20 глава

У Нелсона было романтичное настроение, что случалось крайне редко. Ему самому было непривычен его спонтанный энтузиазм и, все-таки, приятен. Онвзял телефон, чтобы позвонить в цветочный магазин.

— Роскошный букет… Да, самый роскошный и карточку с приглашением в ресторан.

Он удовлетворенно откинулся в кресле и улыбнулся своим мыслям: «Она будет удивлена и придет на свидание, потому что женщины очень любопытны. Ради такой женщины можно жизнь начать заново». Нелсон совсем было расслабился, как в кабинете появилась Далила.

— Мы могли поговорить и дома, зачем приходить ко мне в офис?

— Дома мы срываемся на обоюдные обвинения, а здесь ты поостережешься кричать на меня, иначе могут услышать посторонние люди.

— Что надо?

— Меня опять перестали пускать к матери! Почему?

— Она все больше погружается в свой мир, она даже не узнает тебя, так зачем беспокоить бедную женщину? — издевка прозвучала в голосе Нелсона.

— И что? Я хочу знать, что с ней обращаются хорошо, я хочу хоть раз в месяц видеть ее. Почему ты отказываешь мне в этом?

— Скажи мне, о чем вы говорите? Что может сказать эта полуумная? Или ты ведешь монолог, а она тупо смотрит в пространство.

— Заткнись, Нелсон, ты в этом виноват и твой отец! Вы довели мою мать до такого состояния!

— Не забывайся, иначе сама окажешься на ее месте.

— Ты продолжаешь мне угрожать? Я послушная жена, даже слишком послушная, я приняла твои условия, но хочу, чтобы ты хоть чуточку подумал и о моих чувствах!

— Ладно, ладно, давай договоримся заново, — Нелсон сделал многозначительную паузу и усмехнулся. Я тебе даю шанс.

— Какой шанс?

— Убедить меня в своей лояльности. Мне нужен один предмет, который находится у твоей матери, вернее, находился у нее… — Нелсон решился последовать совету отца, хотя знал, что рискует, открывая свой интерес. — Эта вещь мне нужна.

— Какая вещь?

— Твоя мать знает о ней. Поговори с ней, убеди ее отдать этот предмет.

— Нелсон, что это? Ты считаешь мою мать полумной, невменяемой, потерявшей память, и просишь спросить ее о какой-то безделушке, будто она находится в нормальном состоянии.

— Я думаю, что она этого не забыла, потому что так называемая безделушка изменила ее жизнь…

— Я не знаю, о чем идет речь, но я тебя ненавижу! Ненавижу. Ты сделал мою мать, меня, даже собственную дочь заложниками твоих амбиций!

*****

Дарио осматривал очередного больного, им был толстый персидский кот по кличке Перес. Хозяйка Переса, дама преклонного возраста сеньора Несете вздыхала и охала, бегала вокруг стола, на котором валялся толстяк.

— Доктор, скажи, мой мальчик будет жить? — старушка приложила платок к заплаканным глазам и всхлипнула. — Он моя радость, спасите его.

— Успокойтесь, сеньора Несете, у вашего Переса обычное расстройство кишечника, жрет… то есть кормите много, — невозмутимо отвечал Дарио, стараясь не расхохотаться. — Подливайте ему эти капелки в еду и все пройдет.

— Ах, вы просто волшебник, мы выполним с моим мальчиком все ваши рекомендации.

— Сеньора Несете, это кошачьи капли, дегустировать их не надо.

— Конечно, конечно, — Несете взяла капли, но Дарио не дал бы гарантии, что старушка не приложится к кошачьему лекарству.

Приняв еще несколько пациентов, подобных Пересу и сеньоры Несете, Дарио устроил небольшой перерыв, и появилась Моэма. Видимо, пока она добиралась до ветлечебницы, у нее пропало желание начать выяснение отношений. Она натянула халат, перемыла уже использованный интсрументарий и, обернувшись в сидевшему за столом мужу, стала наблюдать, как он делает какие-то записи, гипнотизируя его взглядом.

— Ну, что? Что ты хотела сказать? — не выдержал Дарио.

— Ничего, — мило пропела Моэма. — И сколько дней ты будешь на меня дуться?

— Я не ребенок, чтобы заниматься ерундой. У меня куча дел и проблем, не касающихся тебя и твоего Керро.

— О! Ты опять начинаешь! Это не я упомянула Фогу, а ты! Чем ты недоволен? Давай поговорим прямо и открыто.

— Давай! Что ты хотела знать?

— Я? Ладно, ответь мне. Почему ты помогаешь ему во всем, даже подчиняешься ему, а если я упоминаю его имя, то получаю нагоняй? Ты хочешь оградить меня от Фогу, от моего прошлого? Но этого не получиться!

— Конечно, не получиться, Нова всегда напомнит!

— Дарио! Как ты смеешь такое говорить? Что с тобой происходит? Почему именно сейчас ты стал во мне сомневаться? — Моэма лукавила. Из-за своего упрямства она не хотела признавать очевидное и тем самым еще сильнее усугубляла положение. Дарио сомневался, но не спрашивал напрямую, поэтому она решила упорствовать до конца.

— Нова? Твоя дочь может напомнить о нашей любви, о тех ночах, что мы проводили вместе. А ты приплетаешь сюда Фогу!

— Он всегда стоит между нами, — Дарио отвернулся, ведь разумом понимал, что сам себе перечит, но иногда сомнения в честности жены и друга вцеплялись в его мозг, как пиявки, заставляя его нервничать.

— Ты сам торчишь около него.

— Посмотри! — он вскочил из-за стола. — Посмотри кругом! Что ты видишь? Мы только что выкупили это помещение, только появилась стабильная клиентура. Нам предстоит закупить дорогостоящее оборудование. Нам понадобиться широкий стол и стулья, а также шкаф, в котором будут находиться средства первой необходимости. Для операционной понадобится специальный стол и лампа, хирургические инструменты и стерилизатор. Необходима и морозильная камера, где будут храниться биоотходы и некоторые специфические приборы, необходимые для постановки диагноза — рентген и УЗИ. Все это покупается благодаря фактически щедрости, нет, благодаря чувства долга Керро. Если бы он не отдал твою часть алмазов, мы бы сидели в трущобах и перебирались мелкими заработками. И я должен быть благодарен!

— Ты потратил деньги на лечебницу, и не задумался, что это алмазы моего деда.

Дарио замолчал, не ожидая услышать упрек в устах жены.

— А Керросвою часть алмазов не трогает, даже машину себе не купит. А знаешь почему? Он говорит, что у него нет своей части, потому что это вернется на землю вашего народа, как только будут наказаны те, кто уничтожил нашу деревню.

— Там никого не осталось.

— Это ты ему скажи!

— Ты все еще восхищена им!

— Он худурш! Поэтому не мучай меня своими странными намеками, дай мне возможность тоже помочь вам, а не старайся отдалить нас друг от друга.

****

Тони ждал Мелиссу в кафе, где они договорились встретиться. Назначать свидание девушке, которая безумно нравиться, но так занята — непростое дело, хотя результат стоит того.

— Привет, я едва освободилась, потому что у меня была консультация у профессора ди Коста, — Мелисса появилась с небольшим опозданием.

— Ты слишком много учишься.

— А разве ты поступал не так же?

Тони пожал плечами, вспомнив, что его успешность в учебе больше жиждилась на его близости к самому сильному студенту университета.

— У меня есть друг, я уже как — то говорил о нем, который был настолько успешен в учебе, что, находясь рядом с ним, воле-неволей приходилось соответствовать.

— Ты признаешь успешность другого человека и собственную посредственность? Это что — то необычное!

— Это только потому, что его в данный момент нет рядом, и мне никто не может составить конкуренцию, — пошутил Тони, засмеявшись. — Как-то раз он мне сказал: «Будешь завидовать, ничего не добьешься», поэтому я никогда и никому не завидовал.

— Почему выпускник университета не работает по специальности? Кстати, а какая специальность у тебя?

— Говорят, я неплохой трансляторщик[1] и операционщик.

— Что?

— Ну, это связано с информационными технологиями.

— Я это поняла, но что это за специальность?

— Специалист по системам программирования. Вообще, транслятор — программа, которая переводит написанное на язык компьютера, а … Фу… Ты ведь не можешь это сразу понять. Извини! В общем, есть много различных направлений в работе с инетом: базовики, сетевики, операционщики…

— Ты хакер? — удивилась Мелисса.

— Ха-ха-ха, если только хобби! — засмеялся Тони.

— Тони, хакер не может быть необразованным человеком, его проблема — совесть.

— Вот поэтому я и не занимаюсь хакерством, а таксую, — теперь они засмеялись вместе, а Тони продолжил. — Наверно, тебе не подходит простой таксист?

— Я воспринимаю твою работу, как временную, — уклончиво ответила Мелисса. — А сейчас я убедилась в том, что потенциал у тебя очень неплохой.

Тони заулыбался, слыша такое мнение, но оно никак не продвинуло его ближе к сердцу девушки.

— А ты? Ты занимаешься тем, что тебе больше всего нравится?

— О, да. Мне повезло, я … моя семья достаточно обеспеченная, — она сказала это немного смутившись, — поэтому передо мной не стоит вопрос выживания и зарабатывания денег на текущие расходы… извини. Я могу заниматься тем, что не приносит большого дохода, но очень нравится.

— Не извиняйся, ты же не виновата, что родилась в обеспеченной семье. Но поверь, я добьюсь того, чтобы стать успешным, — Тони еще не знал, как он это добьется, но сказал это, чтобы произвести впечатление на девушку. Они выпили кофе, пошли погулять в парк, разговаривая на самые разные темы.

— Профессор ди Коста один из лучших преподавателей, он мой научный руководитель. Он — друг нашей семьи, он — мой друг. Николас говорит, чтобы серьезно заниматься историей, мне придется поехать в Европу, чтобы самой воочию увидеть самые богатые библиотеки Европы и архивы. Конечно, все невозможно изучить, но по выбранному направлению нужны настоящие знания, подтвержденные свидетельствами.

— Николас? — Тони не выдержал и спросил. — А профессор старый?

— Тони, почему тебя интересует возраст моего профессора?

— Ну, ты так восхищенно говоришь о нем, что мне как — то неуютно…

— С чего бы? — захохотала Мелисса. — Ах, Тони, я могу лишь перефразировать твоего друга: «Не ревнуй, иначе ничего не добьешься!» Думаю, что не стоит тратить жизнь на такое чувство, потому что оно все может разрушить.

****

Узнать в ректорате адрес Керро для Дуды не составляло труда, стоило только сказать, что Бразильская ассоциация международного образования (FAUBAI) ведет рассылку приглашений на конференцию по вопросам повышения конкурентоспособности ведущих университетов, как научно-образовательных центров, так ей выложили данные. Она отправила через курьера огромную подарочную коробку, а сама, устроившись поудобнее около подъезда, стала ждать результата, представляя удивление парня.

Удивление Керро было неописуемым зрелищем, свидетелем которого стал Тони.

— Вот это да! Керро, что это? — он забрал из рук ошарашенного друга куклу в свадебном платье. — Это намек или предложение руки и сердца?

— «Я жду тебя». Не понял! Что это? — Керро заглянул в коробку и нашел карточку, в которой было пожелание счастья. — Наверно, ошиблись адресатом.

— Не думаю, посылку принес курьер. На кого-то ты произвел впечатление.

— Глупости! — Керро почувствовал себя крайне неудобно из-за того, что подумал о Моэме. Только она была способна на такие выходки. — Но… нет, она давно это выкинула из головы… и счастлива.

— Ты о ком говоришь?

— Неважно, этого не может быть… Думаю, что кто-то подшутил надо мной. Надо выбросить ее, пока не увидела мать.

— Почему?

— Ее пугают необъяснимые вещи, она становится нервной и боится выходить из дома, Керро еще раз осмотрел странную куклу, но потом сунув ее обратно в коробку, собрался выкинуть ее в мусоропровод. Коробка не влезала, и он спустился вниз к мусороприемнику дома. Дуда встрепенулась, когда увидела своего возлюбленного с коробкой в руках, выскочила из своего укрытия, подумав, что он все понял и теперь пришел поблагодарить ее, но Керро сбросил ее подарок в мусорный бак. Дуда вспыхнула и бросилась к нему.

— Здравствуй!

— Здравствуйте, — парень был так озабочен, что принял ее за одну из соседок по дому, да и узнать в щупловатой девчонке, одетой в спортивный костюм, ту неотразимую Дуду, которая приставала к нему в университете, было очень сложно.

— Но… — Дуда посмотрела вслед ушедшему Керро. — А я?

Она вытащила куклу из мусорки и прижала к груди.

****

Сообщение от профессора застало Мелиссу на лекции, и уж после этого она ни о чем не могла думать. Она отправила смс Керро, чтобы он приехал, а сама, как только закончилась лекция, побежала на кафедру, где находился сеньор ди Коста. Он уже ее ожидал, просматривая то, что ему прислали из Берлина.

— Добрый день, девочка моя. Посмотри, очень интересные данные. Это, конечно, незакрытая информация, но, чтобы ее выудить необходимо было пересмортеть сотни томов. А может быть, им и нам повезло, и информация лежала близко.

В дверь постучались и вошел Керро.

— Добрый день.

— Дон Николас, — Мелисса бросилась к вошедшему молодому человеку, — это Керро. Именно его родственник мог находиться на территории Заксенхаузена.

Профессор и Керро познакомились, и когда людей объединяет общий интерес, то они всегда быстро находят общий язык. Мелисса была рада этому знакомству, потому что считала Николаса ди Коста почти своим родственником, почти дядюшкой, ведь он всегда был рядом с самого ее детства. И знакоство Керро и дона Николаса можно было расценивать, как пробное знакомство молодого человека с ее родителями. Если пройдет успешно, значит и родителям он понравится.

— Итак, в Заксенхаузене с 1936 года по спискам насчитывалось около 60000 заключенных, в разные годы число варировалось. Как я понял, нас интересует наличие детей в лагерях смерти, потому что в 1939 году вашему деду было около 11-12 лет.

— Да, мать сказала, что мой дед прошел лагерь совсем в юном возрасте и попал туда при облаве в Берлине. К сожалению, больше ничего он не помнил или не хотел вспоминать.

— Так бывает, когда человек блокирует часть своих воспоминаний, чтобы жить дальше и не сойти с ума. Итак, — повторил профессор, — в лагере он мог оказаться случайно, так как там не содержали детей. Я уже говорил, что около лагеря располагалась «Инспекция концентрационных лагерей» — впоследствии «Ведомственная группа Д» экономического и административного ведомств СС и «Резиденция центрального управления концентрационных лагерей», поэтому документация велась безукоризненно, особенно в самом начале существования лагеря. На каждого заключенного заводились карточки пленного, по которым можно определить, что происходило с этим человеком.

— Но данных на Раула Фриаса нет.

— Нет, но вот что, какое-то время Заксенхаузен был лагерем для интернированных и там могли сортировать людей, чтобы потом отправить дальше по другим лагерям. Здесь же проводили опыты над людьми в больничном бараке.А еще лагерь снабжал медицинские учебные заведения Германии анатомическими демонстрационными объектами.

— Да, да, мы уже сталкивались с этой практикой именно здесь, когда искали информацию по жетону. Помните, дон Николас? — Мелисса оживилась, напоминая о предыдущем расследовании.

— Конечно, помню, ты имеешь в виду историю с Магдой Ришер, которая попала в лагерь, где когда-то работал ее муж. Те же жернова смололи и ее, стоило только утратить доверие, — согласился профессор.

— Керро, а твой дед не мог попасть в какой-то другой лагерь? — Мелисса озадачилась.

— Я мало знаю о своем деде, потому что он был человеком скрытным, даже недоверчивым, — Керро покачал головой, не в силах рассказать, что жизнь его деда была сплошным бегством от себя самого и от людей, которые хотели использовать его способности в своих интересах. Он не мог рассказать об этих «странностях» деда, из-за которых его сторонились люди и которыми обладал сам и старательно их скрывал.

— Мне достались в наследство от него рассказы матери, и два предмета, которые тот бережно хранил.

— Какие предметы? — сеньор Коста выглядел, как ищейка, даже подался вперед, будто хотел получше слышать.

— Кольцо и кинжал.

— Кинжал?

— Да, на котором написано: «Быть больше, чем кажешься».

— Что??? — профессор подскочил. — Повторите — ка! Что написано на этом кинжале?

— «Быть больше, чем кажешься».

— Молодой человек, именно с этого и надо было начинать! Мне необходимо видеть этот кинжал, вот только, когда я увижу своими глазами то, о чем я подумал, я смогу объяснить!

****

1925 год

Прием в посольстве проходил по случаю открытия в Париже выставки декоративного искусства и индустрии.[2] Это был пик европейского декоративного искусства, которое начиналось в начале века и преобразилось в Арт Деко. Это было событие для Парижа, о котором говорила вся Европа. На приеме «а-ля фуршет» были накрыты столы с горячими и холодными закусками, официанты разносили напитки и шампанское, играла музыка, давая возможность потанцевать. В зале царило приглушенное оживление, которое бывает при небольшом скоплении людей, разбившимся на группы. Гости подходили к столам, чтобы попробовать закуски, знакомились, делились впечатлениями.Правило «разговор должен быть приятным» соблюдалось неукоснительно. Появление Алессандры Алсо восприняли с большим интересом, тем более она пришла в сопровождении известного парижского денди — Валери де Сен-Марка, и завладела всеобщим вниманием своей яркостью, свободной манерой поведения. Шепоток о приходе «бунтарки Алсо», которая прибыв в страну, тут же стала штатным корреспондентом одной из французских газет, ходил между группами людей. Женщины были почти шокированы ее смелостью, откровенным нарядом и демократизмом, который они прощали жительнице колоний, а мужчины спешили выразить свое восхищение.Алессандра сверкала улыбкой, кокетничала и косила глаза на Эдера де Соза.

— Я побывала на площади Гран Пале[3]. Удивительные работы — образцы настоящего искусства, отражающие новые веяния! Выставка настоящее зрелище! — Алессандра приняла бокал шампанского от Сен-Марка и обратилась к своим собеседникам. — Не только один павильон Жака-Эмиля Рульмана достоин внимания, а Россия? Это сооружение настоящее оригинальное эксцентричное объемно-планировочное решение, а автор — Мелни-ко-ов.

— О, да, сам Ле Корбюзье сказал, что советский павильон — одна из лучших идей конструктивизма, — согласились с ней собеседники. — Отмечены также Бельгия, Чехословакия…

— А Германия?

— Германия отсутствует… и делает хорошую мину при плохой игре, — Алессандра засмеялась.

— Что вы имеете в виду, мадам Алсо? Вы, как журналист, находитесь впереди всех нас, так поделитесь своими мыслями…

— Ах, господа, не прибедняйтесь. Я бы вам поверила, если бы не находилась в посольстве, — все засмеялись. — Но Германия лишена возможности участвовать в выставке из-за запоздалыого прихода приглашения. Боюсь, это заговор!

— А этот выскочка, что пытается стать новым глашатаем, посмел заявить: «А на что нам нужен духовно здоровый французский народ? Пусть себе вырождается! Тем лучше для нас»[4] Что он имел в виду? — ее спутник развел руками, чем вызвал усмешку у Эдера.

— Но, месье Сен-Марко, этот выскочка приобретает влияние. И пока Франция озобочена «race francaise»[5], он успел выпустить свою пропагандисткую книгу, которая имеет успех, — усмехнулся Эдер.

— Читал, читал «Mein Kampf» — презабавная штука!

— О, боже, в этом все французы — обсуждать в гостиных собственный стандарт собачьей породы слюгги… — хихикнула Алессандра.

— И не замечать того, что Гитлер объявил новый крестовый поход, как он утверждает, против лжи, глупости и трусости, а на самом деле против человечности[6], — де Соза не разделял легкомыслие многих собравшихся, а Алессандра встряхув красивыми волосами, потянула Эдера в центр зала.

— Месье де Соза, я хочу танцевать. И только с тобой, — прошептала женщина, прижимаясь к нему.

— Ты меня преследуешь?

— Да, ты никуда от меня не денешься. На этот раз я не уступлю.

— Осторожнее, ты привлекаешь слишком много внимания…

— И ты тоже. Мы очень красивая пара.

— Мне не нравится провокация в твоем голосе.

Алессандра засмеялась, заглядывая в его глаза.

— Неправда, тебе нравится это.

— Пошли, — Эдер, взяв женщину под локоть, вывел ее из залы, туда, где они могли бы поговорить без свидетелей. — Ты решила взять меня измором?

— Ах, милый, хватит сопротивляться. Я вижу твои глаза, чувствую тебя. Ты благородный человек, и тебе претит измена, но тебя тяготит эта спокойная, без затей жизнь, которую тебе дала Лусия. Твоя жена скучна и добродетельна…

— Все, достаточно! Поехали, я отвезу тебя домой, — он подхватил Алессандру за руку и потащил к выходу, но она и не сопротивлялась, желая из сложившейся ситуации вытянуть больше для себя преференций.

— Почему ты избегаешь меня? Почему сейчас прячешь глаза? Не потому ли, что хочешь меня? Не молчи!

Они сели в автомобиль, направляясь к гостинице, в которой жила Алессандра. Остановив машину у центрального входа отеля «Le Meurice», Эдер окинул взглядом здание.

— А по карману ли такие аппартаменты простому репортеру газеты? — усмехнулся он.

— Я люблю шик. Здесь готовятся к приезду короля Альберта[7]. А потом отсюда открывается волшебный вид на ночной Париж. Хочешь оценить? — Алессандра подалась к нему, поглаживая его подбородок.

— Я никогда не брошу Лусию…— Эдер посмотрел на рядом сидящую женщину.

— А я и не прошу ее бросать! Мне достаточно быть рядом с тобой, мне даже достаточно твоих мимолетных поцелуев и встреч. Я люблю тебя, — она потянулась к нему, погладила по щеке. — Я хочу, чтобы ты сегодня осталсясо мной, потому что я слишком долго ждала.

— Ты вся наполнена ароматом красоты и шарма, но… — Эдер не отстранился, хотя его слова были наполнены сомнениями. — Ты слишком соблазнительна… что я забываю… нет, нам не стоит встречаться.

— Я не хочу слышать твое постоянное сомнение, — Алессандра смело прильнула к его губам. — Я тебя не отпущу…

Их связь началась в тот год, когда Адольф Гитлер написал первую часть своей книги «Mein Kampf» и начал свое восхождение.Они и не знали, что это так сильно изменит их жизнь, да и жизнь многих миллионов людей.

*****

Николас задержал Мелиссу под предлогом текущего университетского задания, но его интересовали ее отношения с этим молодым человеком, что только что был у него.

— Я вижу, что между вами сложилось теплое взаимопонимание… вы встречаетесь?

— Дон Николас, — Мелисса смутилась, — еще рано говорить о каких — либо встречах и, тем более, свиданиях. Я просто хочу ему помочь.

— Но он тебе нравится, это видно.

— Да.

— А что думают об этом твои родители?

— Ах, ну я же взрослая девочка. И родителям не надо знать, потому что еще ничего нет. Дон Николас, неужели так видно мою заинтересованность в нем? Значит, он тоже это видит?

— Ну, за него я не могу ответить, я — то человек взрослый и опытный, поэтому вижу, как говорится, читаю между строк. Тебя не смущает тот факт, что родственники твоего друга могут иметь на прошлом черные пятна.

— Вы о том, что его дед мог быть узником концлагеря?

— Нет, владельцы ритуального ножа с надписью «Быть больше, чем кажешься» не были врагами Третьего Рейха. И согласятся ли твои родители с перспективой того, что их дочь свяжется с человеком с таким клеймом?

— Но Керро другой! — Мелисса озадачилась. — Разве дети должны отвечать за ошибки отцов?

— У старых грехов длинные тени! — покачал головой профессор. — Ты же знаешь, что я давно знаком с твоими родителями. И я помню, насколько твой отец болезненно относился к родственникам жены, ведь их брак был неравный. Изабел выбрала в мужья себе мальчишку без имени, без семьи, с одним энтузиазмом и желанием выбиться в люди, а ее родители долго не воспринимали Эдвалду, как равного. Твой отец для них был человеком с черным пятном из-за своего происхождения. И твой парень такой же…

— Но Керро…

— Послушай, девочка моя, я не унижаю его, я всего лишь предупреждаю, что Эдвалду, пройдя все неурядицы и непонимание с родственниками и с женой, очень щепетильно относится квыбору своей любимицы.

— Ах, дон Николас, мой папа следит за мной, как кот за рыбками, не отрывая глаз, — засмеялась Мелисса. — Но я смогу настоять на своем, я же мамина дочка!

— Мамина дочка, — вздохнул Николас, когда Мелисса убежала вслед за своим парнем, — мамина дочка…

******

Далила давно не бывала психиатрической клинике, но чувство вины перед матерью не заглушишь увеличением денежного содержания. Мать сидела под деревом в больничном сквере и, задрав голову, смотрела на резную листву и то, как солнечные зайчики проникают сквозь неплотный лиственный шатер. Ее поза была неподвижной, будто душа ее была в иной реальности, оставив телесную оболочку на скамейке.

— Мама, я пришла… Как ты себя чувствуешь? — каждый раз одни и те же слова становились сигналом для того, чтобы мать очнулась, и сейчас Агата вздрогнула, перевела взгляд на Далилу и прижала к груди своего монстра — игрушку.

— Мама, это я. Прости. Что долго не приходила, но меня просто не пускали к тебе.

— Я гуляла по берегу моря.

— Что? Ты гуляла? Какого моря? — Далила поняла, что ее мать находится в своем мире фантазий.

— Мы же вчера были в Рио. О, там такой пляж! Он сказал, что повезет меня в Игуасу. А там красиво?

— Кто повезет? Дон Луис?

— Луис? — переспросила Агата и забеспокоилась. — Я не знаю никакого Луиса. А ты кто?

— Мама, я — Далила.

— Далила? Да, я помню Далилу, как это было давно…

Далила вздохнула, поправила волосы и коснулась игрушки, которую держала Агата. Неожиданно женщина взвилась и закричала.

— Не подходи ко мне! Ты хочешь отобрать у меня жизнь! Это мое! — она впцепилась в страшную и потрепанную вещицу до побеления пальцев.

— Мама, успокойся, я не заберу твою куклу! Успокойся.

Агата враждебно посмотрела на дочь, но успокоилась.

— Это моя подруга, которая умеет хранить тайны. Она никому не проболтается, — она поперхнулась, потом тихо захихикала. — Ничего не скажет, потому что она не умеет говорить. Ей вырвали язык, чтобы она не кричала, и оторвали ногу. Бедная Магда!

******

Керро достал из встроенного в стену шкафа коробку, в которой хранил вещи деда. Кинжал в потертых ножнах лежал сверху. Он достал его и провел пальцем по гравировке на лезвии «Mehr zu sein, als fühlst», потом достал письмо деда, которое отдала ему мать.

«…Ты должен помнить ты наш сын — Георг Ришер, — еще одна мантра из детства и вдруг воспоминания совсем другого лица. — Запомни, малыш, ты Раул Мендеш де Соза, де Соза! Слышишь меня? Повтори! Сынок, повтори! Его зовут Фриас, это наш сын! Раул Фриас, ты пойдешь с нами? …» — всего одно упоминание фамилии Ришер и больше ничего. Как же так… кто же ты Раул Фриас? Георг Ришер, Раул де Соза, Раул Фриас — одно и то же лицо или разные?

«… Столько имен и ни одного настоящего! Что может удержать детская память, когда каждый день был сплошным ужасом? Я постарался забыть и сделал это успешно…» Что значит — ни одного настоящего? Что имел в виду дед? Но ведь кем — то он был!

— Неужели он был сыном нацистского преступника, которого вывезли из Германии, дав ему новое имя? Георг Ришер, юный солдат Гитлерюгенда, превратился в Раула Фриаса, но кто тогда Раул де Соза? — Керро вновь перечитал письмо, похожее на обрывки воспоминаний. — Из-за своего дара дед страдал потерей памяти или раздвоением личности? Видимо, и меня ждет подобная участь… «…Уж не знаю поцеловал тебя бог или отвернулся, но ты взял от меня больше, чем нужно. Что тебе делать с этим даром, если я не успел предостеречь тебя от последствий. Он может стать проклятием, а может и благословением, если ты сможешь с ним справиться…»

*****

1946 год

Жизнь Альфреда Бишопа начинала благополучно складываться, слишком хорошо для политического беженца. Его курировали так плотно, что отслеживали любой шаг, но и обеспечивали самым необходимым. Работа в научной лаборатории была засекречена и хорошо оплачиваема, его дом был полной чашей, и женщина впервые была для него источником сексуального наслаждения. И то, что она не подходила к параметрам образцовой жены его мало волновало, ведь жениться на ней он не собирался.

— Альфред, ты обещал заняться поисками Раула, — Лусия напомнила о его обещании.

— Я занимаюсь… я уже столько сделал запросов…

— Так что же?

— Его следы теряются в одном из португальских портов. В списках беженцев, что составлялись в то время в такой спешке, фигурировал Раул де Соза но потом он исчез… Оттуда отправлялись корабли в разные части света… в Аргентину, в США, даже в Турцию и Марокко. Эти поиски могут затянуться на очень долгое время…

— Долгое время? Я уже потеряла надежду, но продолжаю оплачивать твою помощь.

— Что? Оплачивать? — Альфред не понял слов женщины. — Что ты хочешь сказать?

— Лишь то, что я своим телом оплачиваю твою помощь! — пожала плечиками женщина.

— Вульгарность тебе не к лицу!

— Зато это честно!

— Я предполагал, что не являюсь любовью всей твоей жизни, — Альфред тяжело посмотрел на женщину, — но я надеялся, что вызываю в тебе хоть какое-то чувство…

Лусия поняла, что ее слова прозвучали слишком прямолинейно и оттого обидно. Она подошла к мужчине, погладила его по щеке.

— Альфред, я знаю, что ты любишь меня.

— Я никогда и никого не любил так, как тебя, — неожиданно признался Бишоп. — Но, если мы стали говорить на чистоту, то мне придется жениться.

— О, даже так?

— Ты многое не понимаешь, Лусия! Я беженец, я человек второго сорта в стране, которая принимает таких, как я, из жалости…

— Сочувствия, дорогой… — поправила Лусия.

— Нет, для меня это жалость! А я не терплю жалости… поэтому мне придется пойти на некоторые жертвы ради того, чтобы стать в вашем обществе полноправным гражданином.

— Женитьба?

— Это один из способов, — он не стал говорить о том, что настойчивые пожелания его патронажных руководителей предполагало женитьбу на местной девице с обязательной сменой фамилии, чтобы легализовать документы.

— Я не подхожу тебе?

— Нет.

*****

Профессор с непонятным для Керро благоговением рассматривал кинжал, гладил его, щупал гравировку, словно хотел убедиться, что он подлинный. И на самом деле сеньор Коста не мог поверить, что в его руки попал именно тот кинжал, который был чатью обряда «инициализации» мальчиков из Гитлерюгенда, под руководством своего шефа Бальдура фон Шираха.

— А знаете ли вы, что инициация проходила в лесу вокруг Экстернштайна. Во всяком случае, это место до сих пор хранит следы этих обрядов. Нацисты умели ставить театральные действа. Одни факельные шествия чего стоят. Так вот, молодые люди, — профессор ди Коста радовался, как ребенок при виде артефакта того времени, — я знаю, что говорю, ведь существуют короткометражки для новостей, где эти дети с факелами поднимаются по ступеням храма. А еще в лесу на деревьях до сих пор можно найти инициалы учеников, вырезанные вот такими ножами. Правда деревья выросли и эти знаки можно увидеть гораздо выше.

— Это кинжал моего деда… это означает, что он был нацистским преступником? — медленно спросил Керро, а Мелисса почувствовала, как с большим трудом ему дается каждое слово.

— Юноша, что вы знаете о своем родственнике?

— Почти ничего.

— Если этот кинжал принадлежал ему, то он был инициированным членом Гитлерюгенда, — профессор внимательно посмотрел на Керро. — Ты думаешь о собственной вине?

— Должны ли мучить угрызения совести детей и внуков нацистских преступников?

— Не знаю, но это тяжело, — согласился Николас. — В Европе существует такая организация «Время пришло», которая занимается архивными исследованиями, дает справки, дает советы людям, родственники которых были на стороне нацистов. Вы можете себе представить, что все население Германии запачкано сотрудничеством с нацистами — мужчины, женщины, дети, в каждой семье были нацисты. Что они должны испытывать сейчас?

— Они должны жить с этим, — Мелисса попыталась этими словами хоть как — то облегчить состояние Керро. — Нельзя винить все население страны в том, что они жили в то страшное время…

— Но они явно или косвенно помогали людям погибать.

— Вы, молодой человек, все-таки, испытываете эту унаследованную вину, — сеньор ди Коста опять погладил кинжал, для него он не был свидетельством семейного позора, а всего лишь интересный с точки зрения истории предмет. — Вот посмотрите! В каждой немецкой семье обходили эту часть истории стороной, в каждой семье было невысказанное утверждение, что их родственник — муж, сын или дед — был нацистским преступником, и все держалось в тайне, но и замалчивание не давало покоя. На лицо конфликт лояльности, поэтому предательство, в котором будут упрекать, нужно пережить.

Профессор показал несколько листов, которые пестрели фамилиями тех, кто официально признан виновными в преступлениях.

— Но нельзя брать на себя вину за те действия, за которые никогда не нес отвественности! — воскликнула Мелисса.

— Вину — нет, но вот отвественность — да. Надо взять на себя эту отвественность, потому что многие преступники не сознались в своих преступлениях, — ди Коста взглянул на Керро, — уехав в другие страны, но эта ноша передается последующим поколениям, хотят они того или нет. Этот груз, как проклятие…

Он не договорил, закашлялся, хватаясь за горло. Неожиданно листы в его руках мгновенно почернели и рассыпались пеплом, испугав и его, и Мелиссу. Девушка тоже почувствовала вязкость воздуха, замотала головой, будто отгоняя наваждение.

— Мне плохо, — ее шепот подействовал на Керро, как освежающий душ. Он вздрогнул и неожиданно упал, задыхаясь.

— Керро, — Мелисса подскочила к нему, — Керро, что с тобой? Дон Николас, что происходит?

— Не могу понять, — прохрипел профессор, едва приходя в себя, — будто меня придавило грузом…

— Керро, — Мелисса похлопала по бледным щекам парня, — боже, он настолько горячий… Очнись же ты! Надо вызвать врача… Керро, очнись!

Парень неожиданно открыл глаза и выдохнул.

— Мел, с тобой все в порядке?

— Со мной — то все в порядке, но ты выглядишь, как привидение. Тебе плохо?

— Так всегда происходит, если замыкаешь дугу на себя…

— Что? — не поняла девушка. Керро встал, помог профессору подняться, все время ощущая на себе подозрительный взгляд Мелиссы, потом попрощался. Попытка исчезнуть не удалась, потому что Мелисса схватила его за руку, крепко сжав ладонь, и как только они вышли из кабинета профессора ди Коста, спросила.

— Что это было?

— Что?

— Не играй со мной в игры! Ты сам проговорился, что причастен ко всему этому бедламу.Ты до сих пор бледен, — она держала его за руку и бесстрашно смотрела ему в глаза. — В чем дело?

— Мелисса, не лезла бы ты …

— Нет! Ты мой друг, ты мне очень дорог…Почему же ты отгораживаешься от меня? Что сейчас произошло?

— Это всего лишь унаследованная вина. Проклятие, о которой говорил профессор.

[1]специалист по системам программирования

[2]В 1925 году в Париже прошла Международная выставка декоративного искусства и индустрии

[3] Плошадь, где были размещены выставочные павильоны.

[4]Адольф Гитлер

[5] Французская порода собак

[6]Изначально книга А. Гитлера «Mein Kampf» называлась «4,5 года борьбы против лжи, глупости и трусости». Издатель Макс Аманн, сочтя название слишком длинным, сократил его до двух слов: «Моя борьба».

[7]король Бельгии с 17 декабря 1909 года из Саксен-Кобург-Готской династии