Глава 100

Глава 100.

Со дня утраты, со дна Великого Моря до туманных низин материка и шатра Биг-Буро, где бы ни был он, Беспятый Дзонг-Ача огромным радаром однонаправленных мыслей устремлялся к Гала-Галло. К моменту торжества мести, осуществляемой способами, мыслимыми и немыслимыми. И точно также вниз смотрели из Гала-Галло, не уступал его видениям апокалипсис, ожидаемый ими. Два грандиозных радара вычисляли друг друга излучениями ужаса и ненависти. Две пустышки. Два мыльных пузыря.

Как же судьбоносны бывают нежданные встречи! Как же обыденны долгожданные. Насколько ничтожные причины подталкивают к началам и к развязкам...

Дзонг-Ача не ворвётся всеуничтожающим смерчем в Гала-Галло, как однажды на Файф. Не разнесёт его в хлам и не присвоит обратно. Не доберётся до рассчётливой Мадлен. Гибнут всегда рядовые. Генералы набирают новых, передают им старую ложь и старые тюфяки. Оружие? Как бы ни так, оружием и мужеством, амуницией — сами запасайтесь, сами...

Гала-Галло останется под началом Мадлен пристанищем беглецов, трусливых, богатых снобов. Влияние его со временем даже возрастёт. Мема будет её правой рукой. И Котиничка останется живой легендой, инфернальным ужасом Великого Моря.

А с Крохой, рядовым, главным исполнителем, не совершившим ничего, Дзонг столкнётся нежданно и так обыденно! Стиль Густава лёгкий, спонтанный, проявлялся и охотах завершающихся без него. Распространялся и на случайные приманки, которым не знал настоящей цены.

Надежды Биг-Буро на сообразительность и благоразумие охотниц оправдались не вполне. Во-первых и в главных, живя открыто, в гуще событий и лиц, он не мог вообразить удушающей тяжести постоянного пребывания в норе. Лазутчики побоку! Это совсем другое! Тысячелетиями прятаться, кого хочешь сведёт с ума. Исчезновение Лести-Чети о многом сказало обитателям Гала-Галло, и ни о чём. Ясно, что всё плохо. Но Дзонг-Ача практически старая сказка… Они даже вообразить его на рынке, среди людей не могли. Морская сказка, подводная… Где Южный, а где чудовища? На Южном демоны моря держались скромно неприметно… Безумная, единственная версия родилась у них, что Густав или кто-то ещё сумел заманить или затащить пропавших охотниц в море, если заказчик действительно Дзонг. То есть, бояться следовало каких-то людей с Южного. А людей галло не боялись, слишком презирали. Это обычный торговец, или необычный, как Буро, с утра неспешно откидывает полог, озирает ряды и потягивается… Он делает так каждый день. Тот же, кто прятался в норе не одно тысячелетие, помыслив о прогулке, либо судорожно разворачивается и начинает, отбрасывая землю лапами, заглублять ходы… Либо выпрыгивает метеором. Мчит, сощурившись, уши прижав, к выбранной цели, а затем обратно с добычей у острых зубах. Так и Кроха провела успешную на Густава охоту. Чётко, быстро, грубо. Шантажируя и подкупая подряд, кусая всех, кого можно. И запрыгнула обратно… О, как она злилась на Мадлен, уничтожившую плоды её трудов!.. Нельзя было проследить?! Нельзя как бы… Они, все они, — полудроиды. Ловушка для Густава захлопнулась, просчитанная ловушка, и жестокая. Что надо было казнить его у столба, у рамы Гала-Галло? Полудроиды не продают билетов на казнь. В крайнем случае — на бой.

Кроха огрызалась… Думала, не сбежать ли… Снаружи знобко. В Галло тошно.

А Дзонг тем временем, Густаву не представляясь, смешался с посетителями его игровых шатров. В фазаньем наряде, "вороний, — воронёный, то есть, — фазан", костюм имитировал тёмный металл и маска со щелью на уровне глаз. Избрал основным местом пребывания шатёр, где бои-кобры. Шаман был даже уверен, что это Густавом поставленный человек. Где-то да… Дзонг вычислял шпионов, наблюдателей от галло. Естественно, они там были. Не зная, что предпринять, на что ориентировать их, Мадлен требовала мельчайших деталей, описания зрителей, борцов, обстановки, происходящего… В цель с сокрушительной точностью и попала одна деталь. При Крохе доложили:

— Ушёл рано, бросил приз в купол теней. И ушёл к себе...

— Что за приз? — раздражённо переспросила Мадлен. — Будьте уже конкретнее!

— Барабанчик двойной. Металлический.

Кроха взвилась! Быть не может!.. Помчалась во внутренний двор. Мало того, что из её беседок Мадлен что угодно брала без спросу, так она ещё и не возвращала, и прошляпила?! Точно, нету!

— Тот самый что ли?.. — возвратясь, прошипела она как раскалённая сковородка. — Мадлен, там он и висел, ты обратно не клала?

— Ты видела, и не забирала...

— Спёр, всё до чего дотянуться мог, спёр!.. Ну и скотина!..

А кто спёр изначально-то? И кто скотина?

В "аквариуме" Густава, под куполом с тенями кусачими и смешными, маленьким призом плавал барабанчик Дзонга… Тот самый, что держал в руках Вайолет, в день и минуту, забыть которые невозможно.

— Верну! Вот скотина какая!.. Чао, Мадлен!

Зверёк выбежал из норы за своей законной добычей.

Дзонг почти и не заходил в тот ребяческий шатёр… Тени слишком реагировали на него, выдавали. За входом следил. И за жилым шатром Густава одновременно. Но бой закончился. И день. Разошлись зрители. Победитель, прищуром Шамана сопровождаемый, унёс последнюю в своей жизни победу...

Прежде, чем кануть под землю, Дзонг решил заглянуть, выловить не артефакт, но тень. Жевать, перемалывать, переплавлять до утра...

Дзонг, большая чёрная птица, "вороний фазан" прошуршал к водному куполу, освещённому лишь фосфоресцирующими тенями, и среди них увидел — его… Из Гала-Галло вынесенный грабителем свой барабанчик. Руку увидел, протянутую к нему с другой стороны сквозь водную толщу. Искажённое водой, знакомое лицо. Быстрей, чем придонный монстр выбрасывает стрекало, Дзонг пробил купол воды и руку схватил...

Морские твари и до того метавшиеся хаотично при его приближении, брызнули в стороны, к стенкам ниспадающей воды. Лицо Крохи пропало. Дзонг-Ача прошёл водную сферу насквозь, а Кроха пятилась, отступала… Барабанчик свободной рукой подхватил, пробежал пальцами по звонкой мембране… Сам Дзонг истлел, переродился за прошедшее время, а ему, звонкому — хоть бы что...

— Это моё, — тихо сказал он.

Ни шипения, ни рокота в голосе. Некому удивиться, до Файф Кроха и помнила его таким. Дзонг перевернул её руку ладонью вверх, поднял до высоты, на какой завершают превращение человека и спросил, прерывисто, в несколько приёмов, как задыхаясь:

— Здесь должен… Должен был… Быть иной артефакт, оуу?.. Какой, ооу?.. Ооууу?...

Кроха вырвала руку и взвизгнула:

— Ни-ет! Нет, Цонг, не должно, не было!.. Цонг, не было, не было!.. Не получилось!

Она пятилась к дальней стене шатра, на каждый шаг приходилось "нет!" и "не было!", скорей от ужаса, чем намеренно, восклицания перемежались гипнотическими для обычных людей на вдохе произносимыми "Цонг..." и "уурк...", ускоряющимися, глухими...

Кроха, мощный гипнотизёр, не развивала, не исследовала нюансы, возможности своего таланта. Не искала новых путей. Она шла путём прямым и насильственным. Примитивным. Наращивая скородействие приёмов. Чуткость к жертве на уровне: попасть в такт дыхания, подчинить и удержать. Удерживать жёстко, погружая в тревогу, в полу и ли полностью бессознательном состоянии. Когда-то в начале гипнотического, охотничьего пути её голос мог представать десятками вкусов, а в конце, как верно заметил Шаман, — одним, ядовитым окислившимся вкусом медянки отододи. Оглушающим, душащим, как её бросок. Не против Дзонга...

Он даже не счёл за агрессию. А когда медленно опускавшиеся веки Дзонга разверзлись, распахнулись перед ней, и слова застыли в горле.

— Не получилось? Оуу?.. — тихо спросил Дзонг.

— Будь я проклята! Вайолет не перешагнул рамы! Клянусь!.. Цонг, я клянусь!..

"Надир не ошибся… Что же ещё?.. Как узнать, что тогда случилось?"

— Я видел твою занесённую руку...

Ровный голос Чудовища Моря приобрёл шипение, побежал по шатру, стен достигая, не откатывался в море, некуда. Многократным эхо поднимался, заполнял шатёр… До щиколоток, до колен… Осязаемый...

—… занесённую впустую! — крикнула галло.

Проще простого доказать её слова, не хищница, Кроха — чистая хозяйка. Нашарила нож и лезвие его попало в стыки тента… Поле ударило, но прорезала. Сколько удалось. Там, снаружи, на требуемом расстоянии от пирамидок игрового шатра, украшавших, освещавших его, возник её Чёрный Дракон. Ворчание, чешуя… Удары хвоста… Он — там, она — здесь. На самом деле, он возник из-за тумана рыночного, его опасностей. Своими невообразимо красивыми, белками сверкавшими, гневными глазами дроид Дзонга не видел...

Судорога от скрытой механики, высокого напряжения её полей свела руку. Галло уронила нож.

"Дроид… Последнее свидетельство..."

— Впустую… — задумчиво пошипел Дзонг. — Ооу?.. Оооуу!..

Перед гулким возгласом океанских глубин, на эхом голоса, эхом барабанчика, эхом шипящего, нечеловеческого дыхания Дзонга галло тянулась, вставала на цыпочки… Наводнение, потоп… Древняя, незнакомая угроза — захлебнуться...

— Дракон ездовой!!! — Кроха ударилась головой в тент, кулаками ударила. — Вот последнее, что я видела изнутри!.. Белые крылья распахнутые! Я уверена была, что он улетел, Вайолет! Отшагнул, улетел! Мадлен после, Мадлен мне сказала, что не было снаружи, что не улетел, чёрт!.. Я не знаю! Я не знаю!

— Ооу?..

Морем сотворённое полное преображение… Если сложить и сравнить отнятое им с им же подаренным, в минусе ли останется человек? Такой, без Огненного Круга? Глазами холодными в полном смысле, не как озёра подо льдом, а замедлившимися до естественного видения цветов ледяных, Дзонг не видел в охотнице отпечатка последних секунд любимого, печати дроидских орбит. Да и ничего дроидского не видел в существе охотницы галло. Мелкое, жёсткое создание, далёкое от дроидского, как небо от земли. Это проницательность чудовища говорила ему, а память...

Дзонг-Ача смотрел в лицо осколку утерянного счастья, частичке той жизни. Смотрел на ту, невозможно поверить, кто в памяти его вместе с любимым поёт вайолет! Невозможно поверить… С Лести нет, а с Крохой они были почти дружны… Дзонг помнил, два голоса слитых помнил, да… Невозможно… Кусочек прошлого, реальный… Никчёмный… Памятный до боли… Как если бы Вайолет отражался в грязном-грязном стекле. И Дзонг не способен разбить его… Перед ничего не понимавшей Крохой стоял парализованный Ача. Невозможно...

Шаман имел обязанность, поднимать пирамидку до утра в соседнем шатре и раза три за ночь проверять, что делается.

Он стоял за водным куполом, за немного ожившими, осмелевшими тенями и смотрел на незваных гостей. На галло с голосом медянки отододи. Хищник, он расценил промедление Дзонга по-своему: нет загонщика или заказчика. И раз не подходят пирамидки вокруг, как заказчик — не подходит и Густав...

Мягким, кошачьим шагом Шаман приблизился открыто, так, чтоб Дзонг видел его. Как будто Чудовище Моря могло не заметить, лёгкий шаг борца ему — землетрясение.

"О, дроиды светлые, вороний фазан без маски!.. Но враг моего врага..." Подавив содрогание от зрелища неспешно опускавшихся век на абсолютно белом лице, Шаман также плавно опустился на одно колено, поднял пирамидку, сбрасывая на неё перстень с руки, встал и негромко спросил:

— Господин… Моря и суши… С чем мне вернуться сюда, какой артефакт сделать?

Дзонг задумался… Примерно такого момента опасался Биг-Буро, когда опасался за весь рынок, дом и угодья свои...

Как задумывается Чудовище Моря, как думают полудроиды под ливнем? Не головой, а всем телом. Водный купол с тенями взорвался! Выстрелил в своды тента!.. В полёте стал паром — холоднее холодного. Обжигающий лютым холодом пар, облетающий ледяными лохмотьями возле тела, горящий от холода. Шаман вполне мог погибнуть, кожа сплошняком засветилась огоньками дроидов. Они метались, но выполнили работу. Пар начал рассеиваться, конденсироваться. Заиндевелые лица Дзонга, Крохи, равно мертвенные… У тента сорвана верхушка.

Как резину, как удавку на груди растягивая, Шаман смог вдохнуть. Двигаться не легче… Он с усилием вскинул руки, поднял торговый шатёр. И повторил свой вопрос, какой артефакт сделать...

— Последний!.. — прошипел, пророкотал Дзонг, распахивая страшные глаза. — Вот какой… Согласен?.. И себе, оуу!.. Оставь...

Шаман поклонился.