23.

На противоположной стороне улицы Дэвис услышал выстрел и улыбнулся. «Ещё одной тварью меньше», — подумал констебль. Он удивился, что Грину хватило мужества спустить курок. Его напарник всегда производил впечатление бесхребетного юнца, непонятно как оказавшегося в полиции. Дэвис уже прошёл половину улицы и был практически уверен, что все дома здесь пусты. Дом, в котором он находился сейчас, был построен не совсем так, как другие. Он стоял на кухне, пристально осматривая помещение. Кладовки не было. Была всего одна дверь. И она вела сразу в холл. Отслаивающиеся обои дополняли картину полного запустения. Из прихожей можно было подняться на второй этаж. По обе стороны от лестницы были двери. Дэвис выбрал ту, которая была справа. Туалет и ванная. Пятна мочи на стенах, гора туалетной бумаги в унитазе, жёлтые пятна на душевой занавеске. Запах стоял, как в общественном сортире.

Дэвис закрыл за собой дверь, и с дробовиком наперевес вошёл в комнату слева от лестницы. За дверью была гостиная. Он на скорую руку осмотрел комнату, торопясь подняться на второй этаж, но ещё более торопясь снова увидеть солнечный свет.

Констебль поднимался по немилосердно скрипящей лестнице. Его тяжёлые ботинки звучали оглушительно в мёртвой тишине дома, и полицейский боялся, что, если в этом доме есть твари, они уже явно знают о его присутствии.

Второй этаж был огорожен перилами, сквозь их неплотно прилегающие балясины можно было разглядеть приоткрытую дверь спальни. Она была погружена во тьму. Грязно-синие, тяжёлые шторы были плотно задёрнуты. Дэвис плотнее сжал дробовик и продолжил путь.

Кроме той, которую он успел разглядеть, здесь были ещё две комнаты. Естественно, закрытые. Констебль пинком высадил ближайшую. Ничего. Только двухъярусные кровати да старый туалетный столик. В дальнем углу комнаты дверь шкафа осталась открытой. Внутри были детские игрушки. Дэвис закрыл за собой дверь и зашёл во вторую спальню, которую видел, поднимаясь сюда. Уверенным движением он распахнул шторы.

Комната была пуста.

Последняя из трёх дверей была заперта, и ручку повернуть не удавалось. Дэвис разбежался и бросился всем своим весом на дверь. Дверь не выдержала, хрустнул замок, констебль влетел в комнату, едва удержался на ногах, выронил дробовик. С глухим звуком ружьё ударилось об пол. В ужасе констебль схватил дробовик и затравлено посмотрел вокруг.

В комнате никого не было. Укоряя себя за то, что поддался жутковатой атмосфере, он покачал головой. «Ещё одна пустая комната», — успокоил себя Дэвис, — «Где же могут прятаться эти ублюдки?».

Он вышел прочь из очередной пустой комнаты, когда услышал шорох где-то над головой.

Сердце бешено забилось в груди, дыхание перехватило. Всё, что он мог, — завороженно смотреть вверх.

«Боже мой!» — выдохнул Дэвис.

Дверца на чердак была сдвинута. За ней открывалась непроглядная тьма. Шорох раздался снова. В этот раз гораздо громче. Опираясь на стену, констебль сверлил взглядом непроницаемый мрак чердака. «Это же так просто!» — думал он. — «Чердак!». Где ещё этим тварям удобнее всего прятаться? Там всегда темно, снаружи чердак не просматривается, да и забраться туда обычному человеку непросто. Сердце снова забилось, как пойманная дикая птица, он сделал три глубоких вдоха, чтобы успокоиться. Вполне возможно, что фантазия бежит впереди него. Может быть, там просто птицы. Они любят вить гнёзда под крышей. В любом случае, он должен это проверить.

Но как забраться туда? Он поискал взглядом что-нибудь, на что можно встать, потом вспомнил, что видел стул в одной из спален. Поспешно притащив его, он поставил стул прямо под тёмным провалом чердака, высматривая любые признаки движения внутри.

Осторожно взобравшись на стул, он понял, что вполне может забраться на чердак. «Нет», — сказал себе констебль, — «очень плохая идея. Чтобы пролезть туда, мне придётся волочить свою нехилую тушу наверх, опираясь на руки. Во тьму, в которой ни хрена не видно. Во тьму, где вполне могут быть эти чёртовы мертвяки! Кроме того, я просто не успею воспользоваться дробовиком, если неожиданно столкнусь с одной из этих тварей».

Он отогнал от себя тревожные мысли и прислонился к перилам, тянущимся вдоль всего второго этажа.

Вот и ответ.

Если бы он смог использовать перила, как ещё одну ступень на пути к дверному проёму, он смог бы забросить себя на чердак, не выпуская при этом дробовик из рук. Дэвис прокрутил весь план в голове и пришёл к выводу, что он не так лёгок в осуществлении, как казалось. Впрочем, терять было особенно нечего, и констебль мастерски перемахнул со стула на перила. Ограждение протестующе скрипнуло под его тяжестью, но выдержало. Он схватился за деревянный ободок входа, закинул дробовик внутрь и втянул себя сам.

Здесь было чертовски темно. Дэвис включил предусмотрительно захваченный с собой фонарик. Его мощный луч мгновенно осветил внутренности комнаты.

Их было четверо. И даже будучи наполовину уверенным в том, что обнаружит их здесь, Дэвис не мог поверить своим глазам. Воспользовавшись замешательством мертвяк, бывший некогда мужчиной около пятидесяти лет встал на ноги и сделал первый шаг к констеблю. Дэвис направил в его сторону фонарь, и тварь закрыла лицо руками, прячась от яркого света. Распахнутые, окровавленные глазницы оставались открытыми и смотрели на полицейского с ненавистью сквозь скрещенные пальцы. С криком отвращения Дэвис спустил курок.

Выстрел пробил мертвяку грудь и отбросил его в дальний конец чердака. Но от грохота очнулись остальные твари. Они медленно окружали его, и констебль понял, что не сможет одновременно светить фонарём и стрелять по чудовищам. Шепча немногие известные ему молитвы, он сделал ещё четыре выстрела, используя вспышку от каждого предыдущего, как способ понять, куда стрелять. Когда он закончил, комната была пропитана порохом, в ушах звенело от грохота выстрелов. Дэвис торопливо включил фонарь и направил его в сторону оживших мертвецов. Он насчитал три мёртвых — теперь уже навсегда — тела и обрадовался этому как ребёнок. Вскоре, впрочем, он вспомнил, что мертвяков было четверо. Где же четвёртый труп?

Он обернулся как раз вовремя, чтобы поймать его в круг света фонаря. Четвёртой тварью оказалась двадцатилетняя девчонка. Её глазницы покрывала корка из запёкшейся крови. Она неслась на констебля, чёрная кровь хлестала из ужасной раны в боку, сквозь которую вываливались исходящие паром потроха. Её рот был искажён беззвучным воплем ненависти. Раскинув руки, тварь в отчаянном прыжке кинулась на Дэвиса. Он отступил в сторону, мертвяк влетел головой в распахнутый люк чердака. Раздался страшный грохот, когда существо рухнуло на второй этаж. Дэвис прыгнул вслед за мертвячкой и всей своей массой приземлился на её истерзанное тело. Дробовик был пуст, поэтому констебль схватил стул, с помощью которого забрался на чердак и со всей силы обрушил его на голову твари. Одного удара вполне хватило. Её череп раскололся, словно яичная скорлупа, гнилые мозги украсили серыми брызгами ковёр. Ведомый абсолютно безумной ненавистью, констебль перезарядил ружьё и дважды выстрелил в мертвеца. Наверное, чтобы окончательно удостовериться в том, что чудовище больше не встанет. Второй выстрел снёс начисто голову мертвячке. Точнее, то, что от неё осталось.

Он уставился на распростёртое у ног тело, дрожа от ненависти и страха.

«Ублюдок!», — прорычал Дэвис, — «Ублюдок! Долбаный ублюдок!». Он ещё некоторое время собирался с мыслями и приходил в себя, прежде чем вышел прочь из дома, с интересом ожидая, что ждёт его в следующем.