3 глава

Нелсон осмотрел тело больного индейца, которого бил озноб.

— Лихорадка?

Дон Луис оторвался от чтения записей и подошел к больному.

— Он может не выдержать, потому что организм ослаблен. Я так и думал, что скорость воздействия возрастает, когда организм не может сопротивляться. Но…

— Что но?

— Чистота эксперимента нарушена. Ведь известно, что в любой селекции, экспериментам должны подвергаться самые лучшие, отборные "экземпляры", а ко мне попадают только больные индейцы.

Больной покрылся испариной, метался в сильном жару и стонал от боли.

— Изменение кровяных телец идет слишком быстро, — дон Луис посмотрел в микроскоп, — Афонсу, возьми еще пробу крови и так через каждые полчаса. Майза выполнил поручение, прикрепляя новую склянку с кровью перед объективом. Индеец вздрогнул и громко забредил о змеях и ящерицах, отбиваясь от воображаемого нападения, но дон Луис не обратил внимание на его мучения, погрузившись в изучение записей, что привез Нелсон.

— В настоящее время есть все основания предполагать, что так называемая "новая концепция воли" связана с концепцией генетического оружия и улучшения расовых признаков. Вот Ришер упоминает учение доктора Горслебена о «кристаллах воли». По учению этого немецкого метафизика в мозгу, а точнее — в гипофизе, находятся некие кристаллические образования, воздействуя на которые, можно управлять поведением и чувствами человека. Обычно у человека эти кристаллы находятся в мозгу в спящем состоянии, они ничего не воспринимают, но если на них воздействовать так, чтобы изменилась их форма, то кристаллы становятся чем-то вроде антенны для радиоуправляемой игрушки — человек превращается в живого робота и будет делать все, что ему прикажут, даже если это неприятно, больно или опасно для жизни.

— Это же учение мистиков, — Нелсон усмехнулся, — никто не подтвердил наличие таких кристаллов.

— Не скажи! Вот тут находится умозаключения, которые ты, сын, называешь мистическими, но они имеют обоснование и здесь же описание экспериментов.

****

Ара — рибойя достал из маленького матерчатого мешочка горсть какого-то порошка и бросил в костер. Зашипев, костер полыхнул, и вдруг наступила такая пронзительная тишина, что, казалось, весь мир затих в ожидании чего-то.

— Опять колдуешь, шаман, — презрительно бросил Фогу.

— Не нарушай шамана таинство, — послышался голосочек Моэмы из темноты и огонь осветил тоненькую фигурку и широкую улыбку.

Шаман стал читать заклинание, а языки пламени будто выбрасывались в такт его словам. Затем, казалось, костер потух, и тоненькие струйки дыма от полусгоревших дров поднимались к небу, закручиваясь и переплетаясь. И тут дым стал создавать причудливые силуэты — образы самых разных людей. Большинство образов появлялось, становилось ярче, а затем тускнели и исчезали, а на их месте возникали новые. Лишь некоторые туманные силуэты не растворялись во тьме, образовывая круг, подобно магическому. Ара-рибойя очнулся и посмотрел на сидящего напротив Фогу и притихшую внучку.

— Это твоя сила держит их в круге.

Фогу отпрянул от шамана и упал, задыхаясь от дыма, который окутал его, будто невидимый удав обвил его тело и с каждым вздохом усиливал свою хватку, совершенно перекрывая доступ воздуха к горлу. Пальцы стали гореть и приобрели красноватый цвет и от него пошла осязаемая волна, от которой трава вокруг него пожелтела и обуглилась. Моэма и несколько индейцев расступились.

— Уходите немедленно! Прочь! — шаман махнул им рукой и склонился над Фогу. — Я научу тебя правильно направлять твою силу, тогда ты станешь сильным, — сквозь удушающий туман послышался голос шамана. — Дыши глубже.

— Дед, ему плохо! — испугалась его внучка.

— Я сказал уходи!

Моэма метнулась прочь.

— Он должен победить свой страх и научиться управлять своей силой, — прошептал Ара-рибойя, сжимая его виски и чувствуя, как неведомая сила взбунтовалась и собралась выплеснуться из тела юноши. — Представь это! Представь свою силу в виде зверя, и не бойся его. Прогони его! Отправь его в лес!

— Не могу, — прохрипел Фогу, но тут же представил холодные змеиные глаза, увидел ее скользящие движения, и открывающуюся пасть с двойным языком. Он заставил себя расслабиться, и змея ослабила свой захват и, ласково опустившись к ногам, свернулась и рассыпалась, превращаясь в червяка. Как только он перестал сопротивляться, выходя из состояния бреда, восстановил дыхание.

— Нельзя бояться того, что дано тебе богами. Это дар, которым надо уметь управлять, а я помогу тебе перед тем, как вступишь в борьбу, — Ара-рибойя тихо засмеялся. — И ты способен это сделать. А теперь выпей это, — он подал Фогу приготовленный настой, — ты отдохнешь.

Когда Фогу отключился, к старику подкралась Моэма.

— Дед, что с ним?

— Почему тебя он интересует? Ты положила глаз на него?

— Ну что ты говоришь, дед!

— Бессовестная девчонка! Думаешь, я не видел, как ты побежала за ним в лес?!

— Дед, — Моэма пропустила мимо ушей возмущение деда, потому что чувствовала, что оно притворное. — На нас напали! В нас кто-то запустил копьем…

— Кто пытался убить Фогу?

— Не знаю, я не видела. Он скрылся…

— Значит, у Фогу уже появились враги! Этого и следовало ожидать! — Ара-рибойя задумался.

— Дед, а, дед, ты все знаешь, скажи мне, он на самом деле бог или, все — таки, человек?

— А зачем тебе это знать?

— Ну так! А можно стать женой бога?

— А, ну-ка, прочь, бесстыдница! Еще чего удумала! Даже близко к нему не подходи! Иначе сгоришь!

****

Индеец затих, погрузившись в безмолвный сон. Дон Луис подошел и склонился над больным, прислушался, оттянул веко, посмотрев бегающее глазное яблоко больного.

— Полное бессознательное состояние, — доктор вдавил пинцет в плечо индейца, добиваясь хоть какого-то изменения в состоянии. — Нет реакции на раздражение. Кома.

— Так что теперь? — Афонсу наблюдал за всеми манипуляциями дона Луиса.

— Вести наблюдение и продолжать введение препарате. Если уж начали, надо все доводить до логического завершения. Запишите в журнал. Положение неподвижное. Лицо безжизненное, выражение безразличное. Глаза полуоткрыты, взгляд мутный. Мышечный тонус усилен, рефлексы кожные понижены.

— По времени пора вводить препарат.

— Так вводите, друг мой Афонсу.

Доктор ввел лекарство в вену, ожидая реакцию.

— Дон Луис, у него есть реакция! Посмотрите, его руки… — Афонсу не договорил, как индейца начало трясти, глаза его широко открылись, хотя оставались совершенно бессмысленными, будто он смотрел не на рядом находившихся людей, а куда — то в себя и видел совсем не то, что его окружало. Если бы он не был привязан с кровати, его бы выкинуло из нее, настолько сильными были его судороги. Он начал кричать о каких-то демонах, черноте, потом на время успокоился и умиротворяющее шептал о солнечных и разноцветных нитях со звездами, потом о воде и брызгах водопада. Его бред не имел логики и менялся какждую минуту.

— У него галлюцинации.

— Это вполне нормальная реакция на лекарство, это мощный выброс гормона, который стимулирует мозг и меняет реальность, как при введении наркотика.

— Смотрите! — Афонсу показал на скукоженные пальцы индейца, из-под которых стало расползаться черное пятно. — Что это?

— Черт! Что это? Это то, что писал Ришер? — дон Луис был взволнован, но как только подошел он дотронулся до индейца, который выгнулся и затих.

— У меня получилось! Получилось! У нас, Афонсу, получилось!

— Но что? Приступ у индейца закончился, — Афонсу указал на притихшего больного.

— Да, — дон Луис ощупал пациента. — Да, эффект есть, но это слишком быстротечно и неустойчиво. Но я думаю, что это из-за опытного образца. Нужен совершенно другой материал. Идеальный! Я хочу заполучить такой же идеальный материал, такой, как был у Ришера!

******

1938 год

В зал, где проходил прием после подписания промежуточных консультативных договоренностей о нейтралитете Португалии и Франции с Германией, вошло несколько военных в черной форме. Оберштурмфюрер СС медленно, растягивая слова, сообщил о нападении на немецкого работника посольства в Париже Эрнеста фон Рата и предложил дипломатам не тратить время в пустую и покинуть помещение, а лучше покинуть Берлин. Граф был крайне озабочен, поэтому они сели в дипломатическую машину, направились в гостиницу, где оставался их ребенок на попечении местной няньки. В запотевшее окно машины Алессандра видела, как улицы Берлина заполнились агрессивно настроенными молодыми людьми. По одежде и знакам отличия можно было определить, что они из Гитрлерюгенда. Некоторые бежали по улицам, разбивая все на своем пути, другие маршировали, выкрикивая речевки, а кто-то уже гнали людей в неизвестном направлении. Страшнее всего были пожары, полыхающее то там, то здесь, и тела людей, которые валялись на улицах, как символ надвигающей беды.

— Вот нацисты и показали свое истинное лицо. И Рат здесь ни причем, он был слишком мелким чиновником, чтобы стать национальным символом и вызвать народные волнения. Смерть этого Рата всего лишь повод для начала погромов, — Эдер поторопил водителя. — Быстрее, в гостиницу.

— Ты так думаешь?

— Да. Не стоило тебе приезжать за мной, тем более с Раулом.

— Но тебя так долго не было, любимый, — Алессандра погладила лацкан его костюма. — Твоя поездка в Лиссабон была слишком долгой.

— И не удивительно, у меня там семья, — мрачно заметил Эдер.

Неожиданно в машину что-то попало и звук разбиваемого стекла прервал разговор, а шофер, мгновенно среагировав, увеличил скорость. Аллесандра испугалась, наконец, оценив всю опасность их положения. Около гостиницы толпилось много народа, поэтому их подвезли к черному входу.

— Эльке, Эльке, Раул, — она забежала в номер, зовя няню и своего сына, и в ужасе заметалась по комнатам. — Раул!? Эдер! Эдер, где Раул?

— Что случилось? Где Эльке и Раул?

— Их нет, — Алессандра в панике еще раз обежала все комнаты и, не найдя никого в номере, остановилась перед графом. — Их нет! Где они?

— Надо вызвать портье, — Эдер бросился к телефону и позвонил вниз. По мере того, как он объяснял и выслушивал ответы, лицо его бледнело.

— Что? Что произошло? — Алессандра не могла дождаться ответа.Мужчина сглотнул и посмотрел в глаза Алессандры.

— Эльке увели два часа назад. В гостиницу ворвались люди, которые искали здесь евреев. Служащие ничего не могли сделать, когда начались эти погромы. Увели не только Эльке.

— И что?

— Она взяла с собой Раула.

— Что?! — Алессандра упала в обморок.

******

Фогу поднял голову к солнцу и замер, закрыв глаза. Тепло разлилось по всему телу, погружая его в странное состояние, будто он вышел из тела и теперь наблюдает за собой со стороны. Нет, его вторая сущность не имела плоти, не имела никаких очертаний, будто это было усилие воли или так могла выглядеть мысль. Как выглядит внешне мысль? Это бесполезная попытка описать. Фогу медленно выдохнул, сосредотачиваясь не на собственном виде, а на том, что его окружало. Сначала огромное пространство и потом порыв ввысь и пустота безвоздушного пространства с огромным количеством белых точек и сверкающих нитей, которые через мгновение превратились в искрящуюся реку звезд с зигзагообразными нитями, сияющие собственным светом. Изображения стали более устойчивыми, и он мог рассматривать причудливые орнаменты Млечного пути. Неожиданно он упал и увидел новые лучи более ярких тонов и, постепенно изменяясь, приняли форму удлиненных призм, которые двигались, вытягивались. Он подумал, что так сходят с ума, и тут же увидел огромного паука. Огромного, мохнатого и абсолютно живого, который его испугался и исчез в густых травяных зарослях. У Керро началось покалывание, он очнулся, чувствуя легкий приступ тошноты и дрожи. Он еще раз посмотрела на солнце и облегченно выдохнул, потому что вернулся обратно и победил самого себя, постепенно приручая своего демона.

******

Бартира решила заскочить к Моэме не потому, что соскучилась по подруге, а скорее поглазеть на «белого шамана», так стали индейцы называть пришельца. Она спряталась за дерево и завороженно наблюдала за медитированием Ара-рибойя и чужака Фогу. В племени шли разные разговоры, и большинство индейцев с опаской относились к нему, но Бартиру он притягивал. Фогу очнулся и вздрогнул, когда шаман дал ему свой настой.

— Белый шаман! — Бартира выдохнула, понимая, что ее подглядывание может быть замеченным.

— Бартира! — Ара-рибойя громко окрикнул ее. — Я слышу тебя. Что ты тут делаешь? Разве ты не знаешь, что когда я разговариваю с духами, нельзя близко подходить?

Девушка выскользнула из темноты и предстала перед стариком.

— Я знаю, но я ищу Моэму.

— Она уже отправилась на фазенду. А ты врешь! По глазам вижу, что причина твоего появления совсем другая, — Ара — рибойя увидел пристальный взгляд девушки, который она была не в силах оторвать от Фогу. Парень ковырял палкой костер и не поднимал головы, будто боялся поднять глаза и как себя вести.

— Бартира, тебе пора найти себе мужа, тогда ты не будешь подглядывать за мужчинами, — эти слова ничуть не смутили Бартиру, она засмеялась, но Фогу, взглянув на восторженную девушку, смешался. — Бартира, иди домой и займись хозяйством.

Как только фигурка Бартиры мелькнула между деревьми и исчезла, Ара — рибойя посмотрел на парня.

— Она тебе нравится! Ты хочешь ее!

— С чего это ты взял?

— Я чувствую твое нетерпение. Ты не умеешь скрывать желание и не можешь управлять им, потому что еще не знал женщину.

— Что ты болтаешь, старик?!

— Вы, белые, так лицемерны, когда речь заходит о желании. Почему ты скрываешь, что хочешь женщину? В этом нет ничего постыдного, потому что каждый мужчина проходит этот путь, и ты не исключение.

— Я не могу!

— Кто тебе сказал? — засмеялся Ара-рибойя. — Боишься? Тебе нужна женщина, которая не отступит от страха и будет настойчива, а я научу тебя управлять своим жаром.

— Фр-р, тоже мне учитель. Старик, сколько тебе лет, чтобы учить меня, что делать с женщиной? — фыркнул Фогу, но тем не менее прислушался к советам старика.

******

Фазенда дона Луиса находилась в самой удаленной части штата на окраине Пантанала и территорией индейцев, которые населяли ее испокон веков. В его поместье работали индейцы, ушедшие по каким — то причинам из своих племен в поисках лучшей доли, были, конечно, и белые, но тоже из местных. Так как заболоченные места не позволяли заняться скотоводством в крупных масштабах, то хозяйство было небольшое, но эффективно налажено. Дон Луис поддерживал тесную связь с местными племенами, лечил индейцев и занимался выведением разных пород скота путем скрещивания с дикими животными. Эти опыты имели переменный успех, но дон Луис был одержим идеей найти наиболее совершенный по жизненным показателям вид крупного рогатого скота.

Хозяин фазенды, идя в гостиную, остановился у двери и прислушался к болтовне прислуги, которая находилась на кухне. Вернувшаяся из дома Моэма с жаром рассказывала о происшествии в ее деревне.

— Ты говоришь, что дух Фогу пришел к вам в деревню? Не мели чушь! — кухарка отмахнулась от восхищенных восклицаний девушки. — Когда это Фогу выбирал человека для своего вместилища? Чушь!

— Я тоже не поверила своим глазам, этот парень похож на гуара[1], чем на божественного Фогу. Он светлокожий и светловолосый, совсем не похож на нас! А может быть наши боги белые? Он, как дым от костра, который зажигают перед началом войны — белый и исчезающий в воздухе. Мой дед сказал, что он сможет охранять наше племя.

— Фогу? — дон Луис зашел на кухню. — Моэма, это уж точно выдумки. Я знаю индейцев — они большие фантазеры, и твой дед не исключение. Лучше скажи, он согласился с тем, что я буду лечить ваших людей?

— Мой дед упрямится, — Моэма смутилась.

— Наверно, когда ты приезжаешь в деревню, он ругает тебя за то, что ты работаешь в поместье?

— Он почти смирился с этим. Скоро он поймет, что вы лучше лечите индейцев и согласится.

*****

Дарио Сангалу остановился, чтобы понаблюдать за Моэмой, ему нравилось все, что и как она делала, выносила ли мусор или подметала веранду, напевая песенку на своем наречии, или смахивала пыль, хотя считала это занятие бесполезным. Все это она делала легко с природной грацией, которая восхищала мужчину. Ее мысли были далеко, видимо были приятные, потому что с лица не сходила улыбка. Молодой человек потоптался на месте, решая, стоит ли подойти и заговорить или опять пройти мимо и сожалеть о своей нерешительности весь день. Из окна кухни раздался крик поварихи и Моэма, ойкнула и скрылась в доме. Сангалу вздохнул, направляясь в загон. Его ежедневными обязанностями были проверка поголовья коров и телят, то есть мониторинг — модное словечко, которое внес сеньор Нелсон, изменений состояния животных, подвергнутых скрещиванию или воздействию лекарственных препаратов, которые синтезировал дон Луис. Когда Дарио спросил о допустимости использования экспериментальных препаратов на животных, то его хозяин лишь отмахнулся, объясняя это желанием сделать прорыв в животноводстве. Его утверждения имели обоснование: все ныне известное, когда — то было экспериментальным, и если бы люди не пробовали применить новшества и научный подход в селекции, то и не было никаких результатов по улучшению вида. Дарио согласился участвовать в таких исследованиях, потому что сам не был лишен определенных амбиций. За эту неделю погибла третья корова, которая недавно отелились, и дон Луис никак не мог объяснить в чем дело, а Сангалу, собрав материал для экспертизы, заглянул к молодняку. Теленок был крепкий и уже активный, бодался, требуя молока и внимания.

— Он выглядит так будто родился по крайней мере недели две назад, — произнесла одна из работниц фермы. — Никогда не видела, чтобы так росли!

*****

Утром Нелсон выставил из спальни одна из местных красоток, работающих на фазенде, спустился вниз и нашел своего отца, обсуждающего с Дарио состояние подопытных животных и их потомства. Но его внимание привлекли не мужчины, а молоденькая метиска, стряхивающая невидимую пыль с мебели.

— Моэма, ты выросла, меня не было здесь всего ничего, а ты вытянулась и из угловатого подростка превратилась в девушку! Моэма, не зря твое имя означает «сладость», — Нелсон остановил ее, с улыбкой разглядывая привлекательные девичьи формы, потом заметил пристальный взгляд Сангалу. — Дарио, да у тебя есть за кем поухаживать, чтобы не растерять все навыки куртуазного обращения с женщинами.

— Вы о чем, сеньор Нелсон?

— Я о том, чтобы ты не совсем увяз со своими коровами, лошадьми и еще кто там у нас на ферме бегает, здесь существует красавица Моэма, способная разбудить в любом мужчине инстинкт охотника.

Дарио смутился, бросив взгляд на девушку, которая теребила передник.

— Моэма достойна серьезного отношения.

— Да кто же говорит, что недостойна? Конечно же достойна, вот и обрати на нее внимание.

Служащий что — то буркнул себе под нос и направился в загон.

— Нет, наш ветеринар так и останется при своих интересах, если не будет замечать красоту местных женщин, — усмехнулся Нелсон и опять обратил внимание на прислугу. — Моэма, ты совсем взрослая, наверно, хочешь выйти замуж?

— Кто же не хочет, — засмеялась девушка, — только мой дед хочет найти мне мужа из племени.

— Ара — рибойя должен понимать, что жизнь в племени не имеет перспектив.

— Нелсон, каких еще перспектив? — скривил губы дон Луис. — Для таких, как Моэма, это единственно правильный образ жизни. Каждый должен быть на своем месте и выполнять свою роль в цепочке эволюции.

— Можно не нарушать пресловутую цепочку эволюции, выполняя свою роль в другом месте.

— Например? — собравшийся уже уходить дон Луис остановился.

— Например, в постели… — Нелсон потрепал девушку по свежей щечке. Моэма шарахнулась в сторону, интуитивно понимая настрой молодого хозяина.

— Нелсон, я за чистоту отношений и ты прекрасно знаешь, что подобные связи меня раздражают! Моэма, займись делом! — дон Луис отвернулся от смеющегося сына и направился в свой кабинет.

*****

Далила задумалась о том, что совсем недавно ее муж дал ей объяснение по поводу психиатрического пациента, но что-то ее беспокоило. Если речь идет об одном пациенте, лечение которого оплачивает компания, то о какой аварии вентиляции идет речь? При любом дефекте оборудования воздухообмена должны пострадать несколько людей, которые находились в цехах.

— Возможно, что такие плачевные последствия могли наступить только у одного из них, а для других были не так страшны, и компания сделала единовременные выплаты, — женщина чувствовала, что за всем этим кроется нечто большее, то, что опасно для Нелсона, а значит, может стать для нее хоть какой-то гарантией освобождения от ненавистного брака. Как только муж уехал, она собралась съездить в это закрытое учреждение, чтобы убедиться в его словах. Клиника располагалось в районе Пенья и представляло собой абсолютно закрытое со всех сторон большим каменным забором здание. Казалось, что никто и ничто не могло проникнуть туда и тем более, выйти оттуда. Но стоило Далиле назвать свое имя и добавить фамилию мужа, как ворота распахнулись. Первое, что бросилось ей в глаза, когда она вошла в кабинет главного врача, это картина Ван Гога. Фееричное свечение «Звездной ночи» создавала ощущение иного мира, который начинался за стенами этого учреждения.

— Сеньора Пиньон? Чем я могу служить? — из-за стола поднялся мужчина средних лет. — Вы просили о встрече и так, как сейчас у меня свободная минута, то я могу уделить вам внимание.

— Сеньор Риварес, я много слышала о вас от своего мужа сеньора Нелсона Велозу и решила выяснить, хватает ли оплаты на содержание нашего пациента и не стоит ли улучшить его положение, если, конечно, его состояние позволяет это сделать, — обтекаемость ее фраз ввела в заблуждение врача. Он засиял, понимая, что может вытянуть из посетительницы деньги.

— Конечно, нашим пациентам необходимо улучшать условия проживания. Хотя вряд ли они страдают от нехватки внимания и комфорта, но все — таки, ваш порыв очень благороден.

— Но прежде, чем говорить с мужем об увеличении оплаты, мне надо посмотреть на пациента.

— Пациентку…

— Да-а?! — чуть не выдала себя Далила. — Конечно, пациентку.

— Это запрещено нашими правилами. Не хотелось бы беспокоить…

— Но мне надо убедиться в том, что пациентке требуется продолжение лечения!

— Ну, хорошо.

Ее провели по пустынным коридорам больницы. Далиле почему — то казалось, что в таких клиниках больные должны неприкаянно бродить по коридорам и сражаться со своими видениями. Все оказалось не так.

— Почему здесь нет больных?

— Наша больница разделена на зоны — для пограничных больных и тех, у кого состояние стабильное. Сейчас мы идем по блоку, где закрытый режим, — доктор и Далила в сопровождении санитара прошли по длинному коридору и остановились перед белой дверью. Нетерпение Далилы достигло предела.

— Ну, что вы медлите, доктор Риварес?

— Я хочу предупредить, что когда она поступила к нам, то у нее был ярко выраженный маниакальный синдром. Она все кричала, что убьет всех, и спасет мир от нашествия монстров. Сейчас же благодаря нашему лечению мы скорректировали ее поведение, но все равно вялотекущая шизофрения иногда дает о себе знать.

— Хорошо, доктор! Я вас поняла.

Риварес сделал знак санитару и тот открыл дверь. Далила вошла. Больная сидела на стуле. Низко опустив голову, и представляла собой тяжелое зрелище, потому что в ней чувствовалась болезненная отрешенность, которая может таить опасность.

— Извините, — начала Далила и подошла ближе, а потом склонилась над женщиной. Больная качнулась, медленно подняла голову и неожиданно схватила Далилу, прижимая к себе.

— Дочка! Ты пришла…

Санитар среагировал и уже схватился за свой электрошокер, но крик Далилы остановил его.

— Не смейте ее трогать! — Далила пыталась освободиться из крепких объятий незнакомки и заглянуть в ее лицо. — Отпустите меня! Отпустите! Мне не хочется причинять вам боль.

— Дочка, скажи им, чтобы ушли! Они — монстры! Им должны снится лица убитых ими… души умерших не дадут им покоя…

— Отпустите меня! — Далила освободилась и взглянула в лицо пациентки. — Мама?

*****

В малоке помещалось несколько семейств, из которых каждое имело свое маленькое хозяйство, не отделенное никакими перегородками. Столбы, поддерживавшие крышу, служили единственным разделением этих хозяйств. Мужчины натягивали свои гамаки между столбами таким образом, что получался треугольник, в середине которого всегда горел костер. Здесь женщины жарили дичь, которую им приносили мужья-охотники. Мужчины спали в гамаках, женщины с детьми — на земле под гамаками. У них имелись циновки, сотканные из растительных волокон и окрашенные соком растений "уруку" и "генипапа", или же они спали на шкурах ягуаров и трехпалых ленивцев.В последнее время с проникновением цивилизации в домах появились одеяла, столы и даже табуреты, не считая кухонной утвари. Так была устроена деревня, все было на виду, ничто не ускользало от внимания любопытных от природы индейцев, и чтобы остаться одному Фогу приходилось уходить в лес. Сегодня его привлекло озеро, безмятежность которого оказалась очень обманчивой.

— Осторожнее, Фогу! Не забудь об опасностях, таящихся под его поверхностью, — иногда с ним ходил Ара-рибойя, чтобы пополнить запас трав и вести длинные беседы. — Здесь живут несколько старых жекаре[2], а молодых столько, что глаза разбегаются. Вон, они лежат совершенно спокойно у берега, среди сухих веток и сучьев, и лучше туда не подходить.

Зверюги заметили их присутствие и нехотя, тяжело шлепая, но со странным горловым ворчанием направились в воду.

— Чем ты занимался в прошлой жизни?

— Прикладной математикой, то есть биоинформатикой, — Фогу сказал и понял, что старик не понимает, о чем идет речь.

— Что это такое? — почесал голову индеец.

— Это биологическое предположение, рассчитанное с помощью алгоритмов и на основе анализа результатов массовых данных или целых проектов, а потом оно проверяется экспериментально.

Ара-рибойя с глубоким недоумением смотрел на парня, а потом расхохотался.

— Белые придумывают себе проблемы, а потом с ними разбираются! Я правильно понял?

— В общем, да.

— Забудь! Живи тем, что перед тобой здесь и сейчас.

— Я пытаюсь.

— Когда ты этому научишься, то уйдешь отсюда, а пока слушай старого шамана.Всё на земле имеет свою цель, каждая болезнь — лекарство, которое лечит её, а каждый человек — предназначение. Ты появился в деревне не просто так, тебя привел дух Фогу, ты должен исполнить его волю, тогда станешь свободным. Этой дорогой ты должен пройти, потому что каждый человек должен сам сделать свои стрелы, — слова индейца монотонным речитативом вливались в звуки леса, вводили в сонное состояние. — Попробуй сосредоточиться и прогнать ту пуму, что притаилась в листве того дерева.

— Что? — Фогу помотал головой, стряхивая дремоту, оглядываясь.

— Не пугай ее, иначе она станет нервной, а это плохо. Я чувствую, как от тебя идет удушение. Будь спокойнее. Представь силу в виде солнечного диска и направь его свет туда, где затаился враг, но настолько чтобы лишь оглушить его, но не убить.

Парень сосредоточился, вызвать своим воображением мысленное видение прозрачной сферы не составляло труда, но то, что она станет видимой не ожидал даже Ара-рибойя. Он с восхищением распахнул маленькие старческие глаза и приоткрыл рот от удивления.

— Теперь направь это в сторону пумы.

Едва видимая энергетическая сфера из раскаленного сжатого воздуха оторвалась от ладоней Фогу и полетела в чащу.

— Ха-ха-ха, ты промахнулся! Пума обхитрила тебя! Пока она сильнее тебя, — засмеялся Ара-рибойя, когда послышался треск и искры рассыпались по шкуре убегающей кошки.

****

Прежде, чем поговорить с Нелсоном, Дарио обдумал свою речь, чтобы его слова показались весомыми. Ему не нравилось отношение сына хозяина к местным девушкам, в котором слышалась нотка превосходства белого господина над малограмотными и примитивными аборигенами.

— Сеньор Нелсон, вы не должны пугать девушку и говорить такое! — Сангалу готов был броситься на защиту Моэмы, чем очень порадовал Нелсона. — Она невинна и не сможет противостоять опытному мужчине.

— Я пошутил. У меня тоже нет желания тратить время на несмышлёную и дикую девчонку. К тому же, как тебе известно, я женат, — Нелсон усмехнулся и перекинулся на ветеринара. — Ну, а ты?! Ты чего ждешь? Я же вижу, что Моэма нравится тебе, и ты человек свободный и способный вытащить ее из этой языческой среды дикарей. Если же тебя не смущает ее диковатость, то можешь даже на ней жениться. Я, например, уверен, что именно в этой диковатости и заключена вся прелесть местных аборигенок. Что молчишь?

— Я с уважением отношусь к желаниям девушки.

— А ты спросил о ее желаниях? Возможно, она сама будет не против твоего внимания к ней. Я думаю, что Моэма знает о том, что нравится тебе и не лишена кокетства. Кроме того, индианки быстро теряют свою свежесть, так что пользуйся моментом, чтобы завоевать ее расположения, пока она не превратилась в скукоженный сухофрукт.

— Сеньор Нелсон!

— Хорошо, молчу! Я не хотел затронуть твои нежные чувства к этой молоденькой туземочке, — Нелсон хмыкнул и пошел к отцу. Дарио задумался над словами Нелсона. Возможно, он прав, говоря, что молчаливое восхищение не способствует сближению двух людей.

*****

Девушки кокетничали с Фогу, разукрасив свои лица косметикой, некогда подаренной доном Луисом. Подражая белым женщинам чинно расселись около Фогу, несмело хихикая и строя глазки. Бартира в отсутствии своей подруги играла главную роль заводилы среди своих сверстниц, поэтому больше всех ластилась к белому парню.

— У нас есть поверье, если дотронешься до белого человека, то все желания сбудутся, — она протянула руку, Фогу с улыбкой позволил дотронуться до себя. Бартира погладила его волосы, лицо и цикнула на подруг.

— Исполняются желания только одной, не смейте к нему приближаться! — она уселась рядом с ним, показывая, что имеет на него право.

— Хочешь, я научу тебя ловит рыбу, как делают люди нашего племени? Или попрошу своего брата, и он возьмет тебя на охоту на тапира? Ты должен уметь охотиться, чтобы стать хорошим мужем.

Фогу удивился тому, что девушки постоянно находились в каком — то бесконечном поиске мужа и защитника в одном лице. И Моэма, а теперь и Бартира, и эти девушки, что сверкают глазами, рассматривают их общение, как прелюдию к браку. Он хотел возразить, но передумал, зачем менять местные племенные обычаи, сложившиеся веками.

— Было бы хорошо, если бы твой брат научил меня охотиться.

К ним подошел Акара, девушки немного отступили, давая вождю возможность поговорить с чужаком.

— Ты нравишься нашим девушкам, — Акара покровительственно посмотрел на Фогу, — а тебе кто нравится?

— Мне? Нет, я совсем не думаю о девушках…

— А Моэма?

— Она внучка Ара-рибойя, который спас меня, и я испытываю нечто подобное благодарности. Ему и ей.

— Нечто благодарности? А что такое «нечто»? — некоторые слова, которые употребляли цивилизованные люди, и которые можно отнести к словоблудию, были непонятны индейцам.

— Просто благодарность. Я испытываю благодарность.

— Что ж, — Акара успокоился, — Моэма станет моей женой, как только пройдет две Луны. Я так решил!

— Хм! — Фогу поперхнулся. — А что решила Моэма?

— Она подчинится! — Акара медленно, выставив грудь вперед, отошел от костра, давая возможность девушкам племени опять пококетничать с парнем.

*****

Фогу глубоко вдохнул ночной воздух и медленно выдохнул, погружаясь в легкий транс от созерцания лунной дорожки на поверхности озера и мыслями уносясь в глубину леса. Бартира выглянула из-за дерева, ее взгляд скользил по его профилю, освещенному луной, по обнаженным плечам. Она потопталась от нетерпения и … наступила на сухую ветку, создавая невероятно громкий в ночной тишине звук. Фогу вздрогнул и обернулся. Бартира почувствовала несильный удар плотного жаркого воздуха, будто предупреждение, но это ее не остановило, а скорее восхитило.

— Кто здесь?

— Это я, — она кашлянула и вышла вперед. — Я пришла искупаться в озере.

— Да, конечно, я сейчас уйду, — он схватил рубашку, но остался у кромки воды, потому что Бартира встала на его пути.

— Нет, нет, нет! — она положила руки на его грудь. — Ты горячий!

Фогу попятился и, споткнувшись, упал в озеро.

— Черт! Что тебе надо?!

Бартира захохотала, бросилась за ним, пытаясь помочь парню, который отпихивал ее от себя.

— Прекрати! Я в состоянии сам выбрать на берег.

— Не сердись, я могу постирать твою одежду.

— Не надо, я сам смогу это сделать.

— У нас мужчины никогда не делают женскую работу, — опять засмеялась Бартира и потянула его рубашку на себя. Заниматься перетягиванием вещи Фогу показалось нелепо и он выпустил ее из рук.

— Хорошо, постирай, тем более, что это ты виновата …

— Я сбила тебя с ног?!

Фогу понял, что эти слова имеют другой смысл и, взглянув на довольную девушку, пробурчал что-то про непозволительную назойливость, но Бартире было все равно. Она смогла до него дотронуться и ничего страшного, о чем шептались в племени индейцы, не произошло. Этот факт ее вдохновил, и она толкнула его обратно в воду, наваливаясь сверху. Фогу перехватил девушку девушку, прижал к себе, потому что считал их барахтанье совершенно глупым занятием.

— Чего ты добиваешься?

— Тебя!

Фогу ушел с головой под воду, охлаждаясь, чтобы избавиться от соблазна, но не тут — то было. Бартира, воспользовавшись его замешательством, выскочила на берег и скинула мокрое платье.

— Что ты делаешь? — Фогу вынырнули так и остался стоять в воде, сжимая кулаки.

— Выжимаю мокрую одежду. Не могу же я пойти в деревню совершенно мокрой. Иди сюда. Тебе тоже надо отжать свою одежду, — уловки Бартиры разительно отличались от открытости Моэмы. Девушка знала себе цену и свое влияние на мужчин, пользуясь этим в полную силу, поэтому производила впечатление искушенной женщины. — Ну что ты стоишь, как истукан?

Ее жесты, взгляды, откровенная демонстрация красоты ее тела напомнили Фогу брачный период у шимпанзе бонобо, которые в буквальном смысле живут девизом «Занимайтесь любовью, а не войной».

— Черт, вот ведь попал! Бартира, по сравнению с тобой бонобо отдыхают.

— Хи-хи-хи! Отдыхают? Почему?

— Ну, это просто выражение такое.

— Фогу, — нетерпеливо подошла к нему девушка. Фогу замер, пальцы опять онемели, но отказаться от нее не было сил. Они с жаром поцеловались… но тут же ее горло перехватило, что — то ударило в грудь, не давая дышать и Бартира, как подкошенная, стала падать.

— Боже, что я наделал?! — он подхватил ее на руки и вытащил из воды. — Бартира, очнись, Бартира! Я же просил не подходить ко мне! Бартира!

Положил ее на землю, отскочил, потому что боялся коснуться ее тела, застонав от бессилия, и плюхнулся рядом, повернувшись к ней спиной.

[1] Гривистый волк

[2] Местное название кайманов