36 глава

Дон Луис не мог добиться стабильного результата. Эффект от препарата был нестойкий и длился короткое время, что очень расстраивало доктора. Это было похоже на покраску стен неподходящей краской, которая тут же сползала с поверхности, давая побочные явления. Увеличение доз и корректировка состава привели к появлению ярко выраженных побочных явлений и постепенно из экспериментальных групп стали исчезать люди: из той, что была набрана из добровольцев, официально, уходили сами, почувствовав проблемы со здоровьем, а в той, что были привезены из клиники, люди умирали. Дон Луис нервничал, не желая отказываться от дела своей жизни, и не считался с «допустимыми жертвами» во время таких исследований и несмотря на бесспорно отрицательные результаты экспериментов, опыты финансировались и продолжались. В такие дни, когда не удавался очередной опыт или не давал желаемого результата, дону Луису требовалась поддержка, которую он надеялся получить в разговорах с тем, кого считал подобным себе.

— Я хочу использовать разные способы улучшения человеческой природы, но я сторонник не этих новомодных идей кибернейрологии. Я хочу модернизировать мозг посредством химического воздействия.Сильнодействующий химический препарат может вызвать ускоренную мутацию.

— Но период такого изменения все равно требует времени, это не произойдет, как в фильмах про превращение человека в монстра за 15 секунд. Любое фармакологическое воздействие перестраивает организм за n-ое количество времени. В истории научной медицины нет ни одного случая, чтобы это произошло сразу и быстро, — Керро оторвался от составления сложных алгоритмов и посмотрел на своего руководителя.

— Я думаю, есть… Ты прав, что нужно время, но оно имеет свойство как расширяться, так и сужаться. Временные рамки воздействия на организм и его адаптация, подстраивание под новую реальность может быть ограничена годом-двумя, при условии того, что этот организм пластичен и силен.

— То есть несет в себе сильную конституцию?

— Да, в этом я не оригинален и тоже могу подтвердить, что выживает сильнейший. Посмотри, — дон Луис открыл свои записи, — среди всех исследуемых набирается всего два — три человека, способных воспринять и приспособиться, и стать от этого сильнее…

— А остальные? — Керро впервые просматривал записи своего руководителя.

— Погибают, но в этом и есть определенный смысл, потому что должны остаться избранные и править миром. Они как боги — абсолютно идеальны. А кибернейрология — это вспомогательный инструмент, хотя бы для того, чтобы держать биомассу в подчинении.

— Но судя по вашим записям, этих избранных пока не наблюдается, — усмехнулся Керро, такое спокойствие ему давалось с трудом, он уже ощущал внутреннюю вибрацию, потому что за этими кодировками CX718, СХ719, или ПР200512 стоят реальные люди. — Что это означает МЗ120612? Применение препарата МЗ или… дату применения?

Керро сжался, ведь если он прав, то эти исследования, судя по дате должны вестись еще на фазенде, когда он сам был в деревне Аро-рибойя.

— Меркеза, — прошептал он, случайно расшифровывая запись. Случайность в жизни или в науке может привести к достаточно интересным открытиям.

— Что? Что ты сказал? — дон Луис заинтересовался.

— Ничего, — и чтобы перевести разговор в более безопасное направление, спросил. — Почему вы делаете записи не в компьютере, а в журнале?

— Я человек старой закалки. Конечно, я прекрасно могу это делать, но та информация, что попадает на электронный носитель, в какой-то мере, подвержена опасности стать всеобщим достоянием. Хотя многое, что делается в лаборатории, фиксируется в памяти компьютера.

****

1946 год

Когда Альфред работал, он забывал обо всем. Никаких личных проблем не существовало, все отходило на второй план. Он подолгу оставался в лаборатории, но пациенты продолжили умирать на второй неделе введения препаратов из-за органических поражений головного мозга. Бишоп не сдавался, ведь любое фармакологическое воздействие перестраивает организм за n-ое количество времени. В истории научной медицины нет ни одного случая, чтобы это произошло сразу и быстро. Его желание найти решение проблемы было столь велико, что он, не задумывался о ценности человеческой жизни. Каждый свой шаг, он записывал, отделяя зерна от плевел. У него не было ни одного момента, которым подвержен любой другой ученый, когда от неудач опускаются руки, и лишь потому, что он точно знал, что препарат действует. Вот только не было у него опытного образца, у которого бы при том оснащении, что он имеет сейчас, можно было определить исходные данные, при которых его препарат дает потрясающий результат.

— Я человек старой закалки, для которого работа — самое важное в жизни.

— Но ваша работа и вся ваша жизнь имеют гриф секретности. За вами стоят такие структуры, которые подводить нельзя. Даже малейшая оплошность может привести к необратимым последствиям, — сказал его непосредственный куратор. — Никаких связей на стороне, никаких побочных детей, никаких изменений места жительства… Лучше, чтобы вы сами убрали ненужные звенья, нежели это сделает организация.

— Хорошо.

****

Предстоящую встречу с полицией никак нельзя было отменить, поэтому Нелсон сидел в своем кабинете в мрачном расположении духа. Каким — то внутренним чутьем он ощущал, что вокруг их работы идут какие — то непонятные подвижки, начиная с постоянно возобновляющихся кибератак, которые пока успешно отбивает его служба, до убийства около НИЦ. Все это могло привлечь внимание полиции к деятельности Центра, что совсем было лишнее. Он уже заготовил нужную речь, одел на лицо снисходительно — уверенную улыбку, зафиксировав ее в лицевых мышцах, как его секретарша сообщила о приходе полиции. Детективы Лима и Дьегиш были похожи на двух близнецов, видимо, работали в паре уже много лет, поэтому понимали друг друга с полуслова и иногда повторяли движения друг друга.

— Чем обязан, сеньоры? — встал навстречу Нелсон. — Неужели уже поймали убийцу?

— Нет, вы не в курсе? От вашей службы безопасности поступило сообщение о подозрительном типе, который крутился около здания и попал несколько раз в камеру видеонаблюдения.

— Житман, почему я не в курсе? — подскочил Нелсон. — Было новое нападение?

— Нет, — Лима откашлялся, — нападения не было, но в воздухе висит такое-то предчувствие…

— Если бы я руководствовался предчувствиями, то не находился в этом кабинете, а видимо, — Нелсон успокоился и насмешливо добавил, — служил в полиции. Что же вы хотите предпринять, если не было нападения? У вас существуют материалы видеонаблюдения, так что ищите, сеньоры!

— Вас не волнует, что около вашего Центра бродит убийца?

— Волнует, но я не полицейский, что же я могу сделать?

— Нам необходимо опросить всех ваших служащих… Может быть, хоть кто — то смог заметить этого неизвестного… Знаете, что в этом преступлении необычного? По ежедневным отчетам в городе нет похожих убийств…

— То есть убийства. Конечно, в таком большом городе происходят, — вставил Дьегиш, — разборки всякие, перестрелки, изнасилования, но не такое… жертва с множеством колотых ран, нанесенных с таким зверством, будто убийца находился в невменяемом состоянии.

— Убийство жестокое и заметное по способу исполнения, и тут же поступает звонок, что кто-то околачивается около здания с каким — то острым предметом в руках.

— Что в этом удивительного? Преступника всегда тянет к месту преступления, — пожал плечами Нелсон.

— Возможно, хотят просто поднять шумиху вокруг НИЦ, привлечь внимание именно к вам.

— Таким ненормальным способом?

— Но и убийца может быть ненормальным. Он обладает большой силой, судя по глубине ударов, потому что у уборщика сломана даже грудная клетка.

— О боже! — Нелсон поморщился. — Прошу вас без подробностей! Так вам нужны только записи?

— Нет, еще списки тех, кто поступил на работу к вам в последнее время, и тех, кто имеет дело с медицинскими инструментами…

— А это еще зачем?

— Орудие убийства — острый ампутационный нож.

— Но… они конечно у нас есть в наличии, но поверьте, мы не занимаемся какими-то операциями…

— И тем не менее.

— Хорошо, я проведу вас по лабораториям, — пока они шли от одного кабинета в другой, Нелсон кратко описал деятельность Центра. — В самой же лаборатории, где проводят опыты, допуска нет. Можете жаловаться куда угодно, мы работаем на правительство и поэтому все это не для посторонних глаз. Кроме того, иногда это опасно для жизни.

— Что вы имеете в виду? — забеспокоился Дьегиш.

— Лишь то, что в лаборатории могут находиться зараженные различными патогенами подопытные животные. Хотите рискнуть жизнью?

Детективы переглянулись и отказались. Они зашли в лабораторию биоинформационных технологий.

— Именно здесь вы можете получить некоторые сведения, замечу, общие сведения по общим направлениям работы нашего Центра. Но почему — то думаю, что вам будет это сложно понять, — насмешка и превосходство над другими чувствовались в словах и манере поведения Нелсона, но полицейские, глянув на непонятные закорючки, бегущие по экранам компьютеров, решили не показывать себя полными профанами.

— Нет, нам достаточно лишь допросов сотрудников Центра.

****

Профессор ди Коста долго и тщательно просматривал дневники Ришера, поражаясь тому, каким образом история с небольшим жетоном развернулась в такую эпопею. Он читал их вторые сутки, забывая об еде и сне, но смог изучить меньше половины, так как там были записи медицинского содержания. Кроме того, он пребывал в легком шоке, настолько откровения нацистского врача казались ему чудовищными.

— Ты понимаешь, Мелисса, что эти документы являются уникальными и с точки зрения научной медицины и, конечно же, с точки зрения истории. Это откровения человека, который был настоящим извергом…Ты могла бы сделать на этом материале написать магистерскую диссертацию?!

— Но эти записи принадлежать другому человеку, поэтому я не могу их использовать без его согласия.

— Да, но ведь можно и спросить. Ведь для чего — то этот человек передал их тебе.

— Это, конечно, возможно.

— Вот и попробуй. К тому же, сейчас редко попадаются первоисточники в такой сохранности еще никому неизвестные. Во всяком случае, я с ними столкнулся впервые. Послушай, здесь говориться о том, что этот доктор обсуждает возможные ход эксперимента некого Генриха Харрера, члена СС, который во время войны вводил в мозг людям вытяжку из мозга свиньи, оправдывая свои действия диким предположением о том, что это может «повысить их интеллект». От свиньи!!! И рассуждает Ришер с полным хладнокровием, что «подобные опыты могут быть интересны, но вряд ли к чему-нибудь приведут…»

— А вам не кажется странным, что записи заканчиваются 1959 годом? — Мелисса показала вторую тетрадь Ришера. — А ведь Альфред Ришер был схвачен гестапо в 1940 году и, по некоторым сведениям, умер в концлагере, не представ перед Трибуналом в процессе над нацистскими врачами. Посмотрите, дон Николас, дневник заканчивается на последней странице, почерк ровный, то есть я хочу сказать, что существует продолжение этих записей где-то еще, потому что у Ришера банально закончилась тетрадь.

— Да, да, возможно, меня это тоже заинтересовало. Я теряюсь в догадках, но возможны несколько вариантов развития событий: во-первых, Ришер не погиб в гестапо из-за своих влиятельных покровителей; во-вторых, дневники могли вестись и его ассистентом, ведь были же у него ученики, те, что проделывали практические манипуляции с «подопытными кроликами». Это его слова. В послевоенных записях очень мало сведений личного характера, а лишь одни формулы. Нам надо изучить каждую страницу …

— Меня очень интересует, что стало с мальчиком, с приемным сыном Ришера. Может быть, здесь есть ответ?

— Ришер подробно описывает, какие результаты были достигнуты при воздействии препарата, при увеличении дозы… есть один интересный момент в этих записях! По — моему, Ришер сам не понимал до конца, что произошло с его сыном.

— Что вы имеете в виду?

— Ришер уверовал в то, что его препарат выявил в мальчике какие-то странные способности, что-то типа экстрасенсорики. Он описывает их, как внутренний огонь. Вот эти слова «он способен без единого движения мускула увеличить температуру собственного тела до высокого уровня и, когда этот внутренний огонь переполняет его, то происходит спонтанный выброс…» Что он имеет в виду под выбросом?

Мелиссе представилось, как Керро с легкостью заставляет обугливаться и чернеть предмет, что кажется просто необъяснимым фактом.

— Я нечто уже слышал, когда изучал китайскую философию. Там есть понятие «Ци», которое переводится как «жар». Некоторые люди способны вырабатывать большое количество тепловой энергии, но объяснить этот феномен пока невозможно. Вот и Ришер описывает нечто подобное и приписывает это достижение себе. Он очень дорожил этим мальчиком.

— Дорожил? — удивилась Мелисса. Она никак не могла представить, что можно подвергать бесчеловечным опытам своего ребенка, потворствуя своему честолюбию.

— Да, дорожил, но не как сыном, а как почти идеальным образцом-искусственно выведенным эталоном «арийской расы».

******

1940 год.

Первые дни в камере казались Ришеру нереальными, будто дурной болезненный сон, вот он поправится и проснется, сбросив с себя это ощущение безысходности, которая преследовала его днем и ночью. Его таскали по допросам и постепенно с него слетел налет интеллектуального снобизма.

Перед офицером СС на столе лежало письмо, которое он медленно и тщательно расправил и посмотрев на стоящего перед ним доктора, спросил.

— Вы знакомы с профессором Юлиусом Халлерфорденом[1] ?

— Да, мы долгое время сотрудничали… встречались на научной конференции в Берлине… — Ришер встрепенулся, будто его неожиданно разбудили. — Он имеет непосредственное отношение к направленности моих исследований, поэтому приезжал ко мне в лабораторию и приглашал продолжить изыскания в Берлине. Господин фон Фершуэр[2] тоже разделяет наши стремления к расовой чистоте. Вы же должны его знать! Я был его ассистентом еще во Франкфурте.

— Да, вот пришла бумага о том, что вы являетесь сотрудником очень дорогого и многообещающего проекта в области генетических исследований, который начинается совместно с несколькими институтами имени кайзера Вильгельма, среди них и Институт биохимии под руководством господина Бутенандта[3]. Здесь написано, что речь идет об «исследовании природы генов и анализе воздействия генов». И у вас есть очень интересные наработки…

— Да! Где мой сын?

— Какой сын? Тот, что считался вашим сыном?

— Да! Это одно из доказательств моих исследований! — казалось, что Ришер стал сгустком энергии, силы, напора и одержимости. Офицер молча сложил письмо и подал его Ришеру.

— Вы свободны, думаю, что теперь вам придется постараться, чтобы доказать свою лояльность еще более значительным прорывом в научной работе, — было видно, что офицер не доверяет ни письму, ни приказу, пришедшему сверху, ни самому Ришеру, и даже самому себе, но ничего поделать не может. — А сейчас вас отвезут к господину фон Фершуэру. И помните, Ришер, что теперь мы будем следить за каждым вашим действием.

******

Эдвалду перечитал доклад Криспина, пытаясь понять, стоит ли продолжать свое расследование. Он взглянул на фотографии, лежащие перед ним.

— Потрясающее сходство… переселение душ какое-то!

— Дорогой, — в кабинет вошла жена и заметила документы на столе, — ужин готов. Чем ты занят? Что это?

— Это отчет Криспина. Ты же знаешь, что я люблю сложные дела.

— Ты же говорил о бесполезности этого дела!

— Да, слова дочери немного огорошили меня. Мне казалось, что мы почти у разгадки тайны этого невероятного сходства. Изабел, но все оказалось лишь игрой воображения, — Эдвалду задумчиво рассматривал фотографии, что принес Криспин.

— Что же вам стало известно?

— Раул Фриас не может быть Раулом де Соза, потому что его имя было Георг Ришер. Сейчас Криспин пытается найти сведения о Ришере через Мемориал иммигрантов, в котором говорится, что с 1882 до 1978 года в город прибывали представители более 60 национальностей, а также через Национальный архив в Рио.

— Дорогой, ты усложняешь себе жизнь. Почему бы тебе не спросить об этом у своей дочери?

— Ну, я подумал о том, что Мел не желает, чтобы я влезал в дела Фриаса, недовольна слежкой за ним и, в конце концов, я не хотел, чтобы о моем интересе узнал сам парень…

— Думаешь, он аферист?

— Я хочу убедиться, что он не аферист.

— А мне он понравился, я бы сказала, что почувствовала к нему какое-то расположение… даже доверие… — Изабел вздохнула.

— Тебе просто хочется верить в сказку о потерянном мальчике, — улыбнулся Эдвалду.

— Я всегда верила в нее. Я помню, как мама рассказывала о своей тетке, которая не теряла надежду найти своего пасынка. А почему бы не начать с самого простого и не поговорить с его матерью? Он говорил, что его мать работает в каком-то кафетерии.

*****

Сыграть роль гея не составляло особого труда, но Керро претила любая такого рода подстава, ведь Кекс мог поверить в его искренность и начать строить планы на его счет. Перед парнем встал выбор — пойти на обман или сказать правду и подставить Тони, который придирчиво осмотрел одежду Керро и заметил.

— Сейчас все молодые интеллектуалы являются метросексуалами, нечто среднее между мачо и геями… хотя наверно, ближе к гейскому стилю, — он засмеялся. — Ты не избежал этой участи.

— Заткнись!

— Разве я не прав? Эти костюмы, рубашки стильных модельеров!

— На себя посмотри!

— А я и не отпираюсь. У нас стоит парню немного отличиться от остальных — ему прилепят этикетку «гей». Пьет чай — гей. Заказывает в ресторане диетическую колу — гей. Красиво одевается — гей. Не любит футбол — ну, точно гей. Не говорит, что кто-то гей — значит тоже гей.Думаю, что ты подходишь по всем параметрам — настоящий гей, — Тони заржал, получив подушкой по голове. — Иди и покори нашего голубого красавчика, чтобы он выложил тебе все, что знает об изнанке центра.Только до экстрима не доходите!

Керро встретился с Кексом в одном из модных клубов D.Edge, где два раза в неделю проходили вечеринки для геев, лесбиянок и гей-френдли. Керро облегченно выдохнул, что сегодня был вторник, а не среда и суббота. Космический танцпол, подсвеченные коридоры, стулья, стол, барная стойка создавали впечатление нереальности происходящего.

— Вот точно надо, — пробормотал Керро, — сам своим глазам не верю, что я здесь!

Футуристическое ощущение дополняла андерграундная музыка. Пространство клуба то и дело прорезали лучи графического эквалайзера, которые пульсировали в такт этих электронных звуков. Керро почувствовал нарастание раздражения от некоторой потери ориентации и яркого свечения неоновой подсветки. Кекс повис на нем, будто они уже были в близких отношениях, приглашая к барной стойке.

— Ты уже выпил? — Керро всегда поражала способность представителей сексменьшинств так открыто и даже нарочито проявлять свою симпатию.

— Всего-то коктейльчик. Тебе тоже надо расслабиться, что предпочитаешь? Я должен знать твои предпочтения, — Кекс сверкал улыбкой и поигрывал глазами. — Я чувствую, ты активный, брутало.

— Что? А, не знаю, — Керро заставил себя смутиться.

— Я в тебе чувствую силу-у-у, я сразу могу определить, кто есть кто! — Кекс придвинулся и посмотрел в глаза Керро, надолго задерживая свой взгляд на его расширенных зрачках. — От тебя так и веет жаром, мой горячий мальчик…

— Прости, — Керро отодвинулся от опьяненного собственной смелостью гея, — я не могу расслабиться… в голове одни расчеты… формулы… не могу подумать ни о чем другом…

— Почему?

— Не получается… понимаешь, дело в моей работе, вернее, в том, что я нахожусь на испытательном сроке, а мой … наш шеф слишком требовательный человек. Он ожидает слишком быстрый результат, а у меня неполные данные для составления программы, а дон Луис требует, будто я могу перепрыгнуть через себя…

— Наш шеф такой, но что тебе нужно? Может, я помогу? — Кекс коснулся лежащей на стойке руки Керро и ласково погладил.

— Тео, — одно имя, произнесенное ласково и тягуче, и Кекс поплыл, — я не могу без тебя, то есть без твоей помощи.

— Керро-о!

— Мне… нуж-жны… записи последних опытов дона Луиса, химическая составляющая у меня есть, но у меня нет данных по реакции человеческого организма на этот препарат… как я могу работать, если не наблюдаю за внешними проявлениями и изменениями… я лишен возможности корректировать процесс, — Керро растянул слова и посмотрел на Кекса исподлобья и отвечая на его рукопожатие, — ты же должен понимать, формулы формулами, но человеческие эмоции очень важны. Вот у меня и не получается. Если я разочарую дона Луиса, меня могут уволить из НИЦ… я этого не переживу… Тео.

— Я помогу, только это опасно… но… я помогу… — Кекс сжал руку Керро. Он оглянулся, удостоверившись, что никто из стоящих рядом не обращает внимание на них. Около барной стойки постоянно толпились люди, а так как этот вечер не был «тематическим», то он мог чувствовать себя более уверенным, нежели оказавшись среди настоящих «друзей» Кекса.

******

Зеке выпил стакан кашасы и посмотрел на часы, решая позвонить Сэс или нет. Конечно, надо было ковать железо, пока оно горячо. Он набрал номер девушки, но та демонстративно сбросила его.

— Давай, давай, психуй… — он хмыкнул, но потом ему в голову пришла мысль, что она сейчас с Керро. — Дура! Очень уж надо!

Он осмотрелся, выискивая знакомых, здесь они вряд ли появились бы. Дуда опаздывала, хотя они договаривались встретиться и обсудить дальнейшие действия.

— Хо, вот это да! Только подумай о дьяволе… — к стойке подошел Керро в сопровождении какого-то парня.

— Что за вертлявый мэн? — в этом появлении ничего плохого не было, если бы не явная гейская окраска его спутника. Хотя общество Сан-Паулу никогда не страдало гомофонией, но и Керро никогда не производил впечатление человека с нетрадиционной ориентацией, поэтому Зеке с интересом стал наблюдать за разворачивающимися событиями. Спутник Керро хотел понравиться, кокетничал, гладил руку парня. Каково было удивление Зеке, когда Керро не собирался посылать подальше этого жеманного фата.

— Привет!

Зеке так заинтересовался поведением Керро, что голос Дуды заставил его вздрогнуть.

— Тихо, ты!

— Чего тихо-то? — не поняла девушка. — Кругом музыка!

Она проследила глазами за взглядом своего приятеля и опешила.

— Что это? Почему это он хватает моего парня за руки?!

— Дуда, ты дура? Ревновать гея к гею?

— Гея? Керро — гей? Ты в своем уме? — она дернулась было к ним, но Зеке перехватил ее. — Он не похож на гея!

— Почему же? А мне так кажется, что что — то такое в нем есть. К тебе же он относится по-гейски.

— Что?

— Некоторым из них приятно, когда бабы по ним слюни пускают, а они виду не подают, что их мужчины интересуют. Вот он такой же! Но сейчас мы его застукали на горяченьком!

— Может, он бисексуал?

— Гей, бисекусуал… мне все на руку. Подожди, я хочу снять это на видео для Сэс, пусть обрадуется своему выбору. Они созданы друг для друга!

Но Дуду уже нельзя было остановить, она вывернулась из рук парня и устремилась к сладкой парочке, пылая гневом. Вертлявый, склонившись к Керро, ласкал его томным взглядом.

— Я сегодня счастлив… мои чувства были глубоко спрятаны, чтобы никто не смел над ними смеяться… но я вижу в твоих глазах мягкость…. Твои глаза… ты иногда так прагматичен, но все равно видна твоя страстность… как горячий нектар…

Керро сжал зубы, пропуская мимо ушей пьяные излияния Кекса, и подумал, что все эти мучения напрасно, ведь он ничего не смог добиться. Его «друг» думал совсем в другом направлении, так еще и провожать до дома придется. Надо сказать, что появление Дуды напоминало выпрыгивание чертика из табакерки, но Керро был этому почти рад, ведь оно избавляло его от дальнейшего притворства. Она налетела на Кекса, как ураган, крича, чтобы он закатил свои губенки и убрал ладошки от ее парня. Кекс по-женски повизгивал и пытался отбиться от сумасшедшей девицы, но поняв, что она пытается предъявить права на его друга, неожиданно расхрабрился и пошел в атаку.

— Кто ты такая, кошелка? Не смогла удержать около себя парня, так убирайся, он не хочет тебя! Ты его не интересуешь!

— Это ты тут развел песню, а он — мой и твоим не будет! Мы хотели пожениться! — орала Дуда без остановки, пытаясь достать Кекса и вцепиться ему в короткие волосы. Уже стали собираться любопытные, с интересом дожидаясь развязки.

— Девочки! Девочки, брэк! Не устраивайте аттракцион! — Керро стоял между ними и отпихивал обоих. — Я не хочу, чтобы вы выцарапали глаза друг другу.

Дуда решительно обхватила его за шею и буквально впилась ему в губы, ставя печать собственницы на принадлежащем ей предмете обожания. Кекс взвизгнул и, схватив бокал с коктейлем, опрокинул его на Керро, обдавая содержимым его светлые штаны.

— Что вы тут устроили?! — он оторвал от себя девушку и посмотрел на мокрые пятна.

— Ой, я сейчас, сейчас, помогу, — Кекс бросился вытирать их салфеткой с явным намерением прикоснуться совсем к другому месту.

— Хватит! — Керро отскочил. — Прости, мне надо с ней окончательно выяснить отношения!

— Встретимся завтра?

— На работе, — он схватил сопротивляющуюся Дуду за руку, поволок к выходу. — У тебя с головой в порядке? Ты зачем набрасываешься на людей и устраиваешь такой спектакль?

— Ты бросил меня?

— Боже! Я не бросал тебя! Я вообще не мог тебя бросить, потому что мы никогда не были вместе! — он остановился и посмотрел на девушку. Ее взлохмаченные волосы, слезы и размазанная от яростного поцелуя помада делали ее несчастной и смешной одновременно. Керро вытер свои губы от ее помады, мгновение рассматривал ее, потом расхохотался так заразительно, что Дуда, похлюпав носом, тоже стала смеяться.

— Ну, и вечерочек у меня! Послушай, мы не можем быть вместе!

— Ты так говоришь, потому что ты гей?

Керро помолчал, решая, что лучше сказать, что он гей и избавиться от Дуды, но приобрести еще большие проблемы с Сэс, ведь эта девица обязательно пройдется своим языком по этой теме, или отрицать и дать пустую надежду больной на всю голову девице.

— Я не гей! Просто мой коллега по работе гей!

— А почему он объяснялся тебе в любви?

— В любви? Ну, нет, это была всего лишь репетиция объяснения, потому что у Кекса наклевывается роман, и он очень волнуется. Как не помочь человеку советом?

— Да? — подозрительность Дуды уменьшилась. — Поцелуй меня, я никогда не ошибаюсь в мужских поцелуях.

— А много их у тебя было? — Керро опять попал впросак, оттягивая момент расплаты за свое легкомыслие. Но Дуда не собиралась долго ждать, схватив его за уши притянула к себе, целуя с такой страстью, что не ответить было невозможно.

*****

Зеке раздумывал, как разыграть эту партию наиболее выгодно, просматривая фотографии, снятые в клубе. Вот нежный разговор двух голубков, а вот и поцелуй с Дудой.

— Вот эта неразборчивость связей. Нашли же с кем связаться! — он довольно хрюкнул от предвкушения. — Начнем с этого, пусть знает, чем занимается ее парень в ее отсутствие, а потом добьем голубизной…

Он набрал номер телефона Сэс и отправил изображение ей.

Сэс сидела в своей комнате и смотрела на стену. В руках был телефон, на экране которого была целующаяся парочка. Она не заметила, как вошла мать.

— Что случилось, дочка? Почему у тебя такой вид?

— Мне плохо, — Сэс судорожно сжала в руках телефон.

— Ты больна?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— Мне плохо. Я же сказала, мне плохо.

— Ты поссорилась со своим парнем? Почему ты молчишь? Я права? — Далиле итак было понятна причина несчастного вида дочери, но она давала ей возможность выговориться и обрести хоть какую-то опору. — Вы поссорились впервые? Не молчи!

— Я думаю о своей жизни.

— Сейчас все принятые тобой решения повлияют на всю твою жизнь, — Далила коснулась ее руки, Сэс очнулась и посмотрела на мать.

— Мама, мне плохо от ревности, мне так плохо от того, что он не со мной. Мама, я просто медленно умираю, когда его нет рядом.

— Что же с тобой происходит?! Не могу понять! Ты не должна постоянно думать о нем, Сэси.

— А о ком мне думать?!

— Подумай о себе.

— Меня не существует. Я живу только рядом с ним, — в отчаянии зарыдала Сэс. Далила не знала, что сказать.

— Мама, я как будто попала в какое-то непонятное место, где нет ничего, потому что нет его рядом, — девушка сморщилась, чтобы подавить в себе рыдания. Что сказать матери? Как объяснить обиду на Керро, которая поселилась у нее внутри и подпитывалась ее окружением.

— Неужели это так серьезно? — Далила погладила склоненную дочь по голове. — Не плачь.Этот парень не стоит твоих слез.

******

Дарио сидел над документацией по лечебнице, составляя списки необходимых закупок лекарств. Моэма устроилась напротив. Мучительно иметь секреты от мужа, особенно когда эти секреты не выболтаешь даже с подружками. Она постоянно думала о Житмане и его наглой самоуверенности, которая превратила ее уверенность в собственные силы в ничто, в дым, который рассеялся при одной мысли об этом мужчине. «У меня есть муж! Любимый муж! Очень любимый муж! — уговаривала себя Моэма. — Я не могу рассказать Дарио о Житмане, иначе он замучает меня приступами ревности на всю оставшуюся жизнь! Но что мне тогда делать?» И, вздохнув, поведала о своем визите к доне Ванде, скользнув по девушке Керро. Дарио отложил бумаги, смачно откупорил бутылку пива, отпил и посмотрел в глаза жены.

— Как я понял, ты, все-таки, влезла в отношения Керро с его девушкой! Он, наверно, в восторге от такой доброжелательницы! И поэтому ты сегодня сидишь дома, чтобы не попадаться ему на глаза?

— А что я такого сказала? Ничего! Я сказала правду! Рядом с ним должна быть другая! Достойная худурш!

— И ты будешь решать, кто достойна, а кто-нет? — Дарио рассердился. — Чего ты добилась? Они поссорились? А Керро зол на тебя, как черт!

— Он готов был меня придушить! — вздохнула Моэма. — Но хоть понимаешь, что я не хотела ему причинить зла?

— А по привычке напакостила!

— По какой такой привычке? — озадачилась женщина.

— Которая называется душевная простота, вот тебя и тянет на проявлении такой своеобразной доброты. Просто кружевная картина доброты.

Моэма насупилась, обдумывая слова мужа и решая, как выйти из такого положения.

— А что делать?

— Ничего, успокоиться и плыть по течению, но помнить, что никому не позволено лезть в чужую жизнь и копаться там своими маленькими ручонками!

Моэма обиженно шмыгнула, звук получился жалостливый, что Дарио стало ее жалко. Но он понимал, только сделай шаг навстречу, жена опять возьмется за старое. Он подавил в себе маленькие ростки сочувствия к ее душевному смятению и добавил в голос металла.

— Керро не маленький мальчик, чтобы ты брала на себя миссию его охранять от всех проблем, а по пути и от всех радостей, что дает любовь или женитьба, или рождение ребенка. Не ставь себя на место бога… это ему ведано, через что уготовано пройти человеку!

— А ты сам-то зачем ему помогаешь?

— Он мой друг, а не бывший возлюбленный! — раздраженно закончил Дарио.

— О! Теперь понятно, что тебя беспокоит! Тебе наплевать, что его девчонка не подходит ему, что она отвлекает его от своей миссии, лишь бы он был занят другой!

— О чем ты щебечешь?

— Ты ревнуешь! Ты постоянно ревнуешь, не можешь забыть, что я была влюблена в него! А если около меня появится еще какой-нибудь мужик, то тебя просто разорвет на части?

— Какой еще мужик? — удивился Дарио.

— Да, я к примеру! Или тебя циклит только на Керро?

— Понятно! Ты все время доказываешь, что до сих пор питаешь к Керро чувство, иначе бы не занималась отваживанием от него девиц!

— Я придушу тебя, Дарио Сангалу! — Моэма бросилась на мужа с кулаками, но тот перехватил, развернув ее спиной и не давая вырваться. — Отпусти меня, ревнивый болван! Я посшибаю твои мнимые рога!

— Я уверен, что рогов у меня нет! Ты мне не изменяла! Но меня бесит то, что ты мне не изменишь, пока Керро этого не захочет!

— Дурак!

— Ты такая честная жена и мать, что лучше бы ты переспала с ним и успокоилась, поняв, что это не твой человек и никогда не был им, — он оттолкнул ее от себя настолько сильно, что Моэма отлетела на диван. — Как ты меня измучила за все эти годы! Любить тебя, что пить морскую воду, когда тебя мучает жажда.

******

Здание НИЦ осветилось подсветкой, которая была на всех больших и значимых зданиях города, размножилась в большом количестве стеклянной поверхности. Припозднившейся прохожий заметил какое — то движение в скверике перед зданием, оглянулся, нервы были натянуты до предела. Он прислушался к дальним приближающимся звукам полицейских машин и успокоился. Человек в зарослях магнолии шевельнулся, словно очнулся и шагнул навстречу прохожему. Бедняга шарахнулся и припустил вдоль улицы к многолюдному проспекту, его пугливость спасла ему жизнь.

[1]заместитель директора Института изучения мозга им. Кайзера Вильгельма в Берлин-Бухе

[2]Отмар Фрайхер фон Фершуэр — директор Института наследственной биологии и расовой гигиены

[3]— Адольф Бутенандт-немецкий биохимик, которому в 1939 г. была присуждена Нобелевская премия по химии «за работы по половым гормонам».