6 глава

Лес блестел, переливаясь каплями утренней росы, и уже звенел огромным количеством звуков, создаваемых птицами, насекомыми. В такое время Фогу накрывало необъяснимое успокоение. Он оторвался от кропотливого занятия по отбору семян какого-то растения, что заставил делать его Ара-рибойя, потянулся и посмотрел на Моэму. Девушка составляла ожерелье, состоявшее из зубов каймана и пекари, из плодов растительной слоновой кости и раскрашенных кусочков дерева. Парень покосился на это произведение бытового искусства. После того, как девушка сплела ему гамак, украшенный пушистыми хвостами белок и лесных кошек, в которых быстро поселились какие — то мушки, он с опаской относился к такому проявлению симпатии. Моэма удовлетворенно вздохнула, встряхнув свое рукоделье, и направилась к своему избраннику.

— Это тебе!

— Мне? — недовольно сморщился, но подпустил к себе девушку, а как не подпустить, если она ему нравилась и липла, и ласкалась, как детеныш игрунка.

— Ну, да, — Моэма одела украшение ему на шею, чувственно проводя нежными ладонями по его груди. Моэма, как любопытный зверек, который обнюхивает неизвестный предмет, исследовала лицо парня, касаясь его губами. Он замер, боясь спугнуть это состояние неги, которое он не испытывал рядом с Бартирой.

— Духи не против нас, я это чувствую, — ее невинные поцелуи не вызывали в нем нетерпения.

— Моэма! — Акара стал свидетелем этой сцены. — Ара-рибойя проклянет тебя, если ты преступишь законы племени!

— Ты следишь за нами? — девушка отскочила от Фогу и развернулась лицом к вождю.

— Ты не должна уходить с ним в лес и позорить своего деда!

— Мой Фогу пришел в нашу деревню ради меня! Боги сами привели его ко мне!

— Нет! Наши боги не признают уход наших женщин к белым мужчинам! Твоя мать ушла за белым и умерла вдали от деревни. Ты тоже хочешь поступить так же, как она. Пошли немедленно к Аро-рибойя, — он схватил ее за руку и потянул за собой.

— Акара, отпусти ее. Она не хочет идти с тобой! — произнес Фогу. Они встретились взглядами, и Акара бросился вперед с боевым криком, желая убить своего соперника. Фогу спружинился и мгновенно выбросил руку вперед. Вождь рухнул на подлете и захрипел, хватаясь за шею.

— Отпусти! Отпусти, проклятый! — его сип едва вырывался из горла.

— Фогу! Фогу, отпусти его! — Моэма схватила парня за руку и ее слегка отбросило неведомой силой, но этого было достаточно, чтобы он очнулся и отступил.

— Моэма? С тобой все нормально? Я тебя напугал?

Почувствовав на себе силу Фогу, девушка восхищенно охнула.

— Ты настоящий бог! Слышишь, Акара, меня выбрал бог! Я теперь буду тоже главная, как твоя жена! Она будет почитать меня!

Акара, поднялся, откашливаясь и с опаской косясь на Фогу, потом поклонился ему, признавая главенство чужака, но отступить от желаемой женщины не хотел.

— Я разберусь с тобой, Моэма! — с этой угрозой он скрылся в лесу.

Моэма кинулась в объятия Фогу.

— Он расскажет деду! Но я знаю, что делать. Скоро молодые люди будут выбирать себе жен на празднике, и ты выберешь меня. Ты дотронешься до меня в танце и станешь моим мужем. Вот я и посмотрю, что скажет Акара.

— Танец?

— Это обычай, когда мужчина в танце дотрагивается до плеча девушки она становится его женой, — она потерлась щекой о его руку.

— Ты любишь меня? Почему? — такая искренняя любовь льстила парню, но теперь требовала от него сделать решительный шаг.

— Конечно, ты же сильный!

Фогу помолчал, взвешивая свои ощущения и понимая, что сам до конца не знает, что чувствует к этому дитя природы.

*****

Акара подбежал к хижине шамана.

— Твоя внучка ходит одна с мужчиной к реке, — Акара пылал гневом. Он не собирался рассказывать все, что произошло в лесу, чтобы не потерять лицо, но вытерпеть унижение и промолчать тоже не мог.

— С каким мужчиной? — Аро — рибойя поднял голову и взглянул на возмущенного вождя.

— С белым Фогу!

— Ты прибежал жаловаться ко мне?

— Я не жалуюсь, но что ты за шаман, если теряешь власть над собственной внучкой? Кто ее возьмет в жены, если она связалась с чужаком?

— Разве тебя это должно волновать?

— А-а, теперь я понял! Ты боишься меня, вот и ищешь защиты Фогу! Поэтому и отдал ему свою внучку! Ты мне отказал, а чужаку отдал!!! Смотри, старик, пожалеешь! — Акара сплюнул под ноги шамана. — Подумай, старик, над тем, чего ты добиваешься! Думаешь, что с помощью своего гостя, ты сможешь победить меня? Не получится! Чужак уйдет из племени, и с чем останешься ты?! В моих руках власть в этой деревне.

— Фогу может и остаться.

— Фогу не останется, и ты это знаешь! А твоя внучка побежит за ним, как это сделала твоя дочь! И ты останешься один! Что ты тогда станешь делать? Отдай лучше свою внучку мне, и она останется с тобой рядом.

В этот момент из леса показались Фогу и Моэма, держась за руки.

— Вот, старик, я тебя не обманываю!

— Моэма! — оклик Аро-рибойя заставил девушку подбежать к костру, где сидел дед. — Где ты была?

— Мы гуляли… — начал Фогу, но был остановлен жестом шамана, который приказал ему удалиться. — Я еще раз спрашиваю, где ты была?

— На озере.

Слова вождя задели шамана, он осознал, что его внучка обладает таким же стремлением вырваться из окружения привычных вещей и людей, и готова улететь из деревни, как птичка, которая забыла, где ее родина. Перед Аро-рибойя встал выбор: отдать Моэму Фогу и смириться с возможностью ухода обоих молодых людей из племени или отдать ее Акаре, привязав навсегда к родной деревне. Ара-рабойя подумал о Бартире, может быть, она сможет оставить Фогу в племени, и тогда ему, шаману, не страшна месть вождя.

— Девочка, зачем ты повторяешь свою мать? Твое место среди своих, а ты все время рвешься к белым. Пошла в дом белого врача, выбрала себе белого мужчину. Твое место здесь, — Аро-рибойя будто заново переживал конфликт, который произошел давным — давно с ее дочерью.

— Ты сам говорил, что я не такая, как индейцы в деревне! Я стою между белыми и индейцами. Почему мне нельзя быть с тем, кого я люблю?

— Потому что он Фогу! В нем дремлет сила, которая разрушает всех кругом и разрушит его самого.

— Но ты научил его владеть этой силой! Я сама видела, как он умеет это делать! Вшик! И Акара валяется, как раненный жекаре, — засмеялась Моэма, посмотрев на злющего вождя.

— Фогу дал отпор тебе, Акара? Вот почему ты так зол! Но ты ошибаешься, Моэма. Кто я, чтобы учить Фогу? — засмеялся шаман. — Чтоя по сравнению с той силой, что заперта в его теле? Пылинка, которая решила, что может повелевать ветром.

Аро-рибойя посмотрел на сидящего вдалеке парня и покачал головой, перевел взгляд на стоящего перед ним Акару и решил не стравливать двух мужчин.

— Он уйдет! — Акара злорадствовал. — Это видно по его глазам.

— Тогда и я уйду! — выкрикнула Моэма. — Ты меня знаешь!

— Ты лучше выбери мужа из своих! — не останавливался мужчина.

— Я пойду за ним! — заупрямилась девушка.

— Я предупреждал тебя, шаман! — засмеялся Акара. — Ей не нужна наша деревня, и ее уведет чужак и твоя внучка повторит судьбу твоей дочери.

Шаман поковырялся в своем вареве, что готовилось на костре, обдумывая слова Акары, и повернулся к внучке.

— Не подходи к нему! — принял решение Аро-рибойя. — Собирайся на фазенду подальше от Фогу!

Моэма недовольно развернулась, собрав узелок с гостинцами для кухарки, отправилась на фазенду.

*****

Дарио следил за хозяйским дом, дожидаясь, когда появится Моэма, возвращавшаяся из своей деревни. Она была чем — то расстроена и даже не заметила его, а ведь он решил сегодня объяснится с ней. Ему пришлось ждать какое-то время, перед тем, как Моэма вышла из дома по какой — то хозяйственной надобности.

— Моэма, — окликнул её парень и почти побежал за ней, потому что девушка была погружена в свои мысли. — Моэма…

Она вздрогнула и остановилась, с недоуменем глядя на мужчину. Дарио подбежал и остановился в нерешительности.

— Сеньор Дарио?

— Мне с тобой нужно поговорить, — наконец, начал разговор Дарио, приближаясь к ней. Моэма кивнула, они прошли к дальним загонам, где начинался лес.

— Я… Я хотел поговорить с тобой… о … — признание давалось с трудом.

— О чем?

Дарио открыл рот и не вымолвил ни слова.

— О чем?

— Как поживает Аро-рибойя?

— Я запуталась! — мотнула головой Моэма. — Моего деда невозможно понять и сам он не хочет понять меня. Он сам привел в наше племя Фогу, почему же не хочет, чтобы я стала его женой?

— Опять Фогу! — пробормотал мужчина. — Может быть, у него есть причины, которые ты не можешь понять, потому что слишком молода?

— Он сказал, чтобы я выбрала себе мужа, а о Фогу забыла.

— Да? — оживился Дарио. — Почему?

— Не знаю!

— Может быть, Аро — рибойя не уверен в вашей любви? Иногда люди просто не подходят друг к другу или их поражает неразделенная любовь.

— Как же так? Любовь она одна!

— Нет, любовь бывает разная: беззаветная и безответная, и жестокая, — Сангалу и не заметил, как перевел разговор на себя. — Иногда стоишь перед ней, как у края пустого и бездонного обрыва, закрыв глаза, с непонятной надеждой на помилование…

— Перед кем стоишь? Я тебя не понимаю, — Моэма даже остановилась.

— Когда любишь, то не избежишь ни страха, ни страданий… потому что любовь рвет душу на куски…

— Ты говоришь о себе?

— Нет, — спохватился Дарио и отвел глаза. — О своем друге и его возлюбленной.

— Мне его очень жалко! — всхлипнула Моэма — Он очень страдает, он не может без неё!

— Да, любит.

— У нас в племени тоже есть такие истории. Вот послушай! Когда — то очень давно в нашем племени жил один смелый воин, он был лучший среди племени и его полюбила самая красивая девушка из наших женщин. — Моэма преобразилась, когда рассказывала историю о любви. — Когда в наш край пришли белые люди, девушка стала прислуживать этим людям, среди которых был человек, который стал добиваться её. Девушка думала, что он ее полюбил, пошла за ним, заставила страдать воина. И когда она ушла к белым, то воин не выдержал и убил себя кинжалом, но перед смертью он проклял каждого, кто посмотрит на чужую невесту и каждого, кто предаст свою любовь… — Моэма замолчала, обдумывая сказанное.

— И что же с ними случилось?

— Они умерли…

— Значит, они были счастливы, потому что умерли в один день и от любви, — хмыкнул Дарио, вызывая возмущенный взгляд Моэмы. — Разве не так? Знаешь ли, Моэма, иногда любовь не выбирает, кого наградить — белого или черного, или индейца. Может быть, девушка из племени и белый человек любили друг друга! А твой смелый индеец из легенды не понял этого.

Моэма уставилась на Сангалу, ей и в голову не приходило, что можно из их легенды сделать такие выводы, но потом она вдруг оживилась.

— Конечно! Это значит, что я и Фогу любим друг друга, и даже проклятия Акары не смогут помешать нам, — она сорвалась с места и помчалась к дому.

— А при чем тут твой индеец Фогу? — вздохнул Дарио. — Опять ничего не получилось с объяснением.

*****

— Что за крик?! Что происходит? — дон Луис раздраженно оторвался от биохимического анализатора, в сердцах бросая ручку. — Афонсу, что за крик?

— Это Меркеза, он жалуется на головные боли. Вчера орал, как ужаленный, а сегодня укусил меня за палец. Мне кажется надо уменьшить дозы, потому что организм не может быстро адаптироваться. Если так пойдет и дальше, он может отправиться вслед за предыдущим образцом.

— Его организм должен быстрее привыкать, но почему же этого не происходит? — задумался дон Луис. — Это лишний раз меня убеждает в том, что эти отсталые народы ждет утилизация. Природа может ошибаться, но эволюция не терпит этих ошибок и избавляется от человеческого мусора. Так пусть этот мусор послужит благим целям.

— Многие из нас найдут ваши рассуждения неэтичными. И к тому же кто уполномочен заниматься селекцией человеческой породы? Мы с вами? Кто это решает? — уважение к дону Луису, как ученому, у Афонсу было огромным, но иногда воспитание и моральные устои, заложенные в его натуру, заставляли его сомневаться и впадать в рассуждения.

— Те, кто равнодушен к нравственным аспектам проблемы жизни и смерти. Только тот, кто освобожден от угрызений совести по отношению к человечеству может сделать выбор.

— Это попахивает нацизмом.

— Позволю одну ремарку, — дон Луис поднял вверх указательный палец. — Нацисты проповедовали теории о «высшей расе», как о данности, я же пытаюсь найти для человека лазейку для того, чтобы соответствовать стандартам арийской нации путем воздействия на него на генетическом уровне. Уже стало возможным исправлять генетические дефекты или вводить новую генетическую информацию в хромосомы человека, можно создавать людей с заранее заданными свойствами, а биомусор подвергать стерилизации.

— Генетически «неполноценных» индивидов или индейцев, или негров, или еще кого?

— Тех, кто не соответствует стандартам. Фактически я пытаюсь создать нового человека во всех смыслах, но мне нужен человеческий материал.

*****

В течении недели Дарио следил за тем, как шла вакцинация очередной партии коров, и сейчас закончив дела, решил проехаться до дальних загонов, осмотреть ограду. Эта неделя ему далась тяжело, ведь мысли о Моэме не давали покоя.

— Эй, Дарио! — его окликнул один из его помощников, которого звали Жука Тостео. — Я возьму инструменты, потому что там часть ограды сломана нашим Бароном.

— Да, Барон слишком агрессивное животное, чтобы оставлять его в загоне с такой хлипкой оградой.

— Хорошо.

Вскоре, доехав до нужного места, они занялись делом. Дарио никогда не гнушался помогать простым работникам фермы, считая, что несмотря на его образование ветеринара и положение на фазенде, он остался таким же простым парнем, который с детства работал в кузнице своего отца и помогал ему по хозяйству.

— Почему ты один, Дарио? — Жука с улыбкой посмотрел на него, весело стуча молотком по ограде. — Я уже здесь работаю второй год, а ты все один и один! Вон наша кухарка! Чем не красотка?!

— Она ж тебе нравится, так зачем ты ее мне предлагаешь?

— Да, я и не предлагаю, — засмеялся Жука, — просто подумал, может ты на нее имеешь виды.

— Нет.

— Да знаю я, что смотришь ты только на эту хорошенькую метиску Моэму.

Дарио что — то буркнул под нос, но Жука не остановился.

— Девчонка что надо, даже не скажешь, что ее дед грязный шаман. Теперь она постоянно торчит в своей деревне. Смотри, проворонишь девчонку и какой — нибудь индеец оприходует молодую козочку.Бабы решительных любят и смелых, а не рохлей! Им нужен смелый мужик!

— Жука, не смей пренебрежительно говорить ни о Моэме, ни о ее родственнике. Моэма наивная и чистая девушка, которая не заслужила циничных разговоров за спиной.

— Ха-ха-ха, вон твоя метиска идет. Дарио, чего застыл? Иди и поговори с ней. Моэма подбежала к ним, запыхавшаяся и хорошенькая от такой дальней прогулки.

— Сеньор Дарио, вас хозяин искал.

— Что — то срочное, что ты пробежала такое расстояние?

— Не такое уж оно и большое, я привыкла много ходить, — она махнула рукой в сторону фазенды.

— Но обратно ты поедешь со мной, — Дарио ловко вскочил в седло и протянул девушке руку. — Ну, давай!

Моэма помялась, а потом ловко оказалась на лошади впереди Дарио. И он только сейчас осознал, что впервые держит желанную девушку в своих объятиях, чувствует тепло ее тела и запах волос. «Бабы решительных любят и смелых, а не рохлей! Им нужен смелый мужик!» — в памяти вспыли слова Жуки.

— Э… э… э-э… тебе удобно? — выдавил из себя мужчина и мысленно отругал себя за неповоротливость.

— Да, только держи меня крепче.

Дарио, получив разрешение, прижал ее к себе еще крепче и направил лошадь в сторону фазенды.

— …Излучатся улыбкой, как звёзды,

Твои голубые глаза.

Пусть же судьба нам расскажет, каким будет завтра,

Если наши мечты направляются к цели одной.

Мечтай!.. — Дарио проговорил каждое слово, склонив голову к ней и лаская шею девушки своим дыханием.

— Что это? — взмахнула головой Моэма, чуть не двинув Дарио в подбородок. Он дернулся, едва не свалившись из седла.

— Это слова одной старой песни, её часто пели старые люди, но я петь не умею, — пояснил мужчина, устраиваясь поудобнее на лошади. — Песня про тебя, потому что ты самая красивая девушка на земле…

— Песня для меня? Да, да, голубые глаза, как небо. Я люблю голубые глаза. Я обязательно расскажу Фогу об этой песне! — заволновалась Моэма.

— При чем тут Фогу?!

— Как при чем? Ты же говорил о голубых глазах, как у Фогу!

— Черт! Черт, дурак… голубые глаза… черт… совсем заклинило! — пробормотал Дарио.

— Ты чем — то недоволен, — заерзала Моэма.

— Нет, нет, все нормально, — они молча доехали до фазенды.

*****

Моэма осторожно постучалась в кабинет хозяина, но не дождавшись ответа, просунула голову у образовавшуюся щель и с любопытством оглядела комнату.

— Что тебе надо? — Нелсон испугал ее. — Заходи, а не топчись там.

— Мне нужен дон Луис.

— Он занят, — Нелсон сидел за столом отца и что — то читал. Отложив в сторону книгу, он с интересом оглядел девушку. — Может быть, я могу помочь? Что ты хотела?

— Мне… я хотела уйти в деревню! Там сегодня праздник! Я должна быть там.

— Ты слишком часто уходишь в деревню, может быть, тебе не нужна работа? Или тебя кто — нибудь здесь обижает?

— Нет, хозяин, но сегодня праздник, — Моэма помялась, смутившись под пристальным разглядыванием мужчины. — Праздник черной бабочки. Она прилетает, чтобы выбрать худурш, он станет защитником племени. Акара надеется, что им станет он. Но я знаю, кто настоящий худурш (потомок древних богов), и сегодня его поцелует хуштуг-саат.

— Забавно, — Нелсон заинтересовался, — я бы хотел увидеть ваш праздник. Кто же твой настоящий худурш?

Моэма вспыхнула и стала рассказывать о своем любимом, подтверждая свои слова жестикуляцией.

— Мой Фогу белый, как яркое солнце, волосы, как лучи, а глаза прозрачные, как озерная вода. Когда он сердится, то все кругом чернеет, словно горит без огня, а люди разбегаются от его дыхания…

— Фи, у него такое скверное дыхание? — хмыкнул Нелсон. — Из тебя может получится хорошая сказочница, Моэма! Где же ты видела волшебного индейца?

— Вы мне не верите? Никто мне не верит, потому что вы не видели моего Фогу. Он сильный, он убил жакаре одним взглядом! — разошлась Моэма. — Он рассеял яд змеиного укуса, и Чи-ананг остался жив!

— Отведешь меня в свою деревню? Я хочу увидеть твоего солнцеликого парня, — Нелсон решил не расстраивать девушку, тем более, что он оценил страстную трепетность индианке. А еще он мучился бездельем, поэтому искал себе развлечения.

******

В деревне индейцы готовились к празднику: женщины и дети наводили порядок. Мужчины занимались починкой всякой хозяйственной утвари и собирали хворост, который также складывали на площадку для собраний, где должен быть разведен костер.Девушки приготовили украшения из перьев птиц: арары и матум, готовясь преподнести тем, чьей благосклонности добивались.

— Ты должен быть одет, как один из нас, Фогу! — шаман решил приобщить к празднику и своего гостя.

— Как? Я не знаю… что мне делать?!

— Бартира! — крикнул Ара-рибойя, заметив девушку, которая постоянно находилась поблизости и наблюдала за Фогу, делая вид крайней занятости. — Бартира, иди сюда!

Девушка подбежала к шаману, кидая украдкой взгляды на парня. Ара-рибойя крякнул, понимая все уловки девчонки.

— Твой брат не будет участвовать в торжественном шествии, поэтому тебе нечем заняться? Помоги Фогу, сделай ему рисунок: зеленый цвет означает землю, полукруг — небесный свод, — он передал девушке небольшие коробочки с краской и тихо добавил. — Поставь свою печать на его тело, чтобы все его пути приводили к тебе.

— Он будет моим! — Бартира заулыбалась, с готовностью хватая краску. Весь ритуал нанесения раскраски напоминал медленный танец рук, который завораживал, возбуждая чувственность. Женские пальцы выводили узоры на слегка загорелой коже на спине, и груди, перескочили на лицо, касаясь губ, щек, заставляя его собраться силами, чтобы подавить в себе призыв плоти.

— Это твой оберег, ты будешь невидимым на поле боя. Пусть он вселяет в тебя силу и отвагу, — она закончила раскраску отпечатком своей руки в области его сердца, — и поселил любовь в твоем сердце.

Ара — рибойя тихо засмеялся, глядя, как девушка крутится вокруг Фогу.

— Она тебя победила, потому что ты хочешь ее. Потому что она тебя не боится, а твоя неудовлетворенность изливается на меня, — он встретился взглядами с парнем и кивнул. — Тебе нужна эта женщина.

******

Нелсон взял Дарио, чтобы съездить в деревню вместе с Моэмой. Взятая машина оказалась бесполезной, когда подошли к лесной тропе, поэтому им пришлось оставить ее у дороги и углубиться в лес.

— И как долго идти до твоей деревни?

— Совсем немного! Вы увидите наш праздник! Пошлите же! — она рвалась вперед.

— За этой девчонкой просто не угнаться! — пожаловался Дарио. — Да здесь темно! Как можно ориентироваться тут?

— Тише! — Моэма прислушалась. — Слышите? Праздник уже начался! Это барабаны.

Она нырнула в темноту, заставляя Нелсона и Дарио следовать за ней.

— Моэма! Ты где? Черт, куда ты подевалась? — они пошли на звуки ритмичного утробного постукивания и через несколько минут вышли к деревне. Все от мала до велика собрались в центре деревни перед огромным костром, языки которого взвивались к самому небу. Старики палками стали отбивать какой-то замысловатый ритм на больших деревянных колодах, а женщины затянули протяжную песню на непонятном языке. Это была песня из прежних времен «о грустном сне богов и их скором возвращении».

— Праздник только что начался! — рядом с ними появилась Моэма и потянула ближе к костру. — Пошлите! Сейчас выберут худурш!

— На каком языке они поют? — Дарио прислушивался к звукам, произносимым индейцами.

— Это язык, на котором боги иногда разговаривают с людьми. Выпейте это, — она протянула им чашки с мутноватой жидкостью. — Это священный напиток.

Песня закончилась, а старики продолжали отбивать палками ритм. И вдруг все стихло, Нелсон сначала не понял почему, но сразу же заметил, как над головами сидящих индейцев мечется большая черная тень.

— Боже! — прошептал Нелсон, отшатнувшись от мелькнувшей тени.

— Хуштуг-саат, хуштуг-саат, — прошелестело над толпой, и в свете костра появилась гигантская бабочка, похожая на птицу.Тяжело размахивая крыльями, она полетала над костром и неожиданно села на одного из раскрашенных индейцев.

— О-о-о! — опять прошелестело в толпе. — Фогу-у-у!

— Это мой Фогу! — восхитилась Моэма, а мужчины увидели, как окаменел «осчастливленный индеец». Он был покрыт зелено-голубой краской, сзади волосы были покрыты белой глиной и украшены пушистыми хвостами каких — то зверьков.

— Сейчас она его поцелует! — Моэма подалась вперед, проникаясь всем этим мистическим действием.Крылатый монстр неуклюже перебирая лапками, медленно карабкаться к лицу индейца, и когда достиг цели, сел ему на лоб.

— Худурш, худурш, — шепот толпы стал нарастать, приобретая звучание, чем вызвал гнев вождя. Акара замер перед костром, как большая каменная глыба, обдумывая свои действия.

— Он думал, что станет худурш, но боги знают, кто их потомок! — прошептала Моэма. — Это мой Фогу.

— Ты говорила, что он белый Фогу, но я вижу всего лишь раскрашенного индейца с бабочкой на голове, — усмехнулся Нелсон. — Дарио, вот что делает любовь?! Черное делает белым, а белое — черным.

— Что сейчас будет? — Дарио не стал реагировать на шуточный настрой своего хозяина. И как ответ на вопрос Сангалу, насекомое поднялось в небо и исчезло в темноте, зазвучала музыка и индейцы вскочили со своих мест, образовывая круги вокруг своего худурш. Воздев руки к небу и запрокинув голову, индеец выкрикнул что-то на непонятном, по словам Моэмы, божественном языке, и начался танец. Она хотела побежать к Фогу, но была остановлена хозяином, который стал выспрашивать ее подробности происходящего ритуала.

*****

Аро-рибойя сидел поодаль и наблюдал за веселящимися индейцами, которые выпили его напиток. Фогу расположился рядом и с интересом наблюдал, как молодые женщины танцевали под звуки трещеток и барабанов, их темные фигуры казались почти черными на фоне яркого пламени. Неожиданно вперед вышел Акара и встал перед шаманом и Фогу.

— Они пели, развлекали тебя. Выбери одну из них, — если бы он не указывал пальцем на Фогу, парень бы и не понял, что все это действие касается его напрямую.

— Что? Что он говорит?

Ара — рибойя выпрямился, сидя на земле, и некоторое время молчал, понимая, куда Акара клонит. Моэма опоздала на праздник, а вождь хотел воспользоваться ее отсутствием на празднике и женить Фогу.

— Фогу, выбери одну из женщин.

— Зачем?

— Она станет твоей временной женой! Так принято у нас в племени. Когда приходит худурш, то он выбирает себе жену.

— Временную? Что это означает?

— Это означает, что мы не можем удерживать тебя, но можем дать тебе все, что ты хочешь, чтобы ты сам не ушел отсюда.

— Но я не могу.

— Отказ будет понят, как оскорбление вождя и всего племени. Ведь так, шаман? — Акара взглянул на старика, которому ничего не оставалось, как кивнуть. Акара сам стоял перед выбором: сделать так, чтобы чужак ушел и тогда Моэма на самом деле может уйти за ним, или дать ему возможность познать женщину, но только другую и тем самым разлучить молодых людей навсегда. Он окинул взглядом танцующую толпу своих соплеменником и неожиданно увидел Моэму рядом с незнакомцами.

— Выбирай, — заторопил соперника Акара.

— Но я не могу… — Фогу растерялся.

— Не говори так, — Ара-рибойя тихо сделал наставление, — иначе Акара подвергнет сомнению твою мужественность.

— Так выбирай любую, — Акара даже заулыбался, чувствуя помощь старика. — У тебя нет причин отказываться!

— Я… я могу причинить ей вред… разве вы этого не понимаете?

— Тогда выберешь другую!

— Что?!

— Выбирай!

Фогу окинул взглядом группу смеющихся девушек, которые смущались, но все равно демонстрировали явную готовность быть с ним. Их открытое кокетство еще больше напрягло парня.

— Я… верю в своего бога…, а он говорит, что у меня не может быть временной жены. Я должен жениться и быть верен только одной женщине.

— У тебя уже есть жена? — спросил Акара.

— Нет.

— Тогда в чем дело? Выбери и она станет твоей женой.

— Нет, — Фогу вскочил. — Я должен любить свою жену.

— Ты труслив, как маленькая перепелка…

— Акара, не стоит так говорить… — Ара-рийбоя решил погасить конфликт, — а ты, Фогу, выбери девушку и познай ее тело…

Акара, не дожидаясь ответа Фогу, сделал знак, и девушки, осознав важность момента выстроились в ряд, повторяя под музыку движения друг друга, и с каждым звуком движения ускорялись, и стук барабанов становилась громче и ритмичнее, а танцующие входили в какой — то транс.

— Выбери! Выбери! Выбери!

— Ах! — метнулась Моэма от говорившего что-то ей Нелсона, чтобы принять участие в танце, но было поздно. Бартира рванула вперед и коснулась плеча застывшего парня.

— Бартира! Бартира! — провозгласил Акара, и тут же раздались одобряющие крики индейцев, и опять зазвучала музыка и зазвучали смех и разговор индейцев. На Фогу и Бартиру накинули нагрудные знаки под общее ликование, а довольный Акара произнес непонятное заклинание.

******

Моэма окаменела, осознав подлость своей подруги.

— Он должен был выбрать меня! Мы с ним договаривались! Акара! — она выскочила в круг, привлекая внимание всего племени. — Акара! Ты не должен был так делать! И Бартира не должна была выбирать моего Фогу!

— Выбор сделан! — Акара беззвучно засмеялся и неожиданно сам коснулся плеча девушки. Она дернулась, будто ошпаренная.

— Нет! Нет! Акара, я тебя ненавижу! Бартира! — неистовствовала Моэма, вызывая негодование своих соплеменников своим неповиновением вождю, но и Акара не мог оставить такое поведение без наказания, иначе потерял бы уважение. Он схватил девушку за руку, намереваясь завершить обряд, но тут же был откинуть неведомой силой. Фогу перехватил Моэму, успокаивая ее в своих объятиях. Она сразу вспыхнула от радости, а потом стала стирать с его кожи отпечаток женской руки.

— Ты же обещал мне, что коснешься моего плеча в день праздника. Я пришла к тебе…

— Моэма! — Ара-рибойя схватил внучку и оттащил ее от Фогу. — Не смей покушаться на то, что не принадлежит тебе! Теперь Фогу принадлежит Бартире, также, как и она принадлежит ему! Все видели, выбор сделан!

— А Моэма принадлежит мне! — Акара упорствовал, напоминая, что тоже сделал выбор в священном действии и оно не имеет обратного действия. — Моэма станет моей второй женой.

— Нет! — возгласы Дарио, Фогу и самой Моэмы слились воедино, но только Фогу опять встал между Акарой и девушкой.

— Не смей трогать Моэму! Она не хочет быть твоей женой!

— Так не должно быть, — выкрикнул Дарио.

— Не вмешивайся, иначе нас вышвырнут отсюда, не спросив, кто мы такие, — Нелсон схватил Сангалу.

— Ты не помешаешь мне завершить обряд! — усмехнулся Акара, забывая о страхе перед Фогу. — Ты выбрал себе женщину и не можешь касаться другой!

— Если ты тронешь Моэму, я убью тебя!

— Ты нарушишь закон племени! И я поджарю тебя на этом костре!

— Попробуй! — окраска на теле Фогу поплыла, образуя сине-зеленые разводы. Костер взметнулся так мощно, будто в него попала целая цистерна горючего, и горячая волна огня, облизав обнявшуюся парочку, кинулась на вождя и всех тех, кто стоял рядом.

— Черт, черт! — Нелсон бросился от огненной стены, но был сбит удушающей волной спертого воздуха и потерял сознание.

****

Сознание к Нелсону приходило постепенно, сквозь пелену обморочного состояния, он слышал то приближающие, то удаляющиеся голоса людей. Он вяло подумал.

— Что со мной? Что произошло? Чертов индеец! Неужели Моэма была права, когда говорила о его способности убивать на расстоянии?

— Никто не собирался причинять вам вред!

Нелсон очнулся и резко поднялся от звука голоса.

— Я думал, что это всего лишь мои… мысли. Я сказал это вслух?

— Да. Я вижу наш праздник посетил молодой хозяин, — над ним склонилось разрисованное лицо Ара — рибойя. — Никто не хотел причинять вам вред. Ваш друг уже приходит в себя.

Дарио пошатываясь подошел к хозяину.

— Вы пришли в себя?

— Белым не стоит появляться в деревне без предупреждения, — Ара — рибойя дал Нелсону попить и передал воду Дарио, потом отошел к другим поверженным индейцам. Нелсон окинул взглядом пространство у костра и заметил, что люди, как чумные, разбредаются по домам, потом посмотрел на землю. Она напоминала выжженное поле.

— Что здесь произошло? Мне кто — нибудь объяснит? Этого не может быть! У меня просто галлюцинации! Такого не бывает! Дарио! Дарио, скажи мне, что произошло?

— Я и сам плохо понял. Мне показалось, что мои легкие разрывает от мощного давления, и я задохнулся. Все, что я помню, — ветеринар откашлялся. Нелсон поискал глазами Моэму и ее индейца, но их нигде не было видно.

— Послушай, Дарио, — прошептал Нелсон, — или у нас массовый психоз, или этот индеец на самом деле обладает мощной силой. Правда не знаю, какого свойства, но он способен воздействовать на расстоянии.

— Мне легче поверить, что это дело случая. Все сошлось именно сейчас и в тот момент: порыв ветра, который раздул пламя костра, и … не знаю… не понимаю и не могу объяснить.

— Где он? — Нелсон оправился уже настолько, чтобы позволить себе допрос шамана. — Ара-рибойя, где тот индеец, что устроил эту неразбериху?

— Какой индеец? — удивился старик. — И о какой неразберихе идет речь? Ничего особенного не произошло, просто это воздействие моего снадобья, которое пьют все перед тем, как начнется обряд «поцелуя бабочки».

Нелсон припомнил, как они с Дарио глотнули какой-то гадости, которую предлагали женщины, обходившие индейцев, сидящих перед костром.

— Так это действие чертового индейского наркотика! А я-то подумал, что схожу с ума, — с облегчением выдохнул Нелсон, но потом опять озадачился. — Но почему тогда выжжена земля?

— Так ведь костер вспыхнул, когда в него подбросили хворост, — пожал плечами старик.

******

Шеренга мальчиков, одетая в одинаковую одежду, похожую на военную, выстроились в фойе школы. Это повторялось каждый день и было ритуалом перед началом и концом занятий. Георг, наверно в сотый раз, мысленно прочитал маячившие перед глазами слова: «Верить, повиноваться, сражаться!»[1] Они — избранные, они — самые лучшие, они — величайшая надежда нации. И они были абсолютно дисциплинированы и безоговорочно подчинялись приказам, они не знали слова «не могу», знали только слова «нужно, во что бы то ни стало». Они — арийское белое мясо, которое должно выполнять любой приказ с улыбкой на губах, даже если это приказ отправиться на смерть.

— Георг Ришер, вас вызывает к себе господин Ришер, — выкрик дежурного пронесся над головами детей. Мальчик чеканно вышел из строя и направился в кабинет отца. Доктор Альфред Ришер перевелся из Заксенхаузена в эту школу с помощью военного ведомства, как только понял, что его сын оказался в числе избранных, как обладатель ярко выраженных арийских параметров, и стал одним из воспитанников учебного заведения имени Адольфа Гитлера.Но истинной причиной его перевода в школу стало нежелание потерять ценный экземпляр, который пестовал в течении двух лет. Сейчас же у него была возможность продолжить свои исследования и тренировки своего сына.

— Это передала тебе мама, — он положил перед сыном шоколад. — Это тебе подарок за то, что ты достойно прошел обряд посвящения в рыцари свастики и получил кинжал чести. Мама очень гордится тобой. Что написано на твоем кинжале?

— «Быть больше, чем кажешься».

— Будь осторожен, следуя этому девизу. Не стоит так расходовать свою силу, иначе тебя начнут боятся, а потом ты привлечешь внимание.

— Да, отец.

— Заберешь шоколад потом, а сейчас приступим к работе. Георг, ты готов?

— Да, — бесстрастность мальчика импонировала отцу, который испытывал гордость всякий раз, когда он показывал отличные результаты. Он посадил мальчика перед собой и начал измерения основных параметров состояния ребенка: пульс, давление и т.д.

Ришер гордился своим медицинским кабинетом. Здесь имелось все необходимое для исследований: шкафы и шкафчики, заставленные хитроумными приборами, бутылочками и коробочками с химикатами, клетка с целым выводком белых крыс и небольшая теплица с неизвестными представителями флоры. Кроме того, здесь была небольшая библиотека, в которой собраны редчайшие книги по алхимии, медицине и естествознанию. Внутреннее пространство его кабинета разделяли стол, на котором был установлены микроскоп и штативы с рядами пробирок, а в соседнем помещении располагался лазарет с несколькими кроватями для больных.

— Сегодня мы посмотрим, как ты реагируешь на новый препарат D— XI, я немного изменил состав. Посмотрим, как твой организм воспримет этот чудодейственный препарат для суперсолдата. Если все пройдет хорошо, то мы сможем рассчитывать на благодарность фюрера, — мужчина ввел препарат в вену мальчика и с острым интересом стал ждать результата.

Георг сжался, его голова раскалывалась каждый раз, когда проходили очередные эксперименты, но желание выжить во чтобы-то ни стало заставляло мальчика сдерживать рвущуюся наружу ненависть. Боль вырвалась, пронзила его мышцы, будто сломала его, но Ришер не двинулся с места, чтобы облегчить его состояние, а всего лишь с хладнокровным любопытством фиксировал изменения параметров. «Надо расслабиться, надо расслабиться…» — в висках мальчика пульсировала последняя сознательная мысль прежде, чем он отключился.

— Мама! Мама! Ты где? Забери меня отсюда! Я не хочу…не буду… — его ударили по лицу, приводя в сознание. Георг непонимающе осмотрел лабораторию и поднимающегося с пола человека, который называл себя его отцом. Все кругом почернело и обуглилось, словно в лаборатории прошел ураган.

— Что произошло?

[1] слова Гиммлера