2 глава

Керро остановился в темной арке дома и прислонился к стене, сползая вниз от усталости. Его усталость не была физической, скорее, душевной, потому что осознание, что не можешь жить самой обыкновенной жизнью, не причиняя боли близким, уже было непосильной тяжестью. Он одиночка, который не знал, что делать с тем, что с ним происходило всякий раз, когда огонь играл в крови. Любая острая и сильная эмоция вызывала такой выплеск энергии, будто ударная волна, пульсируя, расходилась и разрушала на своем пути все, что попадалось ей на пути, а он был эпицентром этого взрыва. Слова матери, которая твердила, что своей болезнью он похож на своего деда, не давало ему возможность понять, что с ним не так и что делать с такой неуправляемой силой.

— Что же мне делать?! Что? — ему показалось, что он на мгновение забылся, а когда очнулся, то увидел, как появились розовые лучи медленно встающего солнца.

— Парень, почему ты здесь сидишь? — над ним склонился человек, Керро дернулся от неожиданности, потому что к нему было обращено сморщенное, как печеное яблоко, лицо индейца. Старик засмеялся, понимая, что напугал парня.

— Посмотри мне в глаза! — он приблизил свое лицо. — Ты — Тот, что был предсказан!!! Я это вижу и чувствую! От тебя исходит жар! И тебе нельзя здесь оставаться, — индеец выпрямился и пошел прочь, потом остановился, обернувшись. — Пошли со мной! Я помогу тебе.

Их путешествие напоминало долгую дорогу двух незнакомцев, нежелающих ничего знать друг о друге. Индеец ковылял молча, ничуть не заботясь о спутнике, будто никого не было рядом, и только, когда расхлябанная попутная машина, дребезжа мотором, подвезла их до какого-то селения, старик посмотрел на Керро.

— Не хочешь спросить, куда попал?

— Мне все равно.

— Я не ошибся в тебе, потому что тебе нужна помощь.

*****

Толпа индейских детей собралась вокруг Керро, беззастенчиво рассматривая его, как диковинку. Он слишком отличался от них, поэтому и привлекал повышенное внимание. Но скоро один, а затем другой смельчаки подошли и теперь уже с такой же беззастенчивостью обследовали его лицо, руки, светлые волосы. Керро сжался, ожидая прихода приступа, но Ара-рибойя зычно гикнул на малышню и те рассыпались. В индейской деревне стояло несколько домов, в которых жило индейцы, иногда несколькими семьями, а вот старый индеец, который привел Керро, имел собственную хижину, что говорило о его значении для племени. Ара-рибойя был их паже, шаманом, который объединял и защищал людей, испрашивая волю богов.

— Me ã te zá kayá? Tet êzâno? — к нему подошли мужчины племени, недоверчиво рассматривая чужака, а впереди выступала Акара, вождь племени. — Он не похож на нас.

— Мы все разные, — усмехнулся старик.

— Ты сам говорил, что белые — это зло, которое надо сторониться, а сам привел одного из них в деревню! — Акара был недоволен.

— Иногда в борьбе нужно проявлять хитрость и разумность. Этот парень не так плох, как другие. Он один и нуждается в помощи. Возможно, когда-нибудь он тоже поможет нам.

— Тогда помощь белого доктора можно принять! Мой сын болен, а духи молчат! — вождь был раздражен вольностью Ара — рибойя. — Я повезу своего сына к доктору, раз ты сам привел сюда белого. Моэма тоже говорит, что доктор вылечит моего сына!

Ара-рибойя покачал головой. Керро прислушивался к непонятным словам. Это была не чисто индейская речь, а уже смесь португальского и местного наречия, но все равно можно было разобрать, что мужчины спорят.

— Dáiéy Akára (“убийца цивилизованных”), тебе ли это говорить? На твоих руках кровь белых!

— Никто об этом не знает! Ты лучше помоги моему сыну, — Акара вспыхнул.

— Я могу помочь твоему сыну, — Ара-рибойя не отступал, — а в доме этого доктора живут злобные духи, которые уносят души индейцев.

— Тогда делай что-нибудь! Моему сыну совсем плохо.

*****

Дон Луис склонился над больным. Его привезли утром, и хозяин фазенды сразу же принял его, осмотрел, тщательно ощупывая каждый сантиметр кожи.

— Говорите, что это укус. Да, нога опухла и стала уже синеть. Почему сразу не пришли? — он еще раз пощупал опухоль, вызывая у больного гримасу боли, потом опять склонился над страдающим юношей. — Все, уходите, не мешайте мне. Я забираю его в операционную.

Молодого индейца перенесли из кабинета дона Луиса в медицинский кабинет, а сам хозяин направился за противоядием.

— Ему необходимо ввести противоядие и очистить рану, потому что эти шаманские штучки, травяные примочки, эта странная восковая смесь на ране могли занести инфекцию, — Афонсу Майза согласился с доном Луисом.

— Да, мы теперь имеем мало шансов спасти беднягу. Но попробуем что-нибудь сделать.

Моэма со свойственным туземским любопытством приоткрыла дверь операционной и прислушалась к разговору.

— Безнадежен. Хоть и противоядие действует, но кровь уже заражена. Счет идет на минуты, поэтому надо решать, — дон Луис приподнял веко бессознательного индейца и покачал головой.

— Переливание? У нас нет запасов крови, — Афонсу посмотрел на хозяина. — Рискнем?

— Придется, посмотрим реакцию организма.

— Если справится, то выживет, а если нет, то такова воля божья, а не человеческая, — Афонсу перекрестился.

— Друг мой, Афонсу, не перестаю тебе удивляться. Ты столько лет работаешь со мной, и все еще уповаешь за милость Господа. Ты же знаешь, что я могу сделать больше, чем он, для этих туземцев, — дон Луис решительно протянул руку за приготовленным шприцом. — Посмотрим, посмотрим.

Он весь подобрался, его взгляд, холодный и в то же время пытливый, его отточенные движения восхищали Афонсу, который застыл в ожидании результата инъекции.

— Вы настоящий ученый, дон Луис.

— Не стоит ждать мгновенного результата, Афонсу. Чуда не произойдет, лучше объясни его соплеменникам, что больной останется здесь на несколько дней. Ты знаешь, что сказать.

— Хорошо, — он направился из операционной, и Моэма резво отскочила от двери.

— Моэма? — Афонсу столкнулся с девушкой. — Что ты тут делаешь?

— Я только что пришла. Хотела спросить хозяина, можно ли мне сегодня уйти в деревню.

— Спроси, если он разрешит, то я мог бы подвезти тебя, потому что нам по пути.

*****

Дерево Журемы стояло неподалеку от индейской деревни. Его корни, кора и плоды всегда использовались при совершении обрядов. И теперь Ара-рибойя готовил смесь для курительной трубки и костра, который разводили, чтобы дым от него обволакивал больного. Старик неожиданно привлек к этому делу и Керро, заставив выжимать сок из плодов дерева. Парень молча повиновался, сел неподалеку и занялся делом, и вскоре перестал привлекать внимание индейцев, будто они приняли его в свои ряды.

— Что сейчас будет? — Керро поставил перед стариком отжим. — Что это?

— Это слезы Журемы — нашей владычицы лесов. Прислушайся, слышишь, как она шепчет? Она уже идет к нам, чтобы помочь немощным и слабым. Сиди рядом и делай то, что я прикажу!

У дерева собралось все население деревни от мала до велика, женщины с детьми сидели поодаль, а мужчины окружили шамана с больным, собираясь участвовать в этом действии. Началось журемасао, Ара-рибойя медленно выпил священный напиток духов (айяуаска), способный на короткий срок связать незримой нитью два мира: живых и мертвых, и впал в транс. Каждый из мужчин выпил этот нектар, их душа после ритуального приема сока покинула тело, чтобы совершить астральные путешествия, исцеляя страждущих. Ритуальная песня в честь божества, нарастающая скорость танца превратили детей Журемы в передатчики энергии Журемы. В самый разгар церемонии среди сгущающейся темноты появилась тоненькая фигурка девушки, хотела скользнуть мимо к женщинам, но остолбенела, увидев Керро.

— Кто это? — это был первый вопрос, который она задала одной из соплеменниц. — Бартира, кто это?

Бартира, подружка Моэмы, захихикала, бросая лукавый взгляд на девушку и Керро.

— Этого белого привел твой дед. В племени говорят, что Ара-рибойя думает, что это Фогу, что вспыхивает и уничтожает наши леса, но может и согреть, и защитить. Он — Тот, кто предсказан!

— Фогу (Fogo)? — засмеялась Моэма. — Да он больше похож на агуарачай[1].

— Он нравится тебе? — девушки засмеялись. Моэма неопределенно пожала плечами, не понимая свое отношение к чужаку. Ее мучило любопытство, что такого нашел в этом парне ее дед. В этот момент действо вступило в самый решающий момент, когда индейцы имитируют изгнание злого духа из деревни, хватая копья и размахивая ими перед носами друг друга. Но сегодня у них был предмет раздражения и они, повинуясь приказу Акары, устремились на белого человека. Керро вскочил, окруженный воинствующими одурманенными индейцами, ожидая нападения в любую секунду. Неожиданно растительность вокруг него стала желтеть, пятно пожухшей травы стало медленно расползаться все дальше и дальше, а потом почернело, будто выгорело, воздух вокруг него уплотнился, и эта густая волна ударила близко подошедших к нему людей. Индейцы бросились врассыпную, побросав свои палки, и только Ара-рибойя резким жестом остановил происходящее.

— Фогу! — не по-стариковски зычный голос прекратил приступ, Керро очнулся и отступил. Индейцы племени с благоговением и страхом смотрели на светловолосого парня, признавая в нем Фогу — вместилище духа безжалостного и опасного огня.

****

Дон Луис закурил сигару, с наслаждением затянулся и откинулся в кресле.

— Ну, как наш пациент? — спросил он у вошедшего Афонсу.

— Еще кризис не миновал.

— Надо понаблюдать за ним, и возможно, надо увеличить дозу, чтобы посмотреть, что произойдет. Я вечером сделаю пометки в своем журнале.

— Вы сегодня не занимались вакцинацией на ферме? Приходил Дарио, сообщил о гибели трех коров.

— Всего трех? Допустимый процент потерь. Но нам надо торопиться, потому что понятие бесконечность не для меня.Из Европы приезжает мой сын, который везет научные архивные документы, он смог их достать только благодаря тому, что работает на правительство. Так вот в этих бумагах есть много интересных гипотез, которым нужно подтверждение. Я чувствую, что для того. Чтобы перейти к заключительному этапу своего исследования мне необходимы записи Мюнстерского университета и еще из некоторых закрытых государственных архивов. Мой сын по своим каналам смог найти недостающие элементы.

— Эти записи так важны? Вас не смущает то, что эти научные данные, полученные на некогда оккупированной территории.

— Всякий раз, когда мы смотрим на медицину нацистов, мы находим там самые страшные вещи — они происходили и никуда от этого не деться. Но если вы спрашиваете, друг мой, испытываю ли я стыд, то, что я могу сделать? Они относятся к самому прискорбному опыту в истории человечества, но теперь они нашли признание во всем мире.

****

Далила решила последовать совету мужа и занять себя ремонтом дома, сменой мебели, всего интерьера в целом, будто поменять жизнь. Сейчас она ждала дизайнера, который должен был подъехать с минуты на минуту, а пока женщина составляла план работы, переходя из комнаты в комнату. Единственным помещением, где она не решилась делать изменений был кабинет мужа. Мрачное затемненное пространство, заполненное огромным количеством научных книг, достался Нелсону от отца, который поселился на фазенде, как только ушел на покой. Далила прошлась по мягкому ковру, потрогала пальцем полки книг в поисках пыли, села за огромный стол, вспоминая, как часто здесь сидел ее свекр, и решила хотя бы привести в порядок то, что было. Нелсон всегда отличался скрупулезной аккуратностью во всем, которая граничит с педантичностью, и все его бумаги были сложены, и только пришедшее недавно письмо лежало так, как его положила прислуга. Далила прочитала адрес отправителя и удивилась, потому что там значилось учреждение закрытого типа. Она повертела письмо в руках, но любопытство сделало свое дело, и женщина осторожно вскрыла конверт. Это был обыкновенный счет к оплате, правда, на довольно крупную сумму. Ее удивило то, что Нелсон оплачивал счета содержания какого-то объекта в психиатрической клинике и судя по письму делал это много лет. Далила стала искать еще подтверждения своей правоты, обыскивая все ящики стола, только сейф остался нетронутым. Нашла еще несколько счетов и переписку с неким доктором Риваресом, в которой описывалось пограничное состояние одного из пациентов клиники.

— Что за пациент клиники? — она сравнила данные счетов и переписки и все, что нашла общего это имя главного врача психиатрической больницы. — Доктор Риварес… кого же вы держите за красивым фасадом и скрытыми от посторонних глаз решетками?

Далила не хотела говорить мужу о том, что знает о клинике, но пришлось, потому что Нелсон мгновенно понял, что письмо было вскрыто.

— В чем дело, Далила? Твое любопытство становится угрозой для самой себя!

— Что тут секретного? Пришло письмо с о странным адресатом. Почему я не могу посмотреть, что это такое? И я хочу спросить, кто такой Риварес и за кого ты платишь?

Нелсон покачал головой, сунув счет в свои документы.

— Этот счет пришел сюда по ошибке, он должен был прийти на адрес компании, потому что это оплата за содержание одного из бывших служащих, который пострадал на производстве во время аварийной ситуации с системой вентиляции.

— Что это за авария? Я не знала, что в компании были какие — то проблемы.

— И никто не знает, потому что это пришлось замять и договориться с его семьей о неразглашении, чтобы избежать официального расследования и штрафов. Теперь этот пациент получает лечение из-за передозировки лекарственных компонентов, — Нелсон впервые подробно и терпеливо объяснил жене ситуацию с психиатрической клиникой.

— Он сумасшедший?

— Нет, в прямом смысле, нет, но у него есть нарушения в психике, которое было спровоцировано передозировкой. Компания виновата, поэтому платит.

— Бедный человек! Испорчена вся жизнь!

— Почему ты так говоришь? — усмехнулся Нелсон. — Сейчас он счастлив. А знаешь, почему? Ему не надо притворяться и подстраиваться под придуманные в обществе правила приличия, иногда бессмысленные и лицемерные. Он живет без идиотских общепринятых норм, его не заставят жениться или делать вид, что он счастлив, когда его унижает босс, или… Ладно, хватит объяснений, только иногда я завидую ему!

******

Акара осмотрел на своих соплеменников, получивших мощный отпор чужака. Двоих, что оказались ближе всего к Фогу, принесли в деревню и положили в хижину, отпаивая горячим снадобьем. Они откашливались, тяжело дышали, но были живы. Вождь понял, что Фогу не просто белый, что забрел в деревню, это посланец одной из сильнейших стихий, которым поклонялись индейцы. Стихия огня может мгновенно разрушить мир, но может и стать неизменным спутником, как ритуальный костер, что горит в центре деревни. И этот Фогу будет стоять за спиной его соперника Ара-рибойя. Акара зашипел от бессилия, потом направился к шаману.

— Если умрет мой сын, то виноват будет твой гость.

— Нет, Акара, не смей настраивать людей против Фогу. Ты же видел, какая в нем сила. Думаешь, это простой человек? Но ты сам виноват в том, что я не завершил лечение. Ты хотел проверить Фогу, хотел убить его, ударить со спины. Забыв, что все собрались просить милости у Журемы для твоего сына.

— У тебя появился защитник, — вождь навис над стариком. — Почему ты отказываешься от моей защиты, а всегда поступаешь против моей воли? Давай придем к согласию. Отдай в жены свою внучку. Мы с тобой станем одной семьей, и у меня появится еще один сын. Разве породниться с вождем не честь для твоей дочери?

Акара трепетно относился к своему статусу в племени, потому что считал, что Ара-рибойя покушается на его власть. Решить эту проблему можно лишь породнившись.

— Акара, а ты спрашивал мою внучку, захочет ли она стать второй женой?

— Мужчина должен решать, чего хочет женщина. Она всего лишь чаша, из которой настоящий воин должен испить хмельной напиток макалобу.

— От моей внучки опьянеешь! — заскрипел смехом Ара-рибойя.

— Моэма не хочет жить в деревне, мир для нее слишком мал, чтобы утолить ее любопытство, а ты хочешь, чтобы она осталась в племени. Так отдай ее мне в жены и Моэма останется при тебе.

— Хитер ты, Акара, но нужна ли тебе жена, которая будет похожа на птицу в клетке?

— Я смогу ее приручить.

— Спроси ее!

Акара отошел, бормоча под нос проклятия. Внучка Ара-рибойя будила в его душе неконтролируемые желания, которые захватывали его и мучили душу, как демоны, поэтому он хотел утолить их жажду, получив девушку в свою собственность и обезоружить ее деда. Он кинул взгляд на шамана, сидящего у костра, и опять забормотал.

— Этот старик много себе позволяет, это я вождь племени, а не он! Привел в деревню Фогу, думает нашел в его лице защиту! Но я смогу укротить этого духа, и Фогу будет подчиняться мне, а не тебе, Ара-рибойя!

Над деревней после случившегося на таинстве Журемы повисла тишина, все выжидающе наблюдали за противостоянием шамана и вождя, и кроме того, все испытывали страх перед неизвестной силой белого Фогу.

****

Старый шаман растер на камне сухую траву, забил ею свою трубку и раскурил. Казалось, что он глубокими затяжками заполняет свое худощавое тело дымом, потом он передал трубку Фогу.

— Повторяй за мной, Фогу! Ты должен обратиться к великому духу, чтобы не сжечь самого себя, — старик подождал, пока парень втянул в себя дым, прокашлялся, и начал монотонное песнопение.

— О Великий Дух, чей голос я слышу в ветрах,

Я прихожу к тебе, как один из множества твоих детей.

Мне нужны твоя сила и мудрость.

Сделай меня сильным не для возвышения над моим братом,

но для победы над моим величайшим врагом — cамим собой, — утробный голос старика заставлял вторить ему вслед, и Керро погрузился в какое — то странное состояние внутреннего раздвоения, будто он был здесь у костра, но и одновременно летал над лесом. Какой — то частичкой сознания он понимал, что все это обыкновенные галлюцинации, вызванные напитком Ара-рибойя, но полет был завораживающий.

— Очнись! — Ара-рибойя подергал его за плечо, — ты должен научиться управлять своим телом и своей волей, чтобы стать еще сильнее.

— Как мне это сделать?

— Слушай себя и умей слушать лес, землю, небо, тогда у тебя все получится. От тебя исходило напряжение, оно и сейчас чувствуется, только я это ощущаю, другим это не дано. Другие понимают только силу огня! Силу Фогу, когда она выходит наружу, — Ара-рибойя говорил, будто бормотал, потом обратился к перепуганной внучке, которая незаметно подошла к костру. — Моэма, не таращь на него глаза, обожжёшься! Жар владеет его телом! Не подходи к нему — выбери себе другого!

******

Ванда Фриас боялась обратиться в полицию по поводу пропажи сына. Парень был взрослый, и вряд ли его отсутствием сразу же заинтересовалась полиция. Состояние Жонаса после их общения, было тяжелым. Врачи сказали, что мужчина испытал на себе воздействие, непонятное по своей природе и оттого необъяснимое, будто все внутри у него сильно сжалось и теперь медленно приходило в норму. Хрипы самого больного о проклятом пасынке и его нраве не продвигали врачей в понимании его болезни. Женщина пыталась уговорить Жонаса не говорить о Керро, а потом прямо заявила, что если тот будет настаивать на том, что ее сын каким-то образом смог покалечить его, то его примут за сумасшедшего. Ванда терзалась незнанием того, где находится ее сын, что с ним происходит, надумывала самые невероятные события и мучилась неизвестностью еще больше

*******

Моэма покрутилась рядом с Фогу, который сидел у дерева, откинувшись на ствол и делая вид, что спит. Но сквозь ресницы он видел, как девушка ходила вокруг него кругами, не решаясь заговорить. Моэма пошумела палкой, попинала потухающий костер и, не уняв свое любопытство, тихонько на цыпочках подошла к парню, склоняясь к его лицу. Она затаила дыхание, рассматривая так близко лицо незнакомца, и резко отскочила, когда он неожиданно открыл глаза.

— Ты человек! Ты не можешь быть богом, — она дотронулась до его плеча, проводя пальцем по коже, и фыркнула. — Ты похож на мальчишку! Тоже мне бог!

— Боги когда-то тоже были детьми, — Фогу не смог сдержать улыбку, решив разыграть девушку. — Иди и спроси своего деда.

— Почему ты смеешься? Нет, ты обманываешь меня и всех обманываешь! Дон Луис говорит, что индейцы доверчивые, но я не такая! Зови меня Моэма.

— Моэма, ты решила вывести меня на чистую воду?

— А ты грязный? — не поняла его слов девушка. — Я могу показать тебе речку. Пошли!

— Но…

Она уже летела вниз по тропинке, оборачиваясь и призывая его пойти за ней. Они спустились вниз, где в чаще леса среди травянистых зарослей протекала небольшая речушка.

— Здесь аллигаторов не водится, как в большой реке. Ты не бойся, можешь вымыться, а я буду следить, чтобы ни одна змея не подобралась к тебе сзади, — она уселась тут же и беззастенчиво уставилась на чужака. — Почему ты не моешься? Ты же говорил, что грязный!

— Я не настолько грязный, чтобы раздеваться перед девчонкой.

Моэма поняла его смущение и, покраснев, отвернулась.

— Вчера ты всех напугал! Даже мой дед был удивлен. Те, что подошли к тебе, сейчас лежат в своих гамаках… — она хитро оглянулась через плечо, надеясь увидеть чужака во всей красе, но ее ждало разочарование. — Вода холодная? Мог бы подогреть!

— Ты же говорила, что я не бог, поэтому не могу вскипятить воду в реке. Лучше покажи свой лес. Ты же его хорошо знаешь, ведь так?

— Да, но лес меняется также, как и человек. Я выросла, и лес вырос и изменился, поэтому, когда я вхожу в него, я тоже с ним заново знакомлюсь. Пошли!

Тысячелетиями индейцы вели полукочевой образ жизни в дебрях тропического леса. Непроходимая, дикая, таящая множество опасностей для таких чужаков, как Фогу, сельва уберегла своих обитателей от печальной судьбы тех, кто был выселен со своих земель из-за прихода туда белых людей. Лес был наполнен звуками, а Моэма добавляла к ним звук своего голосочка. Она болтала без умолку, сыпала такими подробностями своего детства и собственные наблюдения, а также свои наивные умозаключения, что Фогу оставалось лишь кивать головой и вставлять междометия между ее фразами. Но только благодаря ее бесконечной болтовне Фогу расслабился после вчерашнего происшествия. Они остановились и прислушались.

— Слышишь, — прошептала Моэма. — Здесь кто — то есть.

— Кто?

— Разве ты не слышишь?

— Но… — и в этот момент с хлестким свистом над их головами просвистело копье и воткнулось в ближайшее дерево.

— Бежим! — Моэма дернула Фогу за руку и сорвалась с места, увлекая его дальше в чащу. В густой листве шевельнулась тень, а потом исчезла направлении деревни. Спустя несколько минут из леса вышел Акара.

******

Дон Луис встретил сына с распростертыми объятиями. После того, как он отошел от дел и переехал из Сан-Пауло на родовую фазенду, их встречи были редки и кратковременны, вот и сейчас Нелсон приехал на непродолжительный период, объясняя это своей занятостью.

— Отец, ты должен понять, что моя служба требует большой самоотдачи и только то, что ты продолжаешь свои исследования стало причиной того, что я курирую отдел научных разработок при университете, продолжаю выискивать финансирование через фонд для Научного центра, хотя крайне занят и в своей компании.

— Не прибедняйся, сынок, твоя компания ничто без научной деятельности. Лучше скажи, Нелсон, ты привез то, что я просил? — между ними были редки разговоры на посторонние темы, даже обычные вопросы о семье сына занимали так мало время, что их можно было не заметить.

— Конечно, мне пришлось подключить все свои связи и влияние некоторых чиновников, но мне открыли секретные архивы, — мужчина вытащил из сумки объемную папку, и когда дон Луис благоговейно распаковал ее, то перед ними оказались пожелтевшие от времени листки, исписанные мелким убористым почерком. — Это то, что я смог вывезти из страны под дипломатическим прикрытием.

Дон Луис бережно полистал записи и поблагодарил сына.

— Теперь исследования ускорятся и, возможно, в скором времени нас ждут результаты и уменьшится количество смертей.

— Смерть — случайная или нет всегда сопровождает прорыв в науке, поэтому в подобных записях нет морального аспекта, Нелсон наблюдал, как отец с большим трепетом перелистывал скрепленные старым переплетом.

— В этом ты прав. Недавно и атомная бомба казалась новшеством, открытием, дающим могущество на планете, но теперь люди стали задумываться над тем, а нужна ли она была, ведь это могущество принесло не спокойствие, а имело обратный эффект. Человечество воспользовалось открытием ученых в целях напряжения ситуации, и все начали винить в этом ученых. Они не могут просто заниматься постижением «законов природы», принять их и следовать им! Ученые не стараются ради такой бессмысленной абстракции, как «поиск истины». На самом деле ученые всегда стремятся к каким-то достижениям, к законченному результату, — дон Луис заходил по кабинету, с головой уходя в собственные рассуждения. — А сейчас мы получили новую могущественную силу — генетику, которая на самом деле пострашнее атомной бомбы.

— Почему бы тебе, отец, официально не вернуться к работе? У тебя бы была большая лаборатория и масса людей в подчинении!

— Массовость губит разнообразие, массовость рождает клише или как там говорят, штампы, что в науке недопустимо. Возьми лабораторию с небольшим количеством ученых, и ты получишь результат. Возьмите для этого же десяток — и дело пойдет куда медленнее или вообще ничего не сотворят, — дон Луис почесал подбородок. — Да, сынок, массовость убивает разнообразие, она делает все идеи похожими одну на другую. А я одиночка, поэтому могу добиться большего!

*****

Они отдышались, Моэма, прячась за деревья, выглядывала хозяина копья.

— Никого нет! Может это случайность? Но нет! Наши люди — охотники, разве они стали бы запускать копье наугад?

— Может быть, нас перепутали с каким-нибудь животным, ведь мы производим шум, — Фогу тоже пытался рассмотреть среди зарослей противника, но не смог.

— Не знаю, — задумчиво покачала головой девушка. — Я все расскажу своему деду, посмотрим, что он скажет. Пошли! — она опять поманила парня вглубь леса. — Это самое красивое место в нашем лесу. Я здесь часто была с матерью.

— А где твоя мать?

— Умерла, когда я была маленькой. Дед говорил, что моя мама пошла за белым человеком, но не смогла прижиться в большом городе, где жил мой отец. Он был ученый — э-ко-лог, — произнесла по слогам Моэма и было видно, что этот факт вызывает в ней гордость и за отца, и за мать, и за саму себя. — Он боролся с вырубкой леса, жил здесь, изучая наши обычаи. И он полюбил мою мать, но ему пришлось уйти.

— Почему?

— Разве белый может стать индейцем? Нет! Он не смог жить в нашей деревне, но он забрал мою маму. Я жила в городе, — Моэма от гордости задрала нос. — Только ничего не помню. Мама умерла, а дед забрал меня.

Фогу осмотрел место, куда привела его девушка. Пальмовые деревья и кусты гуайявы образовали на этой поляне довольно густые заросли, но в сравнении с окружающими непроходимыми джунглями маленькое открытое пространство могло быть названо "поляною". Чуть поодаль виднелась песчаная отмель реки.

— Красивое место, только москиты замучили.

— Москиты? О! У тебя кожа нежная, тонкая, как у ребенка. Белые люди совсем беззащитные, — она поискала что-то в зарослях кустов, росших вдоль реки и нарвала кучу листьев.

— На!

— Что «на»?

Она помяла листья какого-то растения и стала натирать его руки и лицо выступившим соком.

— Теперь к тебе москиты даже не подлетят. Ты должен делать это каждый день, иначе тебя настигнет желтая лихорадка. У нас еще никто не болел, но дон Луис говорил, что лечил уже таких людей, — Моэма округлила глаза и, жестикулируя для большего эффекта, стала рассказывать о том, что видела у белого доктора. — Индейца принесли, а он уже умирал. Все началось с кончиков пальцев и постепенно захватило все тело, а потом бац! И душа полетела на небо!

Фогу посмотрел на свои кончики пальцев и вздохнул.

— Боишься, что у тебя тоже лихорадка? — захихикала девушка. — Не бойся! Ты не похож на больного. Нам надо возвращаться, а то скоро начнет темнеть. Ночью в лесу опасно. Я завтра ухожу на фазенду. Ты будешь меня ждать?

— Да, я буду тебя ждать.

— Значит, ты согласен быть моим мужчиной?

— Что?! Что ты сказала? — Фогу даже отшатнулся из-за такой прямолинейности.

— Разве ты не согласился меня ждать? Это значит, что ты будешь моим мужчиной и не посмотришь ни на одну другую женщину.

Фогу поперхнулся и неожиданно заулыбался. Открытость девушки поражала и обезоруживала.

[1]Гри́вистый волк— «короткохвостая золотистая собака».