4.

Ламберт остановил «Капри» на небольшой подъездной аллее позади дома и вышел из машины. Соседская кошка пронеслась молнией по лужайке, когда он подходил к задней двери. Том цикнул на животное. Испуганный кот развернулся и убежал прочь через дыру в изгороди. Том ухмыльнулся про себя.

Немного порывшись в карманах, Ламберт нашёл ключ от задней двери и вошёл в дом. Часы показывали половину десятого, поэтому Том знал, что Дебби уже нет дома. Она всегда уходила до девяти. Иногда даже до того, как он уедет на кладбище. Кухня пахла еловыми шишками и свежим деревом. Том глубоко вдохнул этот целительный аромат. Он прошёл к кухонному столу и сел, заметив пару писем напротив заварочного чайника. Он снова улыбнулся. Хотя письма были адресованы мистеру и миссис Томас Ламберт, Дебби предоставила право открыть их Тому. Как всегда. Том взял письма, но практически тут же положил их обратно на стол и подошёл к раковине, чтобы наполнить чайник. Он выглянул в окно, чтобы оценить, насколько необходима стрижка газона. Лужайки по соседству были в гораздо худшем состоянии, что весьма успокаивало Тома.

Их дом был вместительным, соединённым с соседним зданием общей стеной. В доме было три спальни, столовая, кухня и просторная гостиная. Третью спальню планировалось использовать как детскую, когда — и если — возникнет такая необходимость.

Ламберт посмотрел на дно алюминиевой раковины и увидел там своё искажённое отражение, всматривающееся в него. Сейчас о детях не могло быть и речи. Они оба, Дебби и Том, делали карьеру: он был самым молодым инспектором среди полиции центральных графств, а она — главным библиотекарем в огромном здании в центре Мидуорта, выстроенном в викторианском стиле. Ламберт потряс из стороны в сторону головой. В подчинении инспектора не более двенадцати человек. Такова полицейская логика.

Пронзительный свист кипящего чайника нарушил ход мыслей Ламберта. Он заварил чай, налил себе чашечку и отнёс в гостиную, где на подлокотнике его любимого кресла Ламберта ждала свежая утренняя газета. Снова Дебби. Боже, как он любил эту девушку! Неожиданно он почувствовал себя лучше, утренние неурядицы стали постепенно ослабевать, забываться, уменьшаться, но не исчезать до конца.

Он пробежал глазами газету, вряд ли понимая смысл написанных слов, затем аккуратно сложил её и бросил в подставку для бумаг. Он пристально всматривался в пейзаж за окном гостиной.

Бездействие больше всего мучило Тома. Тоскливая рутина домашних дел, вечный поиск того, что уже сделал несколько дней назад, замкнутый круг, из которого не вырваться — настоящая пытка. Доктор сказал, что ему нужно отдохнуть после аварии, и Ламберт взял месячный отпуск, но время тянулось крайне медленно, иногда казалось, что это вынужденное бездействие будет продолжаться целую вечность. Он взглянул на телефон, стоящий на столе рядом с его стулом, и задумчиво потёр подбородок. Может ли он позвонить в участок? Просто, чтобы выяснить, не найдётся ли у них какого-нибудь дела для него?

Он хмыкнул и отвернулся от телефона, согревая замёрзшие руки о чашку горячего чая. Он снова бросил взгляд на телефон, но вместо того, чтобы снять трубку, пошёл на кухню и принёс в гостиную письма, которые оставила ему Дебби. Он вскрыл первый конверт, уже по штампу в левом верхнем углу «частное» догадавшись, что внутри счёт. Электричество. Он пробормотал что-то себе под нос, вложил письмо обратно в конверт и вскрыл второе письмо.

Оно было от матери. Он прочитал его быстро, по диагонали, не вникая в слова на голубоватых страницах. Всё было нормально, с отцом всё в порядке. Они надеялись, что ему лучше. И так далее, и так далее, и так далее. Ни одного упоминания о Майке. Он оттолкнул от себя письмо и допил чай. Всегда одно и то же. И Дебби обычно заодно с ними. Он поднял письмо и ещё раз прочитал строчку, которая всегда раздражала его.

«С отцом всё в порядке».

Он яростно отбросил письмо. Отец. Долбаный отчим. Его настоящий отец вот уже десять лет, как был мёртв. Ламберт видел, как он умирал, день за днём. Он тогда был ещё совсем ребёнком. Том прекрасно помнил, как, возвращаясь из школы в обеденный перерыв, он видел отца, сидящего за столом с бутылкой виски в трясущейся руке. Ламберту тогда было двенадцать. Том ненавидел его за пьянство, за то, что зачал его, но больше всего он ненавидел свою мать, поскольку именно она была причиной, из-за которой отец начал пить. Она и её любовник. Мистер Тэд мать его Гровер. «Твой отец». Его новый отец. Его долбаный отчим.

Ламберт разорвал письмо в мелкие клочки и в ярости разбросал куски вокруг себя. Его дыхание стало прерывистым, коротким, злым.

Цирроз печени стал официальной причиной смерти его настоящего отца. Или определённо ускорил её приход. Том вспомнил, как нашёл отца в тот день. Его голова была откинута назад, глаза широко распахнуты. Жёлтые пузыри рвоты застыли на его губах, пустая бутылка была крепко сжата окоченевшими пальцами. Он подавился собственной рвотой.

«Почему», — думал Ламберт, — «болезненные воспоминания гораздо более живучи, чем приятные?». Во всяком случае, для него.

Он подошёл к телефону и позвонил в Полицейский участок Мидуорта. После нескольких гудков трубку сняли.

«Полицейский участок Мидуорта», — сказали на том конце провода.

Ламберт улыбнулся, узнав голос сержанта Вика Хейза.

«Привет, Вик», — сказал Ламберт.

«Как дела, сэр?»

«Неплохо. Что новенького в участке?»

На том конце провода наступило долгое молчание — Хейз думал, что можно рассказать начальнику. Его голос приобрёл даже извиняющиеся нотки: «Ничего особенного. Миссис Шорт потеряла свой кошелёк в казино. Она думает, что его подрезали. Два пацана угнали велик от магазина старика Садбури. А ещё я подхватил чёртов грипп. Вот и всё, что я могу сказать вам, сэр». Конец фразы утонул в оглушительном, великом, смачном чихании.

Ламберт уточнил: «Не произошло ничего, для чего мне стоило бы выйти?»

«Никак нет, сэр. В любом случае, разве вы не в отпуске? Я слышал, доктор сказал вам месяц не появляться на работе».

«Откуда, чёрт побери, ты знаешь это?», — добродушно спросил Ламберт.

«На днях я виделся с вашей женой, сэр» — объяснил Хейз. В трубке на некоторое время вновь воцарилось молчание. Затем сержант сказал: «Кстати, сэр, мы очень сожалеем о том, что произошло».

Ламберт коротко бросил: «Спасибо», и тут же переменил тему: «Слушай, Вик, если что-нибудь изменится, обязательно сообщи мне, хорошо? От безделья я уже скоро на стены полезу».

«Будет сделано, сэр».

Они попрощались, и Том повесил трубку, вновь погрузив комнату в абсолютную тишину. Он хлопнул в ладоши, чтобы сбросить с себя апатию, которая всё больше овладевала им. Он встал с кресла и, порядком устав от тишины, подошёл к проигрывателю. Том выбрал самую громкую запись из своей коллекции и бросил пластинку на вращающийся диск.

Через мгновение из динамиков загремел «Да здравствует рок-н-ролл!», а Ламберт пошёл на кухню готовить себе завтрак.

Все эмоции улеглись в глубине души, чтобы вновь терзать его на следующий день, но конкретно сейчас он чувствовал себя легко и хорошо.

«Да здравствует рок-н-ролл!» продолжал греметь в гостиной.