него — тёмный лес. Так что для Беста это были именно экскурсии. Продолжительный, увлекательные, безопасные, о таких можно только мечтать. Но они не прибавляли понимания. Напротив.

Бест осознал невообразимость многообразия присущих и внешних теней. Теней-ядов, теней-приспособлений, теней полностью имитирующих живое чудовище. Множество их форм, видов, предназначений, сообразительности и стабильности. Он своими глазами с болью в сердце увидел, чёрным пальцем флегматично указанные ему примеры стадий, стремительно извращаемые тела. Формы, через которые проходят морские хищники, полудроиды, люди когда-то… Бест видел всё, что пожелал увидеть. Так почему? Неужели никогда прежде помимо туманных ночей, дольше и дальше побережий они не выходили на сушу?

Разумеется, Бест расспрашивал Изумруда. Не раз, не два. Досконально изучил насколько это возможно на словах, без личного опыта создания тени, каким образом устроены были змеевы, самовоспроизводящиеся, расходные одна для другой… Строительные, высшей степени стабильные на материке, на суше. Понял как, но ни на йоту не приблизился к пониманию, почему он один? Почему лишь это чудовище смогло воплотить подобное?

И у него самого тоже спрашивал! Навещая, имел право от дроидов. Что думает Змей про памятных ему старых хищниках Великого Моря? Вот уж где реакции его и Изумруда совпадали полностью! "Тупые твари!" — дословно. Но и друг о друге они продолжали отзываться в прежнем ключе! Разберёшься тут...

Ближе к истине подошёл Олеандр. Провожавший, встречавший Беста при каждом посещении облачного рынка дроидов… Безошибочно, а ведь Бест не распространялся, куда летал. Сам Змей выходить не мог. Уйти — пожалуйста. Отлучаться — нет. И вот однажды, вернувшись, Бест передал два традиционные привета Мурене и Олеандру, и вслух бормотал недоумённое: "Почему? Почему именно он?.." Олеандр распахнул обычно кроткие, чёрные глаза, удивляясь его удивлению. Рубиново-красное лицо… Всполохи слов — зримые всполохи алого света… "Змей — великое существо, — сказал, — на вершине, на башне стоявшее… Клин, вершина горы, поэтому… Единственный". То есть, секрета как бы и нет? Не слишком ли просто? Словесные обороты, увы, охватывают, а не проясняют. Не просвечивают насквозь, не показывают шестерёнки. "Великое" — это как? Да что взять с его слов… "Единственный… Для тебя, Олеандр. А в Великом Море — один из тысяч… Так почему удалось только Змею?! И чего ждать изгнанникам в будущем? Не физически, так душевно привязанным к континенту? Чего ждать, к чему готовиться обитателям Морской Звезды, само имя которой на половину состоит из моря?.."

Предложение знакомства порадовало Биг-Буро. И даже польстило. В период змеевой экспансии на материк спасло его чудо, помноженное на сообразительность. В море не уходил. Он был тогда на Файф. А выглянув, сообразил живо, что побережья стали наиболее безопасным местом. Обсидиановые подземелья вдоль них. Возможность вернуться к привычному образу жизни явилась огромным облегчением… На Южном уже, устроившись, окольными путями восстановил картину общую происшедшего. В отличие от Господина Сомы, он не подумал, услышав имя Беста, "какой-то изгнанник". Не обязательно быть посвящённым в детали, чтобы понять: случайному человеку не мог бы достаться центр материка. И не милостью дроидов. Так Буро понимал, отчасти ошибочно...

Озаботился угощением. Запретными Впечатлениями в его шатре и не пахло. Коктейлями, оливками в тот день тоже. Он перебрал одну из архитектурных коллекций, наведённый на мысль вторым именем Змея. Просматривая, выпил и раздарил просто так, без причины всё лишнее своим протеже и любимчикам, старым друзьям. Оставил общую линию… Впечатления зданий, объединённые темой кованных решёток, вьющейся зелени на них, на стенах… Цветущие лианы, деревца в кадках, балконная, ампельная мишура… Расположил по цвету: от яркой лиственной зелени — через белоснежные, жёлтые, солнечные гроздья — до тяжёлых бордовых плетей, украшенных соцветиями колокольчиков. Ничего так, получилось...

Изгнанники отправились узким кругом! И вот какая делегация образовалась...

Гаю Мурена не доверяла ни на грош. Значит уже: Гай, Бест, она… Олеандр по его просьбе, совпавшей с её желанием. Ухаха оставил на попечение До-До. Думал, что оставил… Не успели они приземлиться возле рамы Южного, лохматый гигант уже приветствовал их, распрямляя и свивая хвост в три колечка! Улыбаясь до последних клычков своей пасти. Теперь Мурена могла быть спокойна! Бест вздохнул и смирился с неизбежным. Верхом же, вцепившись в густую шерсть Морского Чудовища, переводил дух До-До, подобную скорость и не представлявший!..

Ещё в компании был Гром. Два года унизительного, но чрезвычайно познавательного плена, среди редких, отборных Впечатлений в обществе чудовища, отменно разбиравшегося во всём, что касается удовольствий, то есть, по факту во всём — истории, идеях пустых и верных, изобретениях и обычаях разных времён, повлияли на него. Гром становился меньше гонщик и коллекционер, больше книжник, ныряльщик. Сперва осторожно, но Великое Море начало неотступно тянуть его. Так бывает с людьми. С Изумрудом в итоге подружились. Кроме того Гром начинал наведываться в борцовские ряды и на один из борцовских облачных рынков… Чего-то не хватало ему. В себе не хватало. То ли борцовских регалий. То ли мощи, даруемой одним лишь Великим Морем в обмен… На что? "Олив, на что? — спрашивал Гром. — В обмен на что ты получил цвет кожи и силу?" — "На всё, — мрачно отвечал Олив, — в обмен на покой". Но Гром не верил ему.

Из шатра Бутон-биг-Надира дохнул подсолённый, свежий сумрак. Глубоководный… Подумалось всем, кто знал. Пахло океанскими далями. Не такой огуречной свежестью, как от шкуры Ухаха, но близко. Мурена и Олеандр, переглянувшись, вспомнили Башню, вдохнули с наслаждением. И оба смутились столь откровенной ностальгии. Бест видел. Она огорчала его, эта тенденция. А впрочем, не теперь началось...

Биг-Буро встретил их на пороге. При всей проницательности, ему понадобилась минута, осознать: изгнанник, интересовавший его — вот этот обыкновенный, широкоплечий парень в дешёвой клетчатой рубахе, типично изгнанническом рванье шаровар… Да, Бест не принарядился, не подумал. Олеандр, подобный пурпурному Лалу… Мурена в монисто чересчур новом, монетки как рыбки, не обманешь меня, не простое у тебя ожерелье… И огромный зверь… Ухаха просунул голову в шатёр, оглядел Буро с головы до ног, улыбаясь, втягивая воздух. Смертоносный глаз дрогнул под шерстью, под чёрной повязкой, другой остановился на короне. Дрогнул и только. "У-у-у… чрезвычайно тихо и низко сказал Ухаха и остался снаружи шатра.

Гай уже рад был идее знакомства. Ему понравилось идти по рынку в такой компании!.. По совершенно пустым рядам белым днём!.. Мимо пологов из которых выглядывали любопытные, встревоженные носы торговцев сразу над носами их Белых Драконов, верхом-то спокойнее, ха… Представив гостей по очереди, не позабыв про Ухаха, Гай нашёл себе уголок и устроился там. Возле ковра с бокалами и подушками вокруг. Под каждым бокалом круглая салфетка, подсвечивающая его снизу. Радужная в зелёный. Ими и освещался шатёр, ни одной пирамидки. Любезность. Знак вежливости со стороны Буро, который мог оценить только Гай. Изгнанникам неведом этикет хищников, которые всегда подразумевают возможность и… — легитимность?.. — случайной охоты, даже когда все свои. Буро сам наполнял бокалы из высоких, тонких бутылей последовательно.

Разговор не клеился, но к счастью никто не пытался его склеить. Тишина и наслаждение связными Впечатлениями устраивали гостей. Олеандр дышал воспоминаниями в сырой прохладе шатра, игнорируя повышенное к себе внимание, не привыкать. Мурена размышляла, насколько одно Морское Чудовище, вернувшееся на материк, подобно другому? Обликом нет. Амбициями?.. А кто его знает… Но богатством и вкусом к жизни… Да, определённо похожи. И что у него там, за ширмами в глубине?..

Бест сделал осторожный глоток, впустил в свой ум Впечатление влюблённой парочки возле мшистой, древней стены особняка, молодой июньской зелени, берёзок пробивающихся прямо из плит, щебета птичьего… И обругал себя: "Дроиды светлые, направляющие к благому, какой же я идиот!.. Придти с вопросами о Великом Море к существу бегущему от него как можно дальше! В крупнейший из рынков земли, в сухость и пыль, во Впечатления, подобные этому… Лучше не мог придумать! Всё равно, что пощечину дать. Прилюдно и без причины. У меня помрачение было какое-то..."

Когда старинные замки, кованые ограды, плющи и лианы, сценки с беспечными людьми подходили к концу, и цветочные гирлянды приобрели багряные, закатные тона, Бутон-биг-Надир обратился к Олеандру:

— Если юноша когда-нибудь откроет секрет, как превращаясь в Морское Чудовище, превратится в дроида цвета Лал, он очень утешит одинокого старика, не сталкившегося с подобным...

Кроткий Олеандр ответил неожиданно прямо и быстро:

— Если у хищников рынка уважаемый Биг-Буро выкупит для меня человека с пирамидки, отпустит передо мной… Он услышит желаемое.

Сказал и, сидя, учтиво поклонился. Буро улыбнулся:

— Авансом!.. Половину ты сообщил мне авансом. Непременно!..

Не вставая, поклонился тоже.

Мурена же прислушалась к голосу своей прирученной тени и обомлела. Монисто давало совет… Общий — совет… Тень — давала — общий — совет! Обалдеть...

Суть такая… Без разницы в какой схватке, монисто предоставляло Мурене неоспоримое преимущество тем, подо что было заточено. Отследить и указать направление внимания противника. Направление атаки. Следующего броска. Это всё. И этого достаточно, пока оно на ней. Монисто, способное задушить без труда хоть человека, хоть демона морского, Мурена на волю не отпускала ещё. Слушала его подсказки и обходилась своими силами, скоростью… В том-то и суть, что подсказки это нормально для тени, они конкретны, сиюминутны! Тени двойственны и они двух видов: сила и чуткость. Туповатых, весьма агрессивных теней большинство среди внешних. Чуткие оставляют присущими, встречаются среди них такие: вынюхать и куснуть, вынюхать и толкнуть к бегству. Муренино ожерелье, хоть внешнее, относилось к первому чуткому типу. Яркой агрессии. Поэтому столько внимания требовало к себе. Увы, Бест, подсознательно Мурена хотела оружие, его и создала. С хорошей мощью, но ординарной реакцией, направленной одну на быструю подсказку...

Пока Олеандр с Буро обменивались несколькими фразами, подсказку Мурена и возжелала получить. Из любопытства. Вне конфликта. Вообразив, что начинает его. Ожерелье молчало. Пустых мест в Буро не унюхало. Намерений тоже. Ладно, как рукой, мысленным взором Мурена провела по его монеткам, чуть-чуть оживляя их… "Бежать!!!" — возвопило ожерелье. И всё! Слепота! Куда бежать-то, тень тупая, в какую хоть сторону, от какой атаки?! "Ого, — подумала Мурена, — вот так дела!.." Встревожено она прислушалась снова. Монетки молчали… Затаились… Они хотели жить!.. Сними Мурена ожерелье сейчас, брось его как лассо, оно бы не обвилось удавкой, а переметнулось к врагу!.. Но сидевший напротив хищный изгнанник Южного, в парче, в бархате, в короне бутоном, немногим ниже Змея, спокойный, как омут в отличие от него, с белыми, русальичими руками, чьи движения плавны и точны… Он и не мыслил нападать. "Беги!!!" — орало ожерелье. Впервые тень давала общий совет, не частный, такой, о котором её не спрашивали! "Вот так так!.. Конечно, я расскажу Бесту. Но, конечно, совет от хищной тени для него не совет!.." Верно. Чего нельзя сказать про советы от хищника.

Пока Мурена вела безмолвный разговор со своим тайным оружием, Буро подкупил Беста. Предупредительный, догадливый Буро.

— Бест, — сказал он, — примечательная твоя свита произвела бы фурор на любом из рынков земли… Невиданно, неслыханно, никто мне, Бедовичку о таком и не рассказывал… Из того заключаю, в торговле и покровительстве на Южном ты не заинтересован. А разовое что или кого найти?.. Нашёл бы и Гай. И тогда заключаю, посреди рынка ты, Бест, искал не хищника суши, а хищника моря… Так что же привело тебя ко мне, чем могу? Что желаешь, Бест, придя из сердца континента, отвоёванного тобой, ко мне, Беднячку, не способному скрыть печать Великого Моря под слоем рыночной пыли?

Тронутый и восхищённый прямотой суждения, откровенностью, которая великодушна всегда, Бест ею же и ответил:

— Бутон-биг-Надир… Вижу, не секрет, что меня здесь считают победителем… А, следовательно, врагом, как ни крути, Архитектора башни, Змея. Моего друга. Считают "врагом" тех, кого преобразило Великое Море. Это не так. Насколько велико неравенство, настолько велик мир. Не правда ли, даже та мысль, что он не безграничен, тосклива как удавка? Глухая, удушливая мысль. Мир беспределен в стороны и в будущее. И я не могу не думать о будущем… Уже приходившем, как цунами из океана, с глубины. Единой волной, не ожидаешь… Ты верно подметил, Бутон-биг-Надир, проницательный и гостеприимный!.. Сог-Цок! — Бест поднёс бокал к бокалу хозяина, брызги перемешались. — Позволю себе вопрос...

И он изложил без утайки сомнения, соображения, беспокойства свои, так закончив:

— От чего зависит, что Великое Море не порождает десятки существ подобных ему, в тумане могущественных многократно против людей? По моим прикидкам, материк должен быть полем непрекращающегося боя между ними, тенями бесхозными и сонмами созданных как оружие теней. За редкие дожди… За несчастных, приземляющихся случайно… Но нет. И никогда не бывало...

"Ты хороший человек, Бест… — подумалось Буро, пока слушал сбивчивое изложение. — Только очень хороший, добрый человек способен не замечать столь очевидного. Видеть рану на лапе и не видеть чудовища за ней… С материка, с неба в море приходят чудовища, а не наоборот, из океана на сушу. Оттуда они — возвращаются… И редко, очень редко".

— И ты рассчитываешь, что кто-нибудь другой, ещё ближе, чем твои друзья знакомый с Великим Морем, откроет тебе некоторую тайну? В его отношении? Про демонов там, в глубине особенных, в океанской мгле ждущих часа? Про демонов заимевших особенные мозги, тени, когти, змеиные хвосты? И после поймёшь, как реагировать на них? Чем защищаться? Отнюдь. Ещё раз взгляни на известное. Чёрный Владыка, — наслышан о нём, наслышан… — разложил правильно. Осталось сделать выводы. Числа подставить в формулу. Увидишь, что неизвестное известно, искать больше нечего. Или ты предпочитаешь историю? Тоже люблю. Но цифры, линии пересечения приятно раскладывать в уме. Отдохнуть от её однообразия. История однообразна, Бест. Надо очень любить людей, чтобы всерьёз долго ею интересоваться… Я отвлёкся, Бедовичек, старый изгнанник, бестолковый… В Великом Море, Бест, смерто-жизнь… очень быстрая, всё очень быстро. Действительно, нет предела многообразию теней. Силе тоже, при условиях… На условиях… Силе теней нет предела… А стоять-то на чём, Бест?.. На чём балансировать-то, за что уцепиться, когда вокруг и внутри всё такое сильное?! Чисто механически, ты глядишь со стороны, и видишь, — любой хищник способен создать армаду теней?.. Теперь представь поближе, изнутри… Вот он, ещё человек внешне, вот она, твой кошмар — способная воспроизводиться… И что?

"И что?.." — эхом повторил про себя Гром, весь превратившийся в слух.

— Она практически диктует ему! В Великом Море некому тебя учить. Там от тебя внутренности местным жителям нужны. Вот уже и две начальные проблемы: сплавить, извлечь… Про третью молчу — удержать в подчинении, а не ей же достаться на обед. Ну, вероятность появления царя морского уменьшилась в твоих глазах? Они не слуги! Они — хищницы! Любая тень — хищница. Внутренняя неправильность толкает их к действию простейшему из всех, расчленению поглощённого. Присущая тень влечётся к Огненному Кругу. Как и всё влечётся к нему… Там пожирает выпитое тобой. Там стремится его сплавить… Во что-то… В примитивное подобие себя… Подобие ей, как вторая пасть. Третья, четвёртая… Пасти ей мало, не хватает… Стремится, как бы слаба ни была она, более чем настойчиво, и главное — постоянно. Чудовище вынужденно непрерывно препятствовать ей. Пить Чистую Воду забвения по глоточку в день… Когда-то любой сорвётся. Плюнет на всё и полетит в пропасть неконтролируемых превращений, где холод и жажда возрастают, не наоборот… Так собственно, Бест, и превращаются в монстра, извращённое существо… Нет, Бест, там, в глубине, ни у кого нет ясного ума полудроида! Они спешат! Они с каждым новым броском имеют безумную надежду, насытиться и успокоиться… Тупеют с каждым рывком. Они не остановятся, Бест! Не свой ощущают голод… Не насытят чужой голод...

Буро повернул голову в короне:

— Юноша, ставший Пурпурным Лалом, побольше моего знает об этом… И это тот секрет, который ты ищешь. Вот почему, Бест, в Великом Море так много хищной мелочи, ловушек примитивных, недолговечных… Создатели их таковы! Голодны, тупы, в достаточной мере бесчувственны, чтобы создавать внешние тени… И опять-таки слишком тупы, чтобы уметь создать что-то стабильное, сложное, по настоящему опасное! Внутри них, Бест, идёт борьба! Не снаружи! Что им континент? Место, где сухо! Дожди редки, добыча летает, а они не могут… Если на то пошло и говорить всерьёз, они сами себе как оливка, Впечатление с ядом. Ядовитый орех...

"Ядовитый для самого себя..." — повторил Гром.

— Тупость и бесчувственность — скорлупа. А под ней — яд. Отчаяние. Прозрение. Понимаешь, Бест, ушедшего в Великое Море очень скоро настигает либо гибель, либо прозрение: "Для чего я мечусь по морю? Из чужих тел достаются крохи Впечатлений… Они даже и не растекаются, холодные, безвкусные по моему новому телу. На что мне его мощь? Сохраняемая с таким трудом, с такой мукой внутри течений… Битвами, бегством… А если лягу в прибой? И наконец, он разобьёт меня вдребезги… Зачем всё? Зачем?.." После подобной, горькой мысли, — короткой, не как я наговорил! — ты думаешь, Бест, он остановится? Он ее может остановиться! После неё он перестаёт беречь последнее. Человеческий рассудок, человеческую связную речь. Зачем? Раз чужды ему уже и связные Впечатления… Вот последняя стадия на подходе… Мало кто доживает до неё… Придонные монстры. Актиньи Дёсны, например. Ты опасаешься, что Актиньи Дёсны рядами выйдут, чтобы завоевать континент?! О, такого бы и я испугался!.. Вот в кратком изложении эволюция Морского Чудовища. В лучшем случае он создавал ловушки-тени… Но и то лишь для того, чтобы в итоге сделаться целиком ловушкой. Ни броситься, ни убежать. Лежащей на дне, над Огненным Кругом ворохом щупалец. Кто-то попадётся… Или нет.

— Секрет в балансе… — проговорил Бест задумчиво.

— Точно!

Буро покивал золочёным тюльпаном короны и откинулся, прислонив её к ширме за спиной, тон сменив на неспешный:

— Точно-точно… Ты сформулировал хорошо… Не в особых свойствах, дело в равновесии. Как на большой скорости, на вираже. Громада, громадная сила, всё крупное вообще, чем крупней, тем зависит сильнее от баланса… Внутренней уравновешенности. Иначе рассыплется на куски, а они опять на куски, и так до размера достаточного, чтобы схватиться… Ты понял, в Великом Море по-настоящему опасен человек. Не чудовище. А тот, кто держится ещё за ум и волю человека. И появление такового, полагаю, ты согласишься со мной, непредсказуемо! Не о чем беспокоиться! Отыщется ли таковой, сумеет ли вернуться на сушу? Сумеет? Тогда, посмотри на меня, превратить её в море — последнее, чего он захочет! А когда появится, зачем выйдет...

Буро перечислял, а сам думал: "Появиться-то он появился… И выйти, вышел, давно вышел… Ну, не пугать же мне вас, не к вам, изгнанники, он вышел..."

— Моменты сугубо личные, скрытые, правда? — завершил Биг-Буро. — Волноваться не стоит. Бесполезно. Фу-у… Давно столько долго не разглагольствовал!..

"А ты? — подумал Бест. — Мудрый хищник Южного, что тебя заставило вернуться? Вернее, что помогло?.."

Так подумал, и насмешливая искорка показалась в прищуре Буро: "А вот это уже наглость!.." Бест поднялся на ноги. Почтительно сказал:

— Признателен. В любой день, Бутон-биг-Надир буду рад встретить тебя в Архи-Саду.

— О, пустяки, пустяки, не за что!.. Ходить-то далеко до вас, медленно я брожу!.. — откликнулся Биг-Буро. — Вы ведь ещё не уходите? Я дурно поступил бы, продержав новых друзей в тёмном, сыром шатре! Приглашаю. Позвольте показать вам рынок. На борцовских поединках мы можем сделать ставки и провести время получше, чем здесь. Я ставлю за всех. Это не те ряды, Бест, где на жизнь, это на противоположной стороне.

Изгнанники охотно приняли приглашение. Гай тоже, и До-До, и гулявший вокруг шатра Ухаха, отправились ними.

Южный Рынок, будучи правильной, близкой к квадрату формы, имел два небольших крыла. Борцовских. В правом, если стоять спиной ко входу, располагались борцы настоящие, внестилевые. Там допустимо, часто и предпочтительно сражаться насмерть. И ставки зрителей высоки. Всегда две. Одна победителю или его покровителю. Сумму остальных делят ставившие на него. Правое крыло визуально для непосвящённого не отличается от рынка, ряды и ряды. Обычные. Шатры. Есть торговые, иллюзорные, они не для торга здесь. И пирамидка в уголке у них стоит с отказом. Они для борьбы с чистым хозяином, чтоб Чёрный Дракон не мешал, оставался снаружи. Есть и вуалевые из прозрачных тканей-артефактов. Для хищников. Боролись всегда в шатре, просматриваемом. Без судей. Судья — судьба. И зрители. Правила общеизвестны. Но это не правила борьбы, а выхода из неё и входа. Вступивший в схватку при озвученных условиях не должен сбежать. Попытается — принадлежит толпе. Тому, на чью пирамидку толпа его бросит. Как и везде, не обходилось без исключений. Но это именно исключения. Снисхождение победителя. Любимчики большинства. Общее восхищения храбростью проигрывающего. Могли отдать победителю не одну его, а обе ставки, желая оставить соперника в живых. Редко, что и говорить. Но сама возможность создавала забавный прецедент: выгодно бороться с наиболее сильным и известным, с фаворитом толпы, и в случае удачи сорвать двойной куш. Ещё особые права имели покровители.

Были ряды для чистого хулиганства, не поединков. Кто зашёл, сам виноват. А завтра власть в ряду может перемениться.

Левое борцовское крыло Южного не походило на правое ни внешне, ни внутренне. Стилевое преимущественно. А вообще — свободное, кому как нравится. Шатров мало. Из настоящих тканей, широкие, узорчатые, украшенные. При этом демонстративно разные. С флагами. С символикой. Они располагались вокруг арены, ринга в углублении. Амфитеатром поднимались от него неровные ступени из песчаника, зрительские ряды.

Здесь обитали борцы не наделённые свирепостью завсегдатаев правого крыла. Не наделённые также отчаянным легкомыслием разовых посетителей, — кому нервы пощекотать, кому отомстить, публично бросив вызов, разрешить ссору, кому заработать, чистые хозяева не редкость там, — зато обладающие к искусству поединка куда большим вкусом и интересом. В левом крыле одни хищники. Раскаявшиеся чаще. Или не злые. Там соблюдались, множились, процветали и совершенствовались стили борьбы. Шатры вокруг амфитеатра принадлежали основателям школ, лидерам их. Символические регалии ценились выше, чем ставки, которые тоже имели место.

На это, левое борцовское крыло Южного Рынка, быв покровителем, Злотый, борец правого крыла перевёл однажды Дабл-Пирита, увидев, что правое — не для него. И переименовал. Там, как протеже, он звался на первых порах Дабл-Злотый, второй Злотый, то есть безымянный, естественное до поры, но униженное положение. И вот, следующее понижение: не настоящее, кошачье золото. "Дабл" осталось, и вышло Дабл-Пирит.

Высокий, грациозный, не сразу набравший гору литых мышц, был он миловиден до неприличия и длинноволос тогда. Убирая локоны перед боем, становился кукольно-хорошенький!.. Поначалу предпочитал многослойные, пёстрые облачения, призванные отвлекать, скрывать движения, маневры, служить удавкой при случае. Всё-таки хищнику трудно разом отказаться от оружия, привыкнув к нему. Однажды, выходя в полном одеянии, получил от соперника в лицо: "Я не дерусь с танцовщицами Мелоди!.." Без шуток, в том смысле, что девушек нет там, в отличие от правого крыла, ни хищниц, ни хозяек. Тот бой он выиграл!.. Получив выговор, за недроидски жестокую, затянувшуюся последнюю схватку, удушение, можно короче. Учёл. Отсюда и чёрные татуировки, стать пострашней. И переход от тряпичных фазанов к полуобнажённым вирам. И всё равно, искавшие неприятностей, а среди борцов никто не прочь, дразнили его: "Дабл-Мау!.." Дразнили: "Ня-Ня!.." Или чаще: "Дабл-Ня, Пирит!.." — Привет, симпатяга Пирит!.. Ну и получали за это, бойцом и борцом он был с самого начала отменным.

Злотый сделал серьёзное и бескорыстное одолжение для него. Не считая — спас. На правое крыло, пожирающее бойцов, как яростный прибой заплутавшие тени, приходи, кто хочешь. А левое, недоверчивое, обросшее правилами, не принимало так просто. Зрителем только. Можно долго сидеть на ступенях песчаника, пока признают, что ты хотя бы не псих, и допустят к поединку с тремя судьями на арене. Больше дружеское крыло, образ жизни. Там берегли своих людей. Если ускорить процесс, то с поручителем или в качестве ученика. То, как Пирит ушел живым с правого крыла вообще чудо...

Вот как… Стал он хищником превратив неблагодарного гостя. Смерти не видел. Воочию. В Собственном Мире, как бывает без песни дроида, затосковал. Покидал всё чаще. На рынках искал всё больше азарта. Короче, обычный, типичнейший путь. Приведший его к Злотому и к тому моменту, когда среди шатров правого крыла ждал он своей очереди, условившись о поединке. Уже сделаны ставки на противника и на него… Ждал с остальными. Два параллельных ряда смотрели поединок в шатре между этих рядов. Не сильно и зрелищный. Как две змеи борцы перекатывались за мнимой вуалью. Пока один не перестал двигаться. Не бросил через себя противника в очередной раз, пропал, как померк, где-то под смуглым тюльпаном мускулистой спины. Стало совсем неинтересно. А толпа подняла лица к небу… Погибшего Пирит раньше не знал, видел первый и последний раз. Но перед ним, как и перед другими, проявился Белый Дракон. Растущий, тающий… Обычное явление над правым крылом Южного. Не в рынке, над рынком… Заходить они не могут, попрощаться — да… Это уже не дроид, тающий дроид… Волнистые усы разлетались, когда он поводил головой. Прощальным взглядом окидывал каждого, кто знаком с его всадником, видел его хоть раз. Всех людей обнял светлыми очень, водянистыми, ясными голубыми глазами, как просвет в целиком пролившейся туче, грозовой, когда в ней тает и рама, и небо Собственного Мира… Обнял с любовью и печалью, прощаясь с людьми, смыслом жизни дроида. Хотел перекувырнуться — и растаял...

Пирит перекувырнулся за него. Его перевернуло это зрелище. Безгневное горе дроида.

Отказаться от поединка он не мог. Пирит сдался без боя. Он не бежал… Даже правил не было на такой случай. Злотый среагировал стремительно, не позволил судить и увёл его. На противоположное крыло, как в самое безопасное при возможной неразберихе место. Как покровитель, сам затем боролся. За нарушение и за него, против двоих, без снисхождения выбранных толпой из числа лучших. Победил.

Тогда, на Рулетки уже со своим учеником и приятелями Пирит пришёл просто пошутковать, развлечься! Ну, грабить, если честно… Выигрыши на Рулетки бывают высоки. К конкретным школам один — уже, другой — ещё не принадлежали, где запрещено и такое хулиганство. А потерять ученика или драться на смерть, Дабл-Пирит в мыслях не имел!.. Глупо, да. Непростительно. И Сома сказал Бесту: "А что?.. Гай в своём праве. Что он должен был делать? Рулетки неподходящее место. Шестеро борцов — не шутки". И теперь, исцелённый он вернулся на левое крыло. Случившееся не скрыл. Сидел зрителем на ступенях. Отсюда не гнали. Пока. Клок, похититель был известен им. Шанс, что ученик Дабл-Пирита жив, действительно имелся. Дракона никто не видел. Но если увидят, если станет известно, что ученик погиб по вине Дабл-Пирита, тогда всё, прощай.