13 глава

Мелисса и Николас с увлечением просматривали архивные данные по персоналиям, выискивая хоть малейшие упоминания в инете.

— К сожалению, пока существуют не просто засекреченные документы, но и просто еще не оцифрованные, а значит, во всемирной паутине их искать бесполезно.

— Я думаю, что вполне достаточно того, что мы узнали. Значит, Ришер попал в гестапо, а Магда Ришер в концлагерь и это ее жетон, а что случилось с ребенком? — Мелиссе было так жалко мальчика, который волей злого рока, нет, волей злобной силы попал в руки изувера и канул в неизвестность.

— Не могу сказать. Нет ни одного упоминания о том, что стало с приемным сыном Ришеров, — ди Коста пожал плечами, — таких мальчиков и девочек, что были оторваны от родителей и исчезли, в истории очень много. Многие записи впоследствии были уничтожены при отступлении Германии.

— Я не думала, что за небольшой железкой может стоять такая трагедия.Спасибо вам за помощь, что вы оказываете мне, дон Николас.

— Я рад, что помог тебе, но тебе пора задуматься над темой твоей магистерской диссертации. Или ты решила заканчивать бакалавриат?

— Дон Николас, вы так шутите? Для меня очень важно образование… только магистратура.

— Тогда, надо уже задуматься над основной темой, — засмеялся довольный профессор. Когда девушка ушла, Николас собрался домой, где его ждал горячий кофе, удобное кресло и заботливая жена. Удивительно, но именно в таком порядке он расставлял свои предпочтения. Первые два давали ему успокоение, а жена при всей ее преданности иногда раздражала. Жулия была его тенью, которая всегда и везде стоит за спиной, готовая повторить за ним любое движение, только для душевного тепла этого маловато.

— Спасибо, дорогая, кофе очень вкусный. Я еще поработаю.

— Невозможно работать столько времени…

— Но приходится. У меня много лекций, да и научная работа требует больших усилий.

— Тебе не кажется, что ты слишком много уделяешь внимание этой девочке?

— Почему ты Мелиссу всегда называешь «эта девочка»? Она — дочь наших друзей!

Жулия покачала головой и вышла из кабинета, не ответив.

— Да, она — дочь моих друзей. Пусть так и остается…

*****

Нелсон был взбешен тем, что опять Фогу смог уйти. Почти до утра не прерывались поиски. Люди из службы безопасности прочесывали окрестности, но все безрезультатно. Дон Луис понял, что удача ускользает, как сам индеец.

— Я организую поиски, этот индеец не уйдет от моих людей! Отец, это уникум! Настоящий феномен, он управляет, вернее, изменяет свойство материи. Воздух уплотняется, но как? Как это возможно? — теперь и Нелсон был похож на одержимого фанатика. — Я достану его! Этого туземца придется изучить, как подопытную крысу! Если понадобиться, разложить по частям, но добраться до истины. Я подниму все свои связи в спецслужбах, но я его достану!

— Надо прочесать весь ближайший лес с прилегающими дорогами. Можно подключить местную полицию, обвинив его … ну, например, в воровстве на фазенде, — Афонсу дал направление действий.

— Да, возможно, — согласился дон Луис, но не стоит разглашать истинную причину нашего интереса.

— Но он может оказать сопротивление и тогда все станет известным.

— Для этого надо, чтобы поиски вели наши люди, а с местными находился человек с транквилизаторами. Этого индейца надо вышибать, как зверя, — Нелсон поставил для себя цель и не собирался от нее отступать.

Через несколько суток стало понятно, что искать бесполезно. Фогу растворился в джунглях или еще где, и надо расширять зону поиска и переместившись в ближайший город, который, по словам одного из соплеменников Аро-рибойи, часто посещал шаман и в одно такое посещение привел Фогу.

*****

После возвращения сына Ванда не знала, как ему угодить, ходила вокруг него, ошалевшая от радости, замечая, как возмужал ее любимый сын.

— Как ты посмел?! Как ты мог так поступить со мной? Я чуть не поседела, когда ты исчез! — Ванда пережила страшные дни, когда думала, что Керро исчез так же, как когда-то ее возлюбленный — сын Раула Фриаса. Сейчас Керро казался ей еще выше, чем был, почерневшим от загара и еще более отстраненным, чем раньше. Это ее пугало, и тем сильнее она липла к нему, гладила, как маленького ребенка, по голове, держала за руку, обнимала при каждом удобном случае, а Керро терпеливо сносил ее навязчивую нежность.Его рана на плече постепенно затянулась, хотя мать порывалась вызвать врача, но Керро отказался, объясняя это нежеланием связываться с полицией, ведь врачам пришлось бы сообщить туда об огнестреле. Он ни разу не спросил о Жонасе, а Ванда не хотела говорить, что тот умер, чтобы не заронить в душу сына чувство вины.

— Почему ты так изменился, Керро? Что с тобой происходило и почему за столько времени ты не сообщил мне, где ты? Я глаза выплакала, душу рвала, думая, где ты и что с тобой, — все повторяла она, желая узнать о том, где был Керро.

— Я был далеко, почти в другом мире.

— В другом? — Ванда замерла.

— Да. Знаешь, мама, там также, как и везде. Человек, который понимает и принимает правила игры, выживет везде. Надо сказать, что и там, и здесь между всеми нами идет страшная борьба за выживание, причем, как и везде, жертвами становятся слабые, — Керро не хотел рассказывать матери о той части жизни, что была в деревне, не хотел говорить и о Бартире, хотя та и была его женой. Он ничего не хотел рассказывать, будто перешел из одного пространства в другое, отрезав все, что было раньше. — А сейчас я хочу закончить то, что оставил.

— Что?

— Я должен закончить университет и …

— Правильно, — запричитала Ванда, — правильно, ты лучший студент университета, надо получить профессию, найти работать и начать жизнь заново, забыв о том, что произошло и забыть о своей болезни.

— Болезнь? — скупо улыбнулся Керро. — Ты так называешь мои приступы? Ты же раньше говорила, что это мое наследство.

— Я так бежала от всего этого, — опять запричитала мать, — даже отдалила тебя от деда, но все бесполезно, ты начинаешь повторять его путь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты унаследовал дар своего деда, от которого он страдал всю жизнь.Этот дар убил твоего отца.

— Я совсем не помню своего отца. У него тоже были приступы?

— Нет, он не обладал даром, но те люди, что гонялись за дедом, не поверили, что его сын не унаследовал его способности, поэтому не дали ему спокойно жить, завести нормальную семью, а твоему отцу пришлось скрываться от этих людей, которые пришли за ним, а потом он исчез. Мне пришлось бежать из Сан-Паулу сюда, чтобы уберечь теперь уже тебя от преследований.

— А мой дед? Где он был?

— Твой дед? Он был хорошим человеком, только судьба была несправедлива к нему. Раул Фриас всегда чувствовал себя виноватым, что не уберег своего сына. Он очень сильно переживал тогда, что и нам пришлось переехать в Кампу-Гранде, но согласился и хранил тайну нашего пребывания.

— Я не помню этого, но я помню деда, его странные сказки и тепло, исходившее от него.

— Ты был слишком мал, чтобы все помнить, — Ванда заплакала, вытирая крупные слезы руками, — после нашего бегства спустя много лет, мы виделись с твоим дедом… на его похоронах. Он не хотел попасть руки тех людей и поэтому… боже, как теперь я сожалею о своем поступке! Почему на меня нашло это затмение, и я уехала, бросив его … А около его дома было все черно, ни одной травинки, ни одного листочка на дереве, будто все выгорело… Я знаю, что он убил себя сам. Я виновата перед вами, потому что отдалила тебя от деда. Он единственный, кто смог бы помочь тебе справится с твоим даром. Но я ошиблась, думая, что сберегу тебя, если мы будем как можно дальше от него.

Неожиданно она вскочила, бросилась в свою комнату с бормотанием: «Сейчас, сейчас…» И наконец, вернувшись, протянула небольшую коробку сыну.

— Это все, что осталось от твоего деда. Он хотел это оставить тебе, поэтому возьми.

— Что это? — он открыл коробку, на дне которой лежало нечто завернутое в холщовый лоскут. Керро развернул и увидел стальной кинжал с гравировкой на его лезвии. — «Быть больше, чем кажешься»[1]

— Что это?

— Я не знаю, но твой дед говорил, что это его прошлое, которое он хочет забыть. И еще это, — она вытащила из коробки кольцо — массивное, было видно, что оно мужское, хотя и было украшено голубоватым алмазом. — Это кольцо принадлежало твоему деду, он говорил, что это семейная реликвия, очень дорогая вещь, даже шутил о том, что кольцо с монограммой, как в лучших домах Европы.

— Монограмма? — Керро повертел в пальцах красивый раритете и прочитал. — Э.М. д, С. Что это означает?

Ванда пожала плечами.

— Твой дед говорил это память о его настоящем отце и счастливом и коротком детстве до войны. А кинжал — это свидетельство ада, в который он попал, когда к власти пришли нацисты. Вот это тоже для тебя, — она протянула запечатанный конверт.

*****

Имя Магды Ришер не шло из головы Далилы из-за того, что ее мать была первой, от кого она его услышала. Сегодня мать была спокойнее, чем бывала обычно, поэтому их запросто оставили наедине. Далила приблизилась, погладила руку Агаты, обратив внимание на куклу, которую та продолжала прижимать к себе.

— Мама, кто такая Магда Ришер? Ты знаешь, кто она? — осторожно спросила Далила. — Откуда ты ее знаешь? Посмотри, вот это… жетон Магды Ришер, ты видела его раньше?

— Ришер?! — Агата встрепенулась, отшатываясь от дочери и неловким движением выбивая из рук Далилы металлическую пластинку. Она звякнула и укатилась в сторону.

— Мама, успокойся! Если ты не хочешь, я не буду спрашивать тебя о Ришер.

— Ришер! Вот Магда Ришер! — Агата погладила куклу. — Бедная Магда! Они укладывали резиновый пузырь между костью и могзом, а потом медленно наполняли водой…

— Что ты такое говоришь?

— Я знаю, что говорю! Эти фанатики науки, которые были готовы на все, забыв о гуманности! Знаешь, что он писал? «Приказы не обсуждают, а выполняют!» А Магда? Бедная Магда!

— Кто писал?

— Как кто? — Агата уставилась на Далилу, потом подозвала ее поближе и прошептала. — Ришер!

******

Моэма привела Дарио в район, где селились выходцы из индейских деревень, которых согнали с места из-за вырубки лесов или из-за того, что их земли были отданы под пастбища. Теперь индейцы поселились в городе, образовав свое сообщество. Бедные дома были, конечно, намного лучше, чем индейские хижины, и были снабжены определенными удобствами, но все равно производили жалкое впечатление по сравнению с центральной частью Кампу-Гранде. Здесь все знали Аро-рибойя. Насильственная смерть шамана всколыхнула поселение, поэтому приняли гостей и дали возможность хотя бы на первое время спрятаться от преследователей. Дарио ощущал, что все это временно и надо решать, что делать дальше, нельзя прятаться всю жизнь, тем более, что найти их в небольшом этническом районе не составляет труда. Моэма же, потерявшая опору в жизни, черпала силу в общении себе подобных.

— Нам придется уйти отсюда.

— Нам? — переспросила девушка. Она вертелась на кухне, готовя бобы на всю семью, которая дала прибежище им, и застыла с ложкой в руке, когда услышала слова Дарио.

— Я… не могу… я несу ответственность за тебя…

— Ответственность? — разочарованно протянула Моэма. — Только-то?

— Ну… не только ответственность, — растерялся мужчина, Моэма умудрялась ставить его в неловкое положение, надо было бы сказать все о своих чувствах, но он тормозил. — Не только ее… то есть ответственность… Но надо найти работу, ведь я не могу сидеть здесь, как в засаде и пользоваться гостеприимством этой семьи. Им самим приходится несладко. Я хотел бы сам обеспечивать… свою женщину.

— У тебя есть женщина? — Моэма едва скрыла улыбку и напустила на себя строгий вид.

— Я хотел бы, чтобы моей женщиной стала …ты! — наконец выдохнул Дарио, а она, как будто только этого и ждала, сразу же заулыбалась, повернувшись к нему.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

— Уф-ф, какая же ты прямолинейная и упорная, как экскаватор.

— Что такое экскаватор?

— Ну, это такая штука, которая знает, что делать… и … докапывается до сути.

— Да? — Моэма надула губки, ожидая следующего его шага. Дарио понял, что это именно тот шанс, чтобы объясниться. Он подошел к девушке, всматриваясь в ее лицо, цепляясь взглядом за ее губы, и произнес.

— Я люблю тебя, Моэма, и хочу прожить с тобой всю жизнь…

— И хочешь, чтобы я стала твоей женой? — на всякий случай уточнила Моэма.

— Да, хочу. Хочу жить с тобой в своем доме, растить детей… — он не успел договорить, как она обхватила его за шею и вожделенные губы обожгли его поцелуем.

— О, боже… — он подхватил девушку и понес ее на единственный в доме диван.

— Я этого боюсь, — она попыталась вырваться из объятий Дарио, но это было всего лишь притворством, женской уловкой, чтобы еще сильнее привязать к себе мужчину.

— Не бойся любить, — он оправдал ее ожидания и продолжил требовательно целовать.

— Я никогда не обижу тебя, позволь мне тебя любить.

— Да, — выдохнула Моэма. Дарио стал для нее тем мужчиной, который привел девушку, к тому барьеру, после которого начиналась настоящая жизнь любимой и любящей женщины.

— Твоя любовь так прекрасна, — прошептала уставшая Моэма, лежа на груди Дарио. — Ты, открыл мне новый мир, мир любви, ты как учитель, который учит меня любить.

— Моя девочка, — засмеялся мужчина, возобновляя свои ласки. — Я, пожалуй, повторю этот урок любви…

******

Керро медленно открыл аккуратно сложенные листы и стал вчитываться в убористый почерк деда:

«…Я столько раз менял имена, что теперь не знаю, где мои корни, откуда я родом. Только это кольцо служит мне надеждой, что когда — то смогу узнать всю правду. Теперь я передаю его тебе, мой мальчик. Кольцо — это то, что осталось настоящего от моей жизни, все остальное придумал сам. Не помню, будто отрезало, не помню то, что было до этой солнечной страны. Только это кольцо с монограммой Э. М д^,С. Хотя нет, есть смутные воспоминания о бараках и постоянном холоде, запах лекарств и головная боль, а я — узник лагеря со шрамом на руке, где должен был быть порядковый номер, но его убрали. Этот шрам и сейчас со мной.

— Ты не должен показывать никому этот шрам, иначе тебя убьют, — постоянные предупреждения страшного доктора и его тощей жены отпечатались в моей памяти, как стоп-сигналы. Я и не собирался показывать. Всегда говорил, что это боевые раны. Что я мог сказать, если детские игры превратились в настоящий бой?

— Ты должен помнить, ты наш сын — Георг Ришер — еще одна мантра из детства.

— Запомни, малыш, ты Раул де Соза, де Соза! Слышишь меня? Повтори! — этот человек перевел нам перейти через границу. Это помню хорошо, а потом болезнь, горячка и провал в памяти.

— Сынок, повтори! Его зовут Фриас, это наш сын! Раул Фриас, ты пойдешь с нами? Запомни, мальчик, Эдер де Соза — это человек, который смог вытащить нас из этого ада… — и укачивающее спокойствие волны и опять провал памяти. Эти провалы в памяти преследовали меня долгие годы и случались всякий раз после приступов.

… Если бы фрау Фекен, я бы никогда не выбрался из того ада, в котором очутился. Этой женщине я всегда буду благодарен, благодаря ей я понял, что среди любой нации есть, как и подлецы, так и благородные натуры…

Столько имен и ни одного настоящего! Что может удержать детская память, когда каждый день был сплошным ужасом? Для меня это не люди, они — тени прошлого, которые я постарался забыть и сделал это успешно…

…Уж не знаю, поцеловал тебя бог или отвернулся, но ты взял от меня больше, чем нужно. Что тебе делать с этим даром, если я не успел предостеречь тебя от последствий. Он может стать проклятием, а может и благословением, если ты сможешь с ним справиться…»

*******

1940 год

Эдер понял, что он может не выйти отсюда, если не откажется от своих притязаний. Его успокаивало то, что он настоял на отъезде Алессандры во Францию, а сам остался, чтобы найти своего сына.

— Да, да, граф, здесь никто и никогда вас не найдет. Вы поняли правильно. Мне очень жаль, что вы влезли в это дело, рейхсфюрер был очень огорчен этим случаем. Вы же понимаете, что он не хочет, чтобы подвергалось сомнению честность служителей Рейха, — немецкий офицер производил впечатление интеллигентного человека, он был спокоен и защищен от всяческих эмоций своим черным мундиром, который имели право носить только члены СС. В полумраке кабинета, похожего на камеру, ярким пятном выделялась эмблема СС в виде двух германских рун — признак этнического немца — арийца.

— Я понимаю, что меня ждет. А происшествие с гибелью консула Португалии на территории Германии вас не пугает?

— Вы консул во Франции...

— Тем более, втянуты будут уже три страны. Многие знают, где я нахожусь, — Эдер даже не повел бровью, показывая свое спокойствие. — Вы хотите раздуть скандал и поставить под угрозу поставки Португалии в Германию вольфрама.

— Не приписывайте себе такое значение.

— Я исхожу из реальных вещей, ведь семья де Соза имеет огромное влияние в правительстве своей страны.

Офицер СС повертел в пальцах перьевую ручку, сделал какие-то заметки.

— Ваш Салазар всего лишь шавка на задворках Европы.

— Который умеет извлечь выгоду из всего, в том числе и из поставок в Германию.

— Этот скандал будет замят, и, следовательно, вы не будете распространяться в своих кругах об этом…

— Где мой сын? Вы нашли его? — Эдер перебил его. — Вы считаете, что я не буду интересоваться своим сыном?!

— У вас же один сын и его имя виконт Арманду де Соза. Он, к тому же, находится в Испании в числе добровольцев Народного фронта? Этот факт не может не настораживать нас, а теперь вы здесь и предъявляете требования вернуть вашего ребенка. Неужели это попытка ввести нас в заблуждение?

— Это мой младший сын, — Эдер запнулся, понимая, что для этого человека его младший ребенок будет плодом нечистоплотности отца. — Это мой сын, от которого я не могу отказаться.

— Для таких, как Георг Ришер, о, простите, как его настоящее имя?

— Раул де Соза.

— Вы все — таки дали свое имя своему внебрачному отпрыску? — кривая усмешка, казалось, превратила лицо сидящего напротив человека в омерзительную рожу. Эдер едва сдержал себя, чтобы не броситься к нему и не сомкнуть руки на его шее.

— Да, он носит мое имя, — соврал Эдер.

— Так вот, для таких детей, которые появились из-за шалости одного из родителей, семью может заменить государство и партия, потому что Германии нужны преданные солдаты. А для этого надо оторвать их от старых связей, корней, если хотите. Ваш старший сын защищает интересы Испании, а другой, правда, у меня до сих пор есть сомнения в его происхождении, будет настоящим патриотом Германии, — говоря такое, офицер намеренно провоцировал графа, вынуждая его выступить против.

— Где вы его держите? Вернули Ришерам?

— Я уже сказал, что подобный скандал недопустим, поэтому его фигурантов приказано ликвидировать…

— И меня?

— О, нет, граф! Вы должны немедленно в течении суток покинуть Германию и… Францию, потому что Франция на пороге поражения от доблестных немецких войск.

*****

В Кампу-Гранде для Моэмы все было в диковинку, дома и люди, хотя она бывала в городе и раньше вместе со своим дедом, но дальше этнического квартала не выходила.Городские джунгли для нее были новым миром. Они погуляли по городу, осматривая большие высоченные здания центра, даже прокатились в метрополитене, но больше всего Моэму восхитил один из торговых центров, заполненных таким количеством людей, блеска зеркал и стекла, что она в первую минуту впала в столбняк. Моэме понравилось кататься на эскалаторе, который сам спускал и поднимал людей в магазине.

— Как же так?! Лестница движется! Ой, движется, — Моэма взвизгивала каждый раз, как в очередной раз вступала на железную ступеньку.

— Ну, хватит, на нас уже начинают коситься! Мы же не можем весь день кататься вверх — вниз, — Дарио потащил ее подальше от такого развлечения. — Мы уже мешаем людям.

Эти прогулки отдаляли их от недавней трагедии, будто помещая их в иной мир, и Моэма все меньше и меньше возвращалась к своим тягостным воспоминаниям.

******

Официального бракосочетания у Дарио и Моэмы не было, но импровизированный праздник по индейским традициям был устроен, чем повеселил местную публику. Теперь они считались мужем и женой, а Дарио клятвенно пообещал, что в лучшие времена они обязательно поженятся, а Моэма оденет белое платье.

— Только жалко, что Фогу не был на празднике.

— Зачем он тебе?

— Ты думаешь, что наши пути разошлись? Дарио! — Моэма строго сдвинула брови и подбоченилась. — Дарио, Фогу это последний худурш нашего племени! Я не могу отказаться от него, потому что мой дед признал его своим учеником.

— Племени уже не существует!

— Неправда! — схлипнула Моэма. — Мой дед всегда рассказывал нам о старинном предсказании, что придет потомок древних богов и вступит в бой со злыми духами и возродит племя. Аро-рибойя был великим шаманом! Он говорил правду! Фогу — это худурш!

— И ты всегда будешь рядом с ним?

— Я буду рядом с тобой, но вместе с тобой мы будем рядом с ним, — Моэма вздернула подбородок, ожидая ответа Дарио. Мужчина неожиданно рассмеялся, понимая, что любит эту женщину и готов мириться с ее причудами, а Моэма сразу же превратилась в шаловливую девочку и кинулась в его объятия.

— Я тоже люблю тебя.

Наутро Дарио проснулся от того, что кто — то сильно тормошил его за плечо и кричал прямо в ухо.

— Дарио, Дарио, да проснитесь вы! — над ними стоял сын хозяев дома и, активно жестикулируя, кричал, что в квартале появились вооруженные люди. — Они за вами. Все говорят, что они ищут пришлых индейцев и белого.

— Как они нашли нас? — Дарио вскочил с кровати, разбудив Моэму. — Любимая, одевайся, немедленно!

— Я вас выведу! Отец сказал, чтобы я показал вам проход через городскую канализацию, — парнишка подпрыгивал от нетерпения, выглядывая через небольшое окно на улицу.

— Черт, мы превратились в крыс, что бегут от опасности…

— Дарио, мне страшно! Я не хочу видеть Нелсона!

— Я не отдам тебя никому, тем более этому подонку!

Мальчишка провел их задними дворами, в какой-то момент сквозь длинный колодец улицы промелькнул вооруженный бандит, но Дарио мгновенно спрятался.

— Они близко. Слишком близко.

Послышался выстрел и крики, и небольшая группа беглецов рванула к большой трубе городского слива и исчезла в глубине канализационных ходов.

*****

Нелсон схватил одного из индейцев, стоящих в первых рядах перед группой вооруженных полицейских.

— Мне нужен индеец, который пришел вместе с молоденькой индианкой, им некуда было идти, кроме как сюда, — Велозу неистовствовал от бессилия, потому что его люди опять упустили Фогу и Моэму.

— Нет, сеньор, нет, мы не знаем о ком вы говорите, — парень отступил в толпу и спрятался за спинами более старших мужчин.Навстречу им выступила женщина.

— Я — учительница Магнолия Йезуз де Сильва. Объясните, что вам нужно в нашем квартале? Зачем стрелять по жилым домам, как будто собирались снести дома такой стрельбой? Почему власти стреляют по коренным жителям? Почему они действуют так же как во время диктаторских режимов? Почему против нас применяется все это насилие, ведь мы хотим только то, что принадлежит нам.

Появление людей Нелсона с поддержкой в лице местной полиции грозила перерасти в конфликт, который не имел ничего общего с целью Велозу. Индейцы восприняли их появление, как вторжение на их землю, но если раньше на такое поведение белых они отвечали сопротивлением и даже местью конкретным личностям, которые виновны в их изгнании, то теперь у них изменилось восприятие «мира белого человека».

— Вы пишите законы, меняете правила демаркации и защиты неприкосновенности земель коренных народов…

— Заткнись, перечница! Стоит только завестись такой вот учи-тель-ни-це, так проблем не оберешься! — к ней подскочил Нелсон, у которого лопнуло терпение. — Плевать я хотел на ваши права. Мне нужен всего один индеец, преемник Аро-рибойя…

— Аро — рибойя… Аро — рибойя, — прошелестело в толпе.

— Он пришел сюда с внучкой шамана! Где он? Отдайте мне его, и мы уйдем.

— У нас таких людей нет.

— Нет таких! — опять зашумели индейцы.

Нелсон уже понял, что ничего не добьется от этих аборигенов.

— Что вы стоите, как истуканы? Сделайте что-нибудь! — он повернулся к офицеру подразделения военной полиции.

— Сеньор Велозу, мы не можем вступать в конфликт с людьми, которые не проявляют агрессию, кроме того, мне не нравится, что мое подразделение используют в личных интересах по просьбе вышестоящих начальников, — офицер высказал свое недовольство сложившейся ситуацией.

— Вам надо, чтобы началась стрельба? Тогда вы пошевелитесь? — он выхватил пистолет своего телохранителя и выстрелил в воздух, от чего толпа индейцев отхлынула и люди стали разбегаться в разные стороны. Тут же в сторону полиции полетели стрелы и раздались выстрелы.

— Черт, они даже стреляют допотопным оружием! — Нелсон спрятался за спинами полицейских, которые открыли ответный огонь. В его кармане завибрировал телефон, заставляя мужчину ответить. Потом он отозвал своего помощника.

— Житман! Я уезжаю в Сан — Пауло! Держи меня в курсе и найди этого неуловимого Фогу!

*****

Доктор Риварес поднял телефонную трубку, наблюдая через окно за уходящей сеньорой Велозу.

— Алло? Сеньор Велозу? Добрый день, вы меня узнали? Да, конечно. Мне хотелось бы уточнить, какое решение вы приняли относительно некой Агаты? Что значит, не понимаете? — доктор лукавил, играя словами и намеками с Нелсоном. Ему не хотелось оказаться виноватым перед богатым клиентом и лишиться финансирования его клиники фондом Велозу из-за странностей в поведении Далилы, поэтому он и позвонил.

— Ваша жена обещала, что финансирование будет увеличено, чтобы Агата смогла получать лучшее обслуживание… да, именно так! Хорошо, я буду ждать!

Нелсон был взбешен тем, что его жене стало известно о пребывании своей матери в психиатрической клинике. Как только он вернулся из Кампу-Гранди, то устроил скандал своей жене.

— Черт! Далила! Далила, где ты, черт тебя дери! — он ринулся в спальню жены. — Послушай, дорогая. Почему ты решила, что можешь безнаказанно лезть в мои дела?! Что забылась?

— Нелсон, чем ты недоволен? Что я опять сделала не так? — Далила поняла, что мужу стало известно о ее посещении больницы, но еще надеясь на чудо, она продолжала играть непонимание. Нелсон застыл перед носом жены, сжав кулаки, и, четко разделяя слова, произнес.

— Мне звонил доктор Риварес. Видимо, ты его прекрасно знаешь! Что тебя так заинтересовало в этой клинике? Решила выказать свою доброту и показаться в обществе щедрым спонсором?

— Да, как тебе не стыдно, Нелсон! Там лежит моя мать, а ты говоришь о каких — то спонсорских деньгах и о пиаре в обществе! Как ты посмел утаить от меня такую новость? Как она оказалась в этой психушке, ведь она всегда была вполне адекватным человеком до так называемой мнимой смерти? О, боже, сколько у меня вопросов! — Далила вскочила, решив не отступать. — Как тебе пришло на ум провернуть такое? Скрыть от меня, что моя мать жива? Она заперта в этой клинике, как зверь и находится в таком страшном состоянии, что мне пришлось нанять персональную сиделку, чтобы ухаживать за ней! Я хочу знать, Нелсон, что произошло?

— Она просто заболела, — усмехнулся ее муж, поняв, что выкручиваться бесполезно.

— Чем??? Не морочь мне голову!

— Я не собираюсь тебе ничего объяснять, потому что напрямую это меня не касается.

— Как не касается?! А почему счета за ее содержание оплачиваешь ты?

— Не я, а наш фонд, — Нелсон раздраженно бросил. — Она сама виновата в том, что оказалась в таком положении. Слишком большие аппетиты и большая дыра вместо совести.

— Тебе ли говорить о совести?! Это ты засунул мою мать туда!

— Тебе тоже не стоит искушать судьбу.

— Ты мне угрожаешь? Я пойду в полицию и раскрою твой обман, а еще я расскажу твоему отцу!

— Ха-ха-ха! — засмеялся Нелсон. — Твоя мать была настоящей… шлюхой, которая прыгала из одной постели в другую и залезла к моему отцу. Надо сказать, уж больно она была горячей штучкой, что мой старик поплыл и даже стал плясать под ее дудку. Купил ей квартиру в Рио…

— Это неправда!

— Неправда? Да она наставляла рога своему мужу и довела беднягу до инфаркта своими изменами. Она чуть ли не прописалась в спальне моего отца, но просчиталась… ее послали, как посылают дешевых шлюх. Нет, нет, мой отец был предельно вежлив, но она не успокоилась и стала его шантажировать.

— Заткнись, негодяй, — выкрикнула Далила, отказываясь верить словам мужа, — ты и твой отец — мерзавцы!

Нелсон замахнулся на жену, но в этот момент раздался голос дочери, которая вернулась из университета.

— Мама, — известила она о своем появлении прежде, чем войти в спальню, — я пришла! Ой, отец! Ты приехал, я соскучилась! — Сэс повисла на его шее, который растянул губы в приветственной улыбке. — Опять ругаетесь? Ну, не расстраивайте меня, родители! Вы же когда — то любили друг друга. Что между вами происходит?

— Мы и сейчас любим друг друга, — примирительно начал Нелсон и бросил холодный взгляд через плечо дочери на жену. — У твоей матери заскоки по поводу моих поездок.

— Вот видишь, папа! Она скучает по тебе, поэтому ты мог бы побаловать свою жену и свозить ее куда-нибудь отдохнуть.

— Я даже знаю, куда, — цинично намекнул Нелсон. — В загородный пансионат.

— Вы бы провели время вместе, — Сэс еще раз поцеловала отца и выпорхнула из комнаты. — Я ухожу к подруге, буду поздно.

— Лучше бы ты брала пример со своей дочери и не лезла в мои дела, — добавил Нелсон, как только дочь вышла.

— Это и мои дела, если они касаются моей матери!

— От твоей матери остались одни воспоминания, потому что она умерла. Ты меня поняла? — он схватил жену за руку и сжал настолько сильно, что женщина застонала. — Не советую перечить мне, иначе окажешься в соседней палате без права переписки! Ты меня поняла? Лучше займись своей дочерью. Повторять не буду!

— Тогда ответь на один вопрос. Кто такая Магда Ришер?

Нелсон резко обернулся и с размаху ударил жену по лицу.

[1]на ритуальных кинжалах чести нацисты наносили надписи