Глава 16

Глава 16.

— Крохоборы… — пробормотал Господин Сома.

Когда от бронзового дверного колокольчика отделилась бронзовая же ящерка, казавшаяся частью его замысловатого выпуклого узора. Прикованная к язычку колокола витой цепочкой, в ошейнике с волнистой полосой крошечных рубинов на нём, она шустро перебежала на его руку. Коготки ящерицы тоже алые, в тон рубиновой россыпи. С руки на шею… Исследовала… Нет цепочек, нет и бус. К ушам… И серёг нет. Господин Сома терпел. Вернулась на руки… Нет и браслетов. Тогда она ловко перекусила запонку, поймала обе части, спрятала за щеку, как хомяк, и убралась. Застыла в изначальной неподвижности.

— Крохоборы, — повторил Господин Сома, теребя оставшуюся запонку. — И всегда такими были.

Пока ящерка бегала, колокольчик звенел. И теперь перед ними, потянув на себя створки двери-артефакта, настоящей деревянной с кованными накладками, со щелью, для выглядывания тайком, предстал юноша в европейской одежде двадцатого века эпохи до дроидов. Строгие брюки, светлая рубашка… За ухом — большой белый цветок! Густав отшатнулся, чуть не полетел вниз, сходство с картой — поразительное! Симон, валет бубей?.. Юноша рассмеялся его замешательству, а Господин Сома поймал за локоть:

— Это не Морское Чудовище. Это у них юмор такой.

— Похож? — спросил юноша. — Сома, как дела?

— Одно лицо, — ответил Густав, — явственно помню его Впечатление.

— Приятно встретить вежливого гостя, но торговых мест нет.

— Он не торговать. Он претендует на членство.

— Ооо… — протянул юноша, — маловероятно… Но соблюдём формальности. И представь нас вначале.

— Густав. Сури, — представил Сома. — Гус, позови дракона.

— Нет, — возразил Сури, — только ты!

— А, ну да. Вы же такие мнительные, забыл как-то. Столько времени прошло.

Они стояли на раме. Господин Сома прыгнул на проявившегося опять крылатого зверя. Дракон-эталон. Аристократичный, как и он сам, совершенных пропорций, несколько безличный… На первый взгляд… Тяжелыми веками полуприкрыты лукавые чёрные глаза. Сома отлетел, по драконьему обыкновению, сделал кувырок в полёте, а выходя из него, лихо и непринуждённо сбросил Густава с рамы! Локтем за горло — и всё. Чёрный Дракон проявился немедленно. И сразу исчез, когда оба взлетели снова к раме на Белом Драконе Сомы.

— Хорошо, — сказал Сури. — Вижу, ты чистый хозяин. И не с пустыми руками.

О, да. И "не пустые руки" за всё это время порядочно мешали им. Наступил решающий момент. У Густава и у Господина Сомы имелось в свободной руке, под мышкой, по толстенному фолианту. Отягощавшие их, особенно в последней проверке на наличие телохранителя. Да ещё и Сома забыл предупредить о ней… А в одном из фолиантов в середине был вырезан круг в страницах, спрятан Улей-апельсин. Совсем тайно, в одежде не представлялось возможным его пронести. А так: пятьдесят на пятьдесят. Подозрительность же снималась в значительной мере.

— Но, Сома, — добавил юноша с цветком, — зайдёт он один, ты же знаешь...

— Выбирай, — указал Сома на обе толстенные книги с коваными уголками, на замках. — Вторая мне за посредничество. Я не в гости к вам прилетел.

Сури задумался. Рассмотрел обложки...

— Конечно, названия ни к чему!.. Как выбрать-то? Вручную стёрты...

— Тому есть причина, — ответил Господин Сома двусмысленно.

Сури осмотрел ещё раз… И указал на старую книгу в руках Густава. С Улеем внутри! Никто и бровью не повёл. Куртка застёгнута, рубашка Сомы запахнута плотно. Полыхание Огненного Круга секундное, не больше. Сома ощутил и азартную радость и досаду. Густав только радость. И не потому лишь, что цель его приблизилась, а удача в который раз не отвернула лица, но и потому, что твёрдо решил к этому моменту не отдавать шмеликов.

Прощаясь, они задержались на раме, и Сури расценил паузу, как знак близкой дружбы. На самом же деле, Господину Соме хотелось всё переиграть. А Густаву — схулиганить. Он не удержался. "Мы кажемся друзьями, расстающимися на пороге, гут, гут… Надолго… Следует попрощаться!.." Он, будучи одного роста с ним, как-то снизу заглянул в лицо Сомы, вспомнив улыбку Лиски-намо, преобразившись, охотник успешный и злой, и проговорил:

— Сома… Я буду возвращаться… Шмелём — в улей. Пожелай мне удачи… И тебе она улыбнётся!.. — так сказал с улыбкой Лиски-намо.

Господин Сома хлопнул его по плечу и прыгнул с порога, зовя Белого Дракона в падении, чтобы не выдать себя. "Шутник фигов! Чудище-Балаболка, тень океанских легенд!.. Не знаком я был с твоим стилем, Густав!" Дракон подхватил его в кувырке, сощурил чёрные глаза, прикрыл их. И помчал на континент. "По-честному, — решил Густав, — если всё получиться, отдам Соме шмеликов в Собственный Мир!"

Не только запонки собирала ящерка, нет… И слова. Слова в колокольчик, на пороге произнесённые, собирала. Живой артефакт плюс механика — страшная сила… Беспечный Сури, Сури последний из принятых, а следовательно, — привратник, не обратил внимания, не доложил их. Густав сеял разрушение на земных и облачных путях, предательство, распад...

Юноша распахнул шире обе створки. Пропустил гостя. И закрыл дверь у Густава за спиной.

Дверь, открывающаяся только вовнутрь, закрылась, защёлкнулась долгой трелью. Словно палочкой по ксилофону провели, замочки подинькали сверху до низу, от низкой ноты до самой высокой. Под их звуки Густав следом за Сури уже катился по песчаному, крутому склону. "Обратно по такому не залезть… С рынка, положим, через шатры входят, а как Сури к раме поднялся?.." Кубарем слетели они в сад.

Парк. Регулярный. Стриженные деревья. Кубы плотной листвы. Конусы. Шары на ровных стволах одинаковой высоты. Листва без промежутка и изъяна. Без вытянувшейся, непокорной веточки, без пожелтевшего листа, без засохшего краешка. С болезненным отвращением, поднявшись на ноги, Густав оглядел этот пасмурный облачный рынок, напомнивший оба его мира: созданный и испорчненный, песок и ровные дорожки, то и другое на месте, рядом. Не хочет он воссоздавать утраченное, сейчас понял. Как и задерживаться тут.

Запрокинул голову. Входная рама высилась на вершине песчаной горы. Рынок Гала-Галло располагался вокруг неё. Струйка песка тем временем от нижнего звякнувшего замка добежала до них, боковым зрением Густав видел её, не придал значения. Зря. Ящерка в хрустальном ошейнике, подобная той, наружней, юркая тварь выбралась из песка, вскарабкалась по одежде и обвила его шею плотным кольцом. За две секунды, ровно. Проклятье дроидов!.. Тот, кто создавал артефакт, знал, что делает. Она не душила, полудроида не придушить за шею. Лапки гнусного зверька давили на плечи так, что Густав не мог бы при всём желании поднять руки. "Пирамидка, да… Ни её, ни шатра, ни бегства, соответственно..." Фолиант остался в руке. Хорошо, что замки на нём!..

— Без обид, — сказал Сури.

Следуя за ним, Густав отправился прочь от песчаной горы, такими же песчаными, вечно сырыми дорожками парка. Влажная, глянцевая листва меняла цвет по мере их приближения к окраинам, недоступным областям Там, от тёмно-зелёного к серебристому. Беседки на одинаковом расстоянии. На стриженых полянках. Отнюдь зеленью не увитые, незаметно к ним не подойти. "И это Галло, называется?.. Гала, покой? Какое тошнотворное и тревожное место". Большая — маленькая, чередовались беседки. Маленькие застеклены и закрыты. В больших беседках имелись столы и кресла со всякой фигнёй, разбросанной на них. Оригами везде, Олив правду рассказывал. Смятые, скомканные оригами. На дорожках разклякшие от сырости. "Нервные, бездарные Галло..." Узкий, элегантный бумажный самолётик проплыл, опровергая его размышления, над идеально стриженой оградой, спланировал в руки Сури… "Ишь ты!.." Записки не было. На следующем повороте Сури свернул в сторону, откуда самолётик был пущен.

Очередная просторная беседка. С овальным столом. Кресла. Семеро человек ожидали Сури с визитёром. Три девушки… Дамы? Четверо юношей… Господ? В повсеместные марблс играли. Как бросают игральные кости, так поочерёдно, сопровождая обрывочными словами игрового арго, они кидали округлые, размером и формой — виноградины, на стол. Катившиеся стремительно, они всякий раз останавливались у края. Испещрённые пиктограммами… Что означали они?.. Галло не давали себе времени на прочтение перед следующим броском, видно, наизусть знают. Один из господ, шумно вдохнув, отодвинул кресло и встал за другим, за спиной сидящего господина в светлом костюме, под сдержанные улыбки остальных. Густав тогда уловил, что не просто так некоторые сидят, а другие играют стоя. "Офигительный накал страстей!.. Азартная игра — посидеть или постоять!.." — язвительно подумал он, вспомнив бег Против Секундной Стрелки, в котором, впрочем, и единожды не участвовал. Поверхностное суждение, да. Он и сам это понимал, вникать не хотелось. Галло никак не отреагировали на его появление. Не обернулись. Дамы в длинных платьях. У господ одежда подобная той, что на Сури. Господин Сома тоже вспомнился, но помимо рубашек, по рыночной свободной моде он, как большинство, предпочитал шаровары. Уж если о моде, то большинство континентальных полудроидов одеваются ярко и свободно — юбки, шарфы и украшения, маски, платки закрывающие голову и лицо, так, к слову. А здесь без украшений. Есть плетёные, кружевные шали на плечах и на спинках кресел.

— Будет дождь, — сказала одна дама.

Точно. Едва Густав ступил в беседку, ливень хлынул снаружи. Короткая гроза прокатилась по облачному рынку. Стриженая трава оказалась под водой. Потоки бежали, размывая ровные дорожки.

— Здесь всегда так, — сказал Густаву Сури. — Погода не очень.

И представил его. После чего присутствовавшие повернули свои лица. Сделав очевидным то общее, что объединяло их. Взгляд. На пришедшего, на мир-рынок, на жизнь вообще. Глаза, как озёра подо льдом. Густав заглянул в них… Потом обратно в мокрый парк, так напоминавший его собственный… И содрогнулся. Подобным образом в древних книгах, в религиозных артефактах эпохи до дроидов, открывалось герою наяву или во сне видение ада. С пустым котлом, уготованным для него. "Не хочу стать таким..." Стать? А уже не стал ли? Густаву не помешал бы стеклянный Лепесток, осколок, в который смотрелись те, им собираемые, ушедшие в Великое Море. Они-то понимали, как близки и необратимы перемены. Как легко не заметить их. "Как озёра подо льдом… Жуткий клуб, жуткие существа. Вот кого переловить ребятам на артефакты..." Сейчас Густав расцеловал бы суетливую Лиски-намо, рыжий огонёк. И Хан-Марик всплыл перед глазами, по-турецки сидящий, упрямый и преданный, грызущий золотую цепочку… Несколько звеньев в тёмных ладонях, белых зубах. Сияние вечерних облаков, луч из чьего-то мира, приглушённый свет материка… "Чего я злился на тебя?.." А что он уже продал, за вход в этот же клуб, в том числе, продал Хан-Марика, не вспомнил. Это как-то побоку, само собой...

— Мой голос в минус, — сказала одна дама, сидевшая ближе других, в платье до щиколоток, узком, как труба.

— Но ты не можешь отрицать, Мадлен, — отозвался господин напротив, в уютной вязаной кофте кутающийся от сквозняка, — он нашего племени. Видно.

— Потому и минусую, — без паузы бросила дама.

Она поманила ящерку и та спустилась с плеч Густава на запястье левой руки, поднимающей пирамидки, руки с фолиантом, крепко обвив её.

— Взгляните сначала, — опомнился Густав, не мутя, в лобовую. — Понимаю, покинуть ваше общество можно через шатёр, не иначе. Ладно. Я делаю подставку, оставляю артефакт и ухожу. Вы рассматриваете, после я ухожу.

— Возьми печёное яблочко… — другая дама, миниатюрная, улыбнувшись, кивнула на изящную розетку с лакомством на сервировочном столике.

Пока три этих слова произносила, у Густава закружилась голова. То есть, не в эмоциональном смысле, а беседка заплясала вокруг, цветовыми пятнами, размытыми очертаниями вокруг… — розетки с печёным яблоком, с крупинками сахара на сморщенной кожуре. Густав не дёрнулся, переждал и всё. Три длящихся слова закончились и круговерть остановилась.

— Спасибо, — ответил Густав и не шелохнулся.

Дама встала быстро, но плавно, приблизилась с тонким тюльпаном бокала в обеих руках.

— Тогда выпей с нами. Говорят так у вас, на континенте про воду связных, ни разу не разделённых Впечатлений? "Ищи и выпей одним глотком. Насколько древнее на губах — столько будущего перед глазами".

— Спасибо, — ответил Густав и не протянул свободной руки.

Господин усмехнулся:

— Тебя предупредили, чего делать не стоит, но не научили притворяться? Сома и для нас был бесполезен.

"Погодите, — подумал Густав, — я собью с вас спесь..." Ответил:

— Да, я не умею притворяться. Вот книга, вот человек пред вами. Внутри книги то, что вне сомнения, способно заинтересовать вас. Я открою, закрою и уйду. А вы будете решать, достаточен ли взнос, что бы мне остаться здесь… В вашем обществе.

Произнёс и мысленно сплюнул, ужас какой!.. У них это суеверие означало отплеваться от ненужного Впечатления, дурного. Сохранилось с тех времён, когда запретные Впечатления не были подчищены дроидами и встречались через раз.

— Твой мир испорчен? — спросила вторая дама.

Проклятие! Снова заставляя мир вокруг плясать.

— Поэтому ты хочешь остаться здесь?

— Точно, — Густав смирился с головокружением.

— А у нас не слишком тихо для тебя?

— В самый раз. Снаружи для меня слишком шумно. У меня есть, что предложить вам, взгляните.

— Но на ней три замочка.

— Верно, но один открывает все три. Ненадолго. Два остальные сами захлопываются. Пока я не сниму каждый в отдельности.

— Разумная система, — кивнул, издали наблюдавший, господин.

— Скучаешь, Рондо, по торговым уловкам? — не слишком приветливо переспросила его дама, продолжая покачивать бокал. — Хочешь прогуляться на Южный? Там ждут тебя… Давно.

— Я нет. А ты могла бы и прогуляться, — господин был не против пикировки, — теряешь форму, Кроха. Решила не аперитивом, первым блюдом угостить того, кто даст тебе фору?

— Рондо?.. Учту твою критику… — дама развернулась к нему и продолжила совершенно тем же и совершено другим, протяжным в согласных звуках, гудящим, сладким тоном. — Ну, можно, Рондо, можно, ты не против, Рондо, я потренируюсь здесь?! Действительно, Рондо… Ты заметил верно, Рондо… Рондо...

Голова Густава немедленно прекратила кружиться, а вот господину в кресле, похоже, стало не по себе. Он вдохнул, поставил локти на стол, как будто заслоняясь. Почему как будто? Именно заслоняясь. Напрасно, притом. Вдохнул ещё глубже… Уронил на них голову. Тогда Кроха отвернулась.

— Ах, Мадлен, — прошептала она первой даме, — так складно всё шло когда-то, так распрекрасно. Один неверный шаг… Чем приходится довольствоваться?

— Ещё не вечер, — кратко, деловито отозвалась Мадлен и вернулась к Густаву. — На пирамидке, да? Так не откроешь...

— Естественно. Кто же любит запертые двери? Но что за беда, если я и сбегу? Рано или поздно артефакт достанется вам, с растаявшей пирамидки, если судьба не даст мне много лет, либо через шатёр вернусь обратно, — Густав иронически поклонился Крохе, — услышу ещё раз гипнотический голос галло!.. И в другой раз, ты одержишь победу… В чём проблема?

— Он нашего племени, — подтвердил другой господин. — Пусть делает пирамидку.

Остальные согласились. Пришлось ждать, пока кончится затяжной, мелкий дождь. Уйдёт с лужайки вода. Мадлен скептически покачивала головой.

— Ты сам-то с рынков? — презрительно спросила, оглядывая небо.

"Как ты забираешься на дракона в таком платье? — подумал Густав. — Или вы не летаете вообще? Будь оно на палец теснее — удушье и смерть… Ненормальные галло..." Но ответил:

— Я облачный странник. Охотник. Ваш стиль ловушки, мой — сеть и манки.

— Манки дроидов… — неожиданно для всех, мечтательно произнёс Сури. — Хотел бы я услышать их разок...

Мадлен так же неожиданно сорвалась:

— Ещё хоть раз заговори про дроидов, и я вышвырну тебя! И выброси эту гадость из-за уха!

Сури покосился на Густава, виновато улыбнувшись, почему-то в его адрес, и протянул белый, шёлковый цветок. Изящный, махровый, крупный. Цветок вальта, который Густав немедленно, демонстративно воткнул в петлицу верхнего кармана куртки.

Дождь перестал. Вода уходила с газонов и дорожек. Стало вечереть. Время, пора.

Густав вышел из-под навеса беседки. Дамы и господа, не торопясь, последовали за ним. По бронзовой спине ящерки Мадлен провела пальцем, и та скользнула, освобождая руку. Наконец-то. Свилась брошью у Мадлен на плече, скептически галло смотрела на происходящее. Густав тронул мокрую, стриженую траву. Пирамидка не поднялась. Один из господ хмыкнул:

— Подставку на подставку не ставят!.. Тебе повезло, что там полный отказ. Делай на дорожке.

"Олив, — подумал Густав, — буквально я должен был бы понять тебя: ничего не трогать!.." Он прикоснулся к сырому песку под ногами. На сей раз светящийся конус образовался.

— Фу, — сказала Мадлен, — напоминает общие рынки, преврати во что-нибудь.

— Как угодно, — отозвался Густав.

Он задумался на минуту. Новый опыт. Пирамидка ведь и мокрую трава с отказом!.. "Надо же, в облачном рынке можно творить формы… Как бы творить. За пределы не вынесешь. Но самому, собственноручно… Жаль, что такая способность распространяется лишь на пирамидки!" Опустил руку, — убежавшая ящерка, словно, продолжала цепляться за неё, тяжесть осталась, — поднял ладонью вверх… От земли взвился узкий язык едва колеблемого, не сжигающего пламени… Здорово, не ожидал. Трубный голос слона отвлёк его. Между стриженых кустов, облаком, зашедшим на облачный рынок, белым маревом остановился бесценный живой артефакт. Переминаясь с ноги на ногу, он покачивался, можно поклясться, специально, чтобы неповторяющимися, тихими «динь-дон!..» бубенчики на нём пели, разговаривали… Сури улыбнулся, заметив его. Остальные не обратили внимания.

Пора.

На острие светлого пламени Густав недоверчиво, но твёрдо опустил тяжёлый фолиант. Держит!.. И сразу поставил отказ.

— Открывай, — сказал Рондо.

— Сейчас, — согласился Густав.

Покачиваясь, водя хоботом по листве вдоль дорожки, слон уходил за поворот. Густав не отказал себе в удовольствии, обвести взглядом галло, их надменные лица, запомнить такими… Как озёра подо льдом… Не спеша, он покрутил три цилиндрика в основании верхнего замка на окованной медью обложке… Помнил на ощупь, тренировался набирать код. Замочки разом отщёлкнулись… И в тот же миг Густав не раскрыл, а с треском разорвал, на две части здоровенную книгу! Отбросил их в стороны… Подсвеченный снизу пламенем, Улей-апельсин вспыхнул и заблагоухал в сумраке дождливого, облачного рынка! Оранжевая комета, утвердившаяся на шлейфе своего огня… Пронзительный визг раздался у Густава за спиной:

— Он нашёл нас!.. Он вычислил! Я знала!

И те, кого видел Густав, от симпатичного артефакта заслонились рукой, рефлекторно. "Пока не кусается, — подумал Густав. — Какие мы впечатлительные, галло..."

— Он-н-на пути сюда-а!.. А-ча!

— Заткнись, — бросила Мадлен и обратилась к Густаву. — Когда?! Скоро?

— О, нет, — ответил Густав с учтивым поклоном, хорошие манеры, едва не утерянные за сегодня, вернулись к нему. — В следующем сезоне… Достаточно времени нам поторговаться. Вам подумать. Но в том, что мы договоримся, я лично уверен!..

— Что ты хочешь? — процедила Мадлен.

Голос из-за спины повторил криком:

— Чего тебе, шваль?!

— Четырёх королей. Впечатления. Минт, Род, Гарольд, Юбис.

— У нас их нет! — огрызнулась Мадлен, таки-изумлённая наглостью. — Есть только Юбис.

— С вашими бесподобными связями и опытом, — Густав был невозмутим и любезен, — вы сможете их найти...

Он поднял лицо к небу, готовясь позвать дракона, он не шутил. Сомневался, что позволят, но никто не шелохнулся. Здесь каждый сам за себя. Хищником стать галло не решится. Такой ужас, и такой мирный разговор… Галло!..

— Мне пора. Когда найдёте, постучитесь. На Улее, как вы понимете, отказ, но я сразу услышу. Буду ждать...

— Глупец! Их нельзя найти! Кроме Юбиса, остальные у чистых хозяев, не покидающих свои миры! — твёрдо и быстро солгала Мадлен.

Вообще-то Густав и шёл за одним Впечатлением… Рынок с первого взгляда опротивел ему, а вскоре — осточертел. Мысль о повторном возвращении претила. Он повёлся на враньё.

— Давайте меняться, — согласился он. — Только ради вас...

— Андрэ, — обратилась Мадлен к высокому господину в строгом костюме, — планетка у тебя?

Он нахмурился:

— Ждите.

Где-то за покинутой ими беседкой, через шатёр ушёл в Собственный Мир, вернулся с пыльным графином. И ещё большим раздражением на лице.

— Прошу.

— Потрогай сам, — по-рыночному бесхитростно, грубовато сказал Густав.

Тот закатил глаза с досадой, скрипнул притёртой пробкой. Откупорил, накрыл ладонью, перевернул вверх дном и подержал.

— Достаточно?

— Вполне. Теперь я.

Андрэ, не выпуская графина, повторил манипуляцию для Густава. Нечто!.. Кем бы ни было существо в мгновенной вспышке Впечатления, оно определённо отражалось в стекле, острая грань окружала его. Да!

— Меняемся, — кивнул Густав и убрал отказ.

Дно графина коснулось оранжевой кожуры Улея, роняя его, устанавливаясь на острие пламени. Артефакт немедленно был подхвачен над дорожкой. Густав тронул графин. Но не снял.

— Прочь, — сказала Мадлен.

— Ещё один момент...

Густав повернулся к хмурому господину Андрэ, державшему драгоценный и опасный Улей. Повернулся не только лицом, всем телом, медлительный, широкоплечий. Мягко, рассеянно посмотрел в глаза… В озёра подо льдом… И протянул руку. Раскрытой ладонью вверх, протянул к артефакту. Спокойный, непроницаемый, доброжелательный. Озёра подо льдом замутились. Господин стрельнул ими по сторонам, на своих. Никто не отозвался ни словом, ни взглядом. В мыслях Густава было так же, как и в лице: тихо, штиль. Узкий рот господина Андрэ дёрнулся, гнев и растерянность пробежали по нему. Рыжий апельсин, тяжёлый и ароматный снова оказался у Густава в руке. "Вот и ладушки, — подумал он, — вот и умница, Андрэ..." Белый Дракон спланировал к нему, не так высоко, как под земными шатрами, делаясь зримым, над головой почти. Тогда лишь он снял кувшин, запрыгивая на спину дроида. Свобода!..

— Постой, грабитель! — неожиданно крикнула Мадлен. — Не мало ли тебе?! Хочешь ещё кое-что? Совет! Как добыть Гарольда… — она сделала паузу, зайдясь искренним, хриплым смехом. — Он принесёт тебе удачу, грабитель!

Густав придержал дракона. Подставка уже начинала таять, скоро закроется выход… Но Мадлен не надеялась так поймать его, она говорила всерьёз:

— Тайник! Между Горькими Холмами принадлежит последнему хозяину Впечатления Гарольда. Чистому хозяину и его грязным друзьям! Удачи, грабитель!.. Найди его! А твоя судьба пусть найдёт тебя, и лицо её...

Но тут Густав уже хлопнул дракона по шее и взвился в Собственный Мир. С артефактом, Впечатлением, советом, подобным угрозе. И подаренным белым цветком Симона, валета бубей… "Свобода!.. Удача! Так и должно быть, всегда!.. Что ты забыл среди них, Сури?.."