Глава 14

Глава 14.

Густав рисовал прелестную Лиски-намо.

Рисовал без тепла в сердце, без сердца, но увлечённо, сам не ожидал. У него получалось. Густав если что и любил в принципе, это когда у него всё получалось, концы сходились с концами, план не давал сбоя даже в мелочах. А сам финал безразличен. Передавая Марику пойманного, замороченного им человека на последних шагах перед пологом, он не успевал ещё отвернуться, свернуть, отступить в ряды, как любезная, тёплая улыбка, застыв на миг, сбегала с лица. И рядом идя, он порой улыбался одним уголком рта, обращённым лишь к жертве. Охотник. Дозировал тепло по капле, будто экономил его — сколько требуется, и ни капли, ни секунды сверх...

Лиски… Дополнил образовавшуюся стопку набросков ещё несколькими, с закутанной фигурой на Белом Драконе среди облаков, сложившихся вокруг в сентиментальный Сог-Цог, символ старый, находящийся в ряду других на стыке письменности и символики. Он использовался в тексте эсперанто. В виде его могло быть сделано украшение, брошка, узор на кольце. Сог-Цог означал союз или приветствие. Происходил, вероятно, от обычая то угасающего, то возвращающегося: при угощении Впечатлением чокаться сосудами с ним, чашками, кто ближе знаком с историей — бокалами. Память о тостах была утрачена. Скорее всего, полудроиды просто не улавливали, что такое тост. Комплимент? Не совсем. Пожелание, обращённое в будущее? Вслух? Не принято! Выражаясь словами древних суеверий, они назвали бы такой поступок верным способом сглазить желаемое!.. Неуместны разглагольствования о будущем, особенно чужом. А чокаться весело! К тому же, это способ, при некоторой ловкости, лихо перемешать Впечатления! В самом простом варианте Сог-Цок изображался, как будто они пили кокосовый сок из орехов со срезанной вершиной! То есть, усечённые овалы, обычно четыре, столкнулись и выплеснулись, брызги из них взлетели, перемешались в воздухе. Это и есть ключевой момент изображения, остальное рисуется как угодно, в произвольном количестве, разных формах сосудов. В любовном варианте два рисуются… Густав выбрал парный вариант. Дорисовал. Задумался. Обвёл потемнее дракона. Заштриховал чуть-чуть облака. Отошёл, издали посмотрел. Остался доволен.

Он понимал, что за столь существенным прогрессом должна следовать не менее внушительная пауза. Если по большому счёту он хочет форсировать события, а не растянуть на годы и годы. Неплохо заняться и другими делами. Побывать где-то, помимо растрескавшегося зловещими молниями плато. Развлечься. Но нельзя исчезать охотнику, не оставив жертве домашнего задания. Необходимо что-то напоминающее о себе. Простое. Притом неоднозначное. Не маленькое зёрнышко, и не переспелый плод. Абрикосовая крепкая косточка, что будет прорастать, цвести, пока он не вернётся и не соберёт ягоды, гут.

Лиски на его рисунках была иногда одна, кружилась, раскинув лапки. Иногда с Лиски другой… На последнем обрывке бумаги он изобразил зверька в кандалах, но как бы передумал и стёр их… Углём рисовал на тонких бумажках, сворачивающихся в трубочки, мятых, с текстом и без, с разноцветным печатным текстом. Такие по его мнению мог добыть нищий изгнанник.

Рисовал днём. А одну из ночей, под неоценимой охраной Чёрного Дракона, он потратил на то, что бы глубоко, надёжно зарыть, придавить камнями и замаскировать в непосредственной близости от торговой подставки, от шара, полыхающего рыжим танцем Лиски-намо, совсем другой шар… Гирю. Тяжелее чугунной, из камня с металлическим отливом, со скобой в нём. С цепью и замком на скобе. Раскрытый замок без ключа захлопывался одним движением. Рассчитанный на одну попытку. Густаву больше не надо.

"Гут, — сказал он себе, осмотревшись при утреннем свете. — Гут, отлично". Положил стопку рисунков с другой стороны, придавил крупной, изящно и сложно закрученной, нарочно принесённой ракушкой. Позвал Белого Дракона и взмыл над плато, надо всем континентом, над Великим Морем, выкинув Лиски-намо из головы. Устремившись к интригующему и опасному облачному рынку, к охоте на рынках земных.