14 глава

Первое, что сделал Керро, это сдал экзамен для восстановления его в университет. Зная его способности и возможности, руководство пошло навстречу, давая возможность закончить магистратуру. Занятия начались с апреля, как установил Учёный Совет университета, правда тех, с кем он учился ранее на одном курсе, уже не было, они получили дипломы. В один из лекционных дней его выцепил друг детства Антонио Корхальо.

— Фриас! Я услышал, что ты вернулся. Тоже мне друг называется, даже не позвонил, если бы я здесь не выполнял кое-какую работу по контракту, то и не узнал, что ты вернулся в Кампу-Гранде.

— Тони, я рад видеть тебя. Я вернулся, но… немного растерялся от всего этого… шума.

— Шума?

— Да, я некоторое время жил в Пантанале, где нет этой стремительной жизни, — Керро махнул рукой. — Вот и привыкаю. Я бы позвонил.

— Ладно, — согласился Тони, обнимая его. — Друг, я так рад тебя видеть.

— Зайдешь ко мне после занятий?

— Вечером? Хорошо. А дона Ванда как поживает?

— Нормально.

— Без тебя ей пришлось трудно. Она искала тебя.

— Я поступил неправильно, но я не мог ей сообщить…

— Ты же в курсе, что твой отчим умер? — переключился на следующую новость Тони. — Все лежал, лежал в больнице, а потом … в общем, не знаю, что там приключилось, но дона Ванда осталась одна.

— Да, — Керро побледнел, это была первая его жертва, вернее, его дара.

— В больнице сказали, что он там напился и неудачно свалился с кровати.

— Что???

— А ты что забыл, что Жонас ради бутылки виски пускался в такие приключения, вот и тут кто-то из посетителей принес ему парочку бутылок, он и кувыркнулся с больничной постели, да неудачно. В больнице это дело замяли, не хотелось, чтобы кто-то пронюхал, что медперсонал проворонил распитие спиртного.

— А моя мать знает? — облегченно выдохнув, спросил Керро.

— А дона Ванда не особенно опечалилась. И я ее понимаю. Ты же тоже его недолюбливал.

— Да, едва терпел.

— У тебя повторяются приступы? — Тони осторожно спросил про его состояние. — Керро, если честно, то я первое, что подумал, что это ты прикончил Жонаса и сбежал. Но потом я понял, что ты исчез раньше, чем твой отчим загнулся. Да, кроме того, разве мой лучший друг может кому-то причинить вред, кроме самого себя?! — Тони опять обнял Керро. — Мне тебя не хватало.

— Я тоже рад тебя видеть.

*****

Ванда открыла дверь и уставилась на странную парочку. Девушка то и дело озиралась и пряталась за спиной мужчины.

— Фогу дома?

— Кто?

— Ну, то есть… Моэма, как имя Фогу? Настоящее имя Фогу? — он обернулся к девушке.

— Не знаю.

— Так вам кого?

Дарио растерялся, не зная, как объяснить женщине, кого они ищут. При расставании Фогу назвал ему адрес, но ведь Дарио мог и перепутать что-то, поэтому теперь они оказались в незавидном положении. Моэма подскочила к женщине и затараторила.

— Фогу! У него голубые глаза, а еще он красивый, он умеет убивать аллигаторов… он белый шаман!

— Белый шаман? — Ванда внезапно поняла, что способности ее сына на самом деле можно назвать шаманством, поэтому эти люди ищут Керро.

— Проходите в дом, — Ванда плавным жестом пригласила их войти. — Керро! Вы ищите Керро?

— Керро? — Моэма огляделась и, увидев на столике фотографию Керро, рванула к ней. — Вот он Фогу! Это Фогу! Дарио, мы нашли его!

— Это мой сын Керро, но сейчас его нет дома. Он в университете, — Ванда, увидела, что мужчина замялся, не зная, что сказать, и предложила. — Но вы можете его подождать. Я вижу у вас очень серьезное к нему дело.

— О, да, сеньора…

— Меня зовут дона Ванда, — они познакомились, — и где вы встретились с моим сыном?

— В местечке Серрадо близ Пантанала.

— Хотите кофе или прохладительные напитки? — Ванда оживилась, поняв, что эти люди были частью неизвестной жизни Керро, о которой он старательно молчит. — Я так рада вас видеть. Вы приезжие? А это значит, что вы можете остановиться у нас…

Она еще не успела договорить, как Моэма облегченно плюхнулась на диван и

сообщила о том, что им некуда идти.

******

След от пощечины выступил красным пятном на щеке Далилы.

— Если ты еще раз направишься к своей матери, то эта клиника станет твоим вторым домом, и вы с будете общаться бесконечно… Ты меня поняла?

Далила всхлипнула, прикрывая лицо рукой, а Нелсон прошелся по спальне, заставляя себя успокоиться и встал напротив жены.

— Давай, дорогая, договоримся, что ты не будешь больше вмешиваться в мои дела. Ты никогда не будешь спрашивать, кто такая Магда Ришер, и все, что связано с ней, ты выбросишь из головы. Ты никогда не будешь встречаться со своей матерью и доставать меня своими расспросами относительно пребывания в сей клинике. Ты…

— Достаточно! — Далила подняла на мужа свои глаза.

— Подумай лучше, как объяснишь своей дочери появление своего синяка.

— А ты, Нелсон, боишься того, что я открою рот, ведь так?

— Что?!

— Не смей ко мне приближаться, — завизжала женщина, останавливая разъяренного мужа. — Не приближайся! Мы должны с тобой договориться и все!

— Ты, как твоя мать, решила меня шантажировать? Не получится!

— Я не собираюсь тебя шантажировать!

— Тогда что это? Что за возня за моей спиной? Что за вопросы про какую — то Ришер?

— Но… но этот же… — Далила остановилась, испугавшись того, что придется признаться в том, что она в отсутствии мужа обыскала его кабинет. — Просто это имя повторяет мать, вот я и спросила.

— Значит, Агата все еще распускает язык?

— Нет, она так называет свою куклу.

— Какую куклу? — не понял Нелсон.

— Игрушку, которая у нее есть.

— Какого черта ты меня спрашиваешь про игрушку своей безумной матери? Пусть называет ее, как угодно, мне до этого нет дела! — раздражение Нелсона не проходило, поэтому Далила предпочла не развивать эту тему. — Я предупредил тебя, чтобы ты не таскалась в больницу.

— Нелсон, это моя мать, — в отчаянии закричала Далила. — Я не знаю, что вас связывает, и не желаю знать, только дай мне возможность помочь ей.

— Я итак оплачиваю ее лечение, что тебе еще нужно?

— Ей нужно спокойствие и общение, а не просто деньги.

— Когда — то все было наоборот, и ей были нужны деньги…

— Нелсон, — Далила поднялась, — прости меня, я никогда не затрону тему, которая тебе не нравится, никогда не стану перечить тебе, только дай мне возможность помочь ей. Она совсем не узнает и никого не помнит… но она моя мать!

— Балласт, на котором зарабатывают деньги такие, как Риварес!

Далила промолчала, давая Нелсону выпустить пар и успокоиться. Тот еще походил по комнате, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— Хорошо, твое молчание будет оплатой за разрешение видеть свою мать. И не смей впутывать сюда Сесилию, девочке не надо знать о своей полоумной бабке!

*****

Расследование по истории жетона Магды Ришер повлияло и на другую семью, потому что терпение Жулии ди Коста лопнуло. Правда, жетон не имел прямое отношение к нарастающему раздражению женщины, скорее, постоянное и трепетное отношение ее мужа к Мелиссе и ее матери. Любая встреча, совместный ужин или еще какое-либо совместное времяпрепровождение двух семей становилось мучительным испытанием для Жулии. Девочка, конечно, была не виновата, а вот Изабел слишком демонстративно пользовалась его расположением, хотя и делала вид, что не догадывается о влюбленности Николаса, чем сразу же вызвала неприязнь соперницы. С годами неприязнь усилилась и уже иногда прорывалась сквозь непроницательную маску дружеской доброжелательности. И тут эта история с жетоном и опять полная поглощенность Николаса проблемами своих друзей и это вывело Жулию из себя на одном из семейных ужинов.

— Николас, вы не составите мне компанию для игры в баккару[1]? — ласковая улыбка Изабел, взмах рукой и Николас устремился к ней.

— Конечно.

Жулия поджала губы и отвернулась, пряча неожиданно подступившие к глазам слезы. Эдвалду бросил взгляд на жену, потом на Жулию. Ему тоже не особенно нравилась эта привязанность, но, как человек воспитанный, он сдерживал свои ревнивые порывы.

— Изабел очень красивая женщина и пользуется влиянием на Николаса… со стороны и не скажешь, что их объединяет всего лишь дружба, — Жулия не выдержала и высказала Престесу тонкий намек.

— О чем вы говорите, дорогая Жулия? — улыбнулся Эдвалду, прекрасно поняв, к чему клонит женщина.

— Я о любви моего мужа, — она сделала многозначительную паузу, — которой я обделена. К тому же такое нежное отношение к Мелиссе наводит на размышления…

— Поясните, — с лица Эдвалду сбежала улыбка.

— Вам не кажется странным такое единение интересов вашей дочери и моего мужа? Просто на генном уровне…

— Зачем человеку друзья, если не обсуждать их за спиной и шепотом?! — уголки губ Эдвалду дрогнули и поползли в усмешке вверх. Жулия прикусила свой змеиный язычок, но отрава уже расползалась по мыслям мужчины.

Позднее, когда гости ушли, Эдвалду высказал недовольство.

— Иметь таких друзей себе дороже!

— Что ты имеешь в виду? — Изабел освободила волосы из прически, расчесала, любуясь собой в зеркало.

— Твоя соперница перешла в атаку.

— Моя соперница? — она даже обернулась к мужу. — Какая соперница?

— Жулия!

— Хм, дорогой, при чем тут я?

— А ты не догадываешься, любовь моя? К чему эти заигрывания с Николасом? Да еще на глазах его жены!

— Ты хочешь обвинить меня во фривольном поведении с Николасом?

— А разве это не так?

— Нет, милый! И я не желаю обсуждать тему, которая абсурдна и мне неприятна!

— Тогда прекрати общение с твоим личным другом!

— Нет! Я не могу отказать от дома своему настоящему другу, если в чей — то голове появились грязные мысли! Именно потому что между нами только лишь дружба, я могу прямо смотреть в твои глаза и говорить, что Николас ди Коста останется моим другом, — она подошла к мужу и погладила по щеке. — Милый, ты мой муж, которого я никогда ни на миг не переставала любить, а сейчас люблю еще сильнее.

— Лучше бы вы с Мелиссой держались подальше от этого семейства… — он поцеловал жену.

— Николас прекрасно знает, насколько я люблю тебя, — Изабел улыбнулась.

— А Мелисса?

— Что Мелисса?

Эдвалду хотел спросить, что имела в виду Жулия, говоря о генах, но решил не рисковать.

— Нет, ничего.

И тем не менее, Изабел прислушалась к Эдвалду и стала вести себя более осмотрительно, все меньше обращаясь за помощью или советом к своему другу.

******

1940 год

Выдворение де Соза из Германии могло привести к дипломатическим осложнениям между странами, если придать это огласке, чего не хотели обе стороны, поэтому предложение покинуть страну прозвучало, как настойчивый совет. Молчание графа де Соза гарантировало ему свободу и жизнь. Он второй раз в жизни был на пороге отчаяния, понимая, что если уедет сейчас, то никогда не сможет увидеть своего сына. А что он скажет Алессандре, как объяснит его отступление и как посмотрит в ее глаза?!

— Будьте вы все прокляты, ненавистные боши[2] и их «новый порядок»! — он позволил себе ругательство, неприкрытое дипломатическим лоском. И как ответ на его восклицание в дверь номера послышался осторожный стук. Открыв дверь, Эдер увидел перед собой невысокую седовласую женщину, с напряжением всматривающуюся в стоящего перед ней человека.

— Вы — сеньор де Соза? Вас зовут, извините, мне нужен сеньор де Соза.

— Это я, с кем имею честь говорить?

— Меня зовут, впрочем, этого не обязательно знать… — женщина помялась, оглядываясь в глубину длинного гостиничного коридора, и вошла в номер. — Мне нужно поговорить с вами о мальчике, о вашем сыне…

— Что именно? — Эдер замер, зная, что нацисты часто использовали своих агентов, которые производили совершенно благостное впечатление. — Что вы знаете о моем сыне?

— Он у меня, — прошептала женщина, — вы должны мне поверить…

— Фрау… Извините, я сейчас уезжаю по неотложным делам, возвращаюсь во Францию. Мне остается всего лишь выпить чашечку кофе в кафе напротив и … прощай, Германия, поэтому я не могу уделить вашим бредням должного внимания. Вот, — он вытащил свой кошелек и достал деньги, — это вам за попытку меня разыграть…

Он буквально засунул женщине в руки деньги, сжимая ее пальцы так, что она поморщилась, но потом кивнула в знак согласия. Фрау Фекен спустилась вниз и перейдя через дорогу села за столик уличного кафе, заказав чай расторопному официанту. Через несколько минут ожидания к кафе подъехала машина, за рулем которой сидел Эдер, Фекен села внутрь.

— Я сначала не поняла вас… но…

— Я не уверен, следят за мной или нет, но к сожалению, у немцев появилась дурная привычка — прослушивать всех и вся, поэтому приходится прибегать к таким методам… я взял чужую машину, чтобы не привлекать внимание к дипломатической… Где мой сын?

— Мы едем ко мне… он нехорошо себя чувствует…

— Что? Что с ним?

— Как бы вам объяснить его состояние, чтобы и вас не напугать и мальчика? Я поняла, что вся его жизнь — это сплошной стресс, он даже не смог сказать, как долго он находился в этой школе, где он был раньше… Его сознание отказывает воспринимать окружающий мир… он забыл многое, будто защищается, бедный мальчик… — фрау Фекен достала носовой платок и промокнула набежавшие слезы.

— Он помнит меня?

— Да, но думаю, что это потому что с вами у него связано лучшее время.

— Боже мой, мне надо его забрать и вывезти из Германии! Как он оказался у вас, фрау…

— Фекен… Я просто его нашла в церкви, он весь горел, но сейчас ему лучше, он даже слишком спокоен, будто окунулся в состоянии постоянного ожидания. Георг очень подавлен…

— Как вы назвали моего сына?

— Георг, но я больше ничего не знаю...

Эдер понял, что женщина не врет.

*****

— Так как вы назвали моего сына? — Ванда присела рядом.В этот момент дверь открылась и появился Керро со своим другом.

— Фогу! — воскликнула Моэма и бросилась к нему, повиснув на шее.

— Это наверно, какой — то боевой клич индейцев? — спросила Ванда у Дарио.

— Ну, если только у Моэмы.

— Что произошло? — по лицу Дарио Керро определил, что их настигли неприятности. — Мама, ты могла бы приготовить кофе? Ты прекрасно умеешь его готовить.

— Послушай, сынок, я конечно приготовлю кофе, но если вам надо поговорить, то прошу тебя не придумывай отговорок, лучше проведи своих гостей в свою комнату. И помни, что я буду беспокоиться, — Ванда направилась на кухню. — Можно подумать, я дурочка!

— Твоя мать — потрясающая женщина, — восхитился Дарио, как только они закрылись в комнате Керро. Они познакомились с Тони, который понял, что с явлением Керро он опять попал в гущу событий.

— Квартал, где живут выходцы местных племен, подвергся облаве, и угадай, кого искали и, главное, кто.

— Велозу? Как он вышел на Кампу — Гранди?

— Это несложно. Сюда часто приезжал Аро-рибойя и здесь есть этнические группы в фавелах.

— Мы еле-еле убежали, — Моэма прижалась к Дарио.

— Они ищут тебя? Я думаю, что твои фокусы завели Нелсона настолько, что он готов положить кучу народа, лишь бы добраться до тебя и покопаться в твоей голове. Вернее, даже не он.

— И кто же?

— Его отец — дон Луис Велозу. Если вы видели фильмы про сумасшедших ученых — фанатиков, то это как раз начало такого триллера! Вот уж кто не остановится ни перед чем. Тебе некуда отступать, потому что эти преследования не прекратятся.

— А фокусы — это то, что Керро может делать с людьми? — вклинился в разговор Тони и, встретив удивленный взгляд Дарио, пояснил. — Я прекрасно знаю все особенности своего друга и еще никогда не предавал никого.

— Значит, как и раньше ты рядом? — Керро хлопнул друга по плечу.

— Да, всегда, когда ты опять вляпываешься в историю.

Парни засмеялись.

— Чего хохочете? — надулась Моэма. — Я не хочу встречаться с Нелсоном.

— Вам надо уехать из города, где вас не будут искать.

— Да, ты прав, потому что Нелсон пытается найти Моэму и тебя, но в большей опасности находится Моэма.

— Почему? — не понял Тони. — Почему не Фриас?

— Потому что, Нелсон знает, что Моэма может вывести его на Керро. Керро, когда я увидел тебя, то знаешь, что меня больше всего удивило? — усмехнулся Дарио.

— Что? — этот вопрос заинтересовал всех.

— То, что ты белый. Кого ищет Нелсон? Как он называет тебя в разговоре? Я знаю это, потому что сам слышал. Он ищет индейца и пока Моэма находится далеко от него, тебе, Керро, ничего не угрожает.

Фриас встал и достал какой — то предмет в виде кожаного кошелька.

— Что это?

— Это то, что мне передал Аро-рибойя, то что принадлежит тебе, Моэма, — он развернул и все увидели, что внутри находятся какие — то невзрачные стекляшки. — Это твое. Скорее всего, твой дед никогда до конца не понимал ценность этих камней.

— Это…это не ограненные алмазы? — Дарио опешил от созерцания такого богатства.

— Да. Моэма, это принадлежит тебе, и ты можешь забрать их, — Керро протянул их девушке. Моэма недоуменно посмотрела на предлагаемые сокровища и замотала головой.

— Нет, это принадлежит тебе. Мой дед отдал их тебе. Я не возьму их, что мне с ними делать? Нет! Если ты их отдашь, то не будешь обязан!

— Что? — Керро не понял, что хотела сказать Моэма.

— Ты освободишься от слова моему деду, а я не хочу, чтобы ты освобождался! Ты должен свершить предсказание, только тогда дух моего деда уйдет туда, где его ждут древние боги, — Моэма оттолкнула от себя алмазы.

Ванда прислушалась к разговорам в комнате сына, сколько себя помнила все жила с чувством тревоги, поэтому-то и в каждом звуке выискивала смысл или угрозу. Когда тон разговора усилился, она взяла поднос с кофе и постучалась в дверь.

— Молодые люди, выпейте моего кофе. Ручаюсь, что готовлю его превосходно.

Все замолчали, а сын спрятал глаза. Нет, не зря она волновалось, ведь что-то происходило.

— Ну-ка, немедленно говорите, что случилось? Я прекрасно поняла, что это те люди, с которыми ты провел последнее время, не подумав о том, как я жила и о чем я думала.

— Мама…

— Что «мама»?! Я, конечно, понимаю, что когда дети вырастают, то хотят уйти и стать самостоятельными, но нельзя быть таким эгоистом! Ты опять собрался куда-то?

— Нет, сеньора, это мы собрались уезжать, вот только пока не решили куда поедем.

— Как же так? Вы бежите от чего-то или кого-то? — Ванда мгновенно поняла. — Керро, ты стал причиной их бегства?

— Мама, я тут ни при чем! — хотел соврать парень.

— Как же!

— Сеньора Ванда, — начал Дарио, понимая, что Керро не хочет беспокоить мать своими и их проблемами, — не волнуйтесь. Керро на самом деле ни в чем не замешан. Просто мы с женой решили попытать счастья в более большом городе. Например, в Рио…

— Или в Сан-Паулу… — задумчиво произнес Керро, вызывая удивление на лице Дарио.

— Сан — Паулу — прекрасный город, — почти мечтательно произнесла Ванда, — хотела бы я туда вернуться.

Она успокоилась и немного поболтав о том и сем, вышла, давая возможность новым друзьям сына поговорить.

— Ты серьезно? — переспросил Дарио, понимая, что Керро не шутит. — Я должен защитить свою жену.

— Свою жену? — удивился Керро. — Вы поженились?

— Да, теперь мы муж и жена, и я люблю Дарио, — Моэма хихикнула и обняла своего новоявленного мужа.

— Да, и теперь я защищаю и обеспечиваю Моэму. А Сан — Паулу — это логово зверя.

— А ты хочешь его победить или всю жизнь бегать от него? — усмехнулся Керро. — Убить его неожиданно можно только на его территории.

— О чем вы говорите? — не выдержал Тони, переглянувшись с Моэмой.

— Ты собрался рисковать! — воскликнул Дарио, не обращая внимание на недоумение Корхальо и жены. — И хочешь впутать нас в свою борьбу с Велозу!

— А разве вы уже вне этой борьбы?

— Ой, Керро, не дави на меня! Тебе тоже надо затаиться, чтобы люди Велоза не вышли на тебя. И пока эти придурки уверены, что ты индеец, у есть шанс выскользнуть! Время пройдет — все успокоятся. Только не вздумай применять эти свои необыкновенные штучки с воспламенением!

— Так что ты решил? — настойчиво переспросил Керро.

— До чего же ты упертый… клоун!

*****

Жулия любила такие спокойные вечера, когда ее муж был дома, пусть занимался изучением какой-то литературы или готовился к лекциям, а она могла посидеть рядом с ним в кресле под светом торшера и почитать книгу. Николас изучал архивы, отслеживая всякую информацию про узников Равенсбрюка и семью Ришеров, понимая, что на их изучение уйдут несколько месяцев.

— Что же, все-таки, случилось с ребенком? — он задал вопрос вслух, привлекая внимание жены. — Что же с ребенком?!

— С каким ребенком? — Жулия насторожилась. — Ты говоришь о Мелиссе Престес? Николас, это становится просто невыносимым! Если ты считаешь эту девочку своей дочерью, то она должна об этом узнать!

— Зачем ты это делаешь? — Николас раздраженно отодвинул от себя книги.

— Что я делаю?!

— Устраиваешь скандал! Чего ты добиваешься?

— Я хочу разрушить честный образ ее матери, которая восхищает тебя. Когда — то эта святоша оказалась в постели моего мужа, а теперь строит из себя непонятно что!

— Во-первых, мы с тобой не были женаты в то время, а во-вторых, я уже пожалел, что высказал свои предположения о возможном отцовстве.

— Пожалел? Нет, милый. У нас нет детей, и своим признанием ты бросил мне упрек, что я не смогла создать настоящую семью. Я просто удобная часть интерьера!

— Жулия, успокойся. Не вмешивай в наши отношения девочку! Мелисса в этом не виновата, виноват я!

— И Изабел! Я хочу, чтобы она тоже была наказана! Почему я должна страдать по вашей вине? Кто подумает обо мне? — Жулия смахнула слезу. — Я всю жизнь положила на то, чтобы создать для тебя обстановку уюта и спокойствия. Что же я прошу взамен?! Уважения и немного любви! Но все твои мысли о другой!

— Жулия, прекрати! — Николас встал из-за стола. — Я с уважением отношусь к тебе, но если ты попытаешься вмешаться с единственной целью навредить Изабел, то нам придется развестись.

— Что?! — Жулия тоже вскочила, книга упала с ее колен на пол. На ее лице проступила гримаса отчаяния, но тут же в одно мгновение проступила злость. — Ты выбираешь ее! Опять выбираешь ее!

— Я не могу выбрать женщину, которая замужем за другим человеком и любит своего мужа, но я повторяю, не смей вмешиваться и обещай, что не посмеешь подвергнуть Мелиссу такому испытанию.

Жулия посмотрела на мужа и молча вышла из кабинета.

******

1940 год

Эдер прижал к себе сына, чувствуя исходивший, почти обжигающий жар от его тела.

— Теперь я защищаю тебя. Ты рядом со мной и с тобой ничего не случится. Мы поедем домой к маме. Раул, ты слышишь меня? Раул, — он похлопал его по щекам, приводя в чувство. — Мальчик мой, ты должен мне поверить и успокоиться.

Когда Раул забылся чутким сном, держась за руку отца, Эдер обратился к фрау Фекен.

— Я очень благодарен вам, что вы смогли вернуть мне сына. Я забираю его, но мне нужна ваша помощь, потому что его надо вывезти из страны незаметно, а я думаю, что пока за мной следят.

— Чем же я могу помочь?

— Приведите Раула в Мариенкирхе[3], где на службу собирается множество народа и можно затеряться. Я подготовлю все и вывезу сына в дипломатической машине.

К вечеру фрау Фекен переодела Георга в старенькую одежду, оставшуюся от своего внука и объяснила, что сейчас они пойдут в церковь, потому что там его будет ждать отец.

— Твой настоящий отец. Но ты должен слушаться меня, чтобы не привлечь внимание общественных патрулей. Ты понял, мальчик мой? Боже, как ты мне напоминаешь моего внука, — крупная слеза сбежала по щеке пожилой женщины. — Ты готов?

— Да.

Они прошли по улице, пересекли площадь перед церковью и попали в здание. Внутри шла служба, никто не обратил внимание на пришедших. Георг жался к женщине, вцепившись в ее руку, а та тихонько поглаживала по руке, успокаивая ребенка.

— Фрау Фекен? — голос сзади заставил вздрогнуть женщину, она обернулась, но увидела совершенно незнакомого человека. — Не беспокойтесь, я от графа, моя машина стоит с запасного выхода, пойдемте со мной…

— А где сам граф?

— Он увел слежку за собой, чтобы я смог забрать мальчика, — он присел перед Георгом. — Раул? Ты помнишь меня? Я же работаю с твоим папой… я, Тьерри, помнишь, Тьерри? Даю тебе честное слово, что отвезу тебя к папе.

— А мама? — мальчик прижался к фрау Фекен.

— А мама приедет к тебе позже. Ей обязательно сообщат, как только вывезут тебя. Фрау Фекен, надо поторопиться… нам надо пересечь еще две границы, чтобы вывезти его в Португалию.

— Да, да, Георг, ты должен поехать с господином…

— Месье Тьерри Годаром.

— Да, с месье Тьерри…

Тьерри Годар торопился, ведь у них на руках была бумага с настоятельным требованием выехать из Германии в течении суток, иначе ими займется полиция. И прежде, чем выехать, он согласился помочь своему другу вывезти некогда похищенного сына.

— Раул? Ты едешь?

— Да, — мальчик решительно шагнул ему навстречу. Фрау Фекен всхлипнула, догнала их и поцеловала мальчишку.

— Бог с тобой… живи за себя и за моего внука…

Через несколько часов Герг окончательно превратился в Раула. Эдер прижал к себе сына и как только мальчишка оказался на его руках, заснул настолько крепко, что проспал почти сутки до самой границы.

[1] Карточная игра, придуманная на юге Франции

[2](боша; фр. boche) — презрительное прозвище немцев во Франции. Из французского языка проникло в другие — русский, английский, португальский и т. д

[3]самая древняя из действующих церквей Берлина, одна из когда-то шести средневековых церквей в историческом центре города.