Глава 34

Глава 34.

Начавшееся указанием отдать артефакт Шершню через Буро, и через него же искать доступ к последней карте, письмо Олива во второй части сообщало Густаву поразительные сведения. Относительно Чудовищ Моря. Ему оставалось верить на слово, ничего по сути не зная о них.

Олив писал: "Если сейчас ты жив, то значит, стал единственным из пытавшихся, кто дошёл до последнего короля, собирая проклятую колоду. Пусть тебя это не обнадёживает. Остался Минт, верно? Он погиб закономерно, учитывая его ненасытность. И при том, непостижимо, учитывая его тактику и силу, характер его преображения. Избранный способ защиты и нападения Впечатления сохранили вполне. Вот что сказал мне Шершень… Почему призрак морской прозвали Минтом? Он становился видим жертве только в предсмертном холоде. Заледеневшим, неподвижным глазам. Да, ты правильно понимаешь, Впечатление тоже. Вот так. Холодным было и его оружие, но сейчас не об этом. Важно не как он охотился, будучи живым, а как поймать его умерший облик. Тёплому человеку в нормальном состоянии потрогать, выпить его Впечатление ничем не грозит, Минт покажется в нём призрачной дымкой. Вот. Я выполнил обещание. Могу добавить. Подобное свойство не было случайным, побочным эффектом преображения. Открытые глаза человека так же слепы, как и закрытые. Видит, струящееся из них, желание увидеть. Разглядеть. Дважды сильное, правомочное желание. Как тревожное стремление распознать опасность, и как обычное жадное любопытство, ищущее новизны. Тем и пользовался. Минт вовсе не прятался. Голосом, атрибутами угрожающими и заманчивыми он привлекал внимание, старался предстать перед врагом или жертвой. Показать им свой облик. Но не взгляд, а зубы Юбиса последнее, что увидел сам Минт..." Меланхолично, философски закончил Олив письмо.

Весело… Ну и как быть?..

— Минт, Минт?.. — проворчал Буро, забирая искру и отдавая карту. — Пена морская, морозная?.. Не знаю, не знаю, может и есть где, среди старых чашек. Если не высохла. Да там ничего не видать...

— Я осведомлён, Биг-Буро, — чинно настаивал Густав. — Пожалуйста, Биг-Буро, твои условия, твоя цена?

— Какие условия, какая цена?.. — бормотал Буро, по-королевски угощая его, разливая и смешивая музыку и голоса отдельных Впечатлений, как один он умел. — Поговори-ка ты с Гаем. Да, так будет хорошо. А дальше видно будет… Дальше по ходу...

«Поговори!.. Кого он и навещает, кроме Раджи, на континенте? На Техно можно поискать… И что я скажу? Гай-технарь, а не покажешь ли ты мне тварь морскую, которую не увидеть, и сам не посмотришь, не сделаешь ли?.. А то мне карточного короля не хватает… Относительно Гая, какой-то нереальный бред, вообще». И к шатру-то с его пирамидкой Густав приводил похищенных в отсутствие хозяина, самого не дожидаясь. Чего ждать? Когда под тентом Белый Дракон просияет крыльями, и вот уже нет его? В рядах, устремляясь куда-то в торговой пыли, не то чтобы Гай не отвечал на приветствия… Если отсутствовала интересная механика у встречного в руках… Но встречный сам редко горел желанием останавливать, не запасшись предлогом для разговора… У Хан-Марика нашёлся такой предлог.

В общем, большом шатре игроков Против Секундной Стрелки царило азартное оживление. Не ожидаемая публичная казнь была тому причиной, напротив, полудроидам не свойственна симпатия к неизбежному, безвыходному. Они живут столь долго, и неопределённо долго, вольно… Зрелище чьего-то тупика озадачивает и отвращает их. В частности, плена, одержимости местью или единственной страстью. Такое принято скрывать. Ещё минус Густаву: какая-то суеверная, проклятая колода...

Атмосферу создавала непривычная теснота, толпа хищников в одном шатре, много гостей, не принадлежавших к группе, пришедших на открытую игру, подразумевавшую ставки без личного участия, без риска. От посторонних — тройные ставки, что не уменьшило число желающих. Которые незнакомы, получили возможность завязать связи, иные — возобновить знакомства. Иные же предпочли бы, не пресекаться, но любопытство победило опасения. Припозднившихся, Марика — ждали не скучая. Просторный тент цвета пыли стал рынком внутри рынка. Всем хотелось разглядеть чужие ставки. Махнуться без церемоний прежде начала игры. Публика собралась опытная, разных артефактов захватили с собой на всякий случай.

Как обычно в интересах лидировала механика, скрытая механика.

Можно объяснить ценность подобного на чём-то простом. К примеру, небывалой на Мелоди, но ценимой в Собственных Мирах, арфе. Вот кто-либо желает создать Восходящим или из похищенных. В чертеже механики много деталей, у арфы много струн. И то и другое, расположение условных шестерёнок, тон, натяжение струн надо знать, изучить прежде. Идеальный технарь, тренированный, вроде Гая, может, сосредоточившись, удержать все струны или шестерёнки в уме одномоментно, опуская и поднимая руку над похищенным. Ему достаточно одной жертвы, чтобы создать артефакт целиком. Но подобных мастеров очень мало! И они нередко… с причудами. Все прочие создают артефакт послойно, по деталям. Долго. Да ещё надо сообразить что куда. Полудроиды восхищаются сложными задачами, но склонности не имеют к долгим проектам и сосредоточению не на минуты, а на годы… Арфа в облачном мире, это здорово. Ещё лучше, если сделал кто-то другой! Струнам разные свойства можно придать, от ветра поют… От приближения танцора… Вон Густав до сих пор не забыл потерю.

Ещё интересовали народ такие вещи, как Сомбреро Собирающее Дожди. Достояние Биг-Джуна, оно разворачивалось с первыми каплями из невзрачной тюбетейки и впитывало столько воды, что хватало на десяток средних бутылей. Бродяжничество, поиск редкостей в ливнях и грозах, единственное, чем занимался изредка Джун, кроме игр и грабежей. Охотник он был никчёмный, заметный очень, хулиган, вроде Марика.

В шатре становилось даже тесновато. Знакомые знакомых появляясь в обязательных двух шагах перед откинутым пологом, приветствовали Злотого, наблюдавшего рыночные ряды. Интересовались условиями игры. Большей частью присоединялись. Тесновато… Обрезанная вершина общего шатра ждёт, чтобы продлиться ввысь призрачным шатром победителя, достигающим его Собственного Мира. Пространство под тентом освещали Пузырьки-Минутки, развешенные по стенам раковины, испускавшие струйки пузырьков, быстро улетающих, но очень светлых. Пирамидки договорились ставить в последний момент, а то чёрт знает, во что эта толкучка может вылиться. Дорогие артефакты, рисковые хищники.

Бутон-биг-Надир играл. Почтил присутствием...

Он заявился не рано. С тремя вещичками: змейка-браслет, рыхлый сноп идеально ровной соломы, если поджечь такую, пламя встаёт два человеческих роста, если дунуть, наклоняется, поражая тени в тумане, и нитка разноцветных, разнокалиберных жемчужин. Что поставить, что выиграть, проиграть, без разницы… "Сойдёт?.." — бросил он Злотому. Биг-Буро шёл послушать и посмотреть. Махараджей было предложено ему кресло на стороне противоположной входу, рядом со своим. Утопающий в складках лилового шёлка, браслет на браслете звенит, с непременной короной на голове, шестью дугами расходящейся от венца, высоченной, тяжёлой, Биг-Буро протопал к креслу, приветствуя знакомых.

— Раёк! Надеюсь, ты ставишь не скворца? Не то, из-за чего твой мир называется твоим именем? Я надеюсь заполучить его, учти!..

Раёк в ответ взмахнул раскрывающейся Кистью Ста Миражей, и Буро укоризненно покачал головой. Дороговато. Раёк пижон и хвастун, и Кисть Буро не отказался бы сам выкупить.

— Биг-Рамон, моё предложение в силе.

— Гратия, ужас! Сними диадему немедленно, на фоне твоей красоты она кажется дешёвкой. Тебя не допустят к игре, королева!

— Симург?..

Буро остановился.

Симург, хищник в стальных доспехах. Шатров не ставил. На рынке появлялся редко. Крайне редко. Всегда одним и тем же манером: приведя пленника из облаков. Охотник небес, как и Густав. Менее активный на посторонний взгляд. Либо, менее везучий. Наверное, полная ему противоположность.

И даже в самом стиле возвращения на Южный с добычей проявлялась громадная разница. Лукавый, непроницаемый, тысячеликий Густав до двух последних шагов, до Хан-Марика вёл жертву под локоток. Мурлыкая или споря. Успокаивая, задирая, беря на слабо. Интригуя, просто отвлекая байками. Шутя. Симург же шёл впереди. Направляясь к Бутон-биг-Надиру, он пересекал Южный Рынок стремительным шагом, так что пленник, не связанный, свободный едва поспевал за ним… Густав дорого бы дал за возможность увидеть самою охоту.

— Симург, — удивлённо повторил Буро.

Несмотря на высокие ставки, забава представлялась мелочной для такого охотника. К тому же, он-то знал, что любит Симург...

— Биг-Буро, — поклонился хищник в латах, — отвечаю на незаданный вопрос: я не нашёл тебя, где обычно. Отвечаю на второй: он оставлен ждать подле. Кто тронет, пожалеет об этом. Окажется на его месте.

— Другой вкус, Симург… Это испортит вкус… Возле моего шатра? Никто не тронет.

Буро кивнул в сторону устроителя, Махараджи.

— Раз уж ты здесь, сыграй? Раджа, изложи правила, а я поставлю, отдам за него.

Махараджа, равно как другие завсегдатаи Южного, исключая Хан-Марика, — Марик не оглядывался вообще ни на кого, — побаивался Симурга. Имел кто из местных ущерб от него или угрозу? Нет. Изредка Симург приводил человека, всегда незнакомца, иным манером, силой, с закрытым лицом, чтобы переменить или починить доспех, обычно к Гаю. Вторым похищенным расплачивался. На рынке не охотился, замечен не был. Не влияет. Боялись.

Лаконично Махараджа изложил суть предстоящего. На центральной подставке с шариком стоит отказ. При этой игре она не похищает, крутит Секундной Стрелкой со вторым шариком на конце цепи. Дико быстро.

В захватываемом ею кругу, где им угодно, играющие поднимают пирамидки одинаковой высоты с чем-нибудь маленьким на острие, уравнивая шансы. Собралось уже больше тридцати человек. Значит, по их числу, больше тридцати кругов должен пробежать, перепрыгивая через, уворачиваясь от Секундной Стрелки — этот… Махараджа указал на парня поодаль в рваной одежде, с двух сторон от него Биг-Рамон и Биг-Джун. Ну, реально пробежит два-три, предатель. На чью пирамидку рухнет, того все ставки и он сам.

— А если тридцать пробежит? — спросил Симург.

— Невозможно. Тогда уходит.

То был Пассия, приведённый когда-то Эспаньёлом, не охотившийся, но игравший с группой. Предавший другой группе, охотников в небе с цепями, новоявленной, быстро истреблённой, и Эспаньёла и Тарана. Расплата для него справедливая.

Наверное, только чистую хозяйку, Нико, и Господина Сому, он играл тоже, подспудно терзало недопонимание, несоответствие… А почему Пасс? Пасс, Пассия, барабанщик с Мелоди-Рынка, и вдруг… Эспаньёл — барабанщик и танцор, друг ему, действительно старый друг… Странно. Пасс не прокомментировал ни словом. Попался и сидел молча. Бежать согласился кивком. Общая ненависть, увы, спешила. Вопреки обыкновению Махарадже пришлось отказать Нико, в отсрочке для жертвы. Не тот случай. И для разбирательств тоже.

— Какая нам разница, — ответил Раджа, — о чём он думал? Личные его мысли остаются при нём. Пассия платит за то, что он сделал, а не за то, о чём думал.

Господин Сома спросил:

— Раджа, а если выиграешь ты?

— Отдам Гаю, — без раздумий бросил Махараджа.

Гай улыбнулся. Он поставил фейерверк. Самодельный. Должны же его побочные успехи приносить какую-то пользу.

Оживление было в самом разгаре, Марика с Густавом не сразу бы и заметили, но Гай, движимый каким-то сверхъестественным чутьём, следил за входом именно в эти минуты. Интуиция не подвела его. С глухим, нарастающим гневом он наблюдал, как Хан-Марик выставляет на всеобщее обозрение, в круг ставок, так называемую им "рисовалку", однонаправленный усилитель, скрытую механику. Калейдоскоп, Брызги Мнимого, Мнимый Умножитель — по разному называют подобные штуки. Цилиндр матового, дымного стекла, расширяющийся к краям. Нижняя плоскость на трёх ножках, стилизованных изящно под лапки с когтями. На верхней плоскости отдельное кольцо и ручка в виде такой же лапки. Калейдоскоп можно класть и набок, но сейчас он стоял подобно зверьку на лапках, верхнюю протягивая тому, кто захочет поздороваться, пожать её. Гаю протягивал, его дразня. «Паршивый Марик, знал ведь! Таких совпадений не бывает!..»

В сам цилиндр заливалась морская вода, которая и производила недолгий, несложный, но очень полезный в силу безукоризненной точности, а для непосвящённых просто весьма симпатичный эффект.

Марик предусмотрительно набрал внутрь воды и даже подложил внизу, чудом не обгрызенную до сих пор, золотую пряжку: паутина в шипастых побегах розы, паука нет, есть розочка с краю, бутон. Вдруг народ пожелает смотреть, как оно работает?.. Непременно пожелает! Демонстрировать функцию Калейдоскопа проще и красивее всего распылением вверх, в открытое пространство. Вещь или изображение, помещённое под ним, проецируется, выстреливается упорядоченным и подсвеченным туманом морской воды, как только покрутят его верхний обод за лапку. Причём, сколько кругов повернуть, с какой скоростью, от этого зависит число проявившихся точных подобий, объёмных, если снизу объёмный предмет. На какое количество распадётся первое изображение, на каком расстоянии, перекрываясь соседними или нет… От угла наклона другие вещи зависели.

Марик не вникал, так любовался. Но для Гая калейдоскоп был не игрушкой, а в высшей степени годным, ускоряющим дело инструментом! Направленный на рыхлую ткань, либо покрытую пластилиновой пылью бумагу, цилиндр отпечатывал на ней недолговечный, однако чрезвычайно точный рисунок. Махараджа торговался с Мариком за калейдоскоп, ясно ради кого! Получил отказ. Теперь же демонстративная готовность утратить артефакт в азартной игре, за который не пожелал взять хорошую цену, Гаем была воспринята, как личное оскорбление.

Почти… Это была личная, целенаправленная провокация. Или без пафоса — встречное предложение.

— Хан-Марик, — приблизился к нему мрачный Гай. — Ну, говори. Какого чёрта, как прикажешь тебя понимать?

Марик ухмыльнулся и посторонился немного. Густав приветствовал Гая кивком.

— А… — протянул тот. — Ясно… Охота внутри стаи? Нет, Хан, и за такую штуку с Гусом не связываюсь.

— Нет, нет, Гай, — удержал его Густов, протискиваясь между гостей, — погоди!.. Что за глупости, разве похож я на него, на волчок сегодняшней рулетки? Разве предавал своих чужим?

Гай холодно и криво усмехнулся:

— Нет, конечно!.. Только своих своим!..

— Гай, за артефакт, за эту вещицу мне нужно твоё искусство. И совет. Возможно, один лишь совет.

— Подозреваю, то, относительно чего он должен быть дан, пребывает в удалённом, трудно доступном краю? На облачном рынке, притворившемся Собственным Миром? В Собственном Мире, притворившемся облачным рынком? Страшно представить какие там заказчики… На берегу морском или на Оливковом Рынке?

— У меня в кармане. Нет уже Оливкового Рынка, если откроется, не знаю, как его назовут. А письмо Олива лежит у меня в кармане. И я готов платить только за то, что ты прочтёшь его, скажешь слово. Я не понимаю, как обойти преграды, указанные в нём.

Столь интригующее предисловие оказалось не менее результативным ходом, чем соблазнительный артефакт. Мимо сложной задачи, мимо загадки невозможно пройти полудроиду. Особенно технарю, вроде Гая. Это память, рефлекс, остающийся с начала жизни, со времён, когда вторая раса, холодные дроиды 2-2 помогают Восходящему. Вместе с ним собирают, складывают, дополняют и выверяют облачный эскиз. Инстинкт: соотнести, угадать, переложить, переставить, найти недостающую часть, приложить и удостовериться — как здесь было! Если бы пришла из эпохи до дроидов традиция всяких кроссвордов-сканвордов, на их эсперанто она приняла бы характер эпидемии! Сопутствовала бы резкому повышению грамотности!.. Возможно, через какое-нибудь Впечатление, цельное, отчётливое, она ещё и воскреснет.

Гай пробежал глазами бисерные строчки Олива. Хмыкнул раз, второй, дочитав до конца, рассеянно уставившись в пространство.

— И это сложно? — спросил он, наконец. — Густав, навскидку, твою проблему можно решить двумя прямо противоположными путями. То есть в обе стороны путь открыт… И приспособления не нужны. Хоть, в первом случае не помешают… Ты сам что ли непременно желаешь разглядеть лицо чудовища? Его мог бы увидеть только тот, кто превратит в карту. Я… Не доверяешь?

"Разумеется, нет..." — раздражённо подумал Густав. Вслух сказал:

— Не в доверии дело. Я должен вживую, бишь, во Впечатлении видеть персонажей своей колоды. Чтоб они знали меня. А я их. Иначе работать не будет. Как надо...

— Ай, Гус!.. Ведь суеверия это всё! Обычная, небо и море, коллекция… Как угодно. Пусть Марик отдаёт Калейдоскоп. Не позже, чем через неделю, я приготовлю требующееся… Чтобы не быть голословным. И не объяснять на пальцах.

— Заранее благодарю.

Хан-Марик заменил ставку на украшение. Браслет, соединённый цепочками с четырьмя крупными перстнями. Из металла "да-нет", пёстрого, ценимого за неповторимость узора. Шершавого в светлых местах, зеркального в тёмных. Словно массу размешали небрежно, воплощали не глядя. Единственный камень на браслете бросил алый отблеск на своды шатра, и Гай вздрогнул.

— Что? — заметил Марик. — И эта вещичка приглянулась?

Гай рассмотрел браслет.

— Фу, ты!.. Показалось. Тоже светящаяся механика. Для чего?

— А я знаю?

— У кого отнял, так поставим вопрос?

— Не помню… На входе.

— Хан-Марик!.. — Гай хлопнул его по плечу и с добычей отошёл к Махарадже.

Померещился Гаю снова пурпурный, подлинный Лал. Горящий, так что грани неразличимы. Ошибся, огоньком подсвеченная безделушка. Бывает.

Перемена ставки не прошла незамеченной.

— Ну, конечно, — громко сказал Злотый, — если Гай что утащит к себе, на континенте тому вовек не бывать! Что-то там за техно… Похвастай друзьям!

"Угу, друзьям..." Избегая без нужды быть в центре внимания, Гай оценивающе глянул вокруг. Шоу ждали. Самое оно, перед началом. По завершении тоже забацают чего-нибудь. «Развлеку, так и быть…»

Повидав, поразобрав и собрав немало механики на своём веку, он уловил принцип конкретной модификации сразу. Гай установил Калейдоскоп по центру шатра. Пряжку из-под него Марик не забрал, не стал мелочиться. Крутанув ручку, Гай едва не поранился о коготки, острые… Или они чуть сжались?.. Злотый погасил Минутки.

На весь шатёр над головами людей раскинулась рисованная в воздухе тонкими, светящимися линиями паутина. Шипы побегов шире её… И розочка… Раскинулся паутинный узор — тут же начал дробиться на пряжки…Три — девять — восемьдесят одну… Они не считали. Отчётливо. Различимо в малейших деталях до размера ногтя. Розочка в каждой видна.

Кто-то, с Мелоди, видно, гость, вспомнил про двойной барабанчик, пробежался пальцами по круглым, гулким полям, по сторонам его, и чутьё полудроида сопроводило танец воздушных узоров. Словно, тем занимался всю жизнь.

Гай наклонил Калейдоскоп, и роза пропала. Шипы наложились на паутину, шипы на шипы… Лица, одежды, пол и своды покрылись ими, как трещинами. Тонкие, тончайшие они умножались ещё и ещё, пока не слились в мерцание.

Продолжая, медленно на сей раз поворачивать ручку, — определённо Калейдоскоп держал его палец!.. — Гай наклонил цилиндр в другую сторону. Здорово! Он уважал такую механику, которая сама подсказывает, что с нею делать. А бывает вредная: читаешь три дня, потом три дня настраиваешь… Мерцание поблёкло. Паутина расширилась, проступила ясней. Чтобы раствориться тоже. Розы, одни только розочки летели снизу вверх...

— Вот, что я думаю, Гай, — шёпотом сказал Махараджа, сидевший рядом на корточках, — если победитель, получивший твой фейерверк, не станет жадничать, не прибережёт для Собственного Мира, одолжи эту штуку ещё раз?

Гай кивнул:

— Должно получиться неплохо. Кстати, снаружи можно, ночь.

— Ага-ага!

Подходящая ночь сухого сезона.

Угасающий, спиралью под купол уходящий свет, то шипы, то звёзды бутонов проступали в нём, тихий рокот барабана сопровождал, прерывался… Ещё тише начинался ради последних витков..

"Что должен — он — чувствовать, глядя туда?! — подумал Господин Сома. — Туда, под купол, где тают они, где растает вскорости и он сам?.. Меня одного интересует это?.."

В азартных играх не удачливый, и не азартный, пришедший для очистки совести. Господин Сома смотрел как расплываются и меркнут отсветы на лбу, на лице приговорённого, как щурится от них Пассия… Стемнело. Вместо Минуток пора поднимать пирамидки торга.

"Дроиды! — в сердцах, едва вслух не воскликнул Сома. — Хищники, вы не должны! Решайте, как вам угодно, но прежде узнайте, в чём суть! Тут что-то нечисто, весьма странно. И то, как Пасс молчит. Молчать можно по-разному. А что касается его — странно в любом случае! Когда своей болтовнёй он портил вам очередную охоту, вы не злились?.. Сейчас не удивляетесь молчанию. Вам всё равно! Это и скверно. Просто — вам всё равно… Дроиды светлые, если от шквала везения, от водопада везения, от цунами везения, обрушившегося на меня за последнее время, остались хоть клочья пены, пускай долетят сюда! Дроиды, помогите мне выиграть этого хищника! Не хочу больше оставаться на рынках, не могу так. Весь выигрыш оставлю на общее пользование в Архи-Саду!.." Взгляд его упал на ставку Нико, сбрую, которую в шутку и для красоты набрасывают на Белого Дракона в полёте, сбрую шёлковую, с кисточками и колокольчиками, и уточнил: "А это отдам До-До..." И рассмеялся, поймав себя на мысли, беззвучно.

Махараджа пересчитал участников.

— Тридцать четыре круга, — объявил он громко, едва повернув голову в сторону Пассия.

Перешагивая зубцы подставок с прибрежной галькой и осколками ракушек на остриях, поднял центральную пирамидку и раскрутил шарик.

Запущенный привычной рукой он начал плясать, взлетая на человеческий рост, внизу проносясь точно над условным товаром игроков. Биг-Рамон и Биг-Джун разошлись в стороны, пропуская Пасса к центру шатра. Усталый от жажды, от продолжительного бездействия, что для полудроида хуже, чем долгий, к примеру, полёт, или погружение в глубины Великого Моря, он всё-таки был музыкант Мелоди, барабанщик.

Пассия потратил время последних неспешных шагов на то, чтобы уловить ритм стремительного шарика, Секундной Стрелки. Через сколько пирамидок вверх-вниз. Если б не стояли хаотично, если бы и ритм дыхания мог синхронизировать, тогда три десятка кругов — лишь расстояние, короткая дистанция, хоть и для быстрого бега. Но он знал, что собьётся, дыхания не хватит. Запрокинул голову, сделал глубокий вдох… И встретился взглядом, отрешённым до безнадёжности, с Господином Сомой. Не скажешь, нарочно, случайно ли?.. Господина Сому осенило.

Никакой дряни в карманах для пирамидки он не нашёл, одолжить не озаботился. А потому, положил запонку из металла "да-нет". Чёрно-белая, она немного выделяла его пирамидку среди других. В такой же точно самородок у него под расстёгнутым воротом батистовой рубашки продёрнут шнурок, вместо галстука. Господин Сома не водил знакомства с Пассия лично, но приятелей на Мелоди-Рынке проводивших сутки напролёт имел в количестве. Звали иногда… Нравы того мирного рынка, привычки, фишки он знал. На мгновение Господин Сома удержал пресечение взглядов, на миг, во время которого, запахивая рубашку, прикрыл одну ладонь другой, напротив Огненного Круга, и пальцы указывали на чёрно-белый самородок. Так приглашают на Мелоди-Рынке, если издалека, так зовут танцевать...

Пассия не отреагировал. Несколько раз он ритмично щёлкнул пальцами и прыгнул в круг Секундной Стрелки… "Почему он должен понять меня?.. Тем более поверить мне? А если, если вдруг всё получится, но кто-то заметил? Нам обоим не жить, это точно!.."

Первые два круга Пасс прошёл высокими прыжками, отталкиваясь от земли, когда гудение шарика уходило вниз, следя больше за подставками. На третьем круге начал уставать. Перекувырнулся под цепочкой ближе к центру, распластался, дал себе несколько мгновений покоя… Перепрыгнул её...

Следующие два круга, практически шагом. Увиливать стало легче, чем спешить. Едва не попался за шею, под ноги смотрел, а прямо забыл.

На исходе шестого опять растянулся внизу, отчитал восемь ударов сердца: два и два, два и два… и ещё… и ещё… И теперь вставай. Так запрещено, да не всё ли равно сейчас. Пронесло, резко перепрыгнул. Плохо, на одной ноге покачнулся между двух пирамидок. Переступил, время позволило, и ещё раз выпрыгнул, перелетая зловещее гудение, высоко… В последний раз. Силы кончились, внимание иссякло. Всё сливалось перед глазами.

На следующем пролёте Секундной Стрелки, отклонился, но недостаточно. Цепочка обвила его, подбросила через центральную пирамидку. Стремясь раскрутиться, протащила волчком. Пассия взлетел уже не по своей воле и...

Чёрно-белый самородок "да-нет" упал с подставки Господина Сомы!

А парень остался на ней. Ниц, не видно лица. Никто, никто ни в жизнь не заподозрил бы расчёта!.. Включая победителя, Господина Сому…

Выдох, стон разочарования прокатился по шатру. Биг-Буро с кресла, словно дирижируя, в соответствии с предыдущей договорённостью сделал лёгкий, забирающий жест руками, и хищники, ворча, сняли свои пирамидки торга.

Махараджа подошёл к Господину Соме:

— Ну что, по-прежнему будешь называть себя неудачником? Редко, но метко тебе везёт! Требуем угощение!..

— Что?.. Да, само собой… — пробормотал Господин Сома и замолчал. — Я… Немного растерян… Так зашёл, без надежд особо. Что ты сказал?

— Общее шоу с тебя! Гай устроил до, ты после.

— О, да, какое хотите?

— Из добычи твоей хотим фейерверк! — отозвалось много звонких голосов сразу.

Не слишком удачно. Ему нужно радоваться и вместе со всеми смотреть. А Сома хотел смыться немедленно, срочно… "Ничего, им не до меня будет". Гай, Гратия, Хан-Марик, Нико уже кучковались с Калейдоскопом у выхода.

— Берите, нет проблем. Небо и море, я и не следил, что за ставки...

Махараджа недоумённо переспросил счастливчика:

— Что-то не так? Нет желания нас порадовать?

— Вздор, Раджа! Извини. Я действительно растерян, не ожидал… Сейчас дни для твоей пирамидки тут? Не против, я оставлю выигрыш на денёк?

— Я-то не против...

— Понял, тогда одолжи мешок.

— Слева под стенкой. Если к твоей сокровищнице эта вся груда мало что прибавляет, и ты готов рискнуть… Кое-кто может на неё и попасться… Если оставишь так. Демонстративно.

Только этого Господину Соме не хватало. Он потряс головой и ушёл за мешком.

Хищники высыпали из шатра под непроглядное ночное небо.

Гай, словно видел в нём что-то глазам других недоступное, размышлял о россыпи лучей, как расположить, с каким охватом, как повторять узоры, как растворять их… Охотно. Он чувствовал расположение к любой сложной задаче. Для кого, для чего, безразлично. Уходил в неё, как в полёт, в гонки на драконах. Даже и лучше, если задача была совершенно пустой и посторонней. Чем меньше в мыслях у Гая оставалось самого Гая, тем легче дышалось.

Пять минут, соображал он быстро. Решил не мудрить с самим фейерверком, а дополнить его. Расположил под тремя лапками Калейдоскопа старенькую, почти израсходовавшую заряд искру с бегающей по лицевой стороне многоножкой, остроумная подсветка. И представление началось...

Один в полумраке шатра, лишь его торговой подставкой освещённого, Господин Сома, не глядя, кидал выигрыш в сетчатый мешок. Выпрямился, вскинул руки по сторонам. Призрачное марево его личного шатра устремилось вершиной к Собственному Миру в круглый, вспышками фейерверка освещённый просвет.

Пасс не шевелился, никакого притворства, действительно без сознания. Так подумал Господин Сома, подумал и всё-таки не поверил. Почему? Интуиция. "Нормальный человек связал бы ему руки..." Ага, нормальная предусмотрительность, ничего больше.

Однако с тех минут, когда вслух читал Конвенцию в Архи-Саду, одиноких, отчёркивающих предыдущую жизнь, — то есть, всю жизнь, — минут… Он позволил себе разлюбить то, что всегда в душе ненавидел, предусмотрительность в том числе, и перед собой впредь не притворяться. А между тем, последний из похищенных не успел быть им формально освобождён, сбежал, устроив между собой и хозяином мира нехилую стену. До-До исправлял потом.

"Не буду. Не настолько Пасс дурак, чтобы рвануть на Южный обратно. А мир?.. Пускай портит". Белый Дракон озарил их, увлёк хозяина в Собственный Мир с огромным мешком сокровищ и гостем, схваченным за запястье.

— Только не беги! — воскликнул Сома, едва Пассия открыл глаза. — Нет причины! Зато есть разговор. На сегодня набегался, хватит.

Убегать? Пасс между садовых стульев, на клумбе с незабудками приземлившийся, клумбы жалко, хлопал глазами… Тепло Собственного Мира целительно. Но он ещё не пришёл в себя. Осознал последние события, но не предшествовавшие им. Зато голос, болтливость вернулись сразу!..

— О, блеск!.. О, Сома, ты хитрый нереально! Скольких провели, ты — мне, я — тебе!.. Поделим поровну? Слушай, можно повторить!..

Повторить… С какого момента? Парень прекратил тараторить… Хлопнул глазами, припоминая, и резко сменил тон:

— Сома… Как я попался… Как же я попал...

Пассия водил рукой по горлу, и этот жест утвердил Господина Сому в его подозрениях: на пороге тень растаяла, на континенте говорить парень не мог. Не мог оправдаться. "Дроиды, — подумал он, — а кто, помимо Гая, — Нико, не в счёт, — кто из вас хищников нашёл время несколько слов научиться писать? Пригодиться ведь может!.."

— Господин Сома… Ты, правда же, не нуждаешься ещё в одном артефакте из человека, нет?

— Нет, — ответил Сома. — Пассия, у меня две просьбы. Никаких рынков! Ради двух наших жизней, мы такое учудили сейчас!.. Сам понимаешь. А вторая — рассказывай. Всё и по-порядку...

В то время, пока толпа хищников, то замирая, то взрываясь криками удивления и восторга наблюдала узоры, охватившие небо, Симург и Бутон-биг-Надир удалялись быстрым шагом ко владениям последнего. Молча. Топ-топ… Буро не был так уж медлителен, когда надо. Возле задёрнутого многослойной занавесью полога его шатра на корточках сидела человеческая фигура.

— Заходи, — бросил Симург, не останавливаясь.

Трое нырнули во тьму, и полог задёрнут снова.

Двое поутру вышли на рыночные ряды. Артефактов в шатре Бутон-биг-Надира не прибавилось.