Глава 44

Глава 44.

Буро искал Оракула относительно Дзонга, чем дальше, тем с большим напряжением, беспокойством. Остальные предсказания, казалось ему, косвенно имеют отношение, крутятся около темы. Не достают. В самом начале исчезновение целой группы охотниц и примкнувших к ним насторожило его. Ещё до взлёта Дзонга на Файф. После, когда узнал подробности произошедшего от тех, которые чудом спаслись, содрогнулся. Тогда Бутон-биг-Надир осознал масштаб порождённого Великим Морем нового чудовища.

Оракул… Где искать? Или — кто подскажет, где искать? Или — когда? На какое время можно забыть о нём? Хорошо бы узнать принципиально, кто он сейчас. Клубок превращений, теряющий человеческий рассудок, демон моря, плетущий частую сеть для захвата всех без разбора, чтобы выбрать из неё знающих путь в Галло? Или демон, что ждёт и слушает, как и сам Буро ждёт и слушает, ловит случай, рассылает гонцов?

В предсказания Буро уже твёрдо верил и немного ревновал к ним других, трёх помощников. Как правило, не верящих, и безразличных к ним.

Беспечность полудроидов иначе можно назвать, нерасположением заглядывать в будущее, упоминать о нём, о планах долгих. Если упоминается судьба вслух, как-то в негативном ключе… И Густаву не с добром её поминали… Буро — напротив. Всё заглядывал. Собирал троих. Если б можно и без их ведома!.. Ну, хоть так.

Когда Симург только повстречался ему, и Буро находился в неопределённости, привечать ли столь неординарного хищника, позвал на Оракул и открыл его рукой. Строка говорила о несомненной связи их судеб. К добру или к несчастью не ясно. Биг-Буро счёл её положительным Оракулом, тем охотнее, что это соответствовало его намерениям. Симпатии к парню и лёгкости управлять им. Интересный момент, в строке последние два слова принадлежали следующему предложению. И слова эти: "Один поймёт..." А Симург действительно не умел читать, одному Буро Оракул. Истолкование тонкая вещь, фантазийная, как некоторые Впечатления...

Повелось, что Симург и дальше поднимался на Файф участником ритуала. Без интереса и без возражений. За то получал наконечник особой стрелы, вмещавшей осколок непростой в изготовлении, — Луковица Воспоминаний, так называлась она, — пьянящей, жаждущей тени. Иначе — Матрёшка Воспоминаний. На много дней рассчитан её полураспад… Тень заставляла раненого вызывать в памяти последовательно его жизнь… Обычная тень сгоняет Впечатления к Огненному кругу быстро и хаотично. А эта — плавная. Она делает промежутки. Перерывы. Но не отпускает.

Воля человека ищет её, пытается распознать беспокойство, и тогда тень показывает ей следующие слои Впечатлений, корней Впечатлений, вместо себя. Перемешанные с собой. С дурманом и горечью. Пьянящим дурманом. Глубже и глубже в прошлое. Малые, незначительные, впитанные под ливнями, выпитые в компании. И снова затишье, перерыв...

Раненый не может понять, что в старых Впечатлениях так беспокоит его, что надо вспомнить?.. Тень шепчет: "Разгадка дальше..." Обещание сладости. Там раскроется, почему терпко и горько вспоминать. Глубже, в следующем Впечатлении разгадка… Матрёшки. Слои луковицы, слёзы. Он вглядывается, а тень продолжает собирать… Как под увеличительным стеклом, ясные, яркие, неопределённой горечью обобщённые Впечатления сгоняет к Огненному Кругу. Раскалённые и с горчинкой… Биг-Буро не мог не признать, что отправляя на эту охоту, Симурга он ждал...

Луковица Воспоминаний… Самое интересное, что в процессе отравления, медленно распадаясь, осколок жаждущей тени как бы оправдывает подспудное обещание. Объяснить очень просто. Притянутые им Впечатления, корни их, давно уже ставших кровью полудроида, мыслями и силами его, когда тень делала паузу, чуть-чуть начинали удаляться от Огненного Круга. Обратно шли, на периферию удалялись горячими уже, совершая повторное отравление, сообщая своё тепло Впечатлениям ещё не притянутым, ждущим следующего захода. Пульсация, Матрёшка. Как луковица, от которой вначале только плачут, на огне становится слаще и мягче. Пока не остаётся одна лишь сладость. И тревога. Неопределённая, чуткая…

Тогда появлялся Симург и уводил жертву за собой. К Буро. Тогда у них бывал пир, редкий. Промахнувшись стрелой с таким наконечником, Симург, наверное, покончил бы с собой!.. Магма сбывшихся желаний, коронованная ледяным пламенем. Ядом второго осколка ловчей тени. Букет чужих Впечатлений… За целую жизнь… Чьи-то миры, чьи-то фантазии, чьи-то эпохи… Отрывочные моменты, вечные мотивы… Жаркий, густой коктейль, обвитый последним глотком, ледяной белой лентой. Колючий букет. Острота и аромат, с шипами все цветы...

Последняя оговорка. Без лукавства! Не лукавя перед другими и собой, Буро огорчался, не одобрял и препятствовал, сталкиваясь с возможным распространением такого рода знаний и развлечений, даже без ловчих теней, даже среди демонов моря, не говоря, людей.

Любителей не то чтобы много, но жизнь непредсказуема. Случайный шаг запускает цепную реакцию. Эпидемии игр. Мирных и не очень, и очень не… Пандемии коллекционирования… Общий сдвиг на живых артефактах.

Сколь многие среди чистых хозяев, среди обладателей Чёрных Драконов имеют о человеческой природе самое прискорбное мнение, затворники миров, охотницы Галло. А старый Биг-Буро, переродившийся в океане, неукротимо верил в глубинную её чистоту! Рука об руку с подобным убеждением идёт последующее: искушение — зло. Вещь случайная, устранимая, устранения требующая! Чем и занимался.

Как соотносится с его неколебимой же верой в судьбу, в Оракулы? Трудно сказать… Но говорил себе так… Вот Олив, например, не стал ача. Демона угощая, не пил с ним. Или когда Пёс заявился на Южный с ответным визитом, истребив до того чуть не весь рынок Олива… Биг-Буро должен был чем-то привязать его, хотя бы привлечь внимание… Но и Пёс остался безразличен к изыскам. Поблагодарил и свернулся в углу, совершенное животное, в тепле, в покое. К человеческим привычкам он вернётся быстро, естественным образом и без труда. А Симург… Ну, раз так уж сложилось!.. Пусть мальчик охотится вдалеке. Пускай охотится для себя и Буро два-три раза в сезон. Что тут такого?

Второй постоянной в четвёрке был Гай, обеспечивающий техническое сопровождение за стандартную плату: раз четвёрка, то четверых ему на артефакты. А из пятого он создаст пластилиновую пыль для следующего Оракула.

Третий сам Буро.

Четвёртым должен быть новенький. Густав. За Впечатление Минта.

— Га-ран-ти-ру-ю… — монотонно, с выражением, которое в равной мере можно было принять за откровенную насмешку и за полную серьёзность, Биг-Буро проговорил слова обещания, формальные, устоявшиеся в кругу старых хищников. — Ни я, никто из приглашённых мной, ни на входе, ни на выходе, ни на месте встречи не станет угрозой твоей жизни или свободе...

Гай ждал у Густава за спиной, как музыку слушая размеренный голос Буро. В особенности на финальных аккордах… Когда тот добавил со всей честностью Морского Чудовища:

— Густав, я не гарантирую тебе защиту лишь от твоих собственных глупостей!

Вроде как шутка.

Сыро и холодно в его огромном шатре. Перегороженном, невидном. Пробирающий холод. А на пороге почти и не замечаешь.

Ткань расписной ширмы колыхнулась от сквозняка, Зарок вышел к ним. Выбирал собственноручно плату за расчёт траектории Файф этого года. И Буро погрустнел. Погорячился...

Уж кого на Южном нельзя упрекнуть в жадности, так это Буро, но...

Уважительно, трепетно даже, обеими руками Зарок держал перед собой тонкий обруч, изломанный греческой линией, прямоугольными волнами. То встряхивал немного, то поворачивал, подбросил слегка и прокрутил на пальце.

От таких манипуляций в обруче, в пустом внутреннем пространстве начинали повторяться ряды его волн, до центра… Захватив центр, выплёскивались наружу, бесконечной тончайшей стружкой, спиралью расширяющихся рядов. Не иллюзорные — золотые!.. Тонкие, как паутинка. Всех оттенков, начиная от белого золота, и до медного. Легонько встряхивал, недалеко разлетались, чтобы затем так же, рядами собраться в первоначальный круг.

Не скромничая, Зарок выбрал скрытую механику. Она называлась Сигнальная Звезда. Не для красоты механика. Вещь, предназначенная на некоторое время отметить место, указать путь.

Раскрученная сильно, она рассылала волны широко по небесным меркам, долго их собирая. Мягкие, обтекающие препятствия золотые пряди, паутинки. Брошенная без вращения, она с любой высоты и до самой земли, до океана оставляет волнистый след за собой. То и то сразу может делать, если раскрутив, со всей силы швырнуть в облака. Для Зарока, ладно, не жалко, пусть...

Просто Буро намедни вспомнил её устройство, мало кому ведомое, и, что редко с ним случалось, собственноручно сделал для Хан-Марика. Посмеяться и порадовать, одновременно — золото и механика, съест или сохранит? Биг-Буро легко представлял, как снуёт в небе Белый Дракон, кувыркается с парнем на спине, ловящим тёмными губами золотистые паутинки волн… Мысленно Буро полюбовался и вздохнул. Он не любил, ненавидел превращать людей… Так и не привык за всю долгую жизнь хищника и монстра, каждый раз удивлялся, как это — раз!.. — и вещь на месте человека?.. Бутон-биг-Надир, — знал бы кто!.. — по минимуму охотился ради своих интересов. "Когда-нибудь ещё раз сделаю..."

Оторвавшись от созерцания артефакта, Звезды Сигнальной, Зарок ткнул пальцем в карту Морской Звезды:

— После-после завтра. Точно. К мысу он опустится и во-от… тут полетит вдоль… Окунётся, где туман дроидов, поднимется и подальше окончательно вниз, где открытое море.

— Долго над побережьем-то будет лететь, Зарок?

— Не, в этом сезоне не долго. У тебя меньше суток.

— Запрыгнуть везде можно?

— Это да. Он низко. С каждым годом всё ниже. Не вечно Файф будет подниматься из океана.

— Спасибо, Зарок. Ты доволен ценой?

Изгнанник выдохнул восхищённо:

— Да!.. Но Биг-Буро, оговорюсь снова, ветра — тонкие материи, и если я просчитался...

— Оставишь себе, — перебил его Буро. — Ни разу ещё ты не ошибался.

— По-крупному. А помнишь, как из тумана в туман ныряли? Мыс-то вот он, а туман шепчет, течёт плотный как вуаль, и ни дуновения!.. Конечно, не оставлю. Но благодарю за доверие. Я пролечу над вами. Хочу убедиться.

Буро кивнул и спросил:

— Почему ты ни разу не составил мне компанию, Зарок? Не в смысле, для меня. Ради себя не желаешь Оракула, не интересно?

— Оракул… На будущее?.. — задумался и дорогой артефакт померк, предстал тем, чем и был, чудной, холодной вещью. — Оно безнадёжно пусто, Бутон-биг-Надир. Оно пусто от меня. Меня в нём нету.

Четверо на южной стороне восточного мыса континента Морская Звезда собрались после полудня. Через день, как сказал Зарок. Биг-Буро, добравшийся пешком. Отрешённый Симург. Гай с ледяными, недобрыми искорками в глазах. И Густав.

Файф, кучевое облако, почти лежал на отмели над огоньками Туманного Моря дроидов. Входная рама обращена вниз. Трое с Белых Драконов, Бутон-биг-Надир с отмели, неохотно протопав по воде, достигли этой рамы и скрылись за ней.

Распоряжался Буро. Сутки или меньше имеются, но торопиться он не намерен, приготовления протекали неспешно. Густав успел пройтись комнатами, обогнуть пятистенок Файф по застеклённой веранде, полюбоваться густым садом Там, ровными, просвеченными невидимым в рынках солнцем стволами-стеблями деревьев, которые росли пучком. Высоченные, круглые, упругие, зелёные как трава, без коры… С огромной высоты они роняли, разбрасывали пушистые гроздья соцветий. На отдельные жёлтые шарики их разбивали порывы ветра. Крутили, позёмкой гнали за поворот дорожки, сметали в стороны от неё. Нежданный ветер взметал и уносил куда-то. Вечно смотри, не надоест. Областью Сад, как понял, была веранда. Сад — Там… А жаль. На Файф Густаву понравилось, особенно тут.

Вернулся. Рано ещё. Картины поразглядывал. Ближе, дальше вставая… Забавно.

Одна приглянулась… Досадный рынок: туда не зайти, это не украсть!

На условном полотне стены четырёхкрылое антропоморфное существо стоит в динамичной, причудливой позе, одежды есть на нём, они развеваются. Всё, если издали смотреть. Немного подойдя, видишь, что поза не бессмысленна. Правыми руками на отлёте оно держит свиток, читая его, а левые простирает… Ещё на шаг подойдя, различаешь —… к слушателям. Большой аудитории, множеству едва прорисованному в амфитеатре. Но понравилось Густаву другое. Совсем вблизи проявляется развёрнутая часть свитка: гребень, чешуя, лапы драконьи… Свиток-дракон загибается широкой лентой, обнимая центральную фигуру. Причём, одной лапой подпирает свою драконью, скуластую, усатую морду, в тот же самый свиток заглядывая через плечо. "Дивная вещь, хочу такую! Жаль, что он скоро погрузиться в океан. Остаться бы на Файф..." Даже запах глубоководного холода, витавший в пятистенке, не подходящий к зелёной, радостной красоте всегда цветущего, непрерывно облетающего сада, успокаивал Густава, далёкий и от духоты Собственного Мира, и от рыночной пыли.

Симург картин не разглядывал. Молча ждал, сидя на полу у стены, наблюдая за Густавом в полглаза, прямой и отрешённый.

Биг-Буро с Гаем настраивали техническую часть. Первое же сделанное ими неприятно удивило, насторожило Густава. Они перекрыли выход.

Чем перекрыли, не сразу понял, но рама была засыпана, затянута пеленой. Белый, хрустальный, ярко блестящий порошок кружился над ней, уплотняясь в слои, но и они никуда не девались.

Ещё сюрприз… Над рамой к потолку Буро подвесил колокол, тут же хранившийся, на Файф, показавшийся Густаву смутно знакомым. Ну, точно!.. Колокол точно с Гала-Галло, только большой. Покачиваясь, он развернулся… И ящерка на цепочке тут как тут!.. Биг-Буро заметил его кислую мину, усмехнулся:

— Знакомый зверёк? Полезный зверёк… Не напрягайся, Густав, эта не кусается. Она собирает звуки. Так что, поменьше болтай! Серьёзно, после начала.

Густав кивнул.

Но сами-то они, Гай с Буро как раз-таки начали болтать всякую фигню! Бормотать чего-то. Громче, тише. Над блистающей взвесью, склоняясь к ней немного. Их короткие, бессмысленные фразы проделывали дорожки в ней… Проталины. Ручейками бежали и оставляли след! Бронзовая ящерка устремлялась по нему, за ветром дыхания… И поглощала тропинку!.. "Широкая пасть, щёки, словно бумажные раскрываются! Ишь ты..."

В первые разы она замела или поглотила, как сказать, дорожки с едва различимой глазу скоростью. И прежде, чем замедлились они. Обогнала. Неправильно, слишком быстро. Гай добавил крупного порошка, Буро подтянул колокол выше и что-то передвинул на ошейнике рептилии… От чего она закашлялась, изумив Густава в очередной раз! Да ещё и выплюнула нечто незримое!.. Принялись настраивать дальше… Густав вернулся к изучению картин.

Когда всё наконец был готово, Биг-Буро растянулся на полу, свесился под слоями блистающего порошка и позвал кого-то.

Разбивая пелену, сомкнувшуюся за ним в полном порядке, на Файф взлетел юноша...

Дааа… Густав не вполне понимал, на что подписался. Юноша впечатлял, будучи приглашен в качестве антуража, прислугой, для полноты удобства.

Оракул случается редко, редко бывает Бутон-биг-Надир на облачном рынке, в полёте… Почему не украсить слегка. И кресло устроил себе из тома Вирту, испорченного морской водой, полураскрытого на момент погружения. Отличное вышло кресло, мягкое. Спинка жёсткая — из обложки. А юноша… Тёмно-малахитового цвета кожа. Лысая совершенно, малахитовая голова… Не глянув на присутствующих, взлетел и опустился перед Буро на одно колено. Левой руки нет. Впервые Густав видел подобное: тело не регенерировалось и не погибло… В правой руке поводок, разделяющийся на два, на поводках… Снова ящерицы! Крупные, длинные, точней — высокие, стоящие на задних лапах тени-ящерицы. По пояс человеку… «И с головами чаек?.. О, дроиды, чуждые безднам морским!..» На ремне за плечом у малахитового чудовища висел короб. Жестяной, с узорами. Громыхнувший, когда Буро, ласково поприветствовав его, поднял на ноги.

Все в сборе. Приглашённые Биг-Буро ради Оракула расположились вокруг пятигранника рамы. Буро на короткой стороне, Симург на широкой перед ним. Гай и Густав напротив друг друга на углах. Словно за столом, покрытым как скатертью переливчатой, хрустальной взвесью. "Интересно, — подумал Густав, падает ли она вниз, наружу рынка? И только ли тёмно-зелёные парни могут невредимыми проходить её насквозь?"

— Как ты? — спросил Буро пришедшего, сервировавшего столики на всех четверых.

— Недолго осталось, Надир… — ответил тот, не отвлекаясь.

Низенький, круглый складной столик на одну чашку он раскрыл перед Густавом, вплотную к раме, и тот смог разглядеть под тяжёлыми веками его тусклые глаза: горизонтальный зрачок без радужки, без искорки, мрак. Трудно сказать, кто страшнее, Длинноклювый с пламенной яростью кроваво-красного обода глаза или этот, безжизненный мрак...

Показалось Густаву, что на одну чашку столик. Каковую расположили и наполнили ящерицы-тени, таких могло поместиться на всю компанию и больше — с напёрсток чашечки. На дне прорисован Сог-Цог. Эмаль в трещинку, терракотовая снаружи, лазурная внутри. Густав пригубил. Остальные пили охотно. После первой он тоже. Тонкий расчёт. Две тени вместе наполняли одну крохотную чашечку. Тень-ящерица с головой пёстрой чайки лила из сплющенного, чечевичное зерно напоминавшего, чайника, из раструба тонкого, вытянутого носика морской воды, несколько капель, дыхнув на неё в процессе. Лила струйкой с высоты. Перестав, дыхнула ещё раз на поверхность. Круги от дыхания бежали, не прекращались. Им ли благодаря, мизерному ли количеству яда, изошедшему из клюва, но Свободные Впечатления некоторое время не перемешивались со связным Впечатлением, налитым до краёв тенью с головой белой чайки. Но пить надо быстро. Тогда промелькнув, кратчайшее Впечатление, словно пойманное за хвост, возвращается под влиянием морской воды к Огненному Кугу, распадаясь, затмевает реальность секунд на пять-дестять. Малахитовый юноша умел составлять коктейли… Не удивительно, у кого перенял!..

Пока уселись, пока выпили по чашечке...

Бутон-биг-Надир гладил широкий, бронзовый лоб ящерицы замершей на его плече, бормотал что-то невнятное. Для Густава выглядело так, будто рептилия по душе ему и только. Ан, нет. Для затравки и дабы сразу продемонстрировать, как работает данное сочетание скрытой механики колокола с живым артефактом, Буро предварил начало Оракула примером их взаимодействия. Тронул колокол над рамой, не сильно кончиками пальцев ударил. Тот вытянутый, стилизованный под цветок, раскрывшийся не до конца, издал глубокий, обширный, низко вибрирующий звон. Дрожь его гудения отражалась стенами, полом, ощущалась в подошвах босых стоп. Угасала? Не угасала?.. Прекратилась разом. Как чикнули ножницами по ней. Сам звон, тягучий, обволакивающий звон продолжался… Рынок Файф пребывал в невесомом, чистом звоне, как в пузыре. На той стороне блистающей скатерти Густав мог наблюдать щурящегося от удовольствия Гая. Он явно слышал и вслушивался иначе, умел различать не одни только ледяные цвета. Пузырь непередаваемого звука лопнул так же внезапно, как прекратилось гудение. Бронзовая ящерица ожила и с плеча Буро юркнула в колокол. Выскользнула наружу и замерла на лепестке. На уголке, закрученном наружу. Немедленно за тем, при следующем касании колокола, голосом вибрирующей пустоты, густым и просторным, словами идущими от пяти стен, потолка и пола, рынок Файф обратился к новому своему гостю, так обратился:

— Густав… — сказало пространство, а Буро улыбнулся, слушая себя. — Условия Оракула, вот они… Я произношу вопрос. Тот, на который должны отвечать ваши слова. Вы трое произносите их немедленно, без малейшей паузы. Любые. Без паузы. Понятно? Ветер дыхания оставляет следы. Ящерица поглощает один из них. Одно слово. Остальные успевают раствориться. Затем мы прослушаем их. Почти как сейчас. Это будет вопрос и сам по себе первый Оракул. Возможно, мой. Возможно, что и ваш. Он будет каплями падать обратно на раму, в пластилиновую пыль. Заставит её слипнуться. Станет тем, что я опущу в Вирту, а ты Густав, достанешь… Оракул. Иных слов никто не произносит. И не делает промежутков между вопросом и ответом… В противном случае он становится Оракулом для меня. Немедленно. То есть… Предсказанием станет первое из — бывших его — Впечатлений, попавшихся на гапун По.

На последних словах малахитовый юноша поклонился. Из пустого, вскинутого вверх, рукава, раскрываясь щелчок за щелчком… Кисти рук, рук-теней, одна из ладони другой, длиннопалые, цвета медного окисла, плесневело-зелёные раскрылись, образовали чудовищный гарпун, умножаясь, пока число их не достигло дюжины. Тогда убрались в рукав разом, дымком. С таким звуком, от которого захотелось срочно отряхнуться… Юноша, По, ни на кого не взглянув, снова поклонился.

"Весело!.."

Тем временем чайкоголовые тени успели наполнить ещё по чашечке. Все выпили, и Густав, рефлекторно.

Колокол замолчал. Теперь он пуст. Отвернувшись, чтобы его дыхание не коснулось слоистой пелены над рамой, Биг-Буро добавил:

— Кто не согласен, может уйти сейчас.

Хоть, кажется, угроза эффектная, но условия пустячные.

Густав безо всякой на то причины и с полной несомненностью воспринял последнюю реплику Буро как шутку, обращённую к Гаю, намёк на общий секрет. При всяких и всяческих "га-ран-ти-ру-ю", невозможно игнорировать контекст: слишком чужая вокруг территория, чересчур далеко зашёл, жди подставы, не может её не быть! "Гарантирую жизнь и свободу… Гарантирую, не нападёт ни один..." Без имён, значит и этот, лысый демон… Но предчувствие ловушки, его ни с чем не спутаешь. Так же интуитивно, совершенно точно Густав уловил и то, что Симург вне игры. Безучастный хищник в доспехах делал требуемое Биг-Буро, в чертах его — стоп-кадр… На случайном месте… Такие лица бывают у весьма азартных людей вне игры и охоты. Отчуждённые. Логично было бы усадить его напротив. Однако сразу место перед Густавом занял Гай. Нарочно. "Что-то желает не пропустить… Полюбоваться чем-то хочет. Какой-то ошибкой моей… И Буро не против. Значит, они уверены в успехе. Скверно, не гут..." Густав не рисковал без причины. Но и не отступал без причины. Обещанная ему цена за участие высока, более чем достаточна. Решающим аргументом стала не она, а чистое, полудроидское, авантюрное: "Была не была! Что-то вы для меня состряпали?.. Если выживу, и я кое-что про вас узнаю… По крайней мере, узнаю, в чём подвох!.." Он обвёл взглядом Файф, прощальным взглядом, всегда устремляющимся к небу, картины, потолок, окно на веранду, в недостижимую область Там, к жёлтым, ветром носимым соцветиям… Улыбнулся одним уголком рта и кивнул. Согласился.

Оракул...

Немедленно, после того как обошли их, бесшумно ступая, чайкоголовые тени, как опрокинули все по чашечке, задохнулись и вынырнули из кратчайшей вспышки яркого сверх-бытия, Буро произнёс, отворачиваясь, резко:

— В какой степени?

Захотел начать с конца, с уточнений, определений, с обстоятельств. Объект же, "кто", самое главное — оставить напоследок. Трое разом выкрикнули:

— Очень!

— В высшей степени!

— Совсем!..

Ящерка ринулась по бронзовому лепестку в блистающую, хрустальную пластилиновую пыль, и верхний слой легко держал её. Закрутилась, суетясь, между трёх, начинавших ветвиться дорожек. На секунду. И расширившейся пастью, пробежав по ней, проглотила одну. Крону её, ствол успел растаять, чей ответ — не разобрать. Унесла в раструб колокола. Приготовилась.

Буро нахмурился, ему не понравилась согласованность ответов. Больше доверия у Вирту, так он считал, к спонтанному Оракулу. Надёжнее, когда живой артефакт выбирает из разных, диаметрально противоположных по значению слов. А так Оракул окажется фальшивый. Или роковой? Ну, что ж… Дальше. В полной тишине они выпили ещё по коктейлю. Буро сосредоточился:

— Где?

Без промедления выдохнули:

— На поверхности!

— В кругу!

— В мыслях!..

Уже лучше… Слова помчались пустотами в пластилиновой пыли, кораллами пустот, и ящерка помчалась следом. Расплела, отделила коралл. И съела его. Унесла в недра колокольные. "В мыслях… — отметил про себя Буро. — Это интересно, Густав. Ты неплохой оракул. Для себя… В мыслях… Марик не узнает ни, где, ни за что… И не надо ему знать. В мыслях погорюет и забудет тебя, Густав..."

Вопросов у Буро припасено много. Оракул в виде длинного, запутанного предложения его полностью устроит. Чем сложней, тем интереснее. Наступил момент, когда, не задумываясь, он бросил несколько вопросов быстро, один за другим, ориентируясь только на скорость ящерки, уносившей их. Густав, сосредоточенный на немедленно требующейся реакции, не обратил внимания, что чашечки Сог-Цог наполнили в очередной раз не тени, а сам малахитовый По. Из другого чайника. Да хоть бы и заметил. Он помнил обещание Биг-Буро. Не нападать. Ни силой, ни ядом, какая разница? А если решится нарушить его, не всё ли равно как, в такой-то компании?

Нет, злой тени в теракотовой, крохотной чашечке не было… Там оказалась назначенная Густаву за Оракул плата… Один глоток от неё. Впечатление Минта.

Всё честно. Густав ждал его после, получил авансом. Разве так запрещено? В нёбе, на кончике языка растворился глоток, а Густав уже умел видеть цвета ледяные… Он запрокинул голову, рефлекторно крепко сощурился, обмер и — увидел… Мог удержаться, не смотреть? Мог, наверное… Не важно. Не удержался — начал.

За один вдох после глотка дыхание его замедлилось… Тонким-тонким замедлением. Огоньки дроидов в теле остановили бег. Огненный Круг вспыхнул, сделался оранжевым кольцом, вращение которого неуловимо тихо. О том свидетельствуя, что в подобном он новичок… Густав зеркальный снаружи и изнутри, не способный двинуться по своей воле даже мыслью, мизинцем и вздохом, чтобы не расколоться на ледяную крупу, ледяной Густав смотрел Впечатление Минта. Краткое. Но насыщенное...

Из волны на островок между малыми мысами континента выходит юноша. Не совсем выходит… И не совсем юноша… Он имеет голову, плечи, руки. Дальше ряды плавников на серебристом рыбьем теле. Они взмахивают и бьют по воде синхронно. Выходит, но не кончается… Он достигает торговой пирамидки и жертвы на ней. Юноша опускает, поднимает руку, мгновение мрака… Вот тут Густав ещё мог… Не должен был вглядываться, а должен был отвлечься! Однако продолжил смотреть. Где был человек на пирамидке, просыпалась теперь с острия позёмка звёздного праха, на пластилиновую пыль страшно похожего… Но это — краска. И это они самые, цвета ледяные. Прах течёт на землю и на создавшего его. Юноша умывается. Пропитывает им лицо, голову, плечи… Стоит зеркальный, ледяной… Смотрится в Лепесток, стеклянный осколок. Вглядывается и внезапно бьёт рыбьим хвостом по мелководью, отбрасывая присущую тень. С криком, воем. Остаётся дымок, шлейф, не понять что, остатки тени или след от стремительного исчезновения в море… Один глоток, начало Впечатления, не захватившее даже первой ледяной охоты Минта в Великом Море. И тем не менее, требуется время на его пересказ. Для Густава же оно поместилось целиком в один медленный вдох, нескончаемое замедление...

Он даже не мыслил. Но глаза оставались открыты. Ко Впечатлению и в пространство Файф. Ясное понимание отражали: сейчас, прямо сейчас Буро произнесёт следующий вопрос… И ответы выдохнут на хрустальную скатерть все кроме него. Выхода нет. Двинет языком — смерть. Допустит паузу — тоже смерть.

Биг-Буро молчал. Издевательски долго… Напрасно!.. Как немалое число людей до и после него, Густава он недооценил.

Под насмешливым взглядом Гая в упор… Тихо-тихо-тихо… Стремительно-стремительно… Выныривая обратно к жизни и теплу, Густав начал выдох… И вынырнул! Сделал то, на что в Собственном Мире ушла половина дня. "Густав, ты гений. Я — гений. Так и знайте, и на будущее запомните ".

Буро имел полное преимущество. Прозевал.

— Кто? — брошен вопрос, приберегаемый напоследок.

А Густав ещё и не довыдохнул… Ещё тянется мгновение буквально и зримо… От зелени за верандой, за окном пятистенка из сада, разбрасывающего жёлтые гроздья пушистых цветов… Тянется сюда… Во вдохе… В своём состоянии Густав мог отследить, кто откликается первым… Гай, насмешливо, поздравляя с гибелью:

— Дроид белый на чёрном! — выкрикнул Гай.

Симург:

— Дроид после Царя-на-Троне!..

"Троне… Троне… Троне..." Ветер дунул Там, в саду, за окном… Бросил прямо в него гроздь, разлетевшуюся на солнечные шарики… И завершая спасительный выдох, Густав что смог, то и выдохнул, ругательство!

— А-ча!..

Оливу он поверил: нельзя упоминать, рискованно при Буро этим словом ругаться. Потому и вспомнил!.. Да и звучало оно в данной ситуации более чем уместно!

Ящерка ожила, прыгнула с колокола. Гай и Буро обменялись мимолётным взглядом, без шуток, поражённые его выдержкой и удачей. Ясно увидели, как рептилия поглощает именно это "а-ча". Гай ещё раз взглянул на Буро и легонько поднял бровь. Он идеально выполнил условия. Мог бы упрекнуть Буро в неоправданном промедлении. Но, в сущности, его дело. Его охота. Может быть, передумал, чужая душа потёмки. Ошибся или предпочёл полный Оракул. Что ему, Гаю до того.

Бутон-биг-Надир выпрямился в кресле распахнутого Вирту, поднялся. Стараясь не качнуть раньше времени, опустил раструб колокола вплотную к слоистой, текучей пыли над входной рамой рынка и тогда уже покачнул. Оправдывая своё название, она начала слипаться, пластилиновая пыль, когда слова из металлических недр вылетали и капали под язычком колокола, гудели в пятистенке. Бронзовую ящерицу Буро поймал и крепко держал в руке. Пыль разбивалась под капелью, дробилась ещё мельче и потом мелкие кусточки начали скатываться в серебристый шарик. Сделались пустотой внутри него. Шарик вопроса. Воплощение первого Оракула. Потому и Оракул, что человеком не проговорённый, ничейный, незаданный вопрос. Свежесть, бесконечная свежесть необходима в этом деле. Блестящая пелена утратила слои, поредела. Рама очистилась. Стал виден под ней пустынный пейзаж внизу, прибрежные отмели в тумане дроидов. Тяжёлый шарик выпал бы за пределы Файф, не подхвати его Биг-Буро в последнюю секунду.

Густав, назад откинувшись, на руки, не следил за происходящим. Дышал. Как люди эпохи до дроидов в любимых им и довольно редких снежных, вьюжных Впечатлениях, располагались возле огня, так он чувствовал себя. Камином был его собственный Огненный Круг. Ожив и согревшись, он слышал ещё вой метели, волчий вой едва не погубивших его минут, инстинктивно старался не думать. Не двигаться.

Катая блестящий шарик на широкой, плавных очертаний ладони, до мелочной мести не опускавшийся, Буро ждал, разглядывал как бы, не торопил. Но именно Густаву предстояло завершить Оракул, вторую часть. Ради чего приглашён.

Малахитовое чудовище По, следуя жесту Бутон-биг-Надира, протянуло ему миниатюрный чайник с остатками Впечатления Минта, с закупоренным носиком и плотной крышкой. Чистый хозяин, не сам будет делать карту. Всё честно, уговор. Густав принял молча. И впоследствии ни словом, насчёт произошедшего, они не обменялись.

Пока же колокол затих, опустев от всех звуков поочерёдно, и через паузу освободился до конца, пролив эхо одной тягучей фразой, пауз, интонаций лишённой:

— Совсем… в кругу… распадаясь… над… небесном… чьего… белизна… не увидел… должен… из памяти...

Буро подсчитывал, десять. Он не поверил своим ушам, ведь видел бег ящерки, одиннадцатое слово: "ача"… Где оно?! Колокол затих, задумался… И распространил по залу его угрожающее, приглушённое звучание. О, по десяти предыдущим словам судя, ни к одному из присутствующих ача предыдущие слова не относятся… Включая Буро, не про него этот Оракул… Лучше! Это — его долгожданный Оракул! Именно в тот момент, когда забыл и думать, когда делал ловушку на Файф… Первый раз, когда Дзонга не держал в уме!.. Что ж, совершенно верно, так и работает Оракул, пустота откликается пустоте, не допуская ошибки. Колокол источил последнее "а-ча" и опустел.

Буро сложил в уме в правильном порядке ясные, понятные до изумления и столь неожиданные для него слова. Оракул не отвечал на вопрос, где искать его, Дзонг-Ача. Он открыл куда большее, гораздо более важное: что, найдя его, делать. С чем обратится, буде представится такая возможность, к непостижимому сейчас существу. Тем самым косвенно подтвердив опасения Биг-Буро относительно безнадёжности прямого столкновения, Дзонга не одолеть в схватке. Не суждено опередить приглашением к ней. Но, по-видимому, до сих пор возможно обратиться к человеческой ипостаси его существа, напомнить момент роковой ошибки. "Ошибка!.. Неужели всё так? Дзонг, куда больше общего у нас с тобой, чем я думал, бестолковый Бедовичек..."

Бутон-биг-Надир отвлёкся от своих размышлений, заметив повисшую паузу… А слова продолжали прокатываться в уме. Ясный и чёткий вопрос, даже сердце сжимается, словно слышит, а не повторяет, как будто прямо сейчас с него и требуют ответа: "В кругу небесном, чьей распадающейся белизны совсем не увидел? Должен вспомнить Ача..." Невероятно...

Гай искоса бросил взгляд на малахитового По, пауза затягивалась чрезмерно. Морское Чудовище наполнило и подало Биг-Буро с поклоном отдельный Сог-Цог. Буро машинально взял, выпил, очнулся. Направился к узкому простенку, где окно и закрытый том Вирту. Остальные последовали за ним. Из-за стекла рассеянный свет мягко ложился на обложку. Сад ронял пушистые жёлтые соцветия. Буро нагнулся к гигантскому тому, с короной высокой своей, бутоном загнутых, золочёных бивней, ободом в драгоценных опалах, переливчатом блеске лунных камней, словно кланяясь старой книге. Он забросил шарик, погрузив руку в обрез шелковистых, нереальных листов и сказал:

— Густав… Достань его.

Отнюдь не уверенный в том, нет ли здесь очередного подвоха, Густав медлил, оглянулся. Не вполне уловил, что от него требуется. Он прежде не имел дела с Вирту. Гай взял на себя труд пояснить, ввиду постигшей Буро молчаливости:

— Его нельзя достать, Густав. Невозможно. Но ты должен попытаться. Один раз. Просунь руку между страницами и открой книгу на том месте, где окажешься. Это и будет Оракул.

— Ясно.

"Светлое небо и бездны морские, — Буро замер в ожидании, — неужели второй Оракул ответит на первый?.. Подтвердит?"

Сев по-турецки перед томом, Густав провёл пальцами, на обложке соляные точки, между них стеклянные, крупные капли морской воды, а ведь сезон кончается и Файф скоро возвратится обратно в неё. А некоторые не испарились. Горькой солью пахнут… Особенной, всепроникающей солью Горьких Холмов, вот чем. Шёлк страниц расступился, бесплотный. "Невозможно достать?.." В недрах книги Густав почти немедленно нащупал холодный шарик, зажал в кулаке и раскрыл Вирту. Раскрыл и ладонь. На ней лежала металлическая, золочёная шишечка пихты… Защёлка. Буро с трудом удержался от восклицания. Много-много раз в мельчайших подробностях он выспросил у Мадлен подробности встреч, приведших к катастрофе. Да и прочих, любых, на Файф, на Рынке Веретено. Характеры, суть, слабости пытался понять… "Невероятно..." Гай не в курсе, но едва взглянув на не работавшую защёлку обложки, сообразил, что к чему, технарь. Прикрутил замочек на место:

— Отсюда… Отдать?

— Прочитай, — сказал Биг-Буро Густаву, поверх глядя, любуясь на ветер за окном.

— Нечего тут читать.

— То есть?

— Один лист с рисунком. На другой заголовок раздела. Подраздела. И всё. Это энциклопедия, верно?

— Какого именно раздела, Густав? — напряжённо переспросил Буро. — Какого?

— Цвета, видимо. Тут вязью на шапке листа. А сам подраздел называется: фиолетовый.

"Вайолет!.. Бездны небесные, недостижимое вольное небо, Вайолет!.. — повторил про себя Буро несколько раз подряд. — Вайолет… Подтвердил! Ответил!.. Чью белизну ты не увидел напоследок распадающейся в круге небесном, Ача? — Белого Дракона Вайолета… И это значит только одно..."

— Спасибо, По… — отпуская его, поблагодарил Биг-Буро. — Надеюсь и в следующем году...

— Надеюсь, что нет, Надир, — меланхолично возразил малахитовый юноша, собирая столики и посуду.

Двух чайкоголовых ящеро-теней он, шокировав Густава и насмешив Симурга, Гай тоже улыбнулся, непосредственно и живо сожрал. Они не возражали. С поводками, притом.

— Нет, — повторил По, — хотелось бы уже отдохнуть...

— Выгляни, — попросил Буро, — сколько там ещё осталось?

По растянулся на полу, свесившись за раму:

— Медленно тащится. Но мыс виден. Что-то ещё?

— Нет, По. Только ещё раз — спасибо. И сожалею, если твой талант пропадёт.

— Вместе со многим, о чём жалеть не приходится...

— Найдёшь плату на прежнем месте.

— Будь удачлив, Надир, — сказал малахитовый юноша и прыгнул с рамы Файф в Туманное Море дроидов.

— Симург… — повернулся Буро. — Благодарю.

Тот без слова покинул рынок. Буро хотел задержаться, сколько можно, побыть одному.

Густав смотрел в окно. Вот кому бы поскорее сваливать отсюда. И призадуматься, кто же сделает ему карту? Добыть Впечатление — половина дела. Но кто увидит его в холодных цветах ледяных? Если не эти двое, соорудившие ловушку для него. Не самому же ради карты становиться хищником. Но Густав позже задумается обо всём этом. Сейчас он покачивался, смотрел в небо над садом, жёлтое от соцветий, колыхавшихся на упругих, неодревесневших, зелёных ветвях, вдыхал медовый, лёгкий при этом, новый ему аромат. Единственное, что доступно, само источалось из пределов Там. Благоухание перемешивалось с пропитавшей Файф морской, горьковатой свежестью. Удачно!.. Несовместимо, но замечательно. Вдыхал и думал, какой силой, уловкой, хитростью, чьей властью можно добыть хотя бы одно соцветие? Абсурд. Не всерьёз размышлял, на прощание любовался, вряд ли ещё когда… Что был на шаг от гибели здесь, не смущало его. Он много где был на шаг… Чудный рынок. Кусочек Великого Моря, пригоршня его в ладонях тёплых областей Там.

Уже на раме стоя, Гай не суеверный, и не вникавший, как правило, в Оракулы Буро, решил спросить, что же так поразило его?

— Ты ведь слышал, Гай! — изумился Буро. — Ты видел! Про Беспятого Дзонга знаешь?

— В общих чертах.

— Гай, ради светлых дроидов! Твоя сообразительность обычно злит. Решил добиться тех же высот в тупости?

Нетипичная для Биг-Буро манера общения. Действительно, в тот день он забыл про манеры. Гай ждал продолжения. Готов был и не настаивать, просто так спросил, от скуки. Ни к чему задевать Буро в столь значимых для него вопросах.

И вот как на сто восемьдесят градусов в мгновение ока переворачивает ситуацию судьба… Для Буро "столь значимых"? Конечно… А для Гая?

— О, завсегдатай Техно и наш с Махараджей друг, — остыв, принялся растолковывать Буро размеренным голосом, — Оракул спросил у Дзонга: в тот роковой момент, когда за рамой мира исчез его возлюбленный, видел ли он его Белого Дракона, тающего в небе? Нет — подразумевал Оракул. Не видел, нет. А что это значит?

— Что Вайолет жив? Что превращение обратимо? Такого быть не может.

— Но и такого, согласись, не может быть, чтоб дроид не взглянул напоследок.

— Да...

Гай собирался прыгать наружу, но обернулся и, покачнувшись, застыл. Последовательно, от сырого пола, по узору, сто-пуговичному, царскому одеянию Биг-Буро Гай поднялся взглядом до его усталых век, прикрывавших постоянную, нудную боль и огромную хитрость...

— Надир?! — выкрикнул и замолчал. — Я тоже! Я тоже не видел… В тот день я не был в Собственном Мире… Я провёл день в небе, на Мелоди, в пути… И Белый Дракон Юлии Альбы не проявился передо мной, нет… Это значит… Надир?!

— Надиром я звался, — проворчал Буро, — когда ты не звался и Восходящим, и не было тебя на свете… Не для вас я Надир...

— Биг-Буро! Но её облачный мир — пропал?..

— А дракон — нет?

— Нет...

— Что вероятнее, Гай, как считаешь: его непрощанье? Забывчивость, внезапно поразившая твоего ездового дроида? Исчезновение облачного мира? С хозяйкой вместе?..

— У меня нет предположений… Биг-Буро, мне не следовало так легкомысленно относиться к твоим Оракулам!

— Как раз-таки к ним и надо относиться легкомысленно. Для верности.

— Ты позволишь на другой год...

— Зачем на другой? — удивился Буро. — Гай, мальчик, ты не нуждаешься в помощниках, во всех моих ухищрениях, чтобы получить предсказание. Потому что оно будет первое для тебя. Потому что ты никогда не открывал Вирту своей рукой. Для себя. Вперёд.

Гай бледный, похолодевший, только глаза полыхают, подбежал и отпрянул:

— О, дроиды… А вдруг неудача, Буро? Я как не верил, так и не верю!..

— И что? Я вообще не знал, что такое возможно, когда впервые во Впечатлении встретил символ будущего. Ну, поразмысли год. Соберись с духом… — Буро усмехнулся. — Ещё несколько разочков Файф, полагаю, всплывёт...

— Нет!..

Гай приземлился на колени перед Вирту и распахнул его рывком. Уставился молча.

— Ну, что там? — поинтересовался Буро с заведомой насмешкой.

— Проклятье… Механика.

— Скрытая? — иронизируя, уточнил Буро.

— Древняя… Простая. Игла опускается вниз. Нитка проходит в петлю.

— Ты огорчён? Возможно, прежде ты интересовался чем-то подобным и Вирту подсказывает тебе? Как устроено. Механика… Ты… И эти штуки...

— Биг-Буро… Ты замечал, что жизнь ужасно несправедлива?

— Гай, милый… А ты замечал, что люди ужасно нетерпеливы? До безобразия поспешны с выводами? Ступай, отдохни. Не думай сейчас об этом. По-дружески говорю, запомни открывшиеся слова: игла опускается, нитка проходит в петлю. Гай, я не шучу над тобой. Половина любого Оракула — слова или видение. Вторая половина — время. Пока не придёт нужное время, ты не поймёшь, что к чему.

— Буро… — Гай поклонился ему, задержавшись в поклоне. — Ты мудр. Я мальчишка. Этот день много значил для меня. Что не так, прости.

— До скорого.

Гай спрыгнул вниз. Выждав пару минут, и Густав ушёл вслед за ним. Забавную наблюдал сцену, жаль мало понял...

Бутон-биг-Надир тяжело опустился в кресло испорченного, навсегда распахнутого тома. Вытянул ноги-тумбы, хорошо. Откинул голову в высокой короне и вздохнул… О том, что скоро уходить, прыгать, больно, либо через кусачее море… О Дзонге, о масштабе угрозы, обо всём открывшемся и ещё неведомом ему Буро поразмыслит потом, на суше. Сейчас на короткое время он летит… Пусть не в облачном мире, но в облачном рынке… В облачном? Нет, не присвоить его… "Переменился бы ветер… Унёс бы ты меня, Файф, в высокое небо. Умирать от жажды, ловить брызги, дождевую пыль с рамы, вниз обращённой… Лететь и лететь..."

Над отмелями, над туманом дроидов, огоньками и перешёптываниями, тихими перезвонами Рынок Файф планировал, снижаясь к Великому Морю.

В Собственный Мир Густаву отправляться было незачем. На материке внутренний холод, едва не погубивший его, дал о себе знать. Словно ледяные иголки по коже. Пройдёт. Наверное… "На Мелоди размяться? Или на Южный… Рядами пройтись, посмотреть, сколько новых лиц появилось. Кого прибыло, хищников, чистых чудиков?.."

Совсем не новое, ну, уж и не старое лицо вынырнуло к нему из толпы многолюдной и сегодня почему-то смуглой сплошь… Переселение? "Много масок, много закутанных фигур, закрытых лиц, не люблю я этого..." Хан-Марик с параллельного ряда, — мгновенно оценив ситуацию: Густав без добычи, один, — материализовался в том же ряду и догнал его. Занял своё обычное место за плечом, чуть отстав. Но Густав позвал его ближе, так некоторое время гуляли. Густав был рад ему. После компании чудовищ и врагов. Лица, шатры мелькали, иголки холода не спешили таять. Особенно в стопах, запомнивших, как надолго запоминает всем телом полудроид, половицы Файф, гудящие от бронзового колокола, источающие слова… Мешает сосредоточиться, добычи так не присмотреть. Попросту расслабиться мешает. Так и самому недолго попасться, рынок есть рынок. Он пихнул парня локтём:

— Марик...

— Да!

— Помнишь тот коктейль, с золотом...

Хан-Марик хмыкнул:

— Ещё хочешь?

— А есть?

— Не-а… Другой есть. Пошли?

Они свернули и углубились в дальнюю часть Южного, в неторговые, плотные и непривлекательные шатры. Очень схожие. Густаву по-правде хватило на сегодня коктейлей Буро. Ему требовался предлог побыть в тишине и покое. Под охраной такого телохранителя, как Хан-Марик. Плюс дракон, если и на ночь улетать не захочется. А ему никогда и не хотелось в Собственный Мир. Ночевал на континенте он крайне редко, в горах. У Марика же на задворках теперь не один шатёр...

— Что за… — не удержался от восклицания, от идиотской, расцветающей помимо его воли, улыбки Густав. — О, светлые дроиды!..

Ещё снаружи, полога не откинув и до него не дойдя, Густав уловил в воздухе медовую, сладкую свежесть. Решил, от его одежды, впиталась. Не может же быть...

— Хан Моря и Южного Рынка, отвечай! Откуда?!

Переступив высокий порог, они до колена утонули в пушистых, жёлтых соцветиях, охристо-красных, белых, солнечных, крупных и крошечных, невесомых шариках, облетевших… И Марик удивился его удивлению...

— Это? Рис говорит — фантазийная мимоза… Из фантазийного Впечатления деланная. Я за неё честно торговался, не грабил! Смысла не было. У него веточка выставлена. А мне надо было мешков двадцать. Больших. А чего? У неё есть свойства какие-то особенные?

— Не знаю! О!..

Густав упал лицом в нехилое гнездо, сооружённое из мягкого солнечного цвета, перекатился на спину и рассмеялся беззаботно:

— Не знаю, Марик!.. Наверно, нет. Какие свойства? Слыхал, в Архи-Саду жёлтыми цветами лечатся. Может, такими...

— Я принесу кой-чего...

Хан-Марик выскользнул, плотно закрыл полог. А когда вернулся с бутылками тёмного стекла, по четыре в каждой руке зажаты стальными пальцами, Густав давно уже спал. Поэтому в жёлтых соцветиях Марик зарыл их и сам лёг каменным львом у входа.