Глава 95

Глава 95.

Рынок Но подходил по всем статьям. Рассчитаться с охотником, не выдать сути метода. И отомстить, послав его в самое, на взгляд Биг-Буро, гнусное место. Ловец получит обещанное, но удовольствия — не капли. И выгоды ни капли. Две последних ступени к окончательному краху. Заходи, поднимайся! Пользы и радости от подножия до вершины лестницы проклятой колоды из среди тридцати семи ступеней ни на какой нет.

У Буро имелся альбом с чёрно-белыми рисунками, безумно запутанной, абсурдной архитектурой. Человечки поднимаются по бесконечным лестницам и оказываются… — внизу. "Как и ты, Густав, совсем скоро! Бесцветный Густав, ящерица-комодо, поднимайся пролётами бесцветной жизни… До самого низа вверх ползи..." За что мстил, сам нашёл Дзонгу охотника? Выхода не было… За это и мстил, за напрасную веру в хитрость и опыт галло, в судьбу, укусившую его самым болезненным образом.

Уникальный котёл Рынка Ноу-Стоп, — подлинная ценность гадкого места! — отвлечёт подозрения. Густав мнит себя технарём? С Каратом ошивается? Никакой он не технарь, поймёт не больше, чем тень тупая. Не заподозрит, что нагретой вода Впечатлений была принесена. Когда бьют молнии за прозрачными, круглыми боками, бурлит, вскипает, испаряется запретная смесь, Густав и вопросом не задастся, как сработала скрытая механика, мало ли чудес на свете. А если задумается, Карат не сможет ответить ему. Коллекций с морскими связными Впечатлениями немало, людям нравится смотреть океан, а нырять не нравиться, страшно. Косяков Ро полно в них… У Буро есть и знакомцы, пившие предпочтительно это… Связное Впечатление океана попадёт в котёл раскалённым, "дженераль". И встретит в уме Густава личный косяк Рода с ним самим.

Там же заодно охотник пускай и узнает, раз обещали ему кое-что, про корень Гарольда… Возникнут ещё вопросы? Наверняка… Безответные. "Надеюсь, галло уже всё поняли. Не будет ему следующих побед. И заплатить за них нечем".

Были победы. Раньше, чем предполагалось...

Дзонг играл и выигрывал, играл и снова выигрывал у Буро в Острова… И упомянул небрежно… Отсутствие интонаций, акцентов в его речи делало её не целиком нейтральной, а целиком ужасной, как страшный крик во тьме, объясненья которому нет.

— Две цены, — бросил Дзонг, распахнув и прикрывая веки.

Расшифровки не требовалось. Чести, кто ещё. Трудно назвать отдельной охотой. Она просто возникла на пороге и потребовала отвести её к заказчику. Это охота? Да. Предыдущей подготовкой оплачен лёгкий успех. Теперь пусть платят охотнику. Чего хотел, он не знал. Дополнительный вопрос? Лекарство от воды Гарольда? Карта Рода шла по другой линии, Господин Сома, проводил до куда мог, в поиске лиц древних монстров. Кон Рода принадлежит Клоку, или кому ещё, стоящему за ним, сделать или выкупить карту проблема Густава.

На Рынок Ноу-Стоп, тоже клуб, и тоже слегка закрытый. Местоположения его Белый Дракон не знал, Густаву требовался провожатый. Компания. Человек, издали указавший другому на раму в облачном небе и повернувший назад, рискует вызвать слишком много подозрений, как и тот, кому предстоит зайти.

Рекомендации слегка требуются. Одни для местных, другие для Густава, как Впечатления смотреть. Не цвета ледяные, но всё же… Рекомендации Густав получить должен был в письменном виде согласно первому плану, Бутон-биг-Надир с Оливом сложную комбинацию замутили. На Оливе, чего Клок не скрыл, сошлись обе линии Гарольда и Рода, логично с ним, ценителем запретных Впечатлений на Ноу и отправиться. А вот и нет. С кем-нибудь другим. Ради аферы Буро. И ради того, чтобы местные не знали, через кого человека, принесшего воду ача, можно найти. Лишку б не рассказали ему. И лишнее б не расспрашивали. Посторонний человек должен её принести и провести Густава. Благо в рекомендациях на Ноу имя поручителя не нужно, лишь кодовые слова.

Олив испытывал, хоть реже высказывал вслух, такое же отвращение подогретым Впечатлениям, магматической влаге ача, какое Биг-Буро — к запретным Впечатлениям. Ни в коем случае там, на Ноу он не должен привлечь к себе внимания, как поставщик подобного. И дезинформация и мерзость. И не забудут никогда. А кто, кто именно не забудет? Кто уловит суть?.. В том интерес Буро. Тамошние внимательны, перемена во вкусе, в тягучести, жаре, самый малый нюанс мимо них не пройдёт. Один из десяти понимающе подмигнёт принесшему бутылочку: "Как насчёт ещё?.." А сколькие станут допытываться, что это было?

Требовался абсолютно левый, посторонний человек. Который не поймёт ни подмигиваний, ни вопросов. На них не ответит. И не прельстится, конечно! Олив укажет раму заранее, под масками пролетят, не заходя. Клока задействовать Биг-Буро не захотел. Лишнего они с Дзонгом ему не говорили, и в этом проявлялась забота Буро. Юноша остаётся на Южном, среди борцов. Вот и пусть, закончив историю выйдет из неё полностью, оставшись в неведении. Желателен человек и от Южного далёкий… Нашли! Посторонней некуда, ничего не поймёт, ничего не расскажет. Получилось так...

— Олив, про эту гадость...

Хозяин в рынке своём, возвращённом ему, тем временем тосковал и издевался над людьми. Его познания в ядах возросли. Оливки, его именем названные, оказались предречением будущей славы и могущества. В смешении ядов он станет ас. Не коктейлей, а оружия.

В полумраке преисполненного лиц жилого тента несколько "братьев" изваяниями застыли вокруг ковра перед ложем. Держа сосуды. Кто над головой, кто перед собой, кто на вытянутой руке. Полные и пустые. Алхимику-Олив нужен рабочий стол, каталог имеющегося, наглядный, чтобы смотреть и думать, смешивать, переставлять… Они и выполняли эту роль для чудовища. Готового продукта в оцепеневших руках не наблюдалось. Зато на ложе валялась фляжка...

Олив по-морскому открыл ладони, вскакивая:

— Ты?.. Приветствую, не ждал… Биг-Буро, дроидов ради!..

— Да нет же, Олив. Я не морали читать. Я тут подумал кое-что… Надо бы пару-тройку бутылочек.

— Ааа...

Буро огляделся:

— Играем? Морская фигура, замри?.. Кошке игрушки — мышке слёзки.

— Им не слёзки, — возразил Олив. — Не я их отравил. Яд можно сразу начать выгонять капельками, это как испарина, удовольствие ниже среднего, бррр… А можно нитями яд склеить в теле. Капли яда каплями противоядия соединить. Застынут, я выдерну. Нечувствительно. Но пока схватится клей… Пусть они постоят!

— Олив, твоё гнусное питьё гнусно на тебя действует. Противоядие… Изобретаешь парализующие яды, так и скажи.

— Кажется, ты за ним и пришёл? Не выпытываю, Биг-Буро, но зачем же тебе понадобилось моё гнусное питьё?

— Для гнусного типа! С родом Рода смешать...

— Ха, он и так-то хорош! Оливка в запретном?.. Это на любителя. Тот ли случай, когда дурачок, пригубив, остановится не раньше, чем увидит дно?

— Не для оливки. Для ваших, на Ноу. Слегка замаскировать...

— Оу?..

Олив выслушал его план, обещал содействие. Задумался, какой бы подошёл человек… И расхохотался вдруг, обнажив верхние и нижние клыки, холодно, не заразительно.

— Почему бы и нет… — пробормотал он. — Но ты гарантируешь?.. Биг-Буро...

— Да.

— Хорошо, отлично. Он такой, как требуется, чистый хозяин. Достоин Ноу не знать.

— Приятель и не из ваших?

— У меня нет ни приятелей, ни каких "наших", Биг-Буро. Сома остался с прежних времён. Вон, "братья" есть...

Одна из застывших фигур, кренясь, дрогнула и упала. Упруго — в комок, будто сорвалась растянутая пружина. Олив на лету перехватил пустую колбу и, да, что-то вроде нитей, тянущееся за ней. На воздухе в неё и ушедшее. Алхимик без промедленья долил из фляжки воды, закупорил притёртой пробкой.

Бутон-биг-Надир, совсем недавно убеждавший Беста, что чужие владенья — чужие, на себя, по видимому, эту логику не распространял… Протопал ближе, наклонился, руками поводил, через центры ладоней морским манером прислушиваясь… Лежащий парень был действительно свободен от теней. Но вставать не собирался.

— Ты какие-то дурные яды придумываешь, Олив, — проворчал Буро и добавил, впроброс, мимоходом. — Этого я забираю, ты не против.

Именно так, без вопросительной интонации. Порой самый легитимный, разумный правитель стремится проверить и подтвердить свою власть. Наверное, это правильно.

— Да хоть всех! — вскинулся Олив. — Хочешь, я уйду с рынка, а ты останешься?! Хозяином, как в Собственном Мире?.. Ты заподозрил меня в жадности или враждебности сейчас, Биг-Буро?

Буро примирительно раскрыл ладони:

— Ни то, ни то… У меня что-то много нескладностей в последнее время, несостыковок. Извини меня, Олив, мальчик.

Мальчик!.. Ровесник галло… Не так плохо, когда есть ещё на свете кто-то, способный назвать тебя "мальчик". Буро некому так назвать.

— У нас больше общего, чем разногласий. Так на кого пал твой выбор, Олив?

Не успев поссориться, помирились. Хохоча, клычками сверкая, Олив обрисовал ему претендента. Кристально чистое существо!.. Пта! И не за прошлые долги. Вышло очень забавно...

Пёс подружился с Пта. Встретил на Мелоди и вспомнил. Узнав поворот событий после бега по Горьким Холмам, что жизнью обязан этому юноше, рискнувшему Чёрным Драконом ради него, проникся симпатией. Пта не собирался хвастаться или пенять на долг. Выпалил с перепугу. На Мелоди так не одеваются и так не ведут себя, как заявившийся Пёс. Лишь на правое крыло, туда как угодно заходят, главное выйти.

Морская, конечно, мода, в его случае гипертрофированная. Как всем полудроидам — обувь, чудовищу, выходящему на сушу, трудно заставить себя сунуть руки в рукава, как бы связать. Руки Пса, с круглыми пятнами ожогов на предплечьях, с узором листвы остались свободны, остальное от земли до макушки укрыто, и маска, и над ней гребень… Жуть. Пёс держался подальше от радостного, искристого света лимонно-жёлтых шаров. От танцующих тоже, от спонтанных хороводов, от тех, кто мог пригласить… Песни слушал, музыкантов и то в отдалении. Заметив Пта в распавшемся кругу танцоров, Пес словил его на полпути к другому хороводу и открыл лицо. В смысле вежливости… Ааа!.. "Всё не так!.. Я ни при чём вообще!.." Пта решил, что сидевший в кругу демонов, он был принят за одного из них, был причастен… Абсурд. Сам Чудовище Морское, Пёс скорее перепутал бы тень с дроидом, чем принял юношу за подобного себе!

На Мелоди как-то странно вести задушевные разговоры. И шумно. Едва разрешилось недоразумение, не желая ни разлетаться, ни кружить на драконах в ночи, Пта немедленно пригласил его к себе. И тут же получил согласие!

Неколебимо уверенный в том, что создал лучший Собственный Мир изо всех, когда-либо существовавших, Пта считал своим долгом показать его совершенство любому и каждому. Без опасений. Столь же твёрдо веря, что нет и быть не может на свете человека, у которого испортить такое поднимется рука. Имел основания думать подобным образом.

Прилетели… Пта не был предусмотрительным, запасливым хозяином. Мир как кладовку не использовал. Угощения в его мире не нашлось. Под корнями большого Дерева, — с большой буквы Дерева! — замшелые плошки Восходящего, простейшие собиратели дождей. Восходящие мало имеют знакомств и потребности делиться, а для эскиза собирать дождь в склянку не нужно. Через путаницу воздушных корней они протиснулись и залезли на нижнее разветвление. Про угощение не вспомнил ни один, ни второй… Переглянулись: хорош древо-мир, а?.. Ветвь нарочно окружёна порядочным свободным пространством. Чтоб ветвь-русло, ветвь-дорога-в-небо, изгибающаяся, манящая развилками, покачивающая веерами листвы вполне была сразу от входа видна...

Удивление малое и потрясение огромное нахлынули, сбили с ног Собаку Моря. Удивление: опять и опять судьба приводит его под раскидистые кроны… Свой мир бы вспомнил, нечему удивляться.

И — огромное понимание… От понимания не убежать. Нельзя узнать… — и не знать обратно. Он прыгнул, подтянулся на мшистую развилку повыше, встал в рост… И воспарил. Дельты, тень и солнце, полянки и омуты, опахала ветвей торжественные и поникшие… Буйство природного, рукотворного, тщательно и безоглядно собранного единства… Шелестящего, распускающегося, щебечущего, беспрепятственно проницаемого, гостеприимного совершенства… Подумал только, степень изобилия оценив: "Почему одно, а не лес?.."

Стоял и парил. С высоты взглянул на перспективу, огромное, ясное понимание: надежды — нет. Он нифига не забыл, никогда не забудет. Бороться надо не с собой, а с судьбой. Потому что себе он уже проиграл! Принимай её вызов.

Чистый и храбрый на самом деле, Пта превосходил Олива и как творец. Собранное этим мальчиком грандиозно… Для Пса — грандиозно как мираж. Как прекрасный мираж, просматриваемый насквозь, до жарких плит у рамы, прожаренных, узких улочек… Стен раскалённых, балконных вьюнков… Площади, густо-синего купола… Паркой оранжереи… Там дерево размером с одну ветку этого прекрасного миража… Пахнет тёплой сыростью, жизнью, зеленью… Листья кожистые, уголки роняют капель. Бархатно-чёрные орхидеи тут и тут, до купола разбросаны по нему… Прозрачного изнутри, тёмно-синего снаружи, пора уходить… Навсегда уходить пора. Глухая, сумасшедшая тоска! Так хочется воздуха на последних секундах удушья, как Псу — увидеть этот прекрасный мир… Собственный! Мир! Олива!.. Проклятье, донных монстров внутрь прорастающие шипы! Проклятье!.. Выражение его пёсьих, суровых черт было именно такое, как от гостя ожидал Пта, так что он не удивился...

— Мне бы побыть одному… — глухо сказал Пёс, проворчал, скосив глаза, и круглые пятна ожогов сошлись хмуро.

— Пожалуйста, — ответил хозяин, как само собой разумеющееся.

Это была фантастическая степень доверия хозяина к гостю. И хороший пример того, что добродетель принадлежит проявляющему её, не зависит от качеств объекта. Создавая дерево-эскиз ведь не думал Восходящий ни о гостях, ни о хвастовстве, ни о том бесстрашии, которое подарит ему вера в созданное. А уж те повороты судеб, которые повлечёт за собой его неутомимая жажда совершенства — вообразить не мог!

Гость получил уединение. Пта его не караулил. Не то, что б и ждал, устроившегося на самых "южных веточках", аккуратно сплетённых в гамаки, местами и без того плотных, пружинящих на ветру. Птичий щебет внизу остался, прорываемый длинными звонкими трелями. Демон моря качался, грелся, дремал… Проводил ревизию воспоминаний. Что осталось, а что выморозил свирепый холод… "А что будет, если кончатся, целиком перемешаются обе воды? Забвения и Свободных Впечатлений?.. Льдом покрытый океан и ледяная Морская Звезда?.." Задумался и сразу устал. Это отнимало у демона слишком много сил. К чёрту всемирное будущее. Отнять чужой Собственный Мир — как?

Царская подстилка… Гамак — покачивающееся цветущее поле под куполом голубого неба… Клубки редких облаков… Пёс, клубком свернувшись, лежал, с неподвижными глазами… Весенняя листва тесно обрамляла бутоны, каждый будто в розетке...

Мир, тепло, тишина… Что-то подобное ему и требовалось… Что-то подобное на горячих плитах, на жарких улочках и поразило его в самое сердце.

Вскорости Пта оказал ему услугу, — да и на услугу-то не тянет, — сделавшую их близкими друзьями. Пустячную и чрезвычайно важную.

В момент их встречи на Мелоди Пёс был ряженый, как фазан, как недроидский охотник, потому что считал: он устрашающий, ужасна печать Великого Моря на нём, и люди его боятся. Его узорчатой кожи. Ерунда, мнительность. Прошивкой нитяных татуировок, красками, светом, подвижными иллюзиями от украшений, скрытой механики, как только полудроиды не украшают себя особенно на Мелоди Рынке! Мнительный стал оттого, что ожоги не давали покоя. Холодили, кололи. При малейшем дуновении. Не позволяли забыть про себя. И круглые ожоги, давно нет присущих теней, а чувствительность осталась… Успокаивало тепло.

И обратно на Мелоди Пёс отказывался за компанию лететь, ворчал. Не очень-то без наряда стремится туда. В тряпках душно и болезненно ему, а без тряпок все разбегутся, страшный… Пта вроде не услышал, и значения не придал, отмахнулся: "Завтра полетели, нету проблемы". Пёс не поверил, но он же не ради парных танцев, так покружить, побродить. Барабанщиков послушать. Морским нравятся ритмы, чем сложнее, тем больше нравятся, и чистые, высокие голоса...

А Пта услышал его. И не отмахнулся.

Вечером, завидев его над Мелоди, выше круга искристых шаров и взмывающих медуз, Пёс не узнал преобразившегося юношу. Пта прилетел с Рынка Мастеров непосредственно. Провёл там целый день, извёлся аж стоять и поворачиваться. Ему срочно требовались теперь козьи пляски! Рядом с ним Пёс выглядел, и то если приглядеться, человеком, который задумал рисунок, начал, но стёр его. Пта — разукрашенный!.. В набедренной повязке и широких, танцевальных ножных браслетах от колена до щиколотки. Остальное — сплошной узор листвы. Зелёный снизу, он плавно переходил в осенний на плечах и лице. Работа тонкая. Как у Пса над бровями, на щеках — по круглому белому лепестку.

— Ну вот, — воскликнул он, хлопая Пса по плечу, — мы и сравнялись, да? Устал стоять!.. Но мастерица волшебна… Следующий раз принесу ей зеркало, пусть нарисует себя!.. Глянь, похожи?.. На кого, по-твоему, из нас будут глазеть и показывать пальцами? Уверяю, ни на кого! Сейчас ты сам убедишься.

Поступок настолько простой, логичный, добрый и совершённый без промедления… И не оставшийся без награды! Когда и зачем иначе Пта отправился бы на Краснобай? Как бы встретил — её?..

Жест достиг цели. Известный на Мелоди, уже не "фиговый танцор" Пта явился Собаке Моря лучшей рекомендацией, безо всяких лишних слов. И конечно, на них не обратили особого внимания.

Пёс получил новый круг знакомств и уверенность в том, что он по-прежнему человек среди людей. А Пта — могучего и преданного друга.

Некоторое время спустя в компании той мастерицы с Краснобая они плавали на мусорном артефакте из коряг, слипшихся с какой-то дрянью надувной, пористой, — не из миров брошено, с Техно наверняка, — по открытой воде плавали, штилю Великого Моря, ноги свесив, болтая и плескаясь. Пёс изредка спрыгивал, нырял и делал круг быстрее, чем парочка успевала поцеловаться. Воем Морской Собаки наполнялись окрестности. Тени, Чудовище Моря не смели побеспокоить их. Облачные миры дышали теплом полудня. Но Оссию ждали на Техно...

— Выспрошу заодно, чем океан усыпали. Скажу, что мебель для моря им удалась!

С сожалением, переливчатой долгой руладой она позвала Белого Дракона. Набросила, девушки любят их плести, лёгкую сбрую на него, фыркнувшего, и умчала к заказчикам. Мастеру с Краснобая торговать на Пароль — удача, привилегия.

Приятели остались одни, и Пёс признался в своей тоске. Рассказал про мир Олива… Неожиданно для самого себя. Не жаловался, совета не просил. Пта отреагировал в обычной манере, быстро и небрежно:

— Махнитесь! — сказал он. — И все дела.

— Что-у?

— Обменяйтесь мирами.

— Пта, думай, нет? Ну, он-то зайдёт и выйдет, будь он проклят. Но я-то второй раз, нет, не выйду...

— Поменяйтесь через кого-то третьего, беда какая. Кому доверяете оба. Через меня!

Пта ударил пятками по воде, упал на спину и рассмеялся:

— А вдруг я — обманщик?! Злодей?.. У меня будет три мира… И два, представляешь, два собственноручно сделанных живых артефакта!.. Кем ты хотел бы стать?!

Он прекратил смеяться:

— Друг, я действительно злодей? Раз мне такое приходит в голову?..

— Орхидеей, — ответил Пёс.

— Это не живой артефакт.

— Тогда мне всё равно… Ты предложишь ему?! Пта, ты видишь возможность?..

Юноша помнил своё появление на Оливковом Рынке и признал:

— Однажды Олив не поверил мне. Но что-то подсказывает… Да что мы теряем, спросив?!

— Он станет люто торговаться… — мрачно проворчал Пёс голосом, приобретшим океанскую гулкость, собачью хрипоту, и круги над бровями почти соприкоснулись, сойдясь к переносице. — За что-нибудь адское станет торговаться со мной. Я сам и предложу… Спасибо, братик.

Пёс оформил предложение в своём стиле. Взломав тень на входе, ветреной, бурной ночью сезона туманов он обчистил его рынок, освободив всех до последнего человека! Бест был счастлив! Он просто боготворил этого демона, с которым толком и не познакомился.

Откинув сумрачным утром полог шатра, Олив узрел разорение и Собаку Моря. Лапы скрещены на груди, молчит… Пустынный пейзаж неприветливого рынка Впечатлений, оливок, ядов… Рабовладельческого рынка. Пёс в клочья разодрал шатры-артефакты, и ветер носил их ошмётки туда-сюда, крутил в пыльных смерчах. "Биг-Буро, старый мудрец, ты опять угадал. Вот он Пёс, вот он фортель..." Сплошное разорение!

— О, — сказал Олив, — пойду-ка я за сачком схожу… Ловить надо, пока о-опять не сбежал. Морская Собака редкого типа — Морская Свинья.

Не вступая в перепалку, Пёс изложил ему, — трудно слова разобрать, едва выходящие из хриплого горла, — что жизни не даст… Что намерен проделывать регулярно то же, что этой ночью… Если только...

Сложней всего было выдержать ледяной, громкий смех. Сверкающие клычки в оливковом пятне лица. Пёс не глядел… Мимо, в пространство… Чтоб не сорваться и не закончить всё разом.

— Уходи, собака, — сказал Олив.

Чего и следовало ожидать. Отвернулся и бросил через плечо:

— Я подумаю о цене...

Ею стала услуга Пта.