Глава 22

Глава 22.

Мелоди-Рынок сильно отличался от прочих. Он никогда не был облачным миром и, соответственно, не имел единственного входа, призрачных остатков рамы. Не было нужды оставлять Белых Драконов перед ним. Мелоди-Рынок был просто местом, и скорее над землёй, чем на земле. Что позволило ему бывать многолюдным ночами, как днём. Наиболее безопасный, наименее привлекательный для торговцев и хищников. Сома верно подметил, дурной тон, охотится в публичных неторговых местах.

На земле Мелоди поднимали пирамидки, с музыкальными инструментами и хитрыми приспособлениями, певчей механикой, вроде шарманок и шкатулок, как правило без шатров. Но не торговля принесла рынку всё возраставшую популярность. Простор. Танцевальная площадка.

Широкое поле между остроконечных скал, поднимавшихся гребнями к двум мысам Морской Звезды, малому, так, не мыс, а каменистая коса, и промежуточному слева от северного. По периметру рынок освещался связками воздушных шаров, не с воздухом, конечно, не как древние, с лимонно-жёлтым, радующим глаз светом внутри. Он разбивал туман и отгонял теней, даря полудроидам все ночи… Идеальной круглой формы. На тонких нитях. Их удерживали пирамидки с отказом, утверждённые в незапамятные времена. Кто поставил? Из завсегдатаев никто не признавался. Наверное, чистый хозяин, редко покидающий Собственный Мир.

Кроме этих, ярких светильников, были ещё иные, на семи торговых подставках, разбросанные по полю. Они выбрасывали искры высоко в небо. Каждая раскрывалась бесплотным куполом, медузой, стекающей в струи, нити под собой, а из них снова складывался купол, и так до земли. Эти почти не светили. Но украшали весьма! Их мог сносить ветер. В безветренный день или ночь они планировали к земле долго-долго… Разноцветные… Однако, впечатления буйства красок рынок не производил. Тихое, умиротворяющее место. Глубокое озеро света, особенно в ночи.

Ночь. Олив лежал в своём тёмном шатре на спине. Между колбами дымчатого стекла с честными злыми тенями в морской воде, без намёка на связные Впечатления. Перебрал все их… Не решился.

Двое "братьев" караулили на входе, из тех, кому давал противоядие через определённый срок. Олив смотрел, как бегут муаровые волны по ткани шатра, до окна в нём, до Собственного Мира, куда вряд ли уже зайдёт… И каждая волна представлялась ему убегающим танцем Лиски… В прошлое, прошлое, прошлое… "Сколько можно было откладывать? Как можно было передоверить другим?.. О чём я думал? Я не помню, о чём… Ни о чём". Словно в колбу, в ящик, до лучших или до худших, когда станет скучно, времён, он заточил Эми-лиски. Уверенный в своей власти. И вот смерть показала Оливу, чего стоит его власть. Олив любил Эми. Он просто не торопился. Спешил разыскать лишь вначале, сразу после побега, а в остальном — нет. Был уверен, что успеет. Догнать, освободить, переубедить, приковать заново, надёжнее… И вот смерть показала Оливу, чего стоит его уверенность. Да что теперь… И ведь полюбил Эми он именно за то, что сам отнял!.. За беспечность, весёлую, храбрую прямоту!.. Не каждый, и на Белом Драконе верхом, протянет руку человеку с зелёной кожей, Чудовищу Моря даже на один танец.

Олив встал, перепрыгнул свою коллекцию, очутился у выхода. Всё равно больно, пусть станет ещё больней. Накинул плащ, закрыл лицо капюшоном. Он отправился, давно не бывал, на Мелоди-Рынок.

О, ещё больнее получилось! Искрящийся, лимонно-жёлтый свет круглых шаров… Ветрено, они колотятся с приветственным барабанным стуком: "Ты на Мелоди… Ты на Мелоди..." Всё, как прежде.

Огромное поле, надо лететь до середины, чтобы увидеть противоположную сторону. Безлюдно по краям. Музыка уже слышна вдалеке.

Бывает так, само складывается, что мелодия начинает гулять от одного человека к другому, захватывая большинство. Флейты, дудочки. Барабаны и трещотки… Тогда музыканты подтягиваются ближе к центру, танцоры за ними, не на земле, на воздухе. Начинается танец Белых Драконов. Складывается, как в эту ночь. Олив пролетел вперёд на скорости и увидел их...

Тонко, мечтательно пели флейты. Драконы танцоров парили, ныряя мягкой волной, выше, ниже. Послушные, но очевидно стремящиеся во внутренний круг. Где семь Белых Драконов кувыркались синхронно, слаженно, всплёскивая крыльями, столь же очевидно, не спеша уступать это место… Хулигански задевая, фыркая и бодая иногда внешний круг, ничуть не нарушив гармонии. При другой, весёлой, мелодии их танец перешёл бы скоро в шуточное сражение, захватив и людей. Но музыка, несущая их сейчас, никак не располагала...

Во внешнем круге люди стоя танцевали на спинах белых дроидов… Такие разные, в танце они казались отражениями друг друга.

Когда мелодия затихала, доставаясь одной только флейте, танец тоже доставался одному. Или ещё тому, кого пригласит он. Быстро вступила трещотка, драконы раскинули горизонтально крылья. Разлетались в единый круг. Над белыми, распростёртыми крыльями, на спине своего дракона, огромного как облачный мир, начала танец высокая, гибкая девушка в полумаске. Вытянувшись струной, протягивая руки к светлому куполу, парящему прямо над ней. Она едва переступала босыми ногами, поочерёдно касаясь, покрытой тканью, драконьей спины пальцами и притопывая всей стопой прежде поворота, легко и ласково. В бессчётных серебряных браслетах, ручных и ножных, немногим толще нити, окутанная вуалью, лёгкой, но непроницаемой взгляду, в поясе с бубенчиками и ещё одном на бёдрах. Под ускорение трещотки от запястий, вскинутых к небу до щиколоток, пробегала волна серебряного перезвона. Обратно — снизу до запястий. Поворачивалась медленно и плавно…

Эми танцевала не так… Не так украшалась, один яркий платок, или один шёлковый веер, яркий до попугайского, размером с неё саму, чтобы за ним то скрываться, то выпархивать… Эми любила день, дневной свет… Танцы-сценки… Пантомиму.

Трещотка замолчала. Тихий голос флейты улетел, растаял. Танцовщица встряхнула плащ, покрывавший спину дракона. Атласный, ультрамариновый плащ с капюшоном. Не снимая полумаски, закрылась им, вылетела из распавшегося круга. Холодный, недоверчивый взгляд.

Олив с изумлением заметил, что проснулся. Он смотрел, но спал. Морское Чудовище. Белые Драконы разлетелись по Мелоди-Рынку. Внизу кто-то перебирал струны, редкость, маленькая лира. Дальше весёлый парень с чёрными кудрями до пояса учил трёх других танцу из прыжков и переворотов в прыжке, типичному для Мелоди. Изгнанник, наверняка. Хозяева страшные индивидуалисты. И меркантильней изгнанников, нищебродов. А судя по тому, как увлечённо, внимательно учил, то — не за плату. Четвёртый отбивал для них ритм на длинной доске молоточками.

Дальше на торговой подставке качался хрустальный, казавшийся битым, бубен. Паутина изломов пересекает диск, не порченный он, интересно должен звучать… Хозяина нет поблизости. Олив летел низко над землёй, то попадая в свет куполов и нитей, то погружаясь в темень. Искорки, устремляясь с пирамидок, высвечивали лица. Тогда Олив спешил заглянуть в глаза голодным и пустым взглядом. Из-под чёлки, из-под плотной ткани. Зачем пришёл?.. На взгляд ему не отвечали. Рынок есть рынок, даже такой. Прилетевших объединяла музыка. Но недоверчивость, настороженность рынка витала в воздухе. Оливу стало скучно и безнадёжно. Да и не бывает у полудроидов, будь он чистый хозяин или Чудовище Моря, двух сердечных привязанностей за одну жизнь. Хоть вечно ищи, Оливу не встретить ещё раз на Мелоди Эми-лис-Анни.

Общая мелодия начала, новая, захватывать пространство. Драконы направились к центру. Знакомое лицо… На всякий случай Олив отлетел подальше в тень… «Пта!.. Паршивец! Другой бы среди облачных миров погулять не решился выйти, а этот снова на материке!..» Собравшая людей мелодия была динамичней предыдущей. Внутренний круг образовался на земле. Пта и ещё трое парней. Они раскручивали друг друга за руку, разлетались, менялись местами. С хлопками, с прищёлкиваниями пальцев. Поочерёдно пересекали круг, чтобы сделать сальто назад, чечётку и снова сальто. Движения Пта более плавные и менее уверенные, чем у остальных. Но он быстро учился. Мелодия начала замедляться, затихать. Из неё уходили барабанчики, бубны, как тогда осталась одна флейта. Танцоры ударили по рукам, разошлись. Олив откинул капюшон, подлетая… И — ошибся. Пта, уже верхом, не ринулся прочь. Ровно наоборот. Виновато и поспешно устремился навстречу. Оправдываться. Изумив хищника. Бок о бок, овеваемые крыльями драконов, направились с рынка в туман.

— О, я знаю, больше года!.. Олив, прости! Это же Собственный Мир, ведь ты понимаешь!.. Сначала обошёл его весь… Не знаю, за сколько, я так долго не был там! Затем погулял по вершинам. Там, где Там!.. Игра слов… Ну, прошёлся, немножечко… Какой он утром?.. Посмотрел… А вечером? Всё надо вспомнить!.. А утром с северной стороны?.. А ночью? Я вспоминал, как делал его… Он большой мир, Олив! Он у меня очень большой! Не думай, что раз одно дерево, то маленький. Я должен был поприветствовать его… Его голос, его ветер. Везде разный. Один день, получается, с разных сторон!.. Один год? Ну да, я понимаю, год… Но я должен был погулять в нём хотя бы день?! А потом я вернулся! Летел, а тут ночь, на Морской Звезде… А тут огоньки… Фонарики внизу. Олив, я раз только Восходящим был на Мелоди-Рынке. Вот и решил, что когда ещё...

— Возможно, никогда… — подсказал ему Олив.

— Ну, да, в общем… Я и танцевать не умею. Но ещё с того раза я запомнил тут рыжую звёздочку… От неё перенял, что смог. Рыжая, быстрая и… как солнце в ветреный день! Её звали...

Олив похолодел...

—… звали Лисицей… Точно, Лиски!.. Не знаешь, она по всё ещё бывает тут? Днём?

По-своему расценив тёмное молчание Олива, решил уточнить:

— Не слышал такого имени? Она ещё, выходя на танец и заканчивая его, делала вот так...

И удивительно точно, в лимонном, искристом сиянии последней связки шаров, в тумане, Пта воспроизвёл её порывистые, лёгкие полупоклоны, словно попытки взлететь… Прямо по сердцу. "Вот это неплохо, Пта… — подумал Олив, задохнувшись. — Повтори. Раз или два, будет достаточно. Если человек может умереть от отчаянья, то почему не может от раскаянья и горя? Пта, повтори..."

Вопрошающе глядя, ничего не ведающий, Пта ждал ответа. Олив уже открыл рот, чтобы простить ему долг и избавиться от этого призрака прошлого, как заметил проявившегося Чёрного Дракона и отпадающую челюсть парня, и взгляд за свою спину… Обернулся. Широкие, широченные плечи, тёмный плащ. Провал широкого капюшона… Оттуда взирали на него выпуклые, без выражения фасеточные глаза. Множество маленьких бледно-зелёных Оливов смотрели на одного, большого. Безоружного перед ними. Смуглая, сухая рука, человеческая на первый взгляд, десятком сочленений обвила его шею — коротким змеиным броском.

— Знаешь, Олив, — прошептал низким гудящим голосом Демон, Чудовище Моря, — никто ещё не пытался меня грабить… Ты первый. Зачем ты бросил на пирамидку умирающего? Что это было? Раб со злой тенью? Твой след я давно различал там, второй тоже… И новый. Что за игрушки, Олив?.. Отвечай, что это было?

— Несчастный случай, — бесстрастно ответил Олив, сразу взяв верный тон. — По моей вине. И я заплачу тебе. Двоих за одного. Убери руку.

— Этого? — прогудел Шершень, кивая на Пта.

— Этот мне нужен, — так же бесстрастно ответил Олив.

— Когда? — спросил Шершень и сам ответил. — Сейчас. Прогуляемся в тумане...

— Твоя стихия, понимаю. Я полечу и встречу тебя у рамы.

Шершень убрал холодную лапу-руку с его шеи:

— Идёт.

Олив и Пта синхронно положили руки на гривы драконов… Туман густой и высокий. Как можно быть таким беспечным глупцом, сколько ещё Морских Чудовищ скрывает слоистая пелена?..

— Резко вверх!.. — шепнул Олив Пта. — И больше не появляйся, я прощаю тебе долг.

— Ай!.. — вскрикнул тот, вместо ответа.

Зазубренный крюк на цепи причудливого плетения обвил его ногу, запутался в звеньях, плотно и больно. Чёрный Дракон бросился вниз, но цепь впилась, выпуская зубы, Пта снова закричал и дроид исчез, с рыком. Демон, массивный, бесформенный в скрывавшем его плаще, гулко рассмеялся с земли:

— Летите, летите!.. А я пойду за вами, за верёвочку подержусь, боюсь заблудиться… Давно не бывал у тебя в гостях, компаньон мой, Олив!..

"Я приношу несчастье свободным, самым лёгким из людей!.." — с досадой подумал Олив, а вслух сказал:

— Ничего не поделаешь, Пта, полетели...

В глубине души, не то оправдывая себя, не то искренне в подобную классификацию веря, Олив считал, что исходно люди делятся на свободных и рабов. Что его пленники — рабы по природе и судьбе. Тех, что смирялись, он не отпускал никогда. Тем, которые торговались, ставил условия и держал слово. Хотя и не брезговал лукавыми, не до конца проговорёнными моментами, чтобы придраться к ним и задержать. Из тех же, кто не смирился и не торговался, половину сразу освобождал, пусть создают нужную ему славу. Вторую половину продавал за артефакты, сразу или погодя, когда представится случай. Но не требовал ничего от них, по судьбе и природе свободных.

Ущелье окружило летящих. Олив спешился, сдвинул тень на входе. Струями, потоками без источника наверху, уходящими в почву, она волновалась, пыталась задеть входящих, дотянуться до них. Шершень стоял уже за порогом. Что ему эта тень… Рынок утопал в плотном тумане.

Муаровый шатёр Олива, профили многих лиц, неповторяющийся орнамент. Трое расположились в глубине, пройдя, перешагивая ряды сосудов, чаш и колб. На ковре с длинным ворсом, серебряными мягкими нитями узора. Центр шатра Олив задёрнул пологом, ложе и сосуды со злыми тенями.

— Угости меня, — сказал Шершень.

Олив кивнул на привязанного Пта:

— Сними.

— Ладно...

Шершень наклонился, откинул плащ, продемонстрировав страшное жабо щупалец вокруг плеч. Тонкие пальцы его сухих, тёмных рук пробежали по зубцам и зубьям сложного плетения, выпутывая зазубренный крюк из него. Собрал цепь аккуратно, предусмотрительно, лёгким узлом перевязал. Щупальца забрали цепь и улеглись неподвижно, напряжённо, плечи из-за них казались неимоверной ширины. Прогудел:

— Чистый хозяин? Давно не видал таких, даже издали. Ведь ты составишь нам компанию, правда?..

— Что желаешь? — хмуро спросил Олив.

— Что-нибудь лёгкое, поверхностное, без глубины. Вся жизнь на глубине...

Олив скользнул взглядом вокруг, выбрал бутылку с пробкой. Перевернул, потряс, наблюдая воронку пузырьков, раздражённо откидывая чёлку.

— Ничего, ничего… — ухнув гулким смешком, сказал Шершень, — можно с тенью!..

Олив протянул бутылку. Но Шершень снова усмехнулся в ответ. Обнажил зубы, провёл по ним алым, тонким и круглым, остроконечным языком. Жалом.

— Посмотри на меня, Олив, мой невнимательный Олив… Подельник земной… На суше из артефактов мне неудобно пить. Разучился!.. Ах, Олив, отнял у меня обеих Лиски, и живую и неживую!.. Так долго я караулил. Зазря. Угости меня, как следует — из человека.

Олив встал, Пта подскочил следом за ним… Но оба чудовища, диаметрально противоположными по значению ухмылками искривив свои рты, остановили его.

— Я быстро, — бросил Олив.

Он вернулся с одним из "братьев", без кандалов, но тень, пригибавшая к земле, была тяжела и даже видима над ним. Олив вытащил из подкладки брошенного плаща плоский флакончик. Открыл. Демон принюхался издали, кивнул одобрительно:

— Правильно. Сначала это.

— Пей, — сказал Олив, не глядя на раба.

— Не вздумай! — крикнул Пта. — Олив, ради милости дроидов!.. Что там?!

Сутулый, с неподвижным лицом парень, одетый в рваньё, выпил, выпрямился, вдохнул свободно… Чтобы упасть, как падает дерево, жёстким и прямым на середину ковра. Тогда уже Олив медленно влил в приоткрытый рот всю целиком, отвергнутую прежде, бутылку. И жестом пригласил Шершня угощаться. Пта, переставляя, роняя бутылочки, отползал подальше от них. Тот факт, что в отличие от теней, Впечатления не достают ни из живых, ни из мёртвых, ему только предстояло узнать… Шершень наклонился над жертвой, повёл ладонью...

— Сейчас… Дойдёт обратно, к Огненному Кругу… Так лучше...

— Проворонишь, — заметил Олив. — Эта тень не даёт больше четверти часа.

— Это ты мне говоришь? — прогудел Демон. — Я провороню?.. Шутник. Пора...

Щупальца расплелись, потянулись от плеч. С шипением нарисовали ожоги концентрических узоров, сквозь лохмотья одежды. Алый, острый язык погрузился поочерёдно в точки пересечения линий и выпил Впечатления из живого ещё тела. С тихим, зловещим свистом. Совсем тихим. Мучительно страшным.

— А ты? — спросил, голосом помягчевшим внезапно, на короткое время утратившим жужжащие нотки.

— Предпочитаю пить обыкновенным образом. Демон ты, я человек.

— Прямо… — хмыкнул Шершень, облизываясь. — Но ты не скуп, признаю.

Парень открыл глаза. А Пта закрыл. Когда смертельно раненное тело превратилось в огоньки дроидов. И владыка Дом забрал пылающий Огненный Круг изнутри его, белыми руками.

— Чудесно, — сказал Демон, снова облизываясь. — Это первый. А второй?

И покосился на Пта. Олив покачал головой, твёрдо. Вышел. В тумане, в тяжёлых кандалах слонялся хищник, так и не пригодившийся ему. Приготовленный на продажу, освобождённый от тени. Злой и сильный. Сколько раз Олив с удовольствием встречал его ненавидящий взгляд. За этого спрятался ещё кто-то… "Раз уж Демон здесь, стоит воспользоваться. Спросить о Юбисе и сделать карту". Олив забрал в шатёр обоих и ещё одного, надеявшегося прошмыгнуть мимо.

— Имею интерес, Демон. Один твой, а из оставшихся сделай мне две одинаковые игральные карты. Вот с такой рубашкой.

Шершень перевернул графин на ладонь.

— Юбис, — сказал он уверенно, сразу, значит, ошибки быть не может.

— Посмотри ещё раз, Демон. Что-то странное есть в этом Впечатлении, кто-то ещё...

Демон повторил манипуляцию, усмехнулся:

— Длинное же Впечатление, ясное. Выпей сам и поймёшь.

Так Олив и собирался поступить. Он выпил, прикрыв глаза, маленькими глотками. Вот светится толща океанская от неравномерно-красно-мертвенно-серой сферы с пылающими глазницами. Это Юбис. Вот спутником вокруг него, как вокруг планеты вращается раскрытая его ладонь. Глазницы озаряют, ладонь — чует, фильтрует, закручивает и притягивает обратно водоворотики. Но вдруг затуманивается видение целиком. Проясняется снова. Не для смотрящего, не для Олива только. Для Юбиса тоже. Что-то ходит вокруг… Ширятся глазницы. Погружаются в сферу его головы, исчезают в ней… Образы снова затуманились. Нету глаз… Пасть Юбиса открывается в жадный огонь, лаву. Шар его тела, его головы, оставшейся от тела, растёт, разрывается сзади лепестками. И они охватывают того… то незримое, что перед ним, что туманит картинку. Утягивают в пасть, проталкивают. Зубчатые, волнистые лепестки смыкаются. Теперь они — затылок. Глаза с другой стороны. Сузились. Сияют. И удивительно горький, саркастичный разрез длинного рта… Конечно, Юбис прожил дольше многих и многих!.. Но кого же сожрал он, спиною к нему?! Какова причина экзотичности способа?

— Не уловил, Демон, — сказал Олив, открывая глаза.

Тем временем Шершень поднял торговую подставку.

— Бросай первого.

Олив подтащил за шкирку раба, роняющего его коллекцию, без ущерба, колбы залиты воском. Толкнул на пирамидку.

— Пользуешься моей добротой, — прогудел Демон.

Поднял руку, опустил, и все ослепли на миг, потому что это невозможно, увидеть, как изгнанник превращает человека в артефакт. Ведь в Собственном Мире, будь он хозяином, этого бы никто не увидел. Король бубей с круглой головой Юбиса покачивался на острие.

— Вторую в точности? — переспросил Шершень.

— Один в один.

Второго раба пришлось немного придушить. Не хотел становиться Юбисом. "Олив, — прошептал Пта беззвучно, — Олив, я ни черта не понимаю..."

— Спасибо, — тряхнул Олив чёлкой, принимая вторую карту.

Пирамидка медленно растаяла. И сразу стало темней. Казалось бы, такой маленький свет...

— И так, что желаешь на закуску?

— Щас придумаю… Так чего ты не понял, Олив? Впечатление — яснее некуда.

— Не понял, зачем он нападал на пустоту.

Шершень рассмеялся вибрирующим низким гудением:

— Да, и в привычке к ледяной глубине, к иглам холода можно найти преимущества!.. Для глаз полезно, к примеру. Улучшает зрение… Минт!.. Это был Минт перед ним! Вернее вокруг него. Редкое Впечатление двух королей! Редкая дешёвка… Вы на суше собираете всякую ерунду, пьёте всякую бурду последних эпох, да ещё и океанскую! Нет, что бы разыскать и выпить извержение Морской Звезды!.. В одиночестве выпить, ни с кем не делясь, тёплое… И запить Впечатлением той зари, когда промелькнуло чистое небо надо всем континентом… Это я понимаю. Карты, чудовища… Дрянь. Туман редеет… Чувствую кожей. Мне пора уходить.

— Минт?! — осознал Олив. — Это мутное марево, Минт? Без лица… Значит, проклятую колоду невозможно собрать?!

— Почему без лица, Олив? Как раз-таки с лицом!.. Минт того и добивался, чтобы Юбис взглянул на него. Оно есть и в других Впечатлениях. Очень холодное. Те, что видели его, долго не живут… Проклятую колоду можно собрать, Олив.

— Но?.. Как...

— Давай после. Приглашаешь? Возобновим наш союз… А сейчас я не против выпить...

И тут парень в кандалах сделал прыжок. Длинным прыжком, борцовским падением, молодым львом, он бросился на Олива, смыкая руки в замок, сжимая Огненный Круг в нечеловеческом бледно-зелёном теле. До плена и в самом деле был борцом… Силы любого из людей несоизмеримы с силой чудовищ, и крепость тел несравнима. Но у этого, бесполезного раба была только одна цель — не разомкнуть хватку. Гремя кандалами, снося, разбивая, раздавливая чаши и колбы, они катились к выходу. Олив похолодел. В прямом смысле. Огненный Круг замедлился. Наобум он дотянулся и разбил о голову парня, и так порезавшегося всем, чем можно, колбу со злыми тенями. Розочкой ранил в затылок, спиной швырнул на другую, перекатываясь, хрустнуло стекло. Вдохнул сам облачко, обоих накрывшей, дурманящей и удушливой тени… Дальше покатились. Бесполезно!.. Олив почти видел, как тени сквозь кожу и порезы захватывают крепкое тело полудроида, как перепутывается дыхание, ритм его, движение огоньков… Но руки борца не разжимались. И не слабели. Свет начал меркнуть в глазах. "Так мне и надо, — успел подумать Олив, — за Эми и за всё вообще..."

Пта притаился за пологом ни живой, ни мёртвый… Шершень, не вмешиваясь, с любопытством наблюдал поединок. Мягко ступая, не высвобождая клубок щупалец на плечах, только теперь подошёл. Нагнулся над побеждающим, чиркнул стремительно острым, алым языком — крестом по затылку и воткнул его под основание черепа. Не ослабели, руки мгновенно раскинулись. Олив сбросил в сторону неподвижное, парализованное тело, сел, отряхиваясь. Огляделся и вышел из лужи на полу. А Шершень, вполне себе, с удовольствием и не стесняясь, собрал пальцами и ртом все стабильные тени с пола и ковра, видимые только ему, не успевшие распасться и сожрал их. После чего присмотрелся к парню, постучал сухими, смуглыми пальцами по его груди, закрутил что-то, словно нити, выдернул вместе со стоном и сожрал тоже. Парень открыл глаза. Дёрнулся, встать не смог. Сказал тихо, но отчётливо и совершенно спокойно:

— Я идиот. Кто готовится долго, дождётся второго чудовища. За спиной.

Уронил голову на пол, со стуком.

— Демон, такие дела… Я снова твой должник, — сказал Олив. — И это не считая угощения. Так что ты хочешь?

— Злой… С характером… — одобрительно прогудел Шершень. — Из таких получаются отличные Морские Собаки. Если выживают...

Он заметил недоумение Олива и решил пояснить:

— Ездовые собаки. Гонишь перед собой одного или свору, получается течение. Потом лечить, конечно. Или выбросить. Они не виляют в течениях. А тот, кто преследует, или кого ты преследуешь, он не может не вилять… Иначе на скорости лишится даже присущих теней, — кусачие Свободные Впечатления… Знаешь, отдай его мне целиком, как есть. А дальше свидимся, насчёт Минта...

Олив встал проводить.

— Утро уже, — проворчал Демон, выходя, — сырое, по счастью.

Он ещё раз ужалил парня языком в загривок, перекинул через плечо и скрылся в тумане, усмехнувшись напоследок:

— Да сам я открою твою раму, наивный Олив. Пока! Лучше, внимательней смотри за рабами. Порядка у тебя нету в хозяйстве, Олив. До скорого… Наводи порядок.

Олив вернулся в шатёр. Огромные глаза Пта встретили его. Ночь словно запала в них и не усвоилась, не прошла в существо, в мысли, так между век и темнеет… Встретили сложным, но цельным выражением — требовательного упрёка. Недоумения, которое не намерено отступать. Напоминающим Лиски… Снова.

— Он ушёл, — устало сказал Олив. — И ты уходи.

— Нет, — сказал Пта через паузу. — Я ни черта не понимаю… Олив?.. Я должен понять!