11 глава

Нелсон, оскорбленный поведением Моэмы и Дарио, направился в кабинет отца, который всегда подолгу засиживался за своей работой.

— Я только что нашел подтверждение необходимости очищение человечества от умственно неполноценных людей и их защитников. Эти людишки считают себя равными мне, тебе…

Дону Луису не хотелось слушать возмущения сына по поводу поведения своей любовницы, его интересовали куда более занимательные изыскания. Он все еще не мог оторваться от исследования крови индейца.

— Потрясающие результаты, потрясающие. В этом отклонении есть ключ к совершенствованию, к развитию. С помощью этого образца я смогу подойти к решению проблемы, над которой бьется все человечество. Не могу найти объяснения такому феномену здесь в глуши… но это изменение крови может связано с геномом мозга через изменение генетики нейроклеток. Я лишний раз убеждаюсь, что я на верном пути! Это дает такие огромные возможности для улучшения человеческой породы. Все заключено здесь, — дон Луис постучал по лбу. — Мне нужен этот индеец, чтобы отследить все его жизненные процессы, каким образом клетка приобрела столь необычные свойства и способна к наибольшему и быстрому межклеточному энергетическому взаимодействию и как возможно при воздействии стресса такое сильное увеличение митохондрии, что происходит мощнейшая выброска энергии.

— Но это внутренние процессы, — Нелсон удивился такому выводу отца, — которые постоянно идут в организме…

— Но не с такой силой!

— А как же воздействие на окружающих людей и даже предметы?

— Все предметы состоят из клеток, а воздушная масса — это промежуточный передатчик!!! Пе-ре-дат-чик! Энергия рождаемая в мозге выплескивается наружу и через передатчик воздействует на другие предметы! Боже, какие возможности открываются перед нами?! Эта идея с «кристаллами воли» не так уж и фантастична, значит, под нее можно подвести научное обоснование, — воскликнул дон Луис. — Нелсон мне нужен этот индеец. Мы сможем претворить мечту о высшей расе в жизнь, а для остального биологического мусора надо создавать генетические гетто и ограничивать права некоторых в связи с генетическим кодом.

— Я уже вызвал свою службу безопасности из города, да и местная полиция обязана мне. Деньги все любят. Но нужен человек среди индейцев, способный помочь нам.

— Что ты задумал?

— Чтобы справиться с этим индейцем нужно застать его врасплох или обезоружить, выключить на время его способности. Я хотел использовать Моэму, но эта шлюшка кинулась под крылышко нашего ветеринара и слушается его, заглядывая ему в рот, — Нелсон опять показал свое недовольство.

— Оставь в покое своих любовниц! Надо подумать о деле, а не о том, кто и кому смотрит в рот. Если нельзя использовать Моэму, то надо найти другой способ.

*****

Нельзя сказать, что Акара слепо доверял дону Луису, но желание устранить соперника заставило вождя пойти на соглашение с доктором. Он появился на фазенде, как только пришел человек от дона Велозу. Доктор передал ему пузырек с какой — то мутноватой жидкостью.

— Нальешь ему в еду, и он не сможет тебе сопротивляться… все силы перейдут к тебе, — добавил дон Луис, мысленно усмехаясь доверчивости индейца. — Дашь сигнал моим людям и ваш Фогу исчезнет из деревни, перестав тебе мешать.

— Но он худурш! — сомнение закралось в мысли Акары. — Я не могу пойти против выбора богов, иначе буду наказан.

— Он лживый худурш! Разве не ты вождь племени? Разве не ты должен быть худурш?

— Да, это я должен быть худурш!

— Я тоже так думаю.

Акара вернулся в деревню и сразу же позвал ту, кто мог ему помочь в этой ситуации. Бартира явилась тотчас, с осторожностью прошла в дом вождя и застыла под его тяжелым взглядом.

— До меня дошло, что ты недовольна своим мужем? Что он предпочел другую. Как же так, Бартира? Вы же недавно стали жить вместе, и ты не можешь удержать своего мужа около себя? Он перестал любить тебя?

— Это неправда! Мой Фогу любит меня! Я тяжелая! — с вызовом ответила женщина. — Только проклятая Моэма все еще крутится около него.

— Ты ждешь ребенка? Тогда Моэма не должна встревать между вами. Я могу сделать так, чтобы твой муж не отворачивался от тебя, — Акара сделал многозначительную паузу, чтобы женщина перестала заниматься сочинительством обвинительной речи в адрес Моэмы, — и никто не сможет увести его у тебя. Возьми вот это любовное зелье. Это не Аро — рибойя сделала, а сам доктор. Подмешай его в еду своего мужа в это полнолуние и смотри, чтобы никто не увидел, а то Фогу рассердиться и бросит тебя.

Бартира осторожно взяла склянку дона Луиса.

— Акара, ты хочешь убить моего Фогу?

— У тебя в голове помутнело, женщина? Разве я могу поднять руку на худурш? Мне нужна Моэма, а тебе — твой Фогу! Я хочу помочь и тебе, и себе. Возьмешь? — он уже протянул руку, чтобы забрать снадобье обратно, но Бартира отступила, прижав его к себе.

— Оно точно подействует?

— Да.

Бартира спрятала склянку на своем поясе и направилась в свой дом. Ей надо было подумать прежде, чем решиться последовать совету Акары, потому что Бартира не была глупой и понимала, что за доброжелательными словами вождя может таиться подвох. Она уже совсем было решила не ничего не скрывать от мужа, как увидела, как Фогу разговаривает с Моэмой, которая что-то говорила и кокетливо вертела головой. Разве это можно терпеть? Бартира было ринулась им навстречу, но вспомнила о драгоценной и хрупкой вещице в ее кожанном кармане.

— Ну, погодите у меня! Фогу будет только моим, а тебе волосы повыдергиваю!

******

На утро Моэма собрала свою немногочисленную одежду в узелок, и они отправились в деревню. У них было время продолжить разговор, и девушка почувствовала рядом с Дарио спокойно. Он умел ее слушать и чувствовать так, как никто другой, отчего Моэма приобрела уверенность, которой лишилась из-за Нелсона.

— Я думала, что все люди хорошие. Думала, что все люди хотят быть хорошими, потому что никто не хочет быть несчастным. А счастливыми могут только хорошие люди.

— Люди бывают разные и надо уметь различать подлость.

— До последнего времени самым плохим человеком был Акара, который разлучил меня с Фогу.

Дарио молча вздохнул.

— Но теперь я знаю, что люди, как звери в нашем лесу, разные. Есть безобидные, как кролики, а есть жекаре.

— Так Нелсон — жекаре? — улыбнулся Дарио.

— Противный холодный жекаре.

Они подошли к деревне и Моэма бросилась вперед.

— Фогу, я вернулась! Я на совсем вернулась!

Ее возглас окончательно расстроил Дарио, который остановился в нерешительности, пока девушка не обернулась.

— Дарио, я хочу познакомить тебя со своим другом! — она вернулась, и подхватив его под руку, потянула к хижине, около которой стоял высокий светловолосый парень. Дарио помотал головой, думая, что это наваждение.

— Он же не индеец! Он же белый!

— Почему вас это удивляет? — голубые глаза будто выстрелили в Дарио.

— Но…но, но мои хозяева считают тебя, то есть вас индейцем. Во всяком случае, в их разговорах всегда проскальзывает слово «индеец»!

— Это их глубокое заблуждение, которое не стоит рассеивать.

Дарио понял, что все и он в том числе сильно заблуждаются относительно Фогу. Этот парень не только не индеец, но и изъясняется на хорошем португальском и правильно составляет предложения, что выдает в нем человека с хорошим образованием.

— Это просто неожиданно.

— Фогу, я вернулась в деревню. Как … как ты живешь… с Бартирой? — вспыхнула Моэма и неожиданно вцепилась в руку Дарио, будто ждала от него поддержки. Фогу еще раз кинул взгляд на мужчину и улыбнулся.

— Я счастлив.

— Да? Это очень хорошо, — облегченно выдохнула девушка. — А я нашла самого лучшего человека в мире! Это Дарио! Когда-то ты спас меня от жекаре, а теперь он сделал тоже самое. Правда, Дарио?

— Ну если представить, что… — Дарио растерялся.

— Да, ты мой спаситель!

— Я рад за вас, — Фогу произнес эти слова, соединяя их в пару. Дарио даже забыл о ревности, которую испытывал всякий раз, когда слышал имя Фогу.

— Что ты тут делаешь? Опять цепляешься к моему мужу? — неожиданно к ним подскочила Бартира и схватила бывшую подругу за волосы. — Пошла прочь, бессовестная! Я не позволю заигрывать с моим мужчиной! Я жду от него ребенка!

— Бартира! — мужчины растащили визжащих женщин, около них стали собираться индейцы, подтрунивая над скандальной разборкой.

— Почему ты смотришь на нее, а не на меня?! Я перестала тебе нравиться, — разрыдалась Бартира, — ты больше не любишь меня!

— Бартира, не устраивай представления!

— Она опять липнет к моему мужу?!!! — кричала Бартира, собирая вокруг себя зевак. — Почему она не оставит тебя в покое? Все ходит и ходит вокруг тебя!

— Извините. Бартира, пошли, — Фогу подхватил Бартиру под руку и повел к себе, лишая ее возможности продолжить скандал.Женщина, гордо вскинув подбородок, направилась к дому, но в голове всплыли слова Акара: «Я могу сделать так, чтобы твой муж не отворачивался от тебя, и никто не сможет увести его у тебя». Бартира осторожно взглянула на Фогу и нащупала склянку в своем кармане.

******

Моэма обняла своего деда и представила ему своего спутника. Ара-рибойя кивнул, а потом бросил взгляд на хижину Фогу.

— Моэма, ты правильно сделала, что ушла с фазенды и вернулась в деревню окончательно. Но здесь у тебя ждет неспокойная жизнь, если ты не оставишь в покое Фогу. Бартира не даст тебе и шагу ступить.

— Да пусть лопнет от злости, мне все равно! — вспыхнула девушка, поправляя волосы.

— Тебе нужен муж! — строго сказал дед, взглянув на Дарио. — А не провожатые! Значит это ты привез мою внучку с фазенды?

— Это Дарио. Он работает у дона Луиса вере… веретенаром…

— Ветеринаром, — поправил Дарио.

— Он…он очень хороший человек, — она хотела еще что — то добавить, но замолчала.

— Он тебе нравится? — видимо Аро-рибойя преследовал определенную цель, поэтому говорил напрямую. Этот вопрос застал девушку врасплох, она осознала, что только Дарио был тем человеком, кто всегда оказывался рядом с ней в самые сложные ситуации, а она все время думала о другом и не замечала его.

— Да. Никто так не заботился обо мне, как Дарио. Я так плохо поступала, — Моэма представила, на что согласилась, когда хотела завоевать Фогу, а потом этим воспользовался Нельсон. — Сеньор Нелсон — очень плохой человек и он ненавидит Дарио.

— А ты? Что ты думаешь о моей внучке? — старик ткнул палкой в Дарио.

— Она прекрасная девушка.

— Хм, ответ белого человека, — он отвернулся и занялся приготовлением какой — то смеси.

— Почему белого человека?

— Потому что не означает действия. Белые любят рассуждать, а как до дела, так в кусты.

— Это не так!

— Посмотрим, — хмыкнул старик и закурил трубку, погрузившись в свои мысли, — но Моэме нужен муж из своих.

— Мне пора возвращаться. Моэма, я приду к тебе, только позови, — прошептал мужчина и развернувшись, направился в сторону дороги.

— Дарио, — Моэма побежала за ним, не желая отпускать. — Что ты будешь делать после ссоры с сеньором Нелсоном? Ты уедешь с фазенды?

— Не знаю, мне нужна работа, а потом, как я могу уехать, если ты здесь рядом? — он вздохнул и спросил. — Ты продолжаешь любить Фогу?

Моэма смутилась, не зная, что чувствует.

— Не знаю. Я думала, что люблю, но, наверно, раньше любила, а теперь не знаю. Он — худурш. Потомок древних богов. Разве его можно не любить?! Все хотят стать женой худурш!

— Даже среди вас, чей разум незамутненный искусственно придуманными правилам нашего общества, есть брак по расчету, — констатировал Дарио. — Женщина всегда выбирает сильнейшего, а любовь здесь ни при чем.

— Я хочу любить своего мужа! — горячо воскликнула Моэма. — Только Фогу чужой муж!

— Боже, Моэма! А нужен ли тебе Фогу или это твоя прихоть? Тебе надо победить саму себя.

— О чем ты говоришь?

— Уважай себя, тогда никто не сможет тебя обмануть, — он уже собрался сказать о своих чувствах к ней, но отступил. — Я ухожу! Если я тебе буду нужен, только позови.

******

«Если я тебе буду нужен, только позови» — мысленно произнес Николас, глядя, как Изабел выпорхнула из машины и побежала к дому, закрываясь от дождя маленькой сумочкой, потом обернулась и позвала.

— Николас! Я жду тебя, скорее, ставь машину и прошу в дом. Эдвалду ждет.

Николас не планировал заходить в дом Престесов, но Изабел настаивала. Он подозревал, что она, подспудно понимая его отношение к ней, демонстрирует свою счастливую семейную жизнь и проводит границу между ними. Эдвалду пожал руку Николаса, приглашая в дом. Его же отношение к дружбе жены и профессора он было двояко. Нотки ревности перемешивались с чувством превосходства самца, которого выбрали. Единственной общей темой для них была Мелисса, поэтому разговор шел о ней.

— Мелисса очень серьезная девушка, вдумчивая, всегда хочет добраться до истины. — похвалил ее Николас.

— О, да, но боюсь, что за своей серьезность, ей сложно найти общий язык с противоположным полом. Парни ее сторонятся, — улыбнулась Изабел.

— Это ее беспокоит?

— Нет, это беспокоит меня… — вздохнул Эдвалду.

— Эдвалду, порадуйся тому, что твоя дочь сможет выбрать достойного кандидата среди многих, — Николас улыбнулся такой надуманной причине для беспокойства.

— Если были эти достойные кандидатуры, — продолжил отец Мелиссы, — я боюсь обратного, что за неумением общаться, она влюбится в какого-нибудь пройдоху.

— Эдвалду, не сгущай краски, — Изабел похлопала по руке мужа и пригласила всех в столовую за стол.

— Конечно, у Мел есть голова на плечах, — подтвердил Николас, чем вызвал недовольство Эдвалду.

— Конечно, ты же лучше знаешь мою дочь, потому что проводишь с ней больше времени, чем я.

— Эдвалду, не цепляйся к Николасу, он же крестный Мел, а ты ведешь себя, как сварливый дед.

— Я?!

— Здравствуйте, папа и мама, — в столовую влетела Мелисса и поцеловала родителей. — Добрый вечер, дон Николас. Извините, я опоздала… Вижу по лицам, опять говорили обо мне!

— Что ты, дочка, мы болтаем о политике, — мило улыбнулся Эдвалду, вызвав у жены смешок.

— Пап, ты неподражаем, — засмеялась дочь, — я обожаю тебя.

Николас любил наблюдать за шутливыми препирательствами Мелиссы с родителями, но каждый раз он ощущал зависть от того, что на месте Эдвалду мог быть он. Но так долго не могло продолжаться, надо было просто задать прямой вопрос и получить ответ. Так просто и так сложно! Изабел любит своего мужа, а их отношения были всегда только дружеские, стоит ли поднимать вопрос отцовства? За разговорами ужин затянулся, и все — таки, уже уходя, он задержал Изабел на пороге и попросил уделить ему внимание.

— Мне очень приятно видеть тебя счастливой.

— Да, прекрасный вечер. Николас, в следующий раз ты должен прийти с Жулией. Эдвалду обожает общение с ней.

— Да, конечно, — кивнул Николас. — Но мне надо поговорить с тобой.

— Если это относительно сбора пожертвований на учебники для детей, то…

— Нет, нет… я хотел поговорить о личном.

— Личном? Что же это?

— О Мелиссе… — Николас собрался с духом. — Мелиссе уже двадцать.

— Будет двадцать один…

— Да, это очень существенно и имеет к разговору прямое отношение…

— Ах, день рождение Мелиссы! — догадалась Изабел. — Она собралась праздновать с друзьями…

— Я хотел спросить, — Николас поперхнулся и понял, что не сможет спросить о том, что его мучает почти всю жизнь. А если Изабел, охраняя тайну и покой своей семьи, предпочтет прикрыть правду и отдалиться от него? Он просто не простит самого себя за настойчивость.

— Так что ты хотел спросить, Николас?

— Нет, ничего.

— В следующий выходной ждем тебя и Жулию на ужин. Хорошо?

— Хорошо.

******

Фогу раздраженно бросил сумку и сел под навесом, чтобы отдохнуть. Но тут же появился любопытный Меркеза, сующий свой нос во все дырки и доводящий его до раздражения своей неуемной болтовней. Бартира помешала похлебку и, осмотрев склянку, вылила в свое варево все снадобье. Фогу должен быть только ее!

— Меркеза, уходи! Иди домой! Не видишь, что Фогу устал, а ты вечно вертишься у него под ногами, — она выпроводила мальчишку, который отошел и стал наблюдать за ними, спрятавшись в ближайшем кустарнике.

— Ты не должен сердиться, — она ласково погладила плечи своего мужа, — я всего лишь следую законам племени и защищаю свой очаг, семью, потому что люблю тебя.

— Я должен уйти, — вздохнул Фогу. — Я итак слишком задержался здесь…

— А я? — Бартира дрожащими руками налила похлебку. Его последние слова заставили окончательно принять решение, и она протянула ему чашку со снадобьем. — Ты устал, вот поешь это.

— Я не хочу, — он поставил чашку на скамью, пытаясь закончить свою мысль. — Бартира, я здесь случайный человек. Разве это не видно?

— Хочешь бросить меня? Я плохая жена?

— Нет, ты хорошая… но я чужой.

— Фогу, посмотри на меня! Я красивая, я люблю тебя и готова бороться за тебя и отдать жизнь, — она провела руками по своей фигуре. — Ты перестал хотеть меня?

— Бартира, — Фогу выдохнул. Она все также привлекала ее своей диковатой чувственностью и мощным женским естеством, и даже когда скандалила и царапалась, как кошка, была очень желанна. Это притяжении основывалось на инстинкте и с этим было сложно бороться.

— Я не смогу избавиться от тебя, — пробормотал Фогу, прижимая свою голову у ее груди. Бартира скосила глаза на стоящую чашку, обдумывая, стоит ли настаивать или нет, и потянула мужа в хижину.

— Пошли, мой муж, я буду любить тебя. Ты никуда не уйдешь от меня. У нас будет много детей, таких же светлых и сильных, как ты.

— Бартира… — он подчинился и как только они оказались в доме, он положил свою жену на шкуры и лихорадочно запустил руки под ее платье. Когда они занимались любовью, все уходило на второй план, исчезали претензии и забывались все разногласия.

Их любовную истому нарушил чей-то стон, на который они не обратили внимание до тех пор, пока он не повторился. Фогу быстро набросив одежду, вышел из хижины. На земле лежал Меркеза. Мальчишка корчился и изрыгал из себя мутноватую жидкость.

— О, духи, что с ним? — Бартира выскочила вслед за Фогу и замерла, поняв, что сын вождя съел ее варево.

— Бартира, беги за Аро — рибойя. Бартира! Очнись!

Бартира встрепенулась, как испуганная куропатка, схватила чашку и незаметно выкинула ее в кустарник, а потом побежала, вот только ее ноги понесли к дому вождя.

— Акара! — она залетела к нему, выпучив глаза. — Что ты дал мне, Акара? Это был яд, что вы берете на охоту? Твой сын съел отравленную еду!

— Где Меркеза? — вскочил Акара.

— Ему плохо! Он умирает! С ним мой Фогу!

— Отойди! — он отшвырнул Бартиру и помчался в указанном направлении.Женщина выскочила вслед и побежала за шаманом.

*****

1940 год

Его положили на кровать, сняв с него промокшую одежду.

— Ему плохо! Он умирает! Он горячий… совсем худо… Анкэль, кто он? Где ты его подобрал? — женщина среднего возраста, одетая в лиловое платье, потрогала горячий лоб мальчика. — Совсем бледный.

— Он лежал около южных ворот, не знаю, что он там делал, но я его нашел уже в таком состоянии.

— Надо вызвать врача.

— Я так и сделаю, но утром, а сейчас надо сбить температуру. Матильда, — мужчина, выйдя из комнаты, позвал домработницу и, когда та пришла, попросил принести холодную воду и спирт для обтирания. Толстощекая Матильда принесла, но подойдя поближе к кровати, удивленно принялась рассматривать мальчишку.

— Фрау Марта, его нельзя оставлять здесь! Каждый должен выполнять свой долг перед Германией…

— Что ты хочешь сказать?

— Этот мальчишка нарушил клятву, а таких нужно подвергать наказанию!

— Матильда, что ты говоришь?! Это всего лишь больной ребенок! — хозяйка отмахнулась.

— Его надо сдать в руки полиции, пусть они разбираются, — Матильда застыла в ожидании приказа, но не дождавшись, настойчиво предложила. — Я могу позвонить, если вы не решаетесь.

Георг застонал, но толстощекая немка смотрела на мальчика холодными рыбьими глазами и ни на секунду в ее душе не проскользнуло чувство жалости к больному ребенку. Мальчик открыл глаза и посмотрел на нее.

— Вот он очнулся, — сердобольная дама в лиловом платье коснулась его руки. — Да он горячий! Что же такой с бедным мальчиком? Он бредит от температуры.

— Его надо вернуть… Пусть приедут люди из школы и заберут его, фрау Марта!

— Марта, Матильда права, нам не нужны неприятности, — домработницу поддержал высокий господин, который стоял поодаль и смотрел на Георга.

— Что вы говорите, он же ребенок! Анкэль, наш сын далеко от нас, что с ним мы не знаем, так почему мы не можем помочь этому мальчику? Может быть, он не из школы!

— Фрау Марта, он сбежал из школы! Вот, посмотрите, — встряла Матильда, схватив куртку и выставляя ее перед своими хозяевами. — Это форма дойче юнгфольк. Вот, на плече погон черного цвета, где вышит номер подразделения ДЮ[1]. А вот это? Что это?

Как только противная тетка вытащила из куртки кинжал, Георг дернулся и сжал в руках одеяло, но Матильда не почувствовала нарастающей опасности и продолжала кричать, призывая сердобольную хозяйку оповестить руководство школы о сбежавшем ученике. Георг у захотелось зажать руками уши, потому что ее голос стал каким — то глубоким, уходящим в пространство, а потом что — то взорвалось в голове…

Георг сполз с постели, упал перед лежащей на полу женщины и оглянулся, понимая, что его неконтролируемый приступ ударил по людям так сильно, что теперь они упали там, где стояли. Мальчика бил озноб, но он понимал, что оставаться ему здесь нельзя. Он, пошатываясь, оделся и вышел, пугаясь каждого шороха, и как только оказался вне дома, побежал вглубь парка. Оказавшись подальше от открытого пространства, мальчик упал, отползая на коленках в ближайший кустарник, его вырвало, и голова продолжала гудеть.

*****

Дарио считал своим долгом поговорить с доном Луисом о случившемся с Моэмой, ведь хозяин несет ответственность за то, что происходит в его доме. Велозу, услышав о том, что девушка ушла с фазенды, махнул рукой.

— Я сделал все, чтобы эта юная особа попробовала уйти от той племенной жизни, что течет в индейских деревнях. Но она вернулась туда, откуда пришла, что говорит лишь о том, что у этих индейцев не хватает ума, чтобы воспользоваться случаем. Они настолько примитивны, что их устраивает эта жизнь.

— Моэма не такая…

— Дарио, вы очарованы этой девушкой? Что именно привлекает тебя в ней? — хозяин усмехнулся. — Я скажу — только не ум, а ее животная красота, ее тело. Ах, эти индейские девушки! Чувственные и доступные до глупости! У меня было таких несколько и все приносили мне удовольствие, но не для ума, а для тела.

— Они достойны уважения, как любой другой человек.

— Ты еще добавь, как любой белый человек.

— Вы прекрасно должны знать, что в нашей стране уголовно наказуем расизм, а ваши слова — это неприкрытое и унизительное пренебрежение другой народности. Белый, желтый, черный, метис, мулат — в Бразилии настолько много людей, что бравировать своими взглядами о высшей расе нельзя, — Дарио стоял перед хозяином, который был удивлен такой разговорчивостью своего служащего.

— Это кто это смеет указывать, что мне говорить и о чем думать. Я могу сказать и о том, что в нашей стране есть свобода слова. Я нахожусь в своем доме, где могу высказываться, как захочу. Или ты собираешься сдать меня в полицию? — дон Луис засмеялся. — Попробуй!

— Нет, я не буду делать этого. Я всего лишь хотел предупредить, что такие слова могут оскорбить людей, которые работают на вас.

— Какое мне дело до них? Я всегда могу найти других, а кто желает потерять работу, то пусть попробует обидеться.

— Ваше пренебрежение к людям другой народности привело к тому, что Нелсон совратил Моэму!

— Что? Совратил? — у дона Луиса взлетели брови. — И ты считаешь, что я буду отчитывать своего сына за интрижку с этой метиской? На что она еще годится, кроме как оказаться в постели с мужчиной? У таких, как Моэма, одно желание выйти замуж и нарожать детей. Желание самки на самом высоком уровне! Ни одной интересной мысли в голове, кроме завоевания мужчины.

— Как вы смеете так говорить о Моэме? — возмутился Дарио, но не так сильно, как хотел, потому что сам понимал, что в словах хозяина есть крупица истины. — У них есть необходимость выживания, продления рода, и это благородная цель.

— Цель, лишенная всякой умственной работы и совершенствования личности, а только физиология. Разве это не примитивно? Эти примитивные народы готовы размножаться, как кролики. У них хватает ума лишь на то, чтобы прикрыть свой инстинкт любовью.

— Мы все такие без исключения! — Дарио упорствовал, защищая свою любовь.

— Отчасти, но только где ты видел хоть одного великого ученого среди индейцев или черных?! Особенности их мозговой деятельности таковы, что в лучшем случае они способны быть обслугой с сомнительными способностями. Природа сама расставила свои приоритеты, а я всего лишь их озвучил. А я всегда был сторонником сортинга[2]— Никто не смеет унижать другого человека!

— Ай, Дарио, ты не силен в споре, займись лучше своим делом. Я давно не получал отчетов о развитии животных из экспериментальной группы, — закончил разговор дон Луис. Дарио не нашел, что возразить, и собрался уходить, как в кабинет вошел Нелсон и, не обращая внимания на ветеринара, доложил о том, что люди вооружены и готовы отправиться в лес.

— Вы хотите организовать охоту? — развернулся Дарио.

— Да, — засмеялся Нелсон, — на самого опасного зверя в нашем лесу. И ты, Дарио, знаешь, о ком идет речь. Фогу!

Когда Дарио вышел, дон Луис стал собираться вместе с сыном в лес.

— Нет, отец, тебе незачем там появляться.

— Предупреди своих людей, что я дал Акаре тетродотоксин[3], который тот должен дать Фогу. Он будет беспомощным, у него нарушится координация, и они не встретят сопротивление. Он будет в отключке. А если кто-то попытается сопротивляться пусть отстреливают.

— А если Фогу умрет?

— Ты же знаешь, что я умею рассчитывать дозы.

*****

Около священного дерева Журема собралась вся деревня, образовав плотный круг вокруг шамана, который окуривал больного ребенка. Меркеза казался мертвым, не было дыхания, он был напряжен, как будто наступило окоченение, приоткрытые глаза были неподвижны. Индейцы сидели, медленно раскачиваясь и издавая мерный тягучий звук, похожий на утробное мычание. Шаман закурил свою трубку, погружаясь в состояние медитации, чтобы отправиться на поиски пропавшей жизненной силы ребенка и извлечь болезнь из его тела. Запах травяной смеси распространился по окрестностям, воздействия на остальных. Неожиданно Ара — рибойя очнулся.

— Фогу, у тебя есть сила, который ты должен поделиться с Меркезой, чтобы вернуть его к нам. Найди то, что его гложет и изгони вон.

Фогу посмотрел на Акару, который маячил за его спиной, напряженно вслушиваясь в разговор. Расширенные глаза Акары говорили о том, что он очень взволнован.

— Найди его и спаси моего сына.

Фогу склонился над Меркезом, проводя рукой над его телом и пытаясь понять, в чем дело.

— Я не вижу ничего, Ара-рибойя. У него нет повреждений, — прошептал он шаману, — он просто медленно засыпает.

— Он может не проснуться, — старик посмотрел в остекленевшие глаза мальчика и, если бы не его дыхание, можно было решить, что ребенок уже мертв. Ара-рибойя приподнял голову Меркеза и влили в его рот приготовленный отвар. — Его надо разбудить.

Фогу дотронулся до головы мальчика, тело Меркезы дернулось. Акара вздрогнул и подался вперед.

— Что с ним?

— Не бойся, Акара, Фогу разбудит твоего сына.

Фогу еще раз дотронулся до ребенка и вдруг дернулся и застонал, передавая Меркезе свою боль. Акара подумал, что этоего сын дернулся, но это было нечто другое, потому что на одежде Фогу расползлось кровавое пятно. И тут все услышали звук выстрела, который просвистел над их головами и, Фогу опять отбросило. Акара отпрянул, оглядываясь по сторонам, и увидел, как из леса вышли чужаки. Их было всего пятеро, но они держали оружие. Несколько индейцев упали замертво.

— А-а-а! — завопила Бартира и кинулась, закрыв Фогу своим телом, и тут же была сражена следующим выстрелом. Поднялась страшная суматоха, где испуганные индейцы стали метаться, разбегаясь по лесу. Неожиданно Акара издал боевой клич и метнув копье в ближайшего врага, кинулся в атаку. За ним последовали другие мужчины. Началась настоящая драка, в которой перемешались все.

Дарио шел по лесу, ориентируясь по солнцу, но как только услышал выстрелы, побежал. Он опоздал с предупреждением о замыслах дона Луиса и Нелсона, но хотел спасти Моэму. Пуля просвистела над его головой и Дарио кинулся к девушке, которая сидела у дерева, сжавшись в комочек и прикрывая больного ребенка.

— Моэма! Пошли отсюда! — он схватил Меркезу, и они побежали в лес.

— Дед! Дарио, мой дед! — Моэма неожиданно остановилась, метнулась обратно. Ара — рибойя истекал кровью и бормотал про злых духов, что пришли с фазенды.

— Моэма, он ранен! Держи Меркезу, а я подниму Ара-рибойя.

— Дед! — она попыталась закрыть рану, но ничего не могла сделать. Старик не был тяжелым, и Дарио перекинув его через плечо, и хотел унести его в лес. Шальная пуля чиркнула по щеке и мужчина упал, прячась в кустах. Рядом упала Моэма, испуганно таращась по сторонам. Потом все стихло, будто ничего и не было, Дарио огляделся. Неподалеку валялись тела убитых, среди которых были и индейцы, и те белые подонки, которые пришли с огненными ружьями. К ним медленно, припадая на одну ногу, подошел окровавленный Фогу, держа на руках Бартиру. Опустился на колени, осторожно положил жену, склонив к ней голову, заплакал.

— Бартира! — около него стала чернеть трава и темной тенью расползаться вокруг.

— Фогу! — Дарио шагнул к нему, не страшась того, что может с ним произойти, и сжал его плечо. — Фогу!

— Что? — он очнулся, но не смог отвести глаз от бледного лица Бартиры. — Я не могу ей помочь. Ничем!

— Фогу, — проскрипел Ара — рибойя, — Фогу, наклонись ко мне, вот и за мной пришла смерть, а я должен тебе сказать.Придут белые люди и уничтожат много людей нашего племени, а других сгонят с земли, потому что дон Луис — влиятельный человек, а он охотится на тебя! Отойди, наберись сил и нанеси удар, — он сделал паузу и медленно вытащил из своей поясной сумки какой-то предмет, обернутый в кусочки кожи. — Это твое! Ты — настоящий худурш, забери то, что я хранил для тебя многие годы. Обещай, что восстановишь справедливость! — его голос прервался и перешел в хрипы. Аро-рибойя скончался.

[1] дойче юнгфольк — младшая секции «Гитлерюгенда», куда входили мальчики в возрасте от 10 до 14 лет

[2]церебральный сортинг — искусственный отбор людей по интеллектуальному признаку.

[3] Тетродотоксин сильный небелковый яд естественного происхождения