Глава 35

Глава 35.

В тот день Нико занималась мирным искусством. Не доставляла беспокойства Махарадже участием в рисковых гонках, исчезновениями на облачных рынках, ради игр, длящихся пророй сутки и больше.

Она оккупировала жилой, самый просторный из его шатров, с цельным куполом лазоревого цвета, не предназначенный для торговли. Плела и украшала новую драконью сбрую взамен проигранной. Серебрились, для ревизии разложенные на земле: цепочки, колокольчики-бубенчики, бусины крошечные, средние и большие, круглые, вытянутые, сплюснутые, гранёные, зеркальца с монетку величиной, однако в оправе. Белый шёлк — верёвки, ленты, шнурки сложного плетения, короче, всё потенциально пригодное к делу. Нико долго ходила среди них, переступая, но не приступая к работе. Во второй половине дня определилась, выбрала нужное, остальное запинала за ширмы в углу.

К этому времени Махараджа вернулся с поединка. Победителем. В поясе проигравшего из глухо звякающих при движении пластин. Танцевальный пояс, мужской. Проигравший боец — мим, известный на Мелоди. Махараджа не отнял его у партнёров и радостей Мелоди-Рынка. Боролись за трофеи, не за жизнь.

Гай и Густав были свидетелями его успеха. Что приятно. Но звал собственно ради того, что бой уже был назначен, а Махараджа не хотел пропустить ни его, ни их беседу. Фокус, который, — Раджа не сомневался, — будет в процессе маленькой лекции, платы за Калейдоскоп. Густав не возражал, больше народа, больше расспросов, надёжнее. А то с Гая станется… Процедить несколько заумных слов с таким видом, что, слушая, поклянёшься себе — ближайшая охота только на него! И исчезнуть на год… При свидетелях можно заспорить.

Артефакты нужные Гаю, на что потратил последние дни, оказались обычнейшими листами плотной бумаги. Извлечённые из цилиндра стальной тубы, теперь они скручивались, не желали ровно лежать на столе. Стол чудный у Махараджи, восьмигранный, восьминогий, яшмовая, наборная столешница… Какой-то изгнанник на континенте делал, из Собственного Мира такое не принесёшь… Кисть. Приземистая, с широким основанием непрозрачная баночка. Чернильница с тушью?

— Раджа, — спросил его Гай, — ты хотел про невидимый мир? Вот случай и представился...

Не присели даже. Без предисловий Гай рассказывал им...

— Люди эпохи до дроидов знали и изучали его. Особенно на излёте эпохи. Наблюдали сквозь приборы, примитивную механику. И прежде создания таковой, логически выводили его законы. Зачастую правильно. Но появились высшие дроиды… И мир в совокупности своего многообразия, видимый, невидимый, оказался неизмеримо шире, богаче сложней...

Гай отпил из фляжки и продолжил:

— Под дроидским взглядом. В изложении дроидов… Мир на девяносто девять процентов недоступный органам человеческого восприятия. Первые высшие дроиды абсолютно открыто делились увиденным с людьми. Придумывали термины, механику, перекодирующую в знакомые образы то, что образа не имело. Даже писали книги! Точней, дополняли энциклопедии. Голографические и обычные. Тогда появились и Вирту. Основного пункта преодолеть они не могли, принципиального: то, что для них, дроидов было несомненной реальностью, для людей — идеями, не больше. Образами. И обратное верно…

Ещё отпил, долго говорить…

— Это бы и ладно. Но люди уже давно были полудроидами… Усовершенствования продолжались. И проблема возникла на стыке воспринимаемого с трудом и не воспринимаемого вовсе. Фронт, граница. Опасность. Дроиды смогли подвести людей туда, где человек видит больше… Но он уже не совсем человек… И видит не совсем он… Пока одна часть смотрит, другая разрушается… Стоп. Табу. Против дроидских правил… Где же, а главное кто проведёт грань между запретным и дозволенным? Что беспечность и личное дело, а что провокация и предупреждаемый риск. То есть, неоправданный? Вам скучно, понимаю. Перехожу к конкретике.

Гай вышагивал вдоль разложенных на земле лент и на слушателей не смотрел. Остановился:

— Сколько основных цветов? Пять. Шире — семь. Количество оттенков, суть условное множество, ограниченное лишь величиной поэтического дара их именователей. Хоть миллиард придумай, не удлиняет шкалу!.. Утончает…

Махараджа играл с густыми, нежнее шёлка, волосами Нико и делал очень-очень умное, сосредоточенное лицо, несколько тушуясь перед Гаем. Так было всегда. Нико забыла своё рукоделие, слушала внимательно. Она соображала, куда ведёт речь...

— Эти бесчисленные цвета, Нико, — обратился к ней Гай, в упрёк Махарадже, — дабы не усложнять, скажем так, делятся на тёплые и холодные. Хотя среди тех и других есть в свою очередь тёплые и холодные, и так далее… Что открывает вход в ещё одно пространство… Я отвлёкся. Ну, раз уж отвлёкся, хотите узнать, как выглядит центральный между всеми, не тёплый и не холодный, посредине спектра, для невооружённых человеческих глаз? Вы сочли бы его тёплым, невыразительным цветом. Двумя. Потому что вещь может двигаться или стоять… Вещь, окрашенная им. Состоящая из него… Не стоять… Как трудно короткими словами!.. Не стоять на месте, а разворачиваться, изменять форму… Направление. Приобретать направление в одной фазе… Терять в другой… Иначе — кристаллизацию переменять на распад, но распад — имеющий вектор… Зависший миг между ними...

Отпил из фляжки:

— Да, на примере времени будет ясней. В динамике это очень бледный жёлтый цвет, тон листа весной, первого, ещё не набравшего зелени. И он же — тон обесцвеченного при увядании… А между этими двумя направлениями — он же тёмный, никакой, цвет прошлогодней листвы. Тот же самый, но ни туда, ни сюда. Вот он-то, как ни странно, имеет направление!.. Они — движимые. Он — избирающее. Поэтому, сам не сдвинется никогда… Он — разворачивает шкалу… Что Раджа, давно ты встречал цельные, подлинные Впечатления в ливнях, где ничего, а только листва, к примеру, садовник с граблями? И я давно. Мы всё отборные, рафинированные покупаем...

— Я встречал… — произнёс Густав. — Когда твоя очередь ставить торговый шатёр в общем? Я приведу тебе двух человек, вместе… Ты из второго сделай мне такой бурый листок в стекле, лады? Хочу сувенир. Ты потрясный рассказчик.

— Похоже на то, — рассмеялся Гай, — раз сумел продать сухой прошлогодний лист! Никогда не знаешь, кого что зацепит. Тебе с конкретного дерева, какой-то породы?

— Осиновый.

— Истлевший до прожилок?

— Точно.

— Ишь ты… Длинное было Впечатление? С сюжетом?

— Я в книге видел, Гай. Засушенным в книге по этикету. Дроид нашёл её для одной Восходящей… И между страниц был листок осенний, он ещё сохранял цвета.

— Ясно. Не вопрос.

Нико прервала их, уклонившуюся к ботанике, беседу:

— Значит, Гай, ты имел в виду не эти два выхода в незримый мир, не через тепло и холод?

— Именно. В обе стороны нет выхода, лишь смещение точки отсчёта. Из линейки спектра выход — в бок, в сторону из любой точки. Чтоб снаружи взглянуть. Так, о чём я… Для нас цвета тёплые и холодные, для дроидов их куда больше. Однако при изучении, открывая для себя и людей, названия им и группам их давали по аналогии. Незримые — горячие и ледяные. Возникали и такие названия: пятна и вектора, ветра. Периметры и расширения. Но они не прижились. Да и прижившиеся-то я один знаю, судя по вашим лицам! Ага, оживление!.. Сейчас будете просить меня показать вам невидимые цвета?..

— Гай, — серьёзно, даже резко спросил Густав, — откуда ты знаешь про них? Как это можно узнать?!

— Книжку читал!.. Смотрел. Первое, где наткнулся, голографический атлас.

— И в атласах, исключительно в них видны незримые цвета… Ой, как здорово!..

— Нет. В них запечатлены вещи сделанные дроидами для себя. Вещи этих цветов. Дроиды тоже нуждаются в инструментах. В общей шкале измерений, переводчиках и прочем.

— Объяснил! Маленькое упущение: как же ты идентифицировал эти цвета? Если в атласе они открыты человеческому взгляду, то, как обычные. Или нет? Тогда как увидел голограммы? Как очертания? Но и они должны иметь цвет, хоть какой-то!..

— Почти угадал! Доступным взгляду, заиндевелым. Вот, как марево торгового шатра. Оно ведь видно сбоку, да? Но не зайти сбоку. Там было пространство листа, над ним. Лакуна не оставляла сомнения, что чертёж пребывает там, что атлас не испорчен...

Слушатели переглянулись.

— Но как?! — с гневом воскликнул Густав. — Если ты увидел, то как?!

— А вот это, — раздельно, акцентировано спокойно проговорил Гай, — тебе предстоит узнать самому. Не ожидал, Гус, что столь академическая тема способна тебя так взволновать...

— А вот это, — вернул Густав его слова и тон, — я вполне ожидал...

— Ну, разумеется. Ты же сам и просил об этом. Я спрашивал, Гус? Я спрашивал… Непременно ли сам желаешь видеть чудовище? Что ты ответил?..

Нико не вмешивалась в перепалку, наблюдая за Гаем одним. И наблюдая как-то странно. Другими глазами. Густав оказался первым на её памяти, кому удалось разговорить скрытного, нелюдимого хищника. Хан-Марик пожертвовал артефактом не зря...

Пока двое парней пытались уследить за мыслью технаря, Махараджа с непосредственным любопытством дилетанта, Густав с растущим, подспудным раздражением, Нико разглядывала ещё один вход в незримый мир. Опасный, как всё тайное.

Украшение, постоянно носимое не украшавшимся Гаем, привлекло её внимание. С любыми рубахами, куртками какими попало, всегда по шее чёрный шнурок с чёрной же гранёной бусиной. И сейчас Нико поняла, в чём странность. Толстый шнурок обвивал шею волнистой змейкой, не натянутый, под тяжестью бусины не лёг на ключицы. Как будто он состоит из перевитых двух, но второй выдернули, а первый так жёсток, что сохранил форму. Второй выдернут?.. Или невидим?.. И грани на бусине. Несколько граней под небом или в шатрах, днём, в сумерках ли, всегда так ярко блестят, с одной стороны… Блестят так, что невидимы?..

Нико задумалась, какие ещё секреты есть у хищника? А вдруг он читает мысли, вдруг они явственны в незримых цветах… И сейчас, на кого он смотрит, белая чёлка ровно до ресниц, до тёмно-серых глаз… Нарочно? Теперь всё ей будет казаться нарочно!.. "Вздор и мнительность!.." — одёрнула себя Нико. «Иначе он был бы удачливый охотник в каком-то своём стиле. А он — худший, наверное».

Внешне — полная противоположность мягкой неопределённости Густава, где надо — невнятной, где надо — до панибратства простой. Красивый без сомнения, прямой в манерах, Гай отталкивал. Как будто на лбу написано: не подходи, приятель. Стоп — опасность.

«Или на бусине написано, кроме того? На единственном украшении? Нарочно? Опять — нарочно!.. Просто это — Гай! Технарь. Почему, кому он должен нравиться, а?..» Несправедливое возражение, технари бывают разные, ну, да ладно…

— Перехожу к методике, Густав… Слушаешь, нет? Повторять не стану. Тебе нужно увидеть Впечатление "холодными" глазами. Игра слов… Каламбур. Ладно. Понял? Холодное Впечатление — холодными глазами. Ледяными. Потому оно и смертельно, да? Принцип не обойти хитростью, на то он и принцип. Но где нет обходных путей, есть каверны, углубление и утончение. Где не спасает бегство, спасает окаменелый покой. Знаешь, Гус, древние сказки до дроидов? Когда кто-то бежит, но убежать не может. И превращается в дерево. Или скала скрывает его… Похоже… Обнаруженные дроидами ледяные и горячие цвета подчиняются общим, естественным законам. Что такое жар? Ускорение. На первый взгляд именно жаркие горячие цвета должны бы называться векторами, расширениями, направлениями. Ветрами, разгоняющимися невообразимо. Ан, нет. Разгоняются они в определённых границах. А вот сжимаются до бесконечности… Области. Пятна. Материя за счёт внутренней скорости уплотнившаяся до того, что притягивает даже внимание, эфемерную как бы вещь. И не отпускает. Притягивает, но не раскрывается перед взглядом. Перед взглядом дроидов — да. Горячие цвета благодаря этому свойству и попали целиком в запретные артефакты...

Гай допил и вытряхнул фляжку:

— Знаешь, Раджа, что я слышал однажды про дроидов?.. Телохранители появились случайно, как должность. Дроиды не считали ни нужным, ни возможным регулировать взаимоотношения людей. Чёрные Драконы, будто, пришли к высшим дроидам, а все функции уже заняты. Преобразуя людей, дроиды трепетно сохраняли форму, органы чувств и желания, соответственно функции распределились по поддержанию и удовлетворению чувств, потребностей. Памяти о былом. Личных телохранителей добавили так, до кучи. Поэтому они, будучи столь сильны, — драконы очень сильны! — могут мало чего, прав у них мало. А основной конфликт был изначально один: чего люди имеют право знать, про мир и самих себя, а какое знание столь опасно, что необходимо закрыть. Главный аргумент: ведь будучи людьми в изначальных телах, а не полудроидами, они не узнали бы этого. Горячие, насмерть завораживающие цвета они бы не увидели!.. Мы сделали их полудроидами, мы в праве кое-что закрыть, запретить. В это верю, что дроиды спорят так и по сию пору. Отслеживание запретного и есть основная функция Чёрных Драконов. Но вот запретные Впечатления тут причём? Они чисто человеческие… Ладно.

Ему явно требовалось что-то вертеть в руках, ленту с пола…

— Горячие цвета попали в запретные артефакты не из-за технарей, долго любовавшихся на них, едва не до погибели… Технарей дроиды вытащили и вылечили, и научили, как оперировать, а прямо не смотреть… Запретили когда… От формы, от размера зависит характер воздействия… Запретили, когда люди в очередной раз начали слишком увлекаться оружием. Там от площади, от объёма зависит угроза. Рубеж управляемости. Предел контроля. Условно говоря: чем меньше покрашенная область, тем слабей, безвредней действие горячего цвета. Обратимей последствия. Но люди ж меры не знают. Ни в злости, ни в любопытстве… Жаркие цвета превосходны в создании оружия! Единственное, Махараджа, что не было отнято, и теперь существует на континенте и в мирах, горячего, легчайшего света, не губительного, но преображающего, слышишь меня, Раджа?.. Это Лал. Пурпурный Лал...

— По логике, — пробормотала Нико, — должен быть и… Послушай, Гай, это глупо, но тема вечная… Когда ты упомянул оружие, подразумевалось, против людей? Или дроидов?.. Они не себя защищают запретами?

— Вечная, да. Не себя, точно могу сказать. По истории.

— Касательно пурпура и горячих цветов. А холодные?

— Ледяные. А ледяные цвета, Нико, не попали в запретные! И не могли, абсурд!.. Они просто невидимы. Не воспринимаемы. Очень медленны. Повсеместны. Горячие — это изобретение, концентрат. Ледяные — нетронутая природа. Из них, из лучей этих цветов состоит пространство… Пространство — не пустота, а сети, поля, монолиты волн и спорящие течения, лучи… Многих цветов. Ледяных… Хотите услышать их названия? Несколько таковы: Близкий, Возвратный, Открывающийся Извне… — интересный цвет и любопытное действие, кувырок такой, без точки возврата… — Чистый, Наичистейший...

— А из запретных, горячих?.. — перебила Нико просительно.

— Могу назвать два. Кстати, существующие до сих пор в артефактах, слабые за счёт малой площади. Блистательный Чёрный и Бархатный Чёрный Близкий. Хозяин, создавший живой артефакт, — Густав помнишь, видели возле Марика?.. — Лиски-намо, воспользовался ими. Близким для зрачка, Блистательным для радужки глаза. Потому она так привлекательна. Притягательна. И, несмотря на крошечный объём цвета, если бы не вертелась, не танцевала всё время, тоже попала бы в запретные артефакты.

"Опа!.. — подумал Густав. — А ведь он дело говорит. У Лиски глаза не чёрные… Они… Даже слова не подобрать, какие!.."

— А эта бусина, Гай, у тебя на шее… — начала девушка.

Гай поднял руку:

— Давай не будем, Нико… Не будем совсем отвлекаться. Густав, тебе надо стать настолько холодным, чтобы разглядеть очень холодное Впечатление, чудовище, остудившее себя миллионы лет назад до ледяных цветов. И ты считаешь, наверняка, что нельзя из крайнего холода вернуться обратно. Что пребывать таковым возможно лишь для чудовищ в глубинах Великого Моря. Но это вздор, Густав! Это — вздор!.. И то и другое. Ты доверился мнению тупых выродившихся существ с извращёнными телами. Опыт Морских Чудовищ для них — достоверный опыт. Для них!.. Интересно задуматься, как вообще соотносятся ограниченность и достоверность?.. Я снова отвлекаюсь. Холод суть — замедление, Густав… Так замедлись! Пройди маленькими, замедляющимися шагами путь до нужных тебе пределов холода. Разглядев Впечатление, пройди обратно! Со своих глаз начиная, раз тебе надо именно видеть, с покоя в глазах твоих. Усмирения. Утончения. Самостоятельно, без внешнего холода, без глубин морских пройдя его в одну сторону, какую проблему ты можешь иметь с возвращением тем же путём?..

Время для фокуса? Густав открыл, было, рот, но Гай прервал его:

— Доказываю. Возможно. Видишь лист бумаги? Тебе достанется.

Гай обмакнул кисть с длинным мягким ворсом в чернильницу. Вынул намокшей, но совершенно пустой, как в воде, которая не смачивала и не скатывалась, когда рисовал. Внимательно, не абы-как прорисовал на оставшемся девственно чистом листе и подписал. Скатал обратно в трубочку:

— Забирай. Тренируйся. А это тебе, Нико, на память. Остальным в доказательство. Возьми кисточку, Нико. Напиши или нарисуй что хочешь, когда я отвернусь. И скажи, что. На ухо Густаву.

Нико поболтала кистью в флаконе, заглянула, понюхала… Что-то булькает!.. Не видать ничего. Слабый аромат… Старой бумаги?.. Отвернувшись ото всех, придерживая непослушный угол заворачивающегося листа, быстро нарисовала что-то. Куда дольше дополняла размашистыми штрихами и подписала внизу. Прошептала Густаву: "Цветок лохматый. И слово — пион". Протянула свиток Гаю.

— Пион, — сказал он, едва взглянув, — и подписано — пион. Красивый. Оставь себе, Нико.

— Ого… Ни следа… Ни капель влаги… — разглядывал пустой лист Махараджа.

Густав между тем вспомнил кое-что...

— Гай, в самом деле, потрясающе. Впечатляет. Признателен… Сделка состоялась, счёт оплачен. Но скажи мне одну вещь… Тогда, перед игрой, прочитав письмо, ты упомянул два способа. Противоположных. Не прошу подробно… Но укажи, в каком направлении? Что за второй способ?..

— Я погорячился, — после некоторого раздумья ответил Гай. — Второй не подходит для тебя, ты чистый хозяин.

— И всё-таки?

— Да ведь просто! Если не умеешь или боишься остывать, — нагрей Впечатление! И смотри его. Каким способом сравняться в скорости бытия, в температуре, что за беда?..

Нико поняла. Густав нет. Минуту назад весёлая, она отставила чернильницу и отвела взгляд. Махараджа тоже не понял. Это мало кто знает. Из людей.

— Гай, — повторил Густав просьбу, — пожалуйста. Ты говоришь загадками. Нагреть можно только воду Впечатления… Ничего не даёт...

— Да, — тоном завершающим утомительную беседу ответил Гай, — огнём можно нагреть воду, а Впечатление — жаром Огненного Круга...

— Раджа, — воскликнула Нико, — пока не стемнело, ненавижу летать в темноте, я хочу на Мелоди!

— Полетели! — немедленно согласился тот.

Покидая шатёр, Густав был задумчив. Нико бросила короткий взгляд на Гая, с упрёком. Он усмехнулся, пожал плечами.