Глава 66

Глава 66.

Игроки Против Секундной стрелки, заскучавшие, растерявшиеся несколько без Махараджи, распорядителя их шатра, проводили вечер, и не первый, у Бутон-Биг-Надира за карточным столом. Вернее, бордовым, традиционным карточным ковром. Возвращаясь к Радже в разговорах, строя версии, пытаясь понять… Взрослеют что ли?.. Не… Старший приятель исчез и на хищников повеяло сквозняком бесприютности. Не холодным, кажется, точно — не тёплым, тревожащим сквозняком бытия. А Буро остался. И хищники по делу, без дела чаще обычного забредали к нему.

В группе возрастал на глазах новый предводитель. Лидерство медленно, но верно захватывал новичок, Каури. Его раздражала каждая замена игры Против Секундной Стрелки на посиделки до ночи, а то и заполночь. Как таковую, он уважал карточную игру. Изредка, и на высокие ставки, как прелюдию к борьбе, как жеребьёвка. А не так, так скучно. Понятно, для разговоров общих тем, общих воспоминаний с парнями у него нету.

Меж тем выигрывал, блефовать умел и с козырями везло. Безмятежные черты скрывали неутолимый, неутомимый азарт охотника. И для Каури, охотника небесного, это не азарт психологии, расчёта, интриги, но — драки, погони и борьбы, ветра в лицо, пены, захлёстывающей, где над Великим Морем драконы достигают максимальных скоростей, и куда рискует снизится всадник в последней надежде оторваться от преследования, где обоих вдруг накрывает волной… Это жизнь! И Секундная Стрелка ему нравилась, бешено раскрученный артефакт, напополам ловкости и везения!.. А пялиться в прямоугольные карточки — нет, не жизнь, а впрочем… Он, охотник небес, спустился на рынки континента за каким-то разнообразием.

Вечер истёк, гости разошлись, Каури сорвал банк и ушёл довольным. Хан-Марик растянулся на бордовом ковре, потянулся… Засиделись. Он тоже предпочёл бы побегать лишний раз против Секундной Стрелки, покувыркаться. Ударился, как рыбка на суше, спиной в жёсткий ворс ковра, разгоняя усталость, и вспомнил:

— Ладушки, Буро!..

— А?..

— Не притворяйся!

— Да не игра это, Марик! Так, старинное… Даже не знаю, как назвать...

Безнадёжно! Обещал, не отвертеться… Буро утопал за ширму, роняя что-то, ворча: "Было же… Точно помню, было..." Вынес пыльный графинчик. Хан-Марик понюхал воду и выпил медленно, внимательно.

Впечатление завораживало. Теплотой, беспечностью. Лёгкостью… Старший брат с младшей, совсем маленькой сестрой, действительно, играли в ладушки.

Дроиды за миллионы миллионов лет так тщательно прочесали бездну нерафинированных, цельных Впечатлений, изымая запретные, Восходящих не приводя без нужды, без конкретного запроса, к сомнительным, тоскливым, сохранённым ради антуража, что не диво в оставшемся множестве — мирное, радостное внезапно найти. Но даже в коллекциях редки столь безусловно чудесные...

Дети были кудрявы, черноволосы, смуглы. Кожа девочки светлее, ясное личико. Миндалевидные глаза, а ресницы — загнутыми лучами такой густоты и длины… Казалось — два карих цветка любуются двумя медовыми цветками напротив. Девочка старательно подставляла ладошки, отвлекалась и путалась, звонко смеясь. Впечатление пахло печью и сладостью. Корицей. Из перекрестья окошка падал свет. На них, на разломанную булочку рядом… Беспрепятственно с каждым глотком — весёлый смех, хлопки, запахи и, объявшая всё вместе, мирная тишина из Впечатления проливались в сырую тишину шатра неморского чудовища… Невозможно проливалась… Несочетаемо...

Казалось, там, в запечатлённом влагой прошлом, нет перехода ко всему, что возникло после. Что теперь находилось вокруг. Оно отдельно. Парит в сфере собственной невинности. Неуязвимое, летит и не снижается. Отношения не имеет к этой эпохе и этой земле, к безлюдной, по сути, Морской Звезде, морю принадлежащей, заливаемой каждую ночь серым туманом со всеми его сюрпризами...

А там, во Впечатлении, там невозможно зло.

Отдельно, в параллельной вселенной зародились Чудовища Моря, хищники, ача, обмен жизни на артефакт, бои на жизнь, с призами в качестве предлога… Во Впечатлении не существовало ни их, ни вражды, ни войн, ни лжи и коварства...

Отданные Хан-Марику, то были остатки Впечатления. Купив, Буро в грустные деньки, по чашке, помаленьку выпил сам, а это отлил сразу, чтоб не соблазниться, в заначке оставить. Мало ли, пригодится. Теперь вспоминал. На свой лад размышляя...

"… дроидов сделали, зачем? Как-то без них обходились раньше… Сами. Передавали по цепочке, что стоит знать. Не случайно, не абы кому предавали. Не абы что… И уж конечно не всё. И записывали когда, так всего не перечитаешь, искать не наищешься… А уж потом роботы для людей искали. Но разве знает человек, что ему надо?.. Если другой человек ему не сказал? А какой другой? Неслучайный, вот какой. Доживший до того, чтобы знать чего надо искать, а чего не надо. Чего стоит знать, а про что лишку уже… А про что, если и было, то лучше забыть…

Они отбирают теперь запретную, гадкую воду, но не отпечатайся по их, дроидов милости, выветрилась бы сама, и не было бы её… Потому что не надо усложнять. И хапать лишку не надо. И метаться туда-сюда от тучи к туче. Не рамы, а рамки нужны… Пределы. Границы. Как тем маленьким, крошечным людям: одна булочка, одна простенькая игра, вот они и счастливы, и спокойны...

Заглянуть если в море, занырнуть, о-па, вот где усложнения! А иначе назвать — уродства. Извращённая тварь? Да, я не спорю… И на Центральном так говорили: чудовище с извращённым телом… Оттого и по-праву скажу: отупляющие усложнения теней, вот закономерный финал усложнений. Стройно и есть красиво, это ли не наглядный пример?.. Океанское многоформие, простирающееся до гадов придонных, это прогресс?.. О-хо-хо… А-ха-ха, прогресс!.. Двое столкнуться в течении, у кого глаза остались, самих в дрожь бросает! Аж, укусить страшно!.. Лучше уж подождать!.. Погодить, пока с неба человечек не рухнет с дракона, заигравшись… Лучше его подождать… Оу, прогресс?.. Красота!..

Вкусы? Не надо много вкусов. Функции? Тоже не надо много. Верный выбор до первого поворота заменяет всю будущую суету. Отменяет её, да-да… Безобманное молчание… Блаженная тишина. Так нет же, дроиды раскроют тьму вариантов… Чтобы знал каждый, чем обделён! Если быстро-быстро не соберёт, не носится под облаками… Так они носятся-носятся, а заканчивается всё на дне морском, на пирамидке рыночной… Выиграли что-то? Или что-нибудь проиграли бы, не суетясь? Оу?.. Тихо прожив в Собственном Мире?

Блаженная, безобманная тишина… Поздно… Не без ответов, а без вопросов она — настоящая тишина. Прежде вопроса она безобманна. А после и молчанием солжёшь. И молчание — ответ, так-то… Дроиды учат вопросам. Провоцируют на вопросы… Отвечают на них, да, но короткое время. А она ширится, эта сеть. И привычка спрашивать остаётся… Жадность. Уже нет тишины, уже даже ритмы лучше, чем хаос. Коллекции лучше. Бои дают иллюзию завершённости, порядка. Но по-хорошему надо не завершать, не упорядочивать, а выбросить! Отринуть!..

Усложнение, да… Я не люблю искусство до дроидов. Искусство вообще. Пустое. Судорожные попытки тень удержать в руке, которую она кусает… Что толку, пустое… Искусство… Две-три песенки с Мелоди ничего, остальное дрянь. Я знаю… Я-то знаю, куда ведёт усложнение! Хоть и славно выплясывают они, я-то знаю, докуда допляшут!.. Было одно солнце на всех, стало за рамами по солнцу для каждого… Ну, пусть хоть так… Хоть там, в Собственном Мире текут они, годы подобные этому Впечатлению… Текут для кого-то неведомого. Кто-то неведомый, цени! Если есть земля и место под солнцем. Если вкусно поднесённое к губам… Если достаточно, то и не надо больше! Не усложняй, цени. Пожелай, чтоб всегда так и было...

Это из эпохи высших дроидов, из-под этой эпохи, с изнанки её, поднимая голову, пока ещё поднимается, советует вам неморское чудовище. Прислушайтесь, не пожалеете..."

Неискренне он брюзжал про себя… Танцоров и мимов, певцов всех мыслимых стилей, Впечатления содержащие это, и аксессуары изысканные Буро больше чем кто-либо любил. О мимолётности прекрасного остро печалился.

— А в чём смысл? — дёргал его Марик который раз.

— Ни в чём больше, — очнулся Буро, — ты видел. Так...

— Попробуем?

— Чего?!

— Можно на скорость. Кто первый собьётся!

— Ха… — Буро оттолкнул его в упрямый лоб кулаком. — Ты первый и собьёшься! Ты, Марик!..

И да, они играли в ладушки! На скорость, да!.. Бутон-биг-Надир за невольную провокацию простил Густаву половину грехов. Однако в планах насчёт него, напротив — бесповоротно утвердился… Густав не мог и вообразить, как одинок и сентиментален может быть древний изгнанник, как умеет ценить минуты и мгновения. Ладони, ссоры, хохот, досаду, примирения, короткую драку и неудержимый смех… А, между прочим, Хан-Марик моду ввёл на эти поединки! Соединившуюся впоследствии с борьбой на руках. Одно — на скорость, реакцию, другое — на силу.

В поединке с Буро их руки выглядели как единый белый смерч, чуть-чуть золотившийся от всегда перепачканных мариковых рукавов. Взгляд случайного зрителя, непривычный взгляд не разобрал бы, кто выигрывает. Пластичными, быстрыми, русальичими руками побеждал Буро. Много раз, хлёстко, преобидно! Хан-Марик рычал на него, менял условия, требовал отыграться… "Густав… Знаешь, Гутка, — так думал Буро, — скорей облачные миры рухнут на континент и разобьются вдребезги, чем ты продашь Хан-Марика… Недолго тебе осталось… Будь ты чуток, как тень полночная, недолго… Или я или Мадлен..."

Насколько морской демон в чуждой стихии, страдающий непрерывно от жажды и холода, от неудобного, сильного тела и невозможности летать, способен, тем не менее, быть счастлив… Биг-Буро был счастлив в ту ночь.