глава 36

Дон Джильберту вскочил из-за стола и выбежал из столовой. Линда собралась бежать за своим отцом, но была остановлена окриком матери.

— Не вмешивайся! Линда, сядь, и мы все закончим этот завтрак, — она едва сдерживала себя, чтобы не ударит свою дочь. — Как ты могла?! Как ты могла влюбиться в человека не нашего круга?

Алисия посмотрела на донью Милену и Линду, ведь разгорался нешуточный конфликт.

— Успокойтесь, донья Милена, Линда! Дон Джильберту найдет выход.

Габриэл промолчал, наблюдая за попыткой жены примирить стороны, ободряюще погладив ее руку.

— Я люблю его и это неизменно, — Линда спокойно посмотрела на мать.

А дон Джильберту давно так быстро не бегал, как сейчас. Он несся в конюшню, чтобы растерзать наглеца, который смог заморочить его дочери голову. Эдер, увидев разъяренного хозяина, понял, что тот все знает. Хозяин подбежал и замахнулся на него, но занесенная рука остановилась, будто сеньор понял, что перед ним не раб, а человек, который имеет право хотя бы на объяснение, а не на наказание. Он подавил в себе гнев и более спокойным голосом начал разговор.

— Как ты посмел? Как ты посмел взглянуть на мою дочь? Ты — человек без рода и племени, ты ничтожный… червяк покусился на мою единственную дочь! Почему молчишь? Тебе стыдно?

— Нет, мне нечего стыдиться, но я понимаю ваш гнев. Я — никто, мне нет места в вашем обществе, как не было места среди рабов.

— Да! Моя дочь заслуживает нормальной семьи, достойного мужа, и я никогда не позволю сделать ей такую ошибку. Слышишь, никогда! — дон Джильберту помахал указательным пальцем перед лицом парня. — Ты немедленно уедешь с фазенды, исчезнешь из ее жизни и никогда не появишься на ее пути.

— А дочь вас простит?

— Моя дочь хорошая и послушная девочка, она всегда была счастлива и будет впредь, если ты исчезнешь из ее жизни.

— А много вы знаете о своей дочери? — Эдер посмотрел на хозяина. — Вы знаете, что она любит или чего боится? Вы знаете, о чем она думает и что она пережила? Нет, дон Джильберту, вы совсем не знаете свою дочь, а обещаете ей счастье, которое не можете дать.

— Молчи, негодяй! Я ее отец и лучше знаю, что Линде необходимо, и я точно знаю, что ты не должен вмешиваться в ее жизнь.

— Хорошо, вы правы. Я уеду, — Эдер презрительно скривил губы и отвернулся.

— Немедленно, ты получишь расчет и уедешь немедленно.

— Хорошо, — он начал медленно собираться, хотя у него не было вещей, кроме тех, что ему дал Антенор. Он тянул время, не хотел уходить.

— Отец! — в конюшню влетела Линда. — О чем вы говорите?

— О жизни. Линда, ты немедленно возвращаешься в дом! — отец указал девушке на выход.

— Я хочу знать, о чем вы говорили? Я знаю, что мог сказать отец, а ты, Эдер? Что ты ответил моему отцу? — она подошла к парню и прижалась к его груди. — Ты не бросишь меня?

— Линда! Немедленно в дом! — дон Джильберту сорвался, подбежал к дочери и попытался оторвать ее от молодого человека.

— Отец, я должна поговорить с Эдером, чтобы вы ни наговорили друг другу, я должна знать, что решил он, — его дочь выдернула руку и жестом остановила отца. — Чего ты боишься?

— Хорошо, но я жду тебя, а ты, парень, помни, что обещал, — он вышел из конюшни, постоянно оглядываясь, и оставил влюбленных наедине. Линда заглянула в светлые глаза любимого.

— Что ты ответишь мне? Видишь, я не побоялась сказать своим родителям, что люблю тебя и готова быть с тобой до конца, а ты? Ты любишь меня настолько сильно, чтобы пойти против всех?

— Я впервые понял, что недостоин тебя. И не смогу сделать тебя счастливой, потому что слишком многое нас разделяет, мы слишком разные, чтобы бог позволил нам стать счастливыми. Я ничтожен по сравнению с тобой, но я люблю тебя, — Эдер впервые признал свое ничтожное положение.

— Ты не богат, но ты всегда был равным мне. Разве ты не чувствовал это? Я не хочу, чтобы моя судьба зависела от решения моих родителей, от лицемерных правил общества, я поеду с тобой и буду твоей женой, и ничто не заставит меня отказаться от тебя.

Эдер молчал, пряча глаза, но Линда не отпускала его.

— Ты не можешь отказаться от моей любви. Разве можно отказаться от того, что дают тебе дарят без оглядки и оговорок? Нет.

— Я не знаю, — он посмотрел вслед дону Джильберту, который нервно маячил около входа в конюшню.

— Тогда почему в твоих глазах обреченность? Она меня пугает. Отвечай мне, не молчи!

— Прости меня, я отступлюсь. Через некоторое время ты поймешь, что я думал только о тебе, желая счастья, но не со мной, — он поцеловал ее горячие губы и отодвинул от себя.

— Ты — трус! Ты бросаешь меня так же, как бросил Велму, потому что боишься трудностей.

Эдер усмехнулся, отворачиваясь, чтобы не смотреть девушке в глаза.

— Тебе ли, изнеженной сеньорите, говорить о трудностях. Для тебя это всего лишь маленькое приключение и в любой момент ты сможешь вернуться под крылышко к своим родителям.

— Ты не можешь бросить меня после того, как я поверила тебе.

— Боже! Что ты со мной делаешь! Линда, не надо, я всего лишь помог тебе поверить в себя, потому что ты самая лучшая девушка на всем свете.

Линда засмеялась, обнимая его.

— Я знала, что ты не бросишь меня, потому что любишь. Мы уедем вместе в любой город Бразилии, где никто не знает, кто мы и откуда, где никто не сможет упрекнуть нас в нарушении этих ненужных правил, — Линда светилась от предвкушения счастья.

— Что же ответить твоему отцу?

— Мы скажем, что наша любовь бесконечна, как наши кофейные равнины, и горячая, как наше солнце. Они поймут, что с этим бороться нет смысла. Мы станем самыми счастливыми людьми, мы превратим весь мир в наш сеновал.

Хочешь заняться любовью на сеновале, как только все закончится?

— В одежде или без? — он потянул ленточку от бантика на платье девушки.

— Скорее без? Ты будешь любить меня всю ночь.

— Как хочешь, могу и целую ночь.

Линда счастливо засмеялась.

— Если родители не согласятся, мы уедем сегодня же, — она ответила на его поцелуй и, бросив лукавый взгляд на верхний ярус, покрытый душистым сеном, прошептала. — Хотя поддаться искушению — грех такой желанный. Решительность Линды заставила Эдера принять решение.

— Хорошо, мы уедем, но сначала я должен увидеть Мауру.

****

Если бы не судебное заседание, дон Джильберту остался на фазенде, чтобы решить судьбу своей дочери, но не присутствовать в суде он не мог. Процесс проходил в пустом зале, где присутствовали лишь адвокаты сторон и свидетели. Сам сеньор Сан — Марино вальяжно развалился в удобном кресле и насмешливо окинул взглядом всех присутствующих. Судья Браманте прочитал документы, предоставленные Антенором.

— Да, сеньоры, это серьезное дело, не шутки, когда речь идет о махинациях с акциями банка ди Кошта, что вы можете сказать по этому поводу, сеньор Сан — Марино?

— Сеньор Браманте, разве заявление сеньора Габриэла Брандау касается акций банка ди Кошта? Я готов выслушать обвинения по поводу спорной фазенды Брандау.

Судья покачал головой, соглашаясь со словами ответчика.

— Да, сейчас рассматривается дело не о банке ди Кошта и эти сведения ничего не дают вам, сеньоры, — судья обратился к Габриэлу и Антунесам, — но не надейтесь, что я забуду о существовании этих бумаг, подложной дарственной и оставлю дело о банке.

— Почему? — Габриэл был обескуражен. — Почему эти бумаги не являются доказательством махинаций Сан — Марино?

— Молодой человек, это большие проблемы для самого сеньора Сан — Марино, — он кивнул в сторону дона Рафаэла, — я, как и обещал, выдам постановление на возбуждение дела о банковских махинациях, но это не решает ваши притязания на поместье, купленное законным способом. Я не могу вынести судебное решение по поводу фазенды в вашу пользу на основании лишь вашего заявления. А вы, сеньор Сиприану, должны понимать, что иногда показания сомнительного свидетеля можно легко опротестовать, — Браманте напомнил Антенору о быстром его освобождении из полицейского участка.

— А мои показания? — Антенор почувствовал обманутым, потому что все его усилия оказались напрасными.

— Ваши показания, сеньор Сиприану, очень интересные, но вы сами замешаны в делах моего клиента, — тут же встрял ловкий адвокат Сан — Марино.

— Антенор, — Сан-Марино усмехнулся, — я воспользуюсь случаем и сделаю признание о твоем прямом участии во всех моих делах. Мои показания обесценят все, что было сказано тобой.

— Мы требуем предоставить доказательства незаконности сделки по продаже поместья, — адвокат Сан— Марино старался отработать свой гонорар.

— Вы ошибаетесь, сеньор Сан — Марино, если думаете, что показания сеньора Сиприану не будут иметь вес. Показания об убийстве некого Питанги — шулера из вашего игорного дома и его участии в подставных играх, сказанные под присягой, остаются без сомнений и суд не примет ваш протест.

— А эти записи? — Антенор выложил перед Браманте расписку Мануэля Брандау о том, что фазенда Брандау выступает обеспечением карточного долга. В ней он обязуется вернуть в течение недели деньги, если же условия будут нарушены, то поместье, принадлежащее Мануэлу Брандау отойдет в пользу сеньора Сан — Марино при номинальной торговой сделке.

— И что незаконного в таком договоре? — Сан — Марино даже засмеялся. Весь его вид говорил об уверенности в своей безнаказанности, но это было напускное, где — то на дне глаз зашевелилась паника.

— Лишь то, что сеньор Брандау был убит до назначенного срока, что сделало выполнение условий невозможным.

— Убит? Вы утверждаете, что это было убийство? Вы обвиняете дона Рафаэла в организации убийства Мануэла Брандау? — у судьи глаза стали огромными.

— Да, и я дам показания в любом суде и под присягой.

— Антенор, ты понимаешь, что ты говоришь? — Сан— Марино забеспокоился. — Ты рискуешь, как и я. Ты знаешь об этом?

— Да, я рискую, но не так, как вы, потому что на моих руках нет крови. Моя вина в том, что я знал о ваших планах.

— Значит, решил идти до конца ради мести? Что ты хочешь добиться? Я не верну тебе Аниту.

— Сеньоры, выяснением отношений займетесь позже, — судья Браманте недовольно стукнул по столу, но дон Рафаэл словно не слышал его.

— Твоя месть ничего не изменит. Анита — моя женщина, и она станет матерью моего ребенка, а сам ты быстрее меня окажешься в тюрьме, потому что я в этом городе имею нужные связи.

— Прекратите немедленно, сеньор Сан — Марино! — вышел из себя судья. — Заседание суда переносится на конец недели. Адвокаты, подготовьте необходимые документы. А вы, Сан-Марино, получаете первое предупреждение за неуважение суда. Я начинаю делопроизводство нового процесса по обвинению вас в создании мошеннических схем по захвату банка ди Кошта, будьте готовы ответить на новые вопросы.

Дон Рафаэл усмехнулся, именно переноса заседания он и добивался, теперь можно уехать на фазенду и уничтожить оставшиеся документы до приезда полиции.

— Антенор, это наша битва, а не Брандау, и твоя женщина стала моей, только потому что побеждает сильнейший, — он бросил в лицо соперника эти слова, выходя из зала суда. Антенор чертыхнулся, желая броситься на Рафаэла, но крепкая рука Габриэла легла на плечо и остановила ненужную в суде вспышку гнева. — Я приду и заберу Аниту, — но на эти слова Антенора дон Рафаэл лишь усмехнулся.

— Почему его не взяли под стражу после моего заявления? — Антенор не мог понять тонкостей судопроизводства, наблюдая, как дон Рафаэл уходит из зала суда.

— Твое заявление нужно запротоколировать, после этого выписать постановление об аресте и найти свидетелей, — Габриэл тоже был расстроен таким исходом.

*****

Закон об отмене рабства всколыхнул всю страну и всех, кто так или иначе был связан с этой стороной человеческой жизни. Алисия собралась обсудить это с отцом, хоть и была им отвергнута, но все равно беспокоилась о своих родных, поэтому вместе с мужем решила съездить на фазенду, как только тот вернется из города. Еще одной причиной их визита было стремление Антенора восстановить справедливость по отношению к рабам. Габриэлю приходилось остужать его пыл и контролировать ситуацию. Как только Алисия оказалась в родном доме, то направилась в комнату сестры, чтобы сначала узнать все новости от нее.

— Сестренка! Как ты оказалась здесь? — Велма обрадовалась ее приходу, как никогда.

— Я решила увидеться с мамой и тобой, поболтать.

— Мне не хватает тебя. Раньше мы всегда проводили много времени вместе, а теперь обстоятельства развели нас и, я очень боюсь, что это расстояние только увеличивается. Здравствуй, Виторио, я рада и тебя видеть.

Виторио читал напечатанный закон и злился, не обратив внимание на приветствие Алисии.

— Это стадо черномазых уже собралось внизу во дворе. Откуда они только узнают эти новости, — он откинул газету и взглянул в окно на собравшуюся толпу рабов.

— А ты только что узнал о последних событиях? — Алисия усмехнулась. — Как же ты собираешься управлять фазендой, если совершенно не понимаешь происходящих изменений?

— Ты о Законе?

— Да.

— Я знаю твое мнение обо мне, но я знаю, что с его реализацией фазенда может оказаться без рабочих рук. Теперь надо искать замену.

— Мой свекр уже позаботился об этом, пригласив итальянских иммигрантов. Им, конечно, надо платить деньги, но работают они на хуже наших рабов, а даже лучше, — Алисия не хотела, чтобы дом, в котором она родилась, был разорен.

— Спасибо за совет, дорогая невестка, — Виторио вышел, и Алисия взглянула на Велму. — Что ж, сеньоры, я оставлю вас, чтобы вы могли насладиться друг другом, а сам пойду посмотреть, что происходит внизу.

— Чем ты удручена, Велма? Тебя обидел Виторио? — Алисия взяла сестру за руку, чтобы почувствовать с ней единение, как это было раньше.

— Нет, мой муж уж очень старается быть хорошим и любящим, но дело во мне.

— Что?

— Мне иногда кажется, что я готова все бросить и убежать из дома, лишь бы никого не видеть и не слышать правильные речи о том, что я должна делать и что не должна. Все знаю, а ничего поделать не могу, попала в безвоздушное пространство и не могу дышать.

— Это из — за Эдера? — осторожно спросила Алисия.

— С ним я летала, а с Виторио тону в болотистой сельве. Ты многое не знаешь о нашем кузене, а я живу с его ненавистью и молчу, потому что сама не меньше виновата, — Велма вздохнула, опуская голову. — Иногда, кажется лучше бы умереть, чем пережить расставание с любимым человеком. До такой степени мне страшно, что больше никогда не увижу его.

— Тебе надо забыть свои мечтания о другом. Тем более, отец не так уж и неправ оказался относительно Эдера.

— В чем наш отец оказался прав?

— В том, что этот парень умеет извлекать пользу из любой ситуации.

— Что ты имеешь в виду? Говори!

— Он свел с ума очередную жертву, готовую ради на него на необдуманные поступки. Линда влюблена, и сила ее увлечения ничем не уступает твоей.

— Линда? Я знаю! Этот невзрачная мышка? Она претендует на моего Эдера?

— Боже, что ты говоришь, Велма? Ты послушай себя! Мой Эдер! Когда он был твоим? Забудь, у тебя есть муж, он любит тебя, а ты возвращаешься к прошлому.

— Ты не знаешь, что такое разбитое сердце, так почему ты пытаешься меня учить? Это разрыв всего организма на мелкие частички, разбросанные во все стороны. Это ежедневное сумасшествие!

— Но ты же придумала себе вашу любовь, которой не было! И Линда не виновата в твоих страданиях.

— Нет, только посмотрите на эту дрянь, — но Велма завелась и не могла ни о чем больше думать, кроме, как о сопернице, — она влюблена. Она решила соперничать со мной!

— Велма, они собираются пожениться, — сообщила Алисия, чтобы положить конец надеждам Велмы, но лишь подлила масло в огонь.Велма недоуменно уставилась на сестру, потом вспыхнула.

— Ты меня хочешь позлить. Ведь, правда? Он не может жениться на ней. Мне надо его увидеть.

— Нет! — Алисия вскочила, пытаясь задержать расстроенную Велму. — Не ломай себе жизнь, он этого не стоит. Велма, очнись!

— Отпусти! — Велма ненавидящим взглядом опалила сестру. — Я сейчас же еду на фазенду Антунесов.

— Не надо, Эдер здесь. Он приехал проведать Мауру.

— Он здесь? Он приехал ко мне, — она радостно вспыхнула и вылетела из комнаты.

******

Антенор взглянул на круглый животик Аниты, пытаясь понять, что чувствует к ней и будущему ребенку. Он все эти месяцы стремился к ней, хотел увидеть хоть издали, и вот она стоит перед ним и с какой — то обреченностью вглядывается в его глаза.

— Ты зря пришел, Антенор!

— Я пришел за тобой!

— Я не могу уйти, ты же знаешь! Столько причин, столько причин, разделяющих нас.

— Каких, Анита? Ничто не может встать между нами.

— Моя бабушка… Маура не выживет, если я ее брошу. Эдер ушел, но он всегда был вольным ветром, а я не могу! И я жду ребенка… от другого мужчины. Слышишь, меня зовут? Я должна идти, — вдалеке послышался голос Каларуша, который бродил около деревни рабов.

— Не уходи! Не смей бросать меня! Какое значение имеет то, что ты ждешь ребенка от другого человека? Разве я не доказал, что буду любить тебя в любом обличии и в любом положении, лишь бы ты была рядом?

Анита молчала, оглядываясь в сторону дома.

— Нет, ты хочешь меня наказать за минуту слабости, когда я не смог утешить тебя! Твое место в моем сердце, Анита, в моей жизни, я перестану существовать без тебя. Прости меня, любимая, и спаси, — Антенор обнял Аниту, боясь того, что она исчезнет, раствориться в теплом ночном воздухе, как видениеи повергнет его жизнь в хаос. — С этой минуты в моей любви не будет ни мгновения сомнений и упреков. Не бойся своего хозяина, он теперь, как беззубая собака, рычит, но кусаться уже не может, потому что в городском суде на него заведено несколько дел, его обвиняют в махинациях и скоро появятся обвинения в убийстве.

— В убийстве? — Анита испуганно вскинула глаза и вздрогнула, когда услышала крик Каларуша, раздавшийся где — то совсем рядом.

— Меня зовут…

— Ты не любишь меня? Нет, ты любишь меня. Мы начнем новую жизнь и заберем твою бабку, а твой ребенок станет моим. Любимая, ты свободна. Анита загорелась, словно в нее вдохнули новую жизнь, ее поцелуй доказал, что он не ошибся в постоянстве ее чувств.

— Я хочу уйти с тобой, но мы должны забрать Мауру сейчас, — она не хотела покидать его объятия, — только тебя не пустят на фазенду.

— Я пойду с тобой.

— Нет, Антенор, — Анита нервно оглянулась на крик Каларуша, который искал ее. — Я заберу бабушку, и мы вернемся сюда. Хорошо?

*****

Дон Рафаэл лихорадочно просматривал свои деловые бумаги, некоторые из них сжигал, некоторые отбрасывал, выискивая записи доходов борделя и расписки игорных должников.

— Черт, где же они? Еще недавно они были на месте! Там же была записка Брандау, которую я обнаружил в его сюртуке, когда его вытаскивали из заведения. Это прохвост пытался обвинить меня в нечестной игре. Если сейчас эта записка всплывет, я могу оказаться в очень сложном положении. Черт, Аненор не блефовал, у него на самом деле есть доказательства! — дон Рафаэл запаниковал. — Там были отчеты и расписки, черт, там были бумаги по банку Кошта! Мне еще не хватало, чтобы стало известно мое участие в скупке акций через подставных лиц. Каларуш, немедленно позови сюда Аниту! Только она находилась здесь, — его бесило предположение о том, что Анита могла украсть документы, которые компрометируют его. Каларуш перехватил ее около хижины и приволок в кабинет хозяина. Она сразу поняла озабоченность Каларуша и нервозность хозяина, но спокойно встала перед доном Рафаэлом, глядя в пол.

— Где они? Говори немедленно!

— Они? Что именно?

— Не притворяйся! Не смей мне лгать! — он поднял на девушку налитые кровью глаза. — Отвечай, дрянь! Где документы?

— Документы? Ваши записи? Я не знаю. Да и зачем они мне, если я не умею читать?

Его заколотило от бешенства, ярость накрыла его огромной волной. Он подскочил к Аните и ударил по лицу.

— Отвечай!

— Я не знаю, — Анита отшатнулась и закрылась от занесенной над ней руки. Дон Рафаэл подхватил ее за плечи и тряхнул.

— Это ты могла забрать эти бумаги! Куда ты их дела? — увидев страх в ее глазах, он выругался и отпустил женщину. — Черт! Каларуш, немедленно готовь экипаж, мы уезжаем.

Он бросился к столу, сгреб бумаги со стола в саквояж, закинул пачки денег и обернулся к Аните.

— Ты едешь со мной! Я тебя здесь не оставлю.

— Нет! Я никуда не поеду! — Анита попыталась убежать, но дон Рафаэл догнал ее и схватил за руку.

— Я сказал, ты едешь со мной! Ты принадлежишь мне!

— Дон Рафаэл, Анита никуда не поедет, — голос Антенора, который появился в кабинете, заставил Сан — Марино остановиться. Он не смог спокойно дожидаться за пределами фазенды, поэтому пошел следом за любимой.

— Антенор? Что ты тут делаешь?

— Как давно я не бывал в вашем кабинете, но я еще ничего не забыл, поэтому легко нашел дорогу. Отпустите Аниту, — он протянул ей руку.

— Антенор, осторожнее! — Анита дернулась к любимому, но сильный захват Рафаэла остановил ее.

— Ничего не бойся и не плачь, душа моя. Дон Рафаэл, отпустите Аниту. Зачем ставить между нами слабую женщину, тем более беременную.

— А ты не забыл, Антенор, что это моя женщина и носит она моего ребенка? Ты пришел один? Ты обладаешь изрядной смелостью или глупостью.

Антенор усмехнулся и прошел вглубь кабинета, показывая дону Рафаэлу газету.

— Здесь написано, что закон о полной отмене рабства вступил в силу, подписан Изабеллой, дочерью Педро II. Вы лишились власти над своими рабами, и они вольны поступать по своему желанию. Поэтому, любимая, ты свободная женщина, которая может решить, с кем остаться, — он протянул руку Аните, — пойдем со мной.

Дон Рафаэл схватил газету, торопливо читая новостную колонку.

— Ты блефуешь! Это фикция!

— Нет, отпустите ее! Анита!

Она освободила свою руку и застыла в нерешительности между двумя мужчинами.

— Мы уходим, любимая. Не бойся, я рядом с тобой.

— Анита, вернись и подойди ко мне! — дон Рафаэл тоже протянул руку.

— Душа моя, — она качнулась к любимому, и Антенор обнял ее за плечи. Дон Рафаэл чертыхнулся и бросился к столу, доставая из ящика револьвер.

— Антенор! Убери от нее свои руки! Я пристрелю тебя, как собаку!

Анита резко обернулась на угрозу хозяина.

— Нет, не надо, прошу вас, хозяин, не надо!

Антенор пытался спрятать любимую за спину, но та выскочила перед дулом револьвера.

— Убейте меня, я причина вашей ненависти, это меня надо убить.

— Черт, черт, отойди от него, иди ко мне! — он опустил руку. — Иди ко мне.

Анита покачала головой и прижалась к Антенору.

— Нет, дон Рафаэл, я увожу свою женщину, потому что мы любим друг друга несмотря ни на что, и вы не в состоянии разлучить нас, — Антенор спрятал ее за своей спиной. Напряженное противостояние обострило чувства, но сосредоточило внимание на главном противнике, поэтому появление Каларуша стало неожиданностью. Хозяйский холуй выдернул Аниту из-за спины Антенора.

— Каларуш, забери ее, — Рафаэл приказывает появившемуся помощнику убрать Аниту. — Выводи его во двор.

Каларуш грубо толкнул Аниту и направил на Антенора ружье. Все спустились вниз по лестнице, направляясь к выходу.

*****

Во дворе собралась челядь, обсуждая новость. Их было немного, потому что все остальные рабы были на плантации. Эдер подошел к дому, увидев, как выходят Антенор и Анита, а за ними появились Каларуш и дон Рафаэл. Испуганную Аниту крепко держал помощник хозяина. Креол перехватил Аниту у испуганного толпой Каларуша и подтолкнул к собравшимся, уводя ее из-под удара и давая Антенору больше возможностей для активного сопротивления. Каларуш злобно огрызнулся, угрожая толпе заряженным ружьем, но всегда послушные люди внезапно перестали подчиняться, оставаясь на месте. Надсмотрщик забеспокоился, пугаясь этой черной массы, и выхватив взглядом Эдера, оскалился.

— Ах, ты— мerda, ты — главный зачинщик этого бунта! Но я проучу тебя.

Эдер двинулся с места медленно пружинистой кошачьей поступью по кругу, отвлекая на себя его внимание.

— Стой, не двигайся! Мерзавец! Не смей приближаться… — и в это мгновение парень сделал бросок и неуловимым движением всего телом нанес удар, разбивая лицо врага. Каларуш отлетел, захлебываясь кровью из-за сломанного носа.

— Если бы я был таким, как ты, то добил бы тебя, но пума не питается падалью, — Эдер повернулся лицом к дону Рафаэлу. — Хозяин, вы мне тоже задолжали.

— Наглец! Явился, чтобы баламутить чужих рабов? — Рафаэл направил револьвер, на толпу и Эдера.

— Эдер! — по лестнице сбежала Велма, отвлекая внимание на себя, и бросилась к парню. — Отец, остановись! Не смей его трогать!

— Дон Рафаэл, вы проиграли, лучше отдайте револьвер мне и смиритесь с потерей, — Антенор протянул руку за оружием, но бывший хозяин дернулся, направляя его на Антенора. — Не подходи! Велма, немедленно вернись в дом.

Велма прижалась к тому, кого продолжала любить и ждать, и он пришел.

— Ты не можешь бросить меня и уйти к Линде. Не уходи, Эдер! Я убью себя, если ты уйдешь, я не смогу жить без тебя, — она повисла на шее Эдера, никого не стесняясь.

— Сеньора Велма, что вы делаете? Что скажет ваш муж? — растерялся парень.

— Неужели Линда для тебя стала самым важным человеком? Ты бросаешь меня, потому что не хочешь бросать Линду? Потому что ты хочешь ее? Почему она, а не я? Почему меня ты приносишь в жертву? Линда не переживет твоего ухода, а я? Разве я смогу жить без тебя? — в ее словах была одержимость, которая прорвалась, и теперь Велма была не в состоянии остановить поток упреков.

— Велма, отойди от него! Что за проклятие! Рабы восстали против хозяев, — дон Рафаэл подбежал к дочери, хватая ее за плечи. — Ты потеряла свое достоинство на потеху этих черномазых.

— Если ты уйдешь, я умру, ты готов отвечать за мою загубленную жизнь? Ты готов потерять меня? — Велма продолжала цепляться за любимого.

— Нет, прошу вас, сеньора, — Эдер отцепил женщину от себя.

— Велма, — отец пришел в ярость от того, как его дочь, унижаясь, выпрашивает любовь у ничтожного раба.

— Ты готов бросить меня — твою Велму? — но Эдер, слегка оттолкнув от себя бывшую хозяйку, отошел в сторону.

— Велма, черт возьми, где твой муж? Где этот прохвост, почему он не смотрит за своей женой! — дон Рафаэл схватил дочь за руку, не разрешая ей последовать за Эдером. Этот раб вызывал в нем такую же ненависть, как и Антенор, потому что стал первопричиной всех семейных неприятностей, стал причиной помешательства его дочери. Велма на мгновение посмотрела вслед Эдеру и перевела взгляд на разъяренного отца, который пытался оттащить ее, а в другой руке держал револьвер, направляя его в сторону рабов.

— Отец, не надо! — она дернулась и стукнула по отцовской руке с опасным оружием, невольно или нет, но направляя его в грудь любимого, который так жестоко ее отверг. Звук выстрела слился с криком Мауры, и Эдер упал. На мгновение над фазендой повисла тишина, а потом Велма истерично закричала, бросилась к упавшему, в ужасе попыталась закрыть руками рану, заглядывая в его глаза, покрывая поцелуями его лицо. Дон Рафаэл этим выстрелом выпустил свой гнев, спал лицом и подошел к дочери, чтобы увести ее, но его опередила Маура, которая с воем упала рядом с убитым.

— Ты и только ты виноват в смерти своего сына и не будет у тебя наследника… — негритянка развернулась и прокричала своему хозяину, тот остолбенел, слушая дальнейшие причитания старухи.

— Я не любила его, когда он родился. Эдер — плод насилия над моей дочерью, белый ребенок от белого человека. Когда он появился на свет и закричал, я хотела выкинуть его, не могла коснуться его и потом долгое время не могла видеть, как он растет. Поэтому я не сказала, что Эдер сын моей дочери и мой внук. Бедный мальчик, он не знал, как я его ненавидела и как любила, — Маура горько заплакала, размазывая слезы по черным щекам, — я полюбила этого сорванца за неуёмную энергии и смелость, которая может быть только у свободного человека, а бесстрашие привело к его смерти. Не уберегла я тебя, не смогла! Теперь мой внук стал по — настоящему свободным человеком. Это ты, слышишь, ты, Рафаэл Сан — Марино, виноват в смерти моего мальчика, своим беспутством и жестокостью ты убил собственного сына, которым мог бы гордиться! Теперь у тебя не будет больше сына, не будет больше наследника. Будь ты проклят, Рафаэл Сан-Марино! — Маура еще долго выла над телом своего внука, а дон Рафаэл не мог сдвинуться с места, слушая ее страшные причитания. Потом она тяжело встала и пошла прочь, стирая со щек остатки выплаканных слез. Свидетели разыгравшейся трагедии молчали, глядя на пораженного дона Рафаэла, который широко раскрытыми глазами смотрел на убитого сына, на рыдающую Велму и на упавшую поодаль Мауру. Над собравшейся толпой пронесся шепоток, и с нарастающей силой достиг ушей Антенора.

— Маура умерла. Маура умерла.

— Маура умерла? Умерла.

— Наш привычный мир умер.