Глава 53

Глава 53.

Круче и круче в зенит.

— О, вижу нам долго лететь, — сказал Рута. — Когда он так уставляет нос в облака, это значит, что мою обитель носят ветра под куполом совсем где-то… Может, поищем дождик по пути?

Отчего нет? Белый Дракон Руты четырёхкрылый, гривой, длинным развевающимся хвостом, порывистой грацией удивительно напоминавший коня, повёл ухом в их сторону и немного изменил курс. По-прежнему вверх, но вправо, обходя почти соприкоснувшиеся кучевые миры закатных тонов. За ними посветлело и начались опять белёсые, перистые. Свободно растянувшиеся, далеко отстоящие. А за ними ещё правей и выше темнела сизая полоса… Отсюда — наперегонки!

Смеясь, на время позабыв и начало и цель пути, двое парней на фыркающих, азартных Белых Драконах, разогнавшись, ворвались под ливень! Хлеставший как град, рушащийся потоками, вставший сплошной стеной!.. В недрах огромной тучи было почти непроглядно… Темно. А во Впечатлении, охватившем с головы до ног, а не как из чашки, впустившем их как во вторую реальность, не отнимая первой, там было незнакомо, непонятно и очень светло. Увлекательно… Ловили брызги, капли ртом, удастся ли вникнуть, пройти ещё дальше?..

Видимое походило на… — ферму бабочек? Коконы серые, приятных чистых оттенков, уходящих в сизую синеву, вытянутые… Они начинались и заканчивались нитью. Висели на ней. Тот, чьё Впечатление сохранила влага, двигался между ними уверенно и быстро. Быстро и они раскрывались горизонтальными восьмёрками ореолов, похожих, действительно, на крылья бабочек, пронизанных узорами бархатно-тёмных линий. Распахивались "крылья", и кокон исчезал. Ореолы в свою очередь тихо меркли. Их орнамент распрямлялся в прерывистую, путаную линию… Рукописный текст! Язык незнакомый, неведомый: буквы располагались, над прямой нижней линией, вырастали из неё… А из них, из тех же самых свивался новый кокон.

Кто присматривал за этой фермой, человек или дроид? Эмоций не нашлось в цельном Впечатлении. Внимание смотрящего доставляло ему удовольствие, вот всё, что можно сказать. Следующие один за другим коконы он не воспринимал как повторы, скорее как поиск. "Какая эпоха?.. — успел озадачиться Клок, утолив жажду. — Ясно, что сложная механика. Компиляция простой и скрытой, нечто обрабатывающее информацию… Набрать бы Впечатления, да продать на Техно! Расспросить заодно… Жаль, не во что..." Сбежать в сумраке он не попытался. Какая-то стена опасений успела рухнуть между хищниками к этому моменту. Так же рядом, бок о бок драконы вынесли их над сизой тучей и продолжили восхождение.

Дракон Руты начал было изображать топот копыт, очевидно осведомлённый о сходстве с конём и довольный этим, но всадник потрепал его по шее, прекрати… Дроид фыркнул и перестал. Уж очень долго лететь, ещё и под аккомпанимент четырёх мнимых копыт!.. Дроид Клока задумался: на кого я похож?.. Драконы между собой похрюкали, поворкотали… Выяснили: на дельфина, ныряющего в небе… С такими-то крыльями, кружевными!.. На бабочку ту же! Ну, максимум, на летучую мышь, с ангельским крылышками!.. Зато он был обтекаем и маневрен, этого не отнять. И вот уже крылья сложены, плавниками прижаты, манеру полёта не узнать… Волной — взлёты, падения… И кувырок нежданный, как всегда! Дроиду мчаться и не прекувырнуться?! Немыслимо! Зато они ускорились. И всё же, очень долго, очень далеко...

Странники успели обсудить драконов своих забавных, увиденное Впечатление. Поделились историями жизней Восходящими. Рассказали, как сделались хищниками. Высохли на ветру. А мира Руты не достигли.

Зато начались в небесном просторе какие-то странные перемены… Для Клока странные. Рута был с ними знаком, свыкся. Сначала вроде дымки перед глазами… Прислушаешься, и будто флейта начинает далеко-далеко… Но, едва заметили её, разбегается на колокольчики. А они не таятся. Их многоголосые ручейки пронизывают пространство. Сетью. Густой, частой… И сливаются в мягком "бум!" беспредельной окружности гонга, затухающего, уходящего, зовущего за собой… Невероятно приятный звук, абсолютно лишённый навязчивой притягательности. Он как что-то, во что можно, и нужно, и желанно зайти, но спешить некуда, потому что оно всегда есть, и огромно, и расположено к тебе, и никуда не денется… Бродяжки не знали, но это трон Августейшего резонирует так, они и правда близко взлетели к куполу небес… Клок задумался над уходящим гонгом… И понял. Другое. Про Впечатление.

— Рута, — сказал он, — я знаю, почему дроид, а там был наверняка дроид, одни и те же коконы на веретёнах перекручивает, одни и те же слова. Он не текст читает, а почерк. Почерки разные из старейших-престарейших артефактов, рукой человеческой деланные, они им нужны зачем-то...

— Слушай! Как же я не подумал, точно!.. Меня самого дроид однажды просил купить рукопись! Современную, изгнанническую. Именно рукопись! А они из Архи-Сада продавали и несколько Вирту, одинаковых, рабочих, но нет, ему надо — стопку бумажек!..

— Зачем бы?..

— Ха… Ты, я вижу, редко имел с ними дело… Дроид, если не хочет ответить, он нипочём не ответит!.. Я в тот раз был умней, и мы до покупки с ним, не с изгнанником торговались: скажи зачем, тогда куплю! Я борец, не технарь, не увлекаюсь дроидскими заморочками, как они там живут, как устроены… Меня утомило просто, что всё по его выходит, а мне шиш, например, оружия он мне не ищет!.. Короче, я настаивал, но он ничего толкового не ответил...

— А всё-таки...

— Ну, что-то типа того сказал: руку хочу почитать… Руку, да?! Сказал: хочу посмотреть, до которой дойду орбиты...

— Э-мм… Да, смысла не много.

— Устанешь докапываться!..

Далёкая флейта, быстрые колокольчики продолжались тихо, то ли есть, то ли нет… Зарницами в дымке начинала плескаться просинь, чистая голубизна, создавая иллюзию — ещё несколько взмахов четырёхкрылого дракона, несколько нырков дракона вообразившего себя дельфином, и они вынесут бродяжек под ясное небо. Перекличка, перезвон сделался отчётливей, в дымке засияли светлячки… Клок хлопнул себя по колену:

— Вот чего напоминает!.. Туманное Море дроидов! Побольше голубизны… Не залетал я так высоко… Здесь всегда так?

Рута немного замедлил дракона...

— Ты знаешь… И ниже, в виду континента, я каждый раз пролетал к себе сквозь дымку… Она и означает для меня, что мир близко. А цвет?.. От синих огоньков Доминго… Прилетели!

Над их головами синева уплотнилась и открылся айсбергом в тумане, вершиной вниз, облак цвета морской волны, блистающий снежным, сахарным блеском...

— Ничего такой мир!.. — Клок притормозил издали полюбоваться. — Ты, случайно не дроид, раз живёшь в нём и в тумане?

— Нет! — засмеялся Рута. — Я дружу с дроидом. Давно, в смысле, дружу, а не как бывает. Собственно, моя просьба к тебе, это его просьба...

— Да ну?

— Заинтригован?

— Определённо. В чём суть?

Они подлетели вплотную и сошли на полированное стекло рамы. С гравировкой внутри, греческая волна набегала посолонь, огибая входной проём, подбрасывала рыб, поглощала чаек.

— Будь гостем...

Рута махнул рукой в прихожую, для зрителя снаружи не открывавшую ничего помимо того же аквамаринового сияния. Дзинь! И Клок спустился по трём полированным ступеням.

После всего увиденного и услышанного, Клок ожидал попасть сразу за рамой в какую-нибудь абстракцию, пустынную, запутанную, сложную для перемещения в ней. А оказался в ночи, в прелестном, заснеженном лесочке. Над головой от края до края небес — широкие флаги северного сияния и россыпь звёзд, крупных, лучистых. Снег, снег, снег!.. Давно мечтал!.. Сугробы по колено. Не холодные, но и не поддельные. Меняющие первый всплеск прохлады на охватывающее, пуховое ощущение перепутанных тонких ветерков. Холод вредит полудроидам, не может его тут быть. Заносы снежные хрустят под босыми ногами. Тропа между карликовых сосен и ёлок, занесённых до макушки. Клок радостно пнул высокий, волной наклонившийся сугроб, обдав хозяина мира пушистым снегом!

— Лучше, чем угощали на переломе сезона, на Мелоди!.. Я остатки скупил зим тогда, Впечатлений, но тут-таки лучше!..

Клок перепрыгнул сугроб, скрывший его, поскользнулся, шлёпнулся, и ускакал между ёлок. Падая ежеминутно! Всюду, помимо тропинок, притоптанных более-менее под снежным покровом, обнаруживался, глубоким аквамарином отливающий, прозрачный, бездонно глубокий лёд. Оригинально… Не слишком удобно.

Рута стоял, запрокинув голову, как человек, позвавший нерасторопного дракона, ждущий его. Стоял, упиваясь огромной чернотой, не сразу удалась ему небо, тихим величием ночи, игрой северного сияния… И как обычно, от удовлетворения перешёл к сомнениям: вон те тона ярковаты, тут меняются не плавно, там слишком быстро...

— Лишь небо Там? — отвлёк его гость, напрыгавшись и нападавшись вдоволь.

— А?.. Нет, Там ещё будет. Надо дом свой навестить что ли...

Отправились. Рута тропинкой. Клок шнырял вокруг. Между кукольных ёлочек, между готических громад разлапистых елей. Катался на частых озерцах, замёрзших ровными зеркалами цвета морской волны. Тропа вилась без широких петель, ниткой вдаль. Там, под выделявшейся яркой полосой северного сияния, показался дом. Двухэтажный, со срезанной крышей, перила в два ряда огораживали площадку, выделяясь узором, и парапет ниже. Клок выскочил на тропу с целью чистосердечно ещё раз похвалить:

— Сады так скучны, а этот отличный, зимний! Мир — блеск! Мне у тебя очень понравилось!..

— Извини, — иронично ответил Рута, — не могу ответить тем же! Мне в твоём мире было как-то неуютно...

— Да?.. Ой, ну да… Но ты не видел его! Ещё увидишь...

— Стой-ка… Область Там тебя интересовала? Глянь за реку, Клок. Как бы реку… Дом за ней. Вот река — Там.

— То есть?

— То есть, шиш ты её перейдёшь! Если я не проведу. И не превратишь, надо знать, где крепится.

— И где? Слушай, так что я должен сделать? Подумай сто раз, будет ли лучше? У меня рука не поднимется портить такой мир.

Они стояли на плоском берегу. Гладь незамерзающего течения черней небес. Медленная река, тугая. Как весь мир, возможно, лишку монументальна, но безусловно красива.

— Сделать… Очистить камень один, Лал. Освободить.

— Лал?! Ты богатый человек станешь. Собираешься вынести и продать?

— Нет!

Руту насмешило предположение. Босыми пальцами пинал снег у самой воды, очищая от него ледяную подложку, пока не открылось глянцевое, аквамариновое окошко, уходившее дном под течение. Без наклона. Река лежала сверху, чёрное, тягучее стекло на льду. Расчищал и смеялся.

— Давай переправимся. Дома расскажу. Там есть кой-чего попить и рябина морозная. И превращать оттуда удобнее начинать, наверно...

Гладь тугого, медлительного течения заворожила гостя. Клоку всё нравилось в этом мире. Нравилась и сама возможность побыть чьим-то гостем. Быть полезным. Полная противоположность его жизни, его веселью. Всё мочь, ни о чём не заботиться. Разглядывать чужой мир… Это многое значит для хищника!.. Носиться по нему, замирать пред ним, принюхиваться, прислушиваться!.. Не оглядываясь, доверяя, потому что поздно уже не доверять!.. Хотя… По другой причине. Он снежен и складен, и дружествен, а красота — безобманна. Раскаянье было чуждо ему, слишком поверхностному и беспечному. Хищник не корил себя за злую игру, за риск уничтожить и создателя и, неизбежно — столь симпатичное пространство. Напротив, он радовался моменту, когда, разозлив, удержал его на краю. «Молодец, Клок, среагировал! Ай да я!..» Завидной лёгкости характер.

— Ну, и как перейти? — осведомился он наконец, заметив плоские, группами плывущие, льдины, что показались на излучине. — Перепрыгивать по ним, что ли?

— Ни-ни!.. Антураж. Ледоход тоже Там.

— Механика где-то на берегу, угадал? Наступишь в определённом месте, и появится мост?

— Техно в пейзаже?! Было бы пошло, не находишь? Приглядись, Клок. Ничего странного не замечаешь в течении? Некоего изъяна, чего не хватает?

Клок подумал, но не уловил.

А Рута имел в виду следующее. Чем ближе к центру мира, тем ярче полыхало северное сияние. И ниже над снегами. За рекой оно практически лежало на крыше дома. На светло-зелёном, размытом фоне его ажурное ограждение плоской крыши, как прорисованное тушью, красовалось венцом. Но воды реки катились — непроглядны. Ни блика, ни отражения.

— Немного подождём.

Рута смотрел вниз по течению. Оттуда, наплывая на льдины переходами света от бледно-голубого до пронзительной зелени, — перезеленил всё-таки, по траве скучал что ли?! — начала приближаться отражённая лишь в них полоса северного сияния. Непрерывно меняющим цвета шёлковым флагом оно накатывалось на льдины и заснеженный берег. Уже лёд вышел за пределы его, скрылся за поворотом. Флаг изгибался, колыхался и плыл против течения. Достиг ожидающих "на причале". Шёлковой дорожкой лёг под босыми ногами.

— Ну как, — спросил Рута, — мостик мне удался?

— Это?! Мы сможем перейти по сиянию, по воде?..

— Проверь! А то скоро двинется дальше, придётся ждать.

Мурашки по коже… Неуверенно Клок наступил в зелёно-голубой, зыбкий блик на чёрной воде. Стопа погрузилась, как в ковёр с густым ворсом. Сделал пару шагов и обернулся:

— Слушай, давай махнёмся мирами?!

— Ха-ха. А впрочем… Если Дрёма в итоге начнёт эксплуатировать тебя, а я буду издеваться над похищенными?.. Воля… Ловушки в колодце… Здесь есть над чем подумать!

— По рукам?

— Мечтай!

Широкий флаг отражённого северного сияния раскатанной, дворцовой дорожкой стелился, вился, как на ветру. Изгибался по водной глади, поворачивал широкими петлями. Следуя им, парни не сразу пересекли реку, успели полюбоваться берегами, покатыми снежными горами, абрисами сосен на вершинах. Выше по течению сошли.

Оказались практически у самого дома, перед аркой калитки, среди высоких сугробов искрящегося голубоватого снега. Непростого...

За ней, за калиткой, Рута несколько разнообразил свой зимний мир. Внешне те же, пушистые сугробы… Но при попытке взять в руку, слепить снежок, поднимаешь не пригоршню снега, а в одном случае тончайшие первоцветы. Истончаясь, розовея, они исчезают в руках… В другом случае — махровый, белый пион. Как заиндевелый при первых заморозках, ещё не смявших его. Лепестки прибывают, пока цветок не сделается простым снежным шаром. И не обязательно снежок брать, если пнуть, сугробы разлетаются так же… Обнаружив этот маленький изыск, Клок застонал от зависти. Рута решил утешить его:

— Дроиды снисходительные, пустяк ведь! Да, вынести за раму его нельзя, но, если хочешь, я сделаю что-то подобное и в твоём мире. Напридумывай, чего хочешь, пока.

— Я придумывал… Да всё не то, не о том… Ты не злишься? Мне жаль, правда...

— Забудь.

В доме горел камин. Рута выглянул в невысокое окошко. Звёзды.

— Сейчас действительно ночь, — констатировал он, — долго шли. Днём будет день… Удивил, да?!

Мороженой рябиной, кистями и россыпью был завален деревянный, без скатерти стол. Ягоды хрустели льдинками на зубах, горчили и отдавали маленькую сладость. И неуловимо пахли морем. Это шло к ним. Хозяин мира разлил по пузатым, как бочонки, кружкам Впечатление неразбавленное и не переделанное, древнее. Плохо понятное, то есть. Выпили. Обсудили сохранённую в нём механику эпохи до дроидов. Примитивную, загадочную. Борец с хулиганом… Тем охотнее технику обсуждали, что мало-мальски не разбирались в ней, в оружии разве!..

На самом деле, Впечатление донесло лирику той эпохи. Суровых земель исчезнувших времён и континентов… С каждым глотком раскрывалась чужая ночь… Тишина. Огромность горизонта. Стройка. Огромная и отдалённая. Звенящая тишь. Вжик, вжик, режут её, смыкающуюся тишину, редкие машины на шоссе. Мимо. Прочь, все мимо. Прожектора и подъёмные краны на фоне полной, восходящей луны… Со стрелами, развёрнутыми хаотично. Пять возвышаются над остальными — развёрнутые к жёлтой луне… Железная толпа, замершая до рассвета, где каждый сам по себе. Не дроиды, не роботы даже. Однако… Им же не холодно?.. Однако имелось выражение в них. Общее, личное… Человеческое? Одинокое?.. Подъёмные краны, смотрящие на полную луну… В будущие дроидские черты не перейдёт оно. Да и в полудроидские. Останется там, их кранам, машинам и людям, останется под их зимней луной.

Индустриальный, пустынный пейзаж допив, Клок привалился к сене у каминной решётки, уйдя от стола. Ноги вытянул, благодать. Снег не морозил, огонь не обжигает...

— Рута, а как ты думаешь, этот охотник, Густав… — начал было он.

— Кем бы он ни был, не хочу говорить о нём здесь.

— Согласен. Так, где он, твой камешек? Лал?..

— Ах, да! — засмеялся Рута. — Я забыл! Дрёма стал бы первым дроидом на свете, прекращённым не за любимчика, а за драку с человеком! Он бы не понял, хоть век я клянись, забывчивости подобного, космического масштаба! А я отвлекаюсь здесь… В общем, так сделай: речку не надо совсем, от входа ёлки, сосны… Поплотней, узкой полосой, что станется. Ну, и дом, как сейчас, поближе к центру. Хотя, какой это будет центр… На бережку, на краю, в общем. Сияние по сторонам и по максимуму наверх. Ну, и снег смести… Как-то так… Много двигать. Сделаешь?

— Провалиться мне в бездны морские, ты о чём?! Я, конечно, подвигаю, как скажешь, но — зачем? Мир отличен! И какое отношение передвижки имеют к камню и дроиду?

— Лал освободится. Станет видим целиком. Контактная плоскость, панель доступа.

Клок энергично потряс головой, смешным, чёрным хохолком на макушке.

— Ты под ноги смотрел? — спросил Рута. — Ну, хоть раз, когда шлёпнулся?

— Ага.

— И что увидел?

— Лёд.

— Лал! Это и есть Лал, вместо земли.

— А?.. О… Ого… Но, Рута… Лалы с кулак размером. И они ярко красные.

— Человеческие, да. Которыми, я слышал, можно делать из вещи изображение, а из него — вещь. А чисто дроидский Лал — чисто голубой. Он покрупнее пурпурных! Их инструмент для них же.

— Рута… Ты разыгрываешь меня с самого начала? Мы — в Собственном Мире, так? Откуда?! Ты что ли сделал?..

— Я. По чертежам.

— Земля твоего мира — огромный кристалл?.. Инструмент дроидов?! И что им делают?

— Дроидов же. Лазурный, дроидский Лал.

— Ты брешешь!

Но поверить пришлось.

Клок выбежал из дома. За порогом светало. Распинал между сугробов снег до аквамариновой голуби льда. Первоцветы, исчезающие на лету, с розоватыми уголками лепестков, с запахом обещанной весны, шарики заиндевелых пионов… Упал и уставился в прозрачную, стеклянную глубину. "Светлая… От чего ж она светлая, если не..."

По завершении трудов увидит Лазурный Лал во всей красе. Гранёный, как для перстня, несчётным количеством граней, перевёрнутой пирамидой с идеальным зеркалом наверху. Нацеленный к далёкому-придалёкому континенту, к сердцевине Морской Звезды, Архи-Саду, сквозь землю, сквозь Синие Скалы на противоположной стороне земли… Единственно верное для рабочего инструмента направление.

Клок лежал на животе, на иллюзорной, возносившей его прохладе снега, и смотрел туда, в расчищенное окошечко. Огранка раскрывалась навстречу. Голубые, лазурные, синеющие с глубиной лучи, ультрамариновые, индиго, в точку сходились, лучились и приглашали… Манящие, как небо вверху, головокружительные, как небо под ногами, зияющий обрыв. "Лазурный… Дроидский… С ума сойти!.." Вернулся рассеянный, погружённый в себя.

— Мне, это, надо сосредоточиться… Я не такой уж злодей, из похищенных мало что сделал, обычно они для меня, я придумывал, а руками давно не делал, чтоб в голове держать, не промахиваться… Дай вон, мебель подвигаю, тренировки ради...

— Ты ветер сделай, — посоветовал Рута, — как я у тебя. С бурями легко, они много для чего подходят. Аккуратно. Если исходную площадку и конечную видеть глазами, буря падёт туда, куда надо. Как-бы падает. Уж всяко проще, чем изучать предмет и воссоздавать сызнова, на новом месте.

— Да… Ветер, да… Как же ты его делал?.. Лал? Интересовался дроидами?

— Да разве Восходящий знает, что время его при дроиде ограничено? Кто интересуется тем, что всегда с тобой? Нет, конечно. У меня был голографический чертёж. Делся куда-то… Хотел бы знать, куда?.. Он прямо весь такой… Век смотреть можно! Раскрывается последовательно… Где волны набегают, так можно долго стоять, они одинаковые ведь, ничего кроме них и не происходит, а стоять можно вечно… Представление ни про что… Как самая прекрасная танцовщица на Мелоди, когда знает, что звезда, звёздочка в эту ночь. Чувствует… Она тихо преступает, чуть-чуть кружится, а можно всю ночь смотреть… Этот чертёж я помнил от и до, назубок знал, и без голограммы воплотил бы, теперь уже нет, тогда — легко. Я закрывал глаза и видел его, и он не мешал мне спать, наоборот. Дрёма, мой приятель, дроид больше твоего удивился, когда я ему чертёж показал...

— Ох, Рута, нереально звучит, немыслимо!.. Ладно, я начинаю с краёв...

На день хватило ему работы. Благодаря в первую очередь исключительной бережности его в обращении с чужим Собственным Миром. Опасению утратить какую-нибудь деталь, желанию сохранить, насколько возможно, и ландшафты. Не добавлял от себя. Реку уничтожил, скрепя сердце, преобразил тугую гладь в туман, растворившийся над руслом, над лазурным кольцом… Увидел и досада покинула его. И подспудные сомнения. Всё правильно. Дом переместил в последнюю очередь. Он ещё стоял посреди белой равнины, без готики елей, причудливых сосен, холмов, смещённых к краям… Передвинул ловко, навострился. Финальная буря разметала снег, застив небо и землю куда дольше, чем требовалось, Клоку было любопытно и страшно взглянуть. Рута оставался в доме. Клок рядом, то есть на зеркале Лала, посреди пурги. Утихла… Стараясь не всматриваться в бездну под ногами, Клок, босыми ногами скользя, добрёл к домику, по Лалу идти казалось ему святотатством. Освобождённый Лал утратил зелень аквамарина, лазурный, небесный… Дело сделано.

В лесу за домом вечная ночь. Настоящий вечер над Лазурным Лалом, над озёрной голубизной… Сложная, мелкая огранка краёв играет под уходящими лучами. Нерушимый штиль на лазурном озере. Парни сидели на мостках, бывшем крыльце.

— Спасибо! — воскликнул не Рута, а Клок, ещё раз окинув чудо восторженным взглядом. — Ещё раз, прости мне похищение и спасибо!

— Я должен благодарить. Так и сделаю… — Рута широким жестом, каким приглашают, на раме стоя, в Собственный Мир простёр руку над озером. — Предоставляю тебе возможность попробовать первым!

— Попробовать что?..

— Дроида же сделать, что ещё? Проверь, работает ли. Если и нет, я не огорчусь, здорово выглядит. Я слишком зимы любил, погорячился, закрывая его. Создал-то так, знать, что есть у меня красивость та, овеществлённая… Под снегами есть… Дрёма огорчится… Ооочень!..

— Я?! — перебил его Клок, вскакивая, позабыв про усталость. — Дроида — я?!

— А что такого? Скрытую механику технари приносят из миров, а она сложней. Её подробно знать надо. Дроид же — функция, основная идея. Её и форму даёшь ты, держишь в уме. Образует сам Лал. Так он мне объяснял. Технически близко к превращению, почти то же самое...

Рута пересел спиной к лазурной глади и, словно беря что-то крупное, бросая, наклоняясь, жестами помогая себе, стал показывать...

— Бросаешь в точку схождения… Вещь какая-нибудь нужна, не человек, понятное дело. Она начинает тонуть. А ты помнишь и смотришь за ней. Смотришь, не отвлекаешься первое время. Утонет, окрасившись лазурным, дальше не важно. Помню, начальный слой под зеркалом отличается, он задаёт функцию, ты задаёшь… Клок ты помнишь ещё своего Чёрного Дракона, или в драке с чужими сталкивался потом? Помнишь, как вращаются, пульсируют у них зрачки? А за собой замечал, когда слова думаешь, не произнося вслух, замечал, как пульсируют зрачки? Это у нас с ними общее, дроидское. Но разговаривать так нельзя, оно к мыслям внутри относится. Посмотри в отражении сам на свои зрачки. Дроид не понял бы тебя, дроидский Лал поймёт. Дрёма говорил, что дроиды желания, закрытое семейство тоже понимают без слов, и говорят молча...

— Лал поймёт функцию?

— Да, и форму. Обязательно одновременно. Иначе век гадай, как им пользоваться, созданным. Ты бросил, и в глубину смотришь. Грани ровными кажутся, на самом деле они в насечках. И плоскости и углы, считывающих, разбирающих, склеивающих… Лаконичная система, да? Под силой тяжести материал проходит необходимые стадии. Без ошибки, с нужной скоростью, падая в ту точку, где ничего не останется от прежнего предмета… Похоже на драгоценный камень, а по сути, зримое воплощение процесса — пирамидальное сосредоточение… Сосредоточение граней… Схождение в одну точку… Брошенное будет вращаться. Лал разберёт его. А когда обратно пойдёт наверх, значит, собирает дроида… Наверно это и всё, что могу сказать. Ну, не провалишься. Он безопасный, дроидский инструмент, ручаюсь. Чего будешь загадывать? Какого приспособления не хватает?

Не вполне веря, что наяву происходит с ним это, а не во сне, что не выпил оливку ненароком, Клок помотал головой:

— Не знаю… Не хватает… Если б знать, один ты или есть кто вокруг? Дроид, видящий всех людей на свете, показывающий их...

— Отличная мысль! Вперёд! А, вещь...

И оба почему-то взглянули на удавку отододи, с поясом вместе брошенную на ступенях. Рута усмехнулся:

— Бери! Виру оружие не положено, пора отвыкать.

Клок не имел такой прежде. Провёл рукой от невесомого до тяжёлого конца. Оценил, вещь. Смотал и ступил на глянец. Пошёл, тихий в движениях и в душе, над бездной Лазурного Лала. С оружием в руке, хищник, хулиган, азартный игрок, коллекционер. Разбойник с игрового, мирного Рынка Рулетки… Трудно сказать, кто из людей до него и в какую эпоху брал дроидский Лал во власть своего ума… Фортуна улыбалась. Фавор пела весеннюю песню, заливалась на правом её плече.

Дойдя до середины, где тонкие, синие, голубые лучи огранки предстали равными, Клок сел. Посмотрел на домик вдали, на Руту, кивнувшего ему, сосредоточился и положил на стеклянную бездну Лала верёвку отододи. Моток расправился и кольцами начал погружаться в лазурь… Поголубел, утратил песочный цвет. Клок отпустил внимание и улёгся, воспарил над лучами… На драконе, над бурей морской, на громадной высоте голова не кружится!.. Над Лалом кружилась, замирание сердца, как на вираже! Или когда мимы ужасы разыгрывают на Мелоди, ночью… Барабаны… И раз — тишина… Перед фонарями внезапно — хлопок!.. Распылив темноту, вдруг — летят!.. Драконы в чёрных сбруях, сетчатых, жуть, — летят на зрителей, и первые ряды — врассыпную!.. Жутко и весело!.. А тут — небо внизу. Лучами… Не во все стороны оно, а в одну точку… — бездонное… И страшно, не прочь — туда… Кануть и не вернуться...

В какой-то момент тонущие витки, слились в точку, она посветлела и начала расти. Всплывать пузырьком к поверхности. Гранёным пузырьком. Он взмыл, ускоряясь, и вылетел на поверхность с тем же звуком, с которым пропускает гостя входная рама. Клок поймал в полёте.

Плоское подобие Лала. Клок забыл выбрать форму!.. Положение спасло то, что она уже была перед глазами. Голубизна созданного заполнена огоньками дроидов… Крепко зажав в кулаке, поблагодарив мысленно Лазурный Лал, как живой, Клок поспешил обратно.

Разглядывали вдвоём. Огонёк по центру, такой же рядом с ним.

— Это мы… — прошептал Рута. — Оно работает...

Вокруг суетились такой малости огоньки, что удивительно, как не сливались перед глазами. Клок перевёл взгляд на обод, на окружность, где действительно сливались огоньки, и у него пропало зрение. То есть совсем. И он исчез и окружающий мир. Зажмурился. Прекратилось. На весь и на середину можно смотреть свободно, на край — никак. Судя по всему, Рута проделал то же самое, он отстранился несколько раз, поморщился, а затем довольно кивнул:

— Конечно… Показывать-то он показывает, а не разглядеть… Всех, кто на свете есть… Это уже наши ограничения.

— Потому что число людей бесконечно?

— Скорей, бесконечно непостоянно. Дроиды светлые, снисходительные, получилось, работает!.. Подлинный Лазурный Лал, я сделал его без ошибки!.. И ты — молодец!

— Здорово, только… Я думал, что дроид...

— Что? — спросил Рута и догадался. — Ты думал создать высшего дроида, который как человек? Было бы круто! Боюсь, что только сами высшие дроиды знают как. Единственно, что я знаю, мотка верёвки не достаточно. Из какого попало артефакта не сделаешь высшего дроида, нужен лазурит. Кусочек Синих Скал.

Он вернул камень-дроид Клоку:

— Моя тебе признательность...

— Это… Очень спасибо, да… Вообразить не мог, что такое случится со мной… А, это… Вернуть мир?..

— Я обещал же. Полетели. Жаль, у меня ни одного шатра не континенте, оттуда быстрее бы вышло.

Заснеженный лес ночной, ставший оправой Лазурному Лалу, пересекли огорчительно быстро. Клок уже не носился щенком, по сугробам не прыгал… Чудеса дроидов, конечно, чудесно велики… Но к зимнему пейзажу, прощаясь, он испытывал человеческую, обыкновенную нежность.

Обратный длинный полёт совершили в молчании. Клок только шепнул своему дракону: "Запомни дорогу..." Рута заметил, улыбнулся:

— Приходи, буду рад тебе. А то встретимся на боях, на левом крыле. Ставь на меня, не прогадаешь, скоро я буду вир!

— Лады.

Лететь на Белом Драконе всё время вниз не так весело, как в высоту. Туман дроидов вокруг облачного мира Руты, на сей раз перенасыщенный синими огоньками Доминго, наконец выпустил их, но ещё долго смотрел в спину непередаваемым дроидским вниманием. Парят… Под четырьмя крыльями дракона, несущего Руту, и ажурной парой дракона Клока простирались белёсые во мраке, — следующая ночь наступила, — сливавшиеся, пенные облака. Всадники дремали.

Переступив раму мира своего похитителя и приятеля, Рута без промедления простёр руку, приглашая, и также без промедления сделал шаг наружу, оставив его хозяином. Как ни был Клок легкомыслен, укол совести достался ему от великодушной поспешности возврата. И в воздухе… В пространстве Собственного Мира… Произошла какая-то перемена. Он не сразу уловил, какая. Вышел попрощаться:

— Друг и побратим на все времена! — Клок протянул руку. — Хочешь зайти?

— Принимается, брат… Не сейчас. Я должен разыскать кое-кого. Пирита. Учитель мой, покровитель.

— Сомневаюсь… — протянул Клок тихо, пожалел, что вслух.

— Скажи лучше, этот Гай, он откуда?

— С Южного. Из игроков Против Секундной Стрелки… С ними не ссорятся на Южном! Осторожней, в смысле...

— Ясно. Будь!..

Рута прыгнул на дракона и пропал, ушёл в пике.

Дома...

Клок прислушался… Что такое?.. Передаренный ему обратно, его Собственный Мир осеняло тихое пение. Тёплый дроид, Я-Владыка через семь столетий хищничества опять появился в нём. Всеозаряющий. Для раскаявшегося хищника, а Клок уже стал таковым, ещё не подозревая о том, — в первую очередь и на первых порах — усыпляющее. Мёд с маслом… Лекарство не от теней, а от ран, в которых некого обвинить, душевных. От небрежности, жестокости и ошибок исцеляются полудроиды покоем и водой. Разными водами: забвения, Впечатлений, иногда морской водой. И покоем. Пение дроида текло рекой, убаюкивало рекой. Уносило течением извилистой бесконечной реки.

Клок долго не понимал, что случилось. Ещё дольше не мог поверить. Как лунатик, обошёл все этажи, лестничные пролёты, зажигая один за другим светильники богатой коллекции… Словно они должны были помочь ему разглядеть, разыскать сладкий голос. Заглянул сверху в провал игродрома с неподвижными, железными листьями кувшинок. Уродливо, фу, как не замечал?..

Пошатываясь, — голос дроида уносил его, качал на волнах, — развернулся и добрёл к окну верхней комнаты, распахнутому на север… К вечному первому снегу над равниной Там. Напоминавшей ему то, чего помнить не мог, но воображал очень часто… Дно Великого Моря, заснеженную степь, солнце за пеленой — приближение Коронованного… И уверился. Так это работает, что произошло с ним. За двое суток, не считая пути, больше произошло, чем за все прошедшие годы. "Дроиды светлые, как много, больше, чем вы, не прощающие ошибок, может сделать один человек для другого, если он добрый..." По контрасту Гай вспомнился ему, лезвие обоюдоострое без рукояти. Но сейчас он не способен вмешаться, не в силах… Клок уже и не стоял у окна, висел, держась за створку, качаясь на ней. Не желал отвернуться от пустого, огромного простора, кружащих снежинок, волнами идущих полей, идущих, идущих...

Давно не виделись… Что такое нарушение в дробь дробей, подумаешь!.. Клок воспринял его без удивления, частью прекрасного сна… Золотистый в белом завихренье позёмки, тихо смеющийся дроид… Я-Владыка… Нарушитель слепил снежок и запустил его из недостижимой области Там!.. Высоко, человек бы не докинул, в распахнутое окно… Наповал!.. Снег ударил в межбровье, рассыпался… Обернулся крепким сном для раскаявшегося хищника.