9 глава

Меркеза торчал у хижины Аро-рибойя, потому что туда зашел Фогу. Он, как и любой индейский мальчишка, обладал невероятным любопытством к чему — то новому и необычному, а белый шаман казался ему самым странным человеком на всем белом свете. Фогу вышел и тут же наткнулся на своего соглядатая.

— Что надо?

— Ты и правду колдун, как Аро-рибойя или дон Луис?

— Нет, посуди сам, разве может быть такое, чтобы в одном месте и в одном племени собиралось такое количество колдунов?

— Но ты же можешь заставить почернеть траву, а старый Ара — рибойя не может.

— Ему это без надобности.

— Без чего?

— Это ему не нужно. И кто тебе сказал, что я колдун?

— Все говорят, а еще доктор говорил, что ты это самое, — он пошевелил губами, подбирая слова, и выдал, — у-ни-куа — ам с раскрашенной рожей.

— Уникуам? Уникум, — Фогу расмеялся. — Меркеза, не повторяй ерунды.

Фогу направился к себе в дом, а мальчишка бежал рядом и бесконечно тараторил.

— А еще он сказал, что надо прекращать эти эсприметы со мной, и у меня перестала болеть голова — значит, доктор тоже колдун?

— Эсприметы… эсприметы? Что за ерунда? Эксперименты? Что за эксперименты проводил над тобой доктор? — Фогу остановился. — Расскажи, что он делал?

Меркеза весь напыжился от важности того, что заинтересовал белого Фогу, и показал руки с исколотыми венами.

— Вот! Я все время лежал с какими — то палочками, а меня привязывали, а потом у меня болела голова… так болела, будто тукан стучал вот тут, — мальчишка постучал по макушке.

— Странно, — Фогу еще раз просмотрел следы от уколов, — впрочем, возможно капельницами выводили токсины и вводили лекарства. Ты же здоров?

— Да, только голова все равно болит.

— Тогда сходи к Аро-рибойя, он уж точно вылечит тебя и не будет делать всякие уколы.

***

— Моэма, опять прячешься? — Нелсон наткнулся на девушку, когда возвращался от своей шоколадной любовницы. Моэма убежала из дома, чтобы скрыться от любопытства и болтливости домашней прислуги, которая всегда интересовалась личной жизнью всех обитателей фазенды, ведь грусть девушки стала активно обсуждаемой темой.

— Нет, не прячусь.

— Я же вижу, что слезы льешь, а за свое счастье надо бороться. Бери и уводи своего мужчину у соперницы и сможете жить здесь на фазенде, — Нелсон повторил свое предложение, внушая девушке сомнительную надежду.

— Сеньор Нелсон, к чему вы призываете девушку?! — раздался голос стоящего на веранде дома Дарио, который пришел к дону Луису с докладом о состоянии молодых животных, подвергнутых вакцинации. После последнего объяснения с Моэмой, они избегали друг друга, но сейчас мужчина не мог не вмешаться.

— Дарио? Это значит в твоем стиле подслушивать чужие разговоры? Я ничего плохого не предложил, всего лишь желаю соединить влюбленных.

— Моэма, разве ты сможешь увести чужого мужа и жить с ним в грехе? — Дарио обратился к девушке.

— Ха, в грехе! — Нелсон засмеялся. — Индейцы не знают бога, если до сих пор поклоняются своим духам. — Моэма, иди, девочка, и подумай о том, что я предложил.

Мужчины стояли друг против друга, дожидаясь, пока она уйдет. Дарио был обескуражен тем, что делает Нелсон.

— Все, что вы говорите ей, это игра, где проигравший будет Моэма. Девушка не должна навязываться мужчине!

— Ха-ха-ха, — Нелсон продолжил веселиться, — индейцы веками сами подкладывали своих женщин под белых, чтобы выжить и продолжают сейчас делать тоже самое. Иначе бы Моэма не была бы такой красоткой.

— Меня не интересует то, что вы думаете о нравах индейцев, наш разговор о Моэме.

— Ах, да, я и забыл, что ты сам неравнодушен к этой девочке. Но она влюблена, как кошка, но в другого. Ты же сам видел, как она рвется к нему.

— Но вы-то зачем вмешиваетесь в эти отношения?! Моэма совсем молоденькая, влюбилась и не знает, что делать. А вы взрослый и искушенный мужчина… — Дарио на мгновение замолчал, будто до него дошло, что Нелсоном может двигать нечто другое, чем желание соединить влюбленных. — Вы стараетесь для себя! Чтобы сбить ее с толку, из честной девушки превратить ее в доступную и пользоваться, когда захотите.

— Дарио, что ты себе позволяешь! — Нелсон возмутился. — Какие у тебя причины так думать обо мне?

— А что мне думать, если вы пытаетесь превратить ее в шлюху.

— Да мне нет дела до того, с кем она спит или будет спать! С тобой, с этим индейцем или со всей фазендой, вместе взятой! — вспылил сын хозяина. — Мне нужен Фогу!

— Зачем вам Фогу?

— Ха, с твоими следовательскими способностями, Дарио, ты сейчас сделаешь выводы, что я неровно дышу к индейским парням! Просто меня интересуют его способности и все!

— Так почему просто не поговорить с ним?

— Это не твое дело! И вообще, ты хочешь, чтобы тебя уволили?

— Я служу у вашего отца, а не у вас, поэтому не вам меня увольнять, — Дарио сбежал по ступенькам веранды, но перед тем, как скрыться в темноте, остановился. — Я смогу защитить Моэму от вас.

— Значит, она нашла себе защитника? — усмехнулся Нелсон вслед ветеринару. — Посмотрим, кто выиграет.

****

Девушки направились к профессору Николасу ди Коста, поделиться собранным материалом и узнать, как продвигается их дело. На этот раз Мелисса взяла с собой и Сэс. Преподаватель встретил их радушно, засуетился, выискивая среди электронных файлов нужное сообщение.

— Эта маркировка — закрытая часть архивных данных, к ней имеет доступ только люди, связанные с правительством, — сеньор ди Коста показал сообщение на электронной почте от своего коллеги, — но, знаете, что, мой друг заинтересовался этим жетоном. И он сможет подобраться к нужной информации.

— А у него не будет неприятностей?

— Ну, что вы?! У нас все — таки, демократическое общество и то, что происходило во времена Второй мировой войны достойно изучения и оглашения.

— Вы думаете, что эта вещь могла принадлежать какого-нибудь военнопленному?

— Но не простому военнопленному или узнику, а по каким — то причинам имеющему значение для… — преподаватель пожал плечами, — даже не знаю, как это сформулировать. Этот человек может оказаться каким — нибудь из заговорщиков при покушении на Гитлера, хотя эти данные обнародованы. Или просто высокопоставленный чиновник… или тот, кто был вывезен под видом пострадавшего в борьбе с режимом или беженца в Бразилию, а жетон — это один из элементов его легенды.

— Сеньор ди Коста, а почему вы решили, что это не мог быть настоящим беженцем? — Сэс недоумевала.

— А зачем закрывать информацию о простом беженце или реальном военнопленном, когда они могли спокойно покинуть Германию и еще и рассчитывать на компенсацию. Нет, любая закрытая информация всегда рождает массу предположений, — профессор передал распечатанную информацию, присланную из Германии, для Мелиссы. — Подождем, может быть, моему другу удастся проникнуть в дебри военных архивов.

Девушки собрались уходить, как послышался звук электронного сообщения.

— Девочки, постойте! Это, как раз сообщение из Берлина. Точно, вот, — он скороговоркой стал прочитывать сообщение и переводить его на португальский. — Итак, эта бирка датируется 1940 годом и не имеет прямого отношения к военнопленным или концлагерям. То есть она имеет маркировку, отличную от тех, что имели узники концлагерей. Но лагеря снабжали медицинские учебные заведения Германии анатомическими демонстрационными объектами.

— Что вы имеете в виду? — ужаснулась Сэс, представляя то, что ей рассказывали о занятиях анатомии друзья с медицинского факультета. — Что означает анатомические демонстрационные объекты?

— Ну, вот посмотрите, еще до войны немецкие анатомы жаловались на нехватку материала для изучения. Это факт, что благодатное время для медицинских факультетов наступило с возникновением доктрины нацистов об избранном народе, и «ценный материал» стал поставляться на исследования в медицинские учреждения, то есть в университеты на медицинские факультеты.

— Но это кощунственно! Люди не понимали, что это бесчеловечно? — Сэс никак не могла успокоиться.

— Для ученых — это всего лишь возможность удовлетворить свою жажду поиска истины.

— Истины?! Боже, просто отвратительно! Как человек может убивать человека? Как он может использовать убивать специально для того, чтобы посмотреть, что у него внутри?!

— Для ученых — медиков — это был шанс делать то, чем они хотели заниматься, — Мелисса поняла то, что хотел объяснить им преподаватель. — Только они оправдывали себя целью спасать жизнь, найдя нужное лекарство в ходе исследований.

— Ладно, девушки, мы отдалились от конкретной темы разговора. Думаю, что скоро мы подберемся к разгадке этого жетона, — закончил сеньор ди Коста.

****

Дон Луис был поглощен чтением старых записей, где скрупулезно записывались все манипуляции и результаты экспериментов, проводимых, когда — то на территории оккупированных государств.

— То, чему мы стали свидетелями в деревне, описано вот в этом журнале под названием «Nachkommen Von Siegfried». Это проявление сверхспособностей человека. Немецкие ученые не только имели цель, причины и обоснование, но и добились практических результатов в селекции человеческой породы, — дона Луиса совсем не волновали программы принудительной стерилизации цыган, евреев, физически неполноценных, душевно больных, коммунистов… или программа эвтаназии Т-4 по уничтожению пациентов психологических клиник и неизлечимо больных людей, его интересовали возможности создания сверхчеловека.«Потомки Зигфрида» — это одно из направлений целой системы Лебенсборна, основанной еще до второй мировой войны и пропитанной идеями евгеники. Все начиналось с того, что, следуя за идеей «расовой чистоты», Германия готовилась к священной миссии расширения жизненного пространства и крестовому походу против сил Тьмы. Во всех идейно заряженных текстах прослеживался мистический элемент доминирования высших над низшими.

— Всегда называют основной причиной возникновения мировых войн экономическую, прибавляя политический аспект, но вторая мировая война была генетической войной, этим и объясняется такое массовое уничтожение мирного населения под девизом этнической чистки, — закончил свою речь дон Луис.

— Как это связано с нашим случаем в деревне, что вы мне рассказали? — заинтересовался Афонсу, который был занят изучением образцов умершего индейца.

— Думаю, никак! Но я говорил вам об объекте Z, который попал в программу «Потомки Зигфрида» благодаря необычному умению воздействовать на людей. Его поместили в одну из школ имени Адольфа Гитлера вместе с несколькими подобными детьми, планировалось создание настоящего сверхчеловека.Тренировали всех по одной системе и проводили различные научные эксперименты.

— На детях? — Афонсу принимал проводимые опыты над людьми, как научную необходимость, но никогда бы не согласился оправдать подобное отношение с детьми. Меркеза был не в счет, потому что он стоял на низшей ступени развития.

— Да, в основном проводились опыты по воздействию на психику и нервную систему, но есть записи и тестировании препаратов, которые должны были воздействовать на мозговую деятельность.

— Но все эти опыты, по большому счету, не были экспериментами Лебенсборна. Я не слышал о том, чтобы эта организация занималась полномасштабными медицинскими исследованиями, — Нелсон поддержал разговор. — Все — таки, это в большей степени система воспитания нового человека.

— Это были эксперименты, которые проводились в начале войны Военным институтом научных исследований с использованием «человеческого материала» из концлагерей. И вот только один из этой группы детей показал уникальную живучесть и способности. Здесь написано о том, что его живучесть скорее всего объяснялась предыдущими воздействиями на его организм в одном из концлагерей. Эти записи вел врач Альфред Ришер, — дон Луис и Нелсон переглянулись. — Там очень запутанная история, в которой мне хочется разобраться. Кроме того, у меня есть данные о тех опытах, что проводились в школе, но они обрываются и нет ни одного упоминания, что стало с этим мальчиком.

— Умер, — констатировал Нелсон.

— Тогда была бы запись о его смерти, но здесь ничего, а записи датируются 1940 годом, поэтому списать на наступление русских или их союзников невозможно, — дон Луис откинулся в кресле и отодвинул от себя записи. — Мне надо сравнить данные из этого журнала и нашим индейцем, потому что слишком похожее воздействие.

— Отец, не думаешь же ты, что этот мальчик и есть наш индеец?! — хохотнул Нелсон.

— Конечно, нет, я еще из ума не выжил и считать умею.Но человеческая природа настолько разнообразна, что есть возможность того, что среди нескольких миллионов людей найдется одна или другая парочка людей, которые обладают сходными способностями. А если это так, то наш индеец может стать исходным материалом для продолжения генетических исследований. Мне нужна его кровь, а лучше весь образец целиком.

******

На этот вечер Ришер забрал Георга домой, чтобы поощрить его за правильный выбор.

— Кто был этот человек? Ты его знаешь? — беспокойство сквозило в голосе Ришера, а Герг чувствовал, что оно не за своего приемного сына, а скорее за себя, потому что если обман вскроется, то их ждет смерть.

— Не знаю. Я его не знаю. Я тоже испугался, когда он подошел ко мне, — прошептал мальчик.

— Ты молодец! Я всегда учил тебя стойкости и… верности!

— Да, отец.

Они сидели за столом молча и тягостно, Георг прятал глаза, а Ришер думал о последствиях этого визита. Магда мяла в руках салфетку, не решаясь продолжить разговор.

— Магда, пусть подают ужин.

Жена кивнула прислуге и молчание продолжилось.

— Завтра попробуем более усовершенствованный состав препарата. Он должен дать наибольший эффект, — Ришер посмотрел на жену. Его мало волновало то, что рядом сидит его сын и слышит то, что с ним хотят сделать. Магда кивнула, соглашаясь.

— Когда же ты представишь результаты своих испытаний фюреру. В последнюю встречу он интересовался, как продвигаются дела.

— Скоро. Георг должен научиться контролировать себя.

— Мне больно.

— Что? Где тебе больно? — Магда холодно посмотрела на сидящего напротив мальчика.

— Мне больно, когда у меня начинаются приступы. Мне страшно…

— Ты не должен думать о своем страхе. Настоящий солдат не должен бояться боли. И ты должен доверять своему отцу, — продолжила мать.

— Я не солдат! — неожиданно взбунтовался Георг. — И он не мой отец!

— А кто твой отец? — побелел Ришер. — Этот беспомощный сумасшедший, что приходил в школу? Его уже не существует! Выбрось из головы эти мысли! Ты обладаешь уникальными способностями, и этим обязан мне! Мне! Своему отцу!

— Вы не мой отец! Мой настоящий отец приходил за мной! — Георг вскочил, отдвигая стул, Ришер тоже подскочил, пугая свою жену.

— Одно мое слово и этого самозванца уничтожат. Никто не смеет подвергать сомнению слово истинного арийца! Тем более какой-то португалец!

Георг уставился своими прозрачными глазами на ненавистного человека.

— Ненавижу!

— Если ты попробуешь пойти против меня, ты будешь наказан! Я выколочу из тебя это желание навредить своему отцу! — Ришер замахнулся и ударил мальчика наотмашь, чувствуя нарастающую злость сына. Георг отлетел, падая на пол.

— Встань немедленно, и опусти глаза! — крик доктора был слышен во всем доме, и Георг сжался, бормоча.

— Простите меня, отец!

— Запомни! Я тебя породил, дал тебе эту силу, и я смогу тебя уничтожить, если ты попробуешь пойти против меня! Попробуй только применить свои способности на мне! Я требую от тебя полного подчинения! Повтори, я — Георг Ришер, сын Альфреда и Магды Ришер. Повторяй!

— Я — Георг Ришер, сын доктора Ришера.

— А теперь встань и ступай в свою комнату, с утра у нас процедуры.

*****

Николас ди Коста заехал в Общественный центр, где в одном из его помещений располагался офис Благотворительного фонда по делам иммиграционной политики. Руководителем этого фонда была восхитительная женщина Изабел Престес, мать Мелиссы. И хотя она была намного младше его, но со временем перестаешь думать о годах и тем более о разнице в возрасте. Николас ди Коста уже много лет был тайно влюблен, как мальчишка, в мать своей студентки, маскируя свое чувство под дружбу и уважение, активно принимая участие в работе по адаптации приезжих в Бразилию. Изабел принимала его помощь, видя в нем доброго друга, хотя в глубине души понимала, что он ею увлечен. Николас поцеловал пальцы Изабел и, стараясь не выпускать ее руки, подстроился рядом под легкий немного семенящий шаг женщины.

— Я слышала, что моя дочь донимает тебя, Николас?

— Очень, очень интересное дело! — он углубился в подробнейший рассказ о найденном жетоне, Изабел слушала и кивала, приводя мужчину еще в больший экстаз своим внимательным и проникновенным взглядом. — О, прости, дорогая, я тебя утомил… Я, как старик, впадаю в маразм, как только дело касается истории.

— Хахаха, Николас, не называй себя стариком, ты производишь впечатление мужчины в самом расцвете сил.

— Жизнь идет, года летят так быстро, что не успеваешь повернуться… я до сих пор помню наше знакомство, будто это было вчера.

— Я тогда была не в лучшей форме и…

— Похожа на мокрого котенка, — улыбнулся мужчина.

— Шел ведь дождь!

— И твоему мужу надо было быть внимательнее к молодой жене!

— Не суди строго Эдвалду. Он исправился, теперь у него нет такой поглощенности в работе. Но тогда я злоупотребила твоим вниманием… надеюсь, — она смутилась и перевела разговор на Мелиссу, — моя дочь не надоедает тебе…иногда моя дочь выпадает из реальности, как только находит какой-нибудь историческую коллизию.

— Мы похожи с ней.

— Да, вы похожи.Так можно посчитать, что Мелисса — твоя дочь.

*****

Доктор Риварес сообщил Далиле, что его пациентка сегодня чувствует себя неважно, ведет себя слишком беспокойно, поэтому посещения ограничены. Но получив от Далилы деньги, тут же согласился провести ее к матери.

— Пациентку не стоит сильно волновать. У любого больного существуют периоды рецессия, но есть и активный период, когда пациенты становятся неуправляемые.

— Я вас понимаю и буду очень осторожна, — Далила прошла в отдельную палату, которую предоставили для ее матери и села на стул. — Мама, здравствуй.

— Что ж, я могу вас оставить?

— Да, конечно, сеньор Риварес. Мы просто поговорим и все.

Агата сидела у окна, устремив взгляд в пространство. Можно было подумать, что она наблюдает за тем, что происходит за окном, но ее вид был отсутствующим, а глаза пустыми.

— Мама, я принесла тебе книгу, которую ты читала мне в детстве. Вот, посмотри, ты помнишь? — но все было в пустую. Далила посмотрела на куклу, которую Агата прижимала к себе, и попыталась ее забрать. Эта уродливая игрушка была сшита из ткани и набита ватой, которая местами торчала из нее, а голова была лишена одного глаза, что усиливало жуткое впечатление.

— Мама, отдай мне этого монстра, я могу принести тебе другую куклу, если ты этого хочешь. Мама?

— Это Магда. Как я могу ее бросить? Ее все бросили меня бросили, я тоже Магда, — Что? Какая Магда?

— Несчастная Магда… которую бросили.

— Но у твоей куклы распорота нога…

— У Магды нет ног… у нее нет рук… Бедная Магда! И у меня нет рук и ног, я тоже не могу отсюда сбежать, — Агата перевела на дочь безумный взор. — Я не отдам Магду Ришер! Это Ришер! Ришер!

Исступленный крик испугал Далилу, она вскочила со стула и побежала к выходу.

*****

Нелсон попросил Моэму принести кофе и сок в его комнату и сделал это для того, чтобы поговорить с девушкой, избегая бдительного ока Дарио. Взяв со стола небольшую склянку, в которой находилась мутноватая взвесь, он встряхнул ее, посмотрел на просвет и усмехнулся.

— Что ж, попробуем договориться с дикаркой.

Моэма принесла и застыла у двери.

— Проходи, Моэма. Я хотел бы с тобой поговорить.

— О чем, сеньор?

— О твоем Фогу.

— Он уже не мой, — вздохнула девушка.

— Не торопись. Садись-ка, сюда, — он указал на диван, а сам ловко влил несколько капель мутного раствора в сок, протянул его девушке. — Выпей и поговорим о том, что из любой ситуации есть выход.

Моэма сделала несколько глотков и хотела было поставить стакан на стол, но Нелсон мягко заставил ее допить до конца.

— Вот и хорошо, а теперь скажи мне, что ты чувствуешь?

— Что я чувствую? — не поняла вопроса Моэма. — Что я чувствую к Фогу или то, что я сейчас… У меня немного кружится голова… совсем немного… чуть-чуть.

— Сейчас пройдет.

— Да? А почему? — девушка заулыбалась.

— Статься, что твоя голова кружится от любви. Так бывает и пока это есть, надо пользоваться своей юностью, умением нравится и брать все, что дает тебе жизнь, — его слова немного поплыли в пространстве, и Моэма встряхнула головой, отгоняя наваждение.

— Неужели ты отступишься от своей любви? — продолжил Нелсон.

— Нет, я не хочу отступаться.

Он подождал еще минуту, чтобы производное окситоцина стало действовать, и предложил ей помощь.

— Ты же знаешь, что мой отец очень хороший доктор, и может лечить людей не хуже твоего деда — шамана. Дон Луис даже может заставить человека полюбить кого угодно, желать человека… и твой Фогу хоть и белый шаман, но он мужчина и будет любить только тебя.

— Только меня? — у Моэмы даже в голову не пришло, какой интерес преследует Нелсон, потому что «эликсир доверия» шибанул ее по голове.

— Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы Фогу был у твоих ног?

— А что для этого нужно?

— Всего — то часть его самого.

— Что? — Моэма отодвинулась, не понимая, о чем говорит мужчина.

— Не пугайся, ты же внучка шамана, так почему бы тебе не использовать знания шаманизма и не призвать своих богов для того, чтобы заполучить этого мужчину? Или ты, все-таки, боишься, — тихий и плавающий голос Нелсона внушал доверие, — если ты будешь бояться, то останешься нелюбимой и ненужной никому…

— Нет! Нет, нет! Почему вы так говорите? Но что я могу сделать, если он рядом с другой?

— А приворот? Мой отец не менее сильный шаман, чем Аро-рибойя, несколько капель и Фогу твой навек!

— Капель чего?

— Крови, дорогая, крови. Ему всего — то нужна кровь твоего Фогу, чтобы связать его с тобой, — Нелсон прекрасно осознавал, что для Моэмы, воспитанной на шаманских штучках деда, такие манипуляции были частью повседневной жизни, поэтому она поверила в это безоговорочно. — Выбери момент, когда он будет…

— Нет! Я не могу сделать ему больно!

— Порезать палец? Да, ладно тебе, Моэма, что ты в детстве пальцы не резала? Я же не предлагаю его убивать! — он протянул склянку. — Возьми вот это! Это эликсир любви, дай ему, и он будет доверять тебе.

— И он полюбит меня? Тогда зачем кровь? — она сама находилась под воздействием этого раствора, отчего Нелсон внушал ей доверие.

— А потому что действие этого настоя кратковременное.Тебе нужен Фогу на один вечер или на всю жизнь? Так ты берешь? Или пусть твоим мужчиной пользуется другая? А это тебе бинт — перевяжешь его, чтобы он недолго страдал.

Моэма кивнула и взяла то, что предлагал Нелсон.

*****

Николасу не давали покоя слова Изабел о том, что Мелисса могла быть его дочерью, а ведь могла! Он помнил, как много лет назад молоденькая женщина, мучилась одиночеством из-за того, ее муж пропадал на работе, выстраивая свою карьеру на новом месте. Начинать все с нуля было очень сложно, а муж Изабел обладал болезненным самолюбием, что касалось его профессиональных успехов, он выбивался из сил, стараясь доказать всему миру, а особенно родителям Изабел, что способен достичь высшей точки в своей карьере и не нуждается в помощи богатых родственников. Изабел, привыкшая к роскоши, тяжело переживала и временные финансовые трудности и постоянное отсутствие мужа. Их переезд из Салвадора в Сан-Паулу чуть не разрушил семью, а Николас оказался тем человеком, который заполнил пустоту одинаковых дней Изабел смыслом, когда предложил поработать в Общественном Центре. Они встретились в нем, вернее около него. Шел дождь и одинокая фигура женщины привлекла внимание Николаса. Он пригласил ее, выслушал слезные объяснения, угостил горячим кофе и попытался успокоить. С этого дня они сблизились, а сейчас со временем, Николас осознавал, что позволил слишком многое, когда воспользовался ситуацией в один из дней. Изабел пришла в офис расстроенной с красными от слез глазами, сообщив, что ее муж недоволен тем, что она здесь работает.

— Мы поссорились! Он не понимает, что значит работающая женщина! Он считает, что он должен обеспечивать свою жену… И все слова о равноправии для него пустой звук! Он приказал мне уйти отсюда!

— Но вы же не можете сидеть в четырех стенах!

— Если бы все так просто! Он кричит, чуть ли не топает ногами, чтобы доказать, что достоин моей семьи! Но разве я хоть одним словом попрекнула его его простым происхождением, а он заявил, что обречен всю жизнь доказывать, что осел может стать скакуном! О, Николас! — она пустила слезу, припав к его груди. Мужчина погладил ее по плечам и не удержался, чтобы прижать ее к себе.

— Простите, — она вскинула на него удивленное и мокрое от слез лицо.

— Вам надо успокоиться.

— Да, я знаю, — и потянулась к его губам. Это была единственная их ночь, которую они провели вместе.

******

Дарио окликнул Моэму, когда она возвращалась в комнату прислуги, бережно неся стеклянный пузырек. Увидев мужчину, девушка широко улыбнулась, слишком открыто проявляя свою радость от встречи, чем вызвала у Дарио подозрение.

— Что с тобой, Моэма? У тебя странный вид — взбудораженный…

— Скоро я буду самой счастливой… потому что, — она приблизила лицо к лицу Дарио и выдохнула, — потому что Фогу бросит свою жену и уйдет ко мне!

— Почему ты так решила? Он тебе сам об этом сказал или обещал?

— Нет… еще, но обязательно будет меня любить… так сказал сеньор Нелсон…

— Опять Нелсон?! — возмутился Дарио. — Что же ему от тебя надо?! Что ты держишь в руках, — он заметил так тщательно оберегаемый предмет в руках девушки. Моэма засмеялась, показывая Сангалу склянку.

— Это дал мне сеньор Нелсон! Он сказал, что если Фогу выпьет это средство, то будет принадлежать только мне, любить только меня, и тогда он уйдет от своей жены и придет ко мне на фазенду, — выдала Моэма.

— Отдай немедленно! — Дарио протянул руку и решительно потребовал от девушки то, чем та так хвасталась. — Ты не можешь заставить любить человека с помощью каких-то сомнительных средств! Нет, Нелсон не занимается приворотами, это какое — то сильнодействующее лекарство, может быть наркотик? Или это айяуаска или еще какая-нибудь хрень!

— Не дам! — Моэма шатнулась, но встала в боевую позу, спрятав пузырек в карман.

— Отдай!

— Нет!

— Зачем тебе Фогу?

— Но он ведь худурш! А я хочу быть женой худурш! Я даже с ним целовалась! Вот! — захихикала девушка.

— Так ты влюбляешься в каждого, с кем целуешься? — Дарио неожиданно схватил ее за шею и притянул к себе, целуя. Моэма ответила на поцелуй, видимо ей понравилось, потому что она обхватила его за шею.

— Ты сама под воздействием этого снадобья? — Дарио еле оторвался от девушки. — Отдай мне эту дрянь, чтобы потом ни о чем не пожалеть.

— Нет, — Моэма еще раз поцеловала Дарио.

— Ты слишком упряма!

— Ага!

— Тогда зачем ты целуешься со мной?

— Фу, это ты поцеловал меня! Решил меня обмануть? — она отскочила от мужчины на безопасное расстояние и вытерла губы.

— Я не собирался тебя обманывать, я не Нелсон… Думаю, что здесь замешан и дон Луис. Это из его лаборатории лекарство? Не боишься, что это стимулятор для молодых бычков? А ты его на Фогу хочешь попробовать!

— Что? — воскликнула Моэма, опять принимая воинствующую позу. — Дон Луис хороший человек и не сделает моему Фогу ничего плохого!

— А много ты знаешь о доне Луисе? А о Нелсоне? Глупая и доверчивая девчонка! Почему ты веришь в их бескорыстие? Разве обманом можно сделать человеку добро?

— О каком обмане ты говоришь?

— о твоей склянке! — он указал на склянку. — Разве это не обман? Как ты будешь, глядя в глаза своему Фогу, опаивать его? Что он скажет, когда очнется от воздействия этого адского снадобья? Так, что ты, девочка, занимаешься обманом.

Моэма шмыгнула носом, глядя исподлобья на Дарио, а потом, упрямо вздернув подбородок, развернулась и убежала.

******

Моэма бежала через лес, желая поскорее увидеть Фогу. Последние слова Нелсона придавали ей решимость.

— Фогу! Фогу! — радостно завопила она, увидев его около озера. — Фогу!

— Что? — он подхватил запыхавшуюся девушку, которая буквально свалилась в его объятия. Моэма обхватила его за шею, горячо шепча.

— Я соскучилась, а ты? Я так спешила, так спешила… — она потянулась к его губам.

— Постой, Моэма…

— А ты соскучился? — ей не терпелось сделать то, что посоветовал Нелсон. — Я так запыхалась, дай мне воды.

Моэма схватила протянутую кожаную фляжку с водой, которую носил почти каждый индеец на поясе, и завертелась, зачастила словами, рассказывая о том, что происходит на фазенде и как там хорошо жить. У нее не было ни одного сомнения перед тем, как растворить лекарство, которое дал ей Нелсон.

— Ты тоже хочешь пить? Выпей! — она настойчиво сунула ему фляжку.

— Но… я не хочу пить.

Бартира тоже спешила к озеру, чтобы остаться с мужем наедине. Первое, что она увидела, это как Моэма крутится вокруг Фогу, как лиса, и кинулась на нее.

— Бесстыжая! Так не ведут себя честные девушки и за чужими мужьями не бегают. Но тебя белый хозяин научил, как вести себя с мужчинами, вот ты и пытаешься завлечь моего Фогу!

— Бартира, остановись, — Фогу поймал Бартиру, не давая напасть на соперницу. — Не придумывай того, чего нет!

— Оставь моего мужа в покое! — не могла успокоиться Бартира, вырываясь и пытаясь достать Моэму. — Ты хочешь, чтобы его убили за то, что он связался с другой женщиной? Ты же знаешь наши законы?! Фогу — мой муж, он должен смотреть только на меня! Уходи на свою фазенду, ты выбрала жизнь в поместье белого хозяина, а я буду жить с Фогу в деревне! Он мой муж, — еще раз выкрикнула Бартира, — нас соединил вождь!

— Я первая выбрала Фогу, а ты украла его у меня! — Моэма подбежала и пользуясь тем, что Бартиру держит муж, пнула ее. — Воровка!

— А ты бесстыжая! У тебя есть Акара, ты будешь его женой!

— Бартира, никто не смеет мне указывать, что мне делать. Акара не может заставлять быть его женой.

— Это то, что ей осталось! Разве не так, Моэма? Расскажи лучше откуда у тебя эти красивые бусы, чтобы ты соблазняла моего мужа? Тебе белый хозяин дал? А что ты сделала, чтобы заслужить такой подарок? — Бартира засмеялась, показывая на красивую золотую цепочку на шее Моэмы.

Моэма вспыхнула и ринулась на обидчицу, стараясь достать до ее волос. Женский визг оглушил Фогу.

— Сеньоры! Тьфу, ты, что я говорю?! Стоп! Стоп! Моэма, успокойся! — легкий толчок жаркого сжатого воздуха ударил по женщинам. — Заткнитесь, стервы! Моэма, уходи немедленно!

Моэма развернулась и скрылась в лесу, не желая вызывать гнев худурш, только Бартира умела бросать ему вызов, не задумываясь о последствиях.

— Ты не можешь с ней говорить! Ты — мой! — продолжала вопить женщина.

— Бартира, прекрати истерику!

— Что такое истерика? — неожиданно остановилась его жена.

— Перестань орать! Я могу говорить с кем угодно, и ты не будешь мне указывать.

— Я твоя жена!

— По каким — то индейским законам! Я не индеец!

— Я твоя жена, — заверещала женщина, поняв, что он отказывается от нее.

— Ладно, ладно, ты моя жена, только успокойся! Но я буду общаться с тем, с кем хочу!

— Нет, Моэма не должна подходить к тебе! Разве тебе меня не хватает?

— Бартира, чего ты придумала? Почему простой разговор ты воспринимаешь, как мою измену?

— Ты смотрел на нее! Я видела, как она смотрела на тебя! Я убью любую, кто попробует забрать тебя.

— Прекрати! — вспылил Фогу. — Иначе я сам уйду от тебя!

— Нет! — Бартира кинулась к своему мужу, желая вцепиться ему в волосы, и, если бы не ловкость Фогу, она бы могла покалечить его.

— Успокойся!

— Если ты уйдешь, то я возьму стрелы Чи — ананга и убью ее, и тебя!

— Бартира! — он встряхнул ее, крепко прижимая к себе. — Поцелуй меня, моя Апона!

— Что?

— Бартира, поцелуй меня, — Фогу улыбнулся и Бартира в одно мгновение преобразилась. Поцелуй был примирительный и оттого горячий. — Ты не должна так себя вести. Ты же видишь, что я не изменился, я все тот же твой Фогу, только твой.

— Ты — мой!

— Конечно, твой. Ты пообещаешь мне, что выбросишь из головы мысли о мести Моэме, ты никогда не возьмешь стрелы Чи-ананга и никому не причинишь вред. Иначе мне придется тебя наказать, а ты знаешь, что я могу это сделать. Ты меня слышишь, Бартира? — его слова сопровождались поцелуями.

— Да, я обещаю.

Моэма, спрятавшись за деревьями, увидела, какая страсть объединяет Фогу и Бартиру, заревела от обиды.