глава 31

Отношения Виторио и Велмы не складывались. У жены слишком быстро менялось настроение, от депрессивного безразличия до немотивированного веселья, и взгляд, полный презрения или ненависти, преследовал Виторио повсюду. Эта неудовлетвренность заставила его искать утешения в объятиях девочек Дома с красной крышей, а сейчас, возвращаясь домой, он решил заехать в поместье Антунесов и навестить Линду.

— Линда, вы прекрасно выглядите. Вы всегда выглядите очаровательно, — прислуга провела его во внутренний садик, где Линда занималась садоводством. Он рассматривал бывшую невесту с легкой иронией, но не мог не признать, что из незаметной и неуверенной в себе девушки Линда превратилась в яркую и очень привлекательную особу. Но тот факт, что она когда — то оказалась в его постели, придавал ему уверенность в том, что он сможет с легкостью это повторить.

— Я могу вас поздравить, сеньор Пруэнс, с женитьбой! Поздравляю! — Линда отвлеклась от своего занятия, глядя на него исподлобья.

— Да, конечно, но поверьте, я хотел жениться на вас!

— Вы опять об этом! Хорошо, я верю, но теперь все прошло, — Линда смутилась, страшась, что повториться отвратительная сцена, когда он настаивал на близости прямо в ее доме, поэтому напряглась, когда Виторио подошел к ней вплотную.

— Я сожалею, что так нескладно вышло, но прошлое можно вернуть. Красавица моя, я мечтаю о тебе, — в его голосе прозвучал тайный призыв, который он тут же продемонстрировал, обняв девушку. — Мы можем прекрасно встречаться на нейтральной территории. Я продолжаю любить тебя, и жертве не уйти от охотника.

Он заикался от того, что язык заплетался, мутные глаза шарили по фигуре девушки.

— Виторио, не надо, — она отвернулась от него, и чуть не заплакала от такого нахальства бывшего жениха. — За кого вы меня принимаете?! Вы поступили со мной бесчестно!

— Разве? В этом процессе участвовали двое и вы, милочка, были не посторонним наблюдателем, — каждое слово упали в душу Линды тяжелым камнем, и страх, что о ее позоре узнают родители заставили девушку проглотить обиду.

— Уходите немедленно, я вас презираю!

— Я буду ждать сегодня ночью у озера. Поняла?

— Убирайтесь!

Выпитое в городе вино не выветрилось из головы Виторио, поэтому он нахально погладил соблазнительные холмики в небольшом декольте платья.

— Любовь моя, я …, — он не успел закончить, как его грубо оторвали от Линды, легко отшвыривая в сторону.

— Не смей касаться этой девушки!

— О… о… ха-ха-ха! — он увидел своего врага и взорвался. — Линда, ты тоже ополоумела, предпочитая сеньору грязного раба? Впрочем, нашей девушке нечего терять!

Его издевательский смех рассердил креола, и удар в челюсть опрокинул Виторио на землю. Разъяренный Эдер навис над поверженным врагом, Линда вскрикнула и вцепилась в парня.

— Не надо, Эдер! Не устраивайте здесь драки, иначе все домочадцы сбегутся!

— Ты — раб! Раб должен слушаться приказов хозяина! — Виторио вскочил, но тут же опять оказался внизу от следующего сильного удара.

— Убирайся, подонок!

Пруэнс соскочил и почти бегом, оглядываясь и изрыгая проклятия, бросился бежать, а Линда порывисто обняла Эдера, заставив его развести руки, чтобы не оскорбить девушку нежеланным для нее прикосновением.

— Что я делаю? Я смутила тебя своей несдержанностью, — она отшатнулась, но потом взяла себя в руки. — Прости, я чересчур эмоциональна. Я не хотела тебя ставить тебя в неловкое положение…

— Смутить? Меня? Вы меня и не смутили, мне понравилось, что вы делаете.

— Спасибо! Я так благодарна тебе за твое заступничество.

— Не стоит, у меня к нему свои счеты.

— Из-за Велмы?

Эдер промолчал.

*****

Маура сидела перед хижиной и толкла в ступке какую-то траву. Анита приготовила обед, но бабка не обратила на это внимание.

— Бабушка, ты бы поела, я все приготовила. Бабушка, поговори со мной, пожалуйста. Я знаю, что ты сердишься, но поверь, я не могла поступить иначе. Прости меня, пожалуйста, — девушка понимала, что своим поступком настроила против себя всех, кого любила.

— Почему глаза красные? Почему ты не могла поступить иначе? То, что ты сделала — это грех, и боги тебя накажут!

— Я знаю, что меня ждет наказание, я уже расплачиваюсь, но, может быть, мне зачтется то, что все это ради жизни человека.

Маура замерла, перестала стучать в ступке.

— Я чувствовала, что ты пошла на сделку с дьяволом! Неожиданно освободили Эдера. Ты выторговала его жизнь, погубив свою?

— Я не могла поступить иначе. Я спасла не одну жизнь, а две, ведь ты не смогла бы пережить его смерть. Прости меня, бабушка, — внучка опустила голову, чтобы не смотреть в глаза бабке. Маура протяжно застонала, закачалась всем телом и упала на табурет.

— Как же мне жить, зная, что ты погубила себя? И все твои беды только начинаются, вон какая бледная и измученная, — она тяжко вздохнула.

— О чем ты говоришь, бабушка? Хуже уже не может быть.

Маура покачала головой.

— Ты понесла от этого негодяя.

— Что? — Анита вскочила, и ей стало плохо. Голова пошла кругом и от этого к горлу подступил комок.

— Сядь! Ты беременна, — Маура дергнула Аниту, усаживая на табурет. — Хозяин знает об этом? Нет, откуда ему знать, если ты сама еще глупая.

— Ой, бабушка, бабушка! Я не хочу! Не хочу! Теперь я никогда не смогу посмотреть в глаза Антенору! — у Аниты началась истерика, она рыдала, перемешивая слова со слезами и всхлипами. Маура легонько ударила Аниту по щеке, чтобы привести ее в себя, но зло заметила.

— А кому ты можешь смотреть в глаза сейчас? Донье Марии? Антенору? Или Эдеру? Он не принял бы твою жертву, а ты не дала ему выбора.

Анита опять зарыдала, уткнувшись в свои колени.

— Поплачь, поплачь! Душа очистится, а я помолюсь за тебя и за себя, потому что я виновата.

— В чем же ты виновата? — всхлипнула Анита.

— Я попробовала спасти вас, но не смогла, — Маура смотрела перед собой, погрузившись в раздумья. — Ты живешь в грехе, не смогла избежать этого наказания и все больше запутываешься, а Эдер? Разве я могла допустить, чтобы его погубили? Но разве смогла уберечь его от жестокого наказания?

Хижина окрасилась в теплые красноватые оттенки.

— Бабушка, что это? — девушка выглянула в маленькое окошко. — Боже, что — то горит!

Они выскочили из хижины, и Анита бросилась туда, где были видны огненные всполохи.

— Ну вот и расцвели огненные цветы мести! Дождался хозяин этого часа, — Маура медленно направилась за внучкой. Горел дальний амбар, в воздухе распространялся запах горелого кофе, и крики испуганных людей раздавались около построек то там, то тут. Рабы, организованные надсмотрщиками, метались из стороны в сторону с ведрами, но погасить пламя не могли.

— Кто посмел поджечь? У кого поднялась рука? — дон Рафаэл подбежал к сараю и заметался рядом. — Найду и удавлю собственными руками. Каларуш!

Он оглянулся и увидел Аниту, которая, как завороженная подходила к огню. Оглненная стихия освободила в ней тайное желание свободы, которой она окончательно лишилась, став любимой игрушкой хозяина.

— Анита, отойди от огня! Каларуш, оттащи ее!

— Там кто — то есть, там же люди, — Анита попыталась вырываться из рук Каларуша, но тот перехватив ее, передал девушку в руки Рафаэла.

— Там нет никого! Это твой Антенор! Больше некому! Никто так не может ненавидеть, как он! Амбары — его работа! Решил выпустить пар и отомстить хозяину! Что он добился? Теперь я смогу посадить за поджог и порчу имущества. Не сдержался?! Его благородство оказалось наносным слоем, как только коснулось тебя, моя красавица.

— Вам мало победы? Ищите жертву? Вы ее получите! — Анита вырвалась из рук Рафаэла, словно хотела броситься в огонь, но он догнал ее и прижал к себе.

— Все! Успокойся! Не трону я твоего Антенора! Маура, забери свою внучку, у меня нет времени на женскую истерику!

— Ах, спасибо, мой великодушный сеньор, ваша доброта граничит с божьим милосердием! — крикнула Анита вслед своему хозяину, который заметался между рабами. Маура попыталась увести ее, ведь внучка потеряла контроль над собственными чувствами и действиями.

— Не богохульствуй! — Маура потащила внучку подальше, но не могла удержаться от упреков. — Разве боги направили тебя в объятия демона? Это сделала ты сама.

Анита упала на колени, зарыдала, освобождая все накопившиеся негативные эмоции.

— Я больше не могу! Не могу! Я не хочу этого ребенка. Не хочу! Я не хочу терять все, что я любила…

— Но ты приобрела, а не потеряла! — Маура встала рядом, но не спешила поднять внучку, считая, что ей надо выплакаться и принять все происходящее с ней. — Разве этот ребенок виноват в том, что он родится?

— Виноват!

— Ты идешь моей дорогой, но она приведет тебя обратно. Круг замкнется, и ты смиришься с тем, что тебе предначертано.

*****

Велма и Алисия закружились по комнате и крепко обнялись. Они не виделись достаточно давно, чтобы соскучиться, ведь раньше сестринская привязанность не подвергалась сомнению. И сейчас ничего не изменилось, сестры несмотря на все происходящие события, были преданы друг другу.

— Я вижу, ты счастлива, светишься, как солнце.

— Я вышла замуж за Габриэла, — Алисия горделиво показала Велме кольцо на пальце.

— Хоть тебе удалось сделать то, что я не смогла. Убежала из дома и выскочила замуж. Оказалось, из нас двоих ты самая решительная и смелая. И как тебе замужняя жизнь? — она была рада за сестру, но в глазах была печаль.

— Прекрасно, Габриэл очень любящий муж. А как ты?

— Виторио старается произвести впечатление, но мне сложно привыкнуть к нему, как к мужу, — Велма задумалась, потом посмотрела на сестру и призналась. — Я думаю о том, где сейчас находится Эдер.

— Он на фазенде Антунесов, — сообщила Алисия после небольшого раздумья. Велма встрепенулась, еле заметная улыбка скользнула по губам.

— Что с ним?

— У него все нормально, он работает пока на фазенде, но собирается уехать в город. Говорит, что сможет там неплохо устроиться.

— Он хотя бы иногда вспоминает обо мне? — Велма хотела спрятать свой интерес, но не могла.

— Не буду врать, я не слышала. Велма, неужели ты до сих пор думаешь о нем?

— Только не говори ему, я не хочу, чтобы меня жалели! — Велма справилась со своими эмоциями. — Лучше скажи, что это затеял твой муж против нашего отца?

— Он просто хочет вернуть свое поместье, которое наш отец незаконно захватил.

— С чего ты взяла, что Габриэл Брандау говорит правду, а не наговаривает на отца?

— Постарайся понять, я должна доверять своему мужу.

— Он у тебя никудышный, ничего не может сделать, кроме, как бросаться обвинениями! Отец сломает твоего мужа, как тростинку.

— Это не так! Велма, я не хотела с тобой спорить, я и приехала сюда, чтобы повидать маму и тебя, а мы с тобой начинаем ссориться, — Алисия сжала губы, ведь они вступили на опасную дорогу, которая еще неизвестно куда может завести.

— Пошла к черту! — Велма швырнула на пол то, что попалось под руку.

— Ты совсем изменилась, ты стала злой!

— Я всегда была такой, только один раз решила, что смогу летать, но меня жестко приземлили. Мы с тобой разные, — Велма выплеснула накопившиеся эмоции и закрыла лицо руками.

— Давай не будем спорить, лучше расскажи, как вы здесь живете? — Алисия перевела разговор на более безопасную тему и подождала, пока Велма возьмет себя в руки.

— Живем, как обычно. Виторио осматривает свои будущие владения, я мечтаю о несбыточном, а мама страдает от того, что отец завел себе очередную рабыню. Все, как всегда. А можно, я приеду к вам в гости? — она встрепенулась и у нее загорелись глаза.

— Ты хочешь его увидеть? Что подумает твой муж, если ты при первой же возможности побежишь к другому?

— Он знал, на что шел, когда женился на мне. Я не скрывала, что люблю другого.

— Нет, я против твоих любовных свиданий. Не надо превращать дом Антунесов в свидетельство вашей запретной любви.

— Почему запретной? — Велма вскинула упрямый подбородок.

— Сначало потому, что он был бесправным рабом, а теперь потому, что ты замужем. Дай мне слово, что не будешь бегать за ним и унижаться!

— Мы не дети, чтобы давать несбыточные клятвы. Я просто хочу быть счастливой.

Смотри, какой закат и какое странное небо! — Велма вздохнула, подняв глаза на розовые отблески на потолки комнаты. — Красиво.

— Где? Ой, это же, — Алисия взглянула в окно и побежала на улицу, за ней бросилась Велма. Они добежали до горевшей постройки, где вовсю уже тушили огонь и стояла невероятная суматоха. Велма почему — то почувствовала удовлетворение, созерцая огненные искуры, исчезающие в небе.

— Наш маленький ночной костер превратился в громадное зарево.

— Велма, о чем ты говоришь? — Алисия тревожно взглянула на сестру. Ее била дрожь перед бушующей стихией, она обхватила себя за плечи, чтобы хоть как — то успокоиться. — Что происходит с нами? Как страшно! Кто это сделал?

— Кто бы ни сделал, он хотел отомстить нашему отцу. Хотя бы твой Габриэл.

— Велма, Габриэл — благородный человек, он не будет мстить таким низким способом, а ты, Велма, продолжаешь оправдывать нашего отца, хотя он насильно выдал тебя замуж. Почему?

— Он — мой отец! А ты, наверно, забыла об этом ради своего Габриэла.

Алисия сжала пальцами виски, глядя на полыхающую постройку.

— Алисия, прости, я знаю, что ты любишь своего мужа. Прости! — Велма обняла сестру за плечи. — Прости!

Постройка сгорела почти мгновенно, и усилия рабов по тушению были напрасны, а дон Рафаэл стоял перед черными остатками сарая и строил планы мщения бывшему управляющему.

****

Дон Рафаэл дал распоряжения по быстрому восстановлению сгоревшего амбара, и спустя несколько дней почти ничего не напоминало о случившемся, кроме того, что сам хозяин стал нервным и срывался по любому пустяку. С уходом Антенора все рушилось, словно его бывший управляющий был не только его помощником, а вдохновителем, и с его исчезновением исчез и кураж. Только страсть к Аните не проходила, а преследовала его повсюду.

— Черт! — дон Рафаэл сел на диван и посмотрел на девушку, которая занималась каким — то шитьем. — Я и Антенор — это две стороны одной монеты. Почему ты на меня смотришь, как на сумасшедшего, и молчишь?

— Хозяин, я не понимаю, что вы говорите.

— Иди сюда, — когда Анита подошла, он посадил ее к себе на колени, — ты принадлежишь мне. Я люблю тебя. Да, я люблю тебя, — он прислушался к звуку своего голоса. Дон Рафаэл не думал, что произнесет эти слова, но теперь ждал ее ответа. Играя ее волосами, накрутил локон на палец и, притянув к себе, поцеловал.

— Губы сладкие. Почему ты опять молчишь?

— Что мне надо сказать? — Анита отвернулась.

— Почему тебе не сказать, как ты любишь меня или хотя бы что я нравлюсь тебе. Скажи, что нам хорошо вместе! Назови меня Рафаэлом! Нет, молчишь! Думаешь об Антеноре? — он слегка встряхнул ее.

— Нет, не думаю.

— Думаешь! А знаешь, что я сделаю, чтобы наконец — то вычеркнуть его из твоей памяти? Я посажу его по обвинению в поджоге. Ведь это он сделал! Я точно знаю, его видели около моей фазенды и, значит, будут против него показания. Он сгинет в тюрьме, зная, что ты находишься в моих объятиях.

— Так вы меня любите или ненавидите Антенора? Рафаэл, мне плохо, когда вы злитесь и ненавидите. Так не любят! — она хотела встать, но хозяин не разрешил, удерживая на месте.

— А как же любят?

— Прощают своих соперников, потому что вы более удачливы, чем он. Рафаэл, — она сжалась, когда Сан-Марино погладил ее по щеке, хотелось убежать, но некуда, — престаньте ненавидеть Антенора, если любите меня.

Но как только хозяин прижал ее к себе, напряглась, упираясь в его грудь. Дон Рафаэл чертыхнулся, ломая ее сопротивление, подхватив на руки, понес в пастель.

— Скажи мне, что любишь меня?

Она отвернулась, кусая губы, лишь бы ничего не говорить, не показать душевной раны.

— Девочка моя, — удущающие объятия постылого любовника были отвратительны, и Анита стала сопротивляться, пытаясь уйти от его рук.

— Нет, дон Рафаэл, Рафаэл… мне плохо… отпустите меня…

— Что опять? — он недовольно отпустил ее.

— Мне плохо, — она соскользнула с постели и ее вырвало.

— Девочка моя, что с тобой? Ты бледная, — он поднял ее с пола и, положив на постель, принес воды. — Выпей! Ты больна?

— Нет, я… сегодня слишком долго была на пожаре… и все, не беспокойтесь.

Дон Рафаэл постоял над засыпающей девушкой и, взяв со стула свой сюртук, бросил на пол и вытер следы ее недомогания.

— Спи.

******

Полиция опять появилась на фазенде Антунесов и стала частым, и поводом этого визита стал пожар на соседней фазенде.

— Дону Рафаэлу надо лучше подбирать себе управляющего и надсмотрщиков, тогда и меньше будет забот, — этими словами их встретил дон Джильберту.

— Вы правы, дядя, все зависит от самого хозяина, — Габриэл пригласил представителей закона в гостиную, — чем на этот раз обязаны?

— Нам нужен Антенор Сиприану. Нам известно о вражде Сиприану с вашим соседом, что могло привести к такой мести. Сгорел один из амбаров, в котором хранилось убранное в мешках кофе, готовое к продаже. Дон Рафаэл понес достаточные финансовые потери из — за этого.

— Сеньор Сан-Марино обвиняет в этом Антенора? Он написал жалобу в полицию?

— Нет, но мы должны рассматривать все варианты, если поступило заявление о поджоге, кроме того в вашей местности слишком много происшествий, которые будоражат местных жителей.

— Вы можете поговорить с нашим наемным работником, но поверьте, что Сиприану здесь ни причем, потому что в этот день мы были в городе, а он сопровождал нас. Кстати, вы можете справиться об этом у судьи Браманте, с которым у нас был разговор по поводу Сан — Марино. Мы тоже не будем сидеть на месте, если этот сеньор будет беспочвенно обвинять моего работника в каких-то преступлениях, — дон Джильберту заступился за Антенора, слукавив о сопровождении его в Салвадор. Он на самом деле встретился со своим старинным знакомым, который был судьей и рассматривал многие судебные дела штата Байя, для того, чтобы в приватной беседе оценить возможность возврата поместья Брандау в руки наследника. У Габриэла поднялись брови от удивления, которое он испытал, слушая гладкую речь дяди, и когда полиция убралась восвояси, не смог не восхититься.

— Ах, дядя, да вы прирожденный притворщик!

— Хе! Благодаря твоей тетей мое мастерство выросло в разы. Донья Милена слишком требовательна, чтобы дать спокойно жить, вот и приходится иногда умалчивать или придумывать то, чего не было, но могло успокоить ее подозрительность, — дядя засмеялся, выдавая свои секреты. — Главное, чтобы твоя тетя об этом не узнала.

— А если ваш обман откроется, то Антенору не поздоровится. К тому же, он мог совершить поджог в порыве помрачения. Ненависть к своему бывшему хозяину растет с каждым днем, которые Анита проводит на той фазенде, — Габриэл засомневался, вспомнив о том, что узнал от Мауры.

— Антенор трезво мыслящий человек и вряд ли его ненависть замутит его разум, я знаю его слишком долго, чтобы в нем сомневаться, — Антунес же не сомневался.

— Нам хочется верить в то, что Антенор обладает внутренним достоинством и не станет опускаться до примитивной мести.

— Да, но я учитываю и то, что Рафаэл старательно хочет спихнуть на него и убийство сеньоры ди Кошта. Почему полиция продолжает настаивать на его участии в этом деле? Почему полиция продолжает подозревать Антенора в том, что он не имеет никакого интереса? А не потому, что это выгодно дону Рафаэлу.

— Они хотят добиться от него нужных показаний, но у каждого из нас есть свои тайны и понятие чести, поэтому он до сих пор хранит некоторые тайны своего бывшего хозяина.

— А от меня они не дождуться того, чтобы я топил человека, в невиновность которого верю, — дон Джильберту выразительно выдвинул вперед нижнюю челюсть в знак особого упрямства.

— А из вас, дядя, вышел бы прекрасный адвокат, — заметил Габрэл.

— Это потому что из твоей тети вышел прекрасный прокурор, — мужчины рассмеялись.

— И тем не менее многие преступления мужчины совершаются из-за женщин, а Антенор влюблен, и его любви мешает дон Рафаэл, — вмешалась донья Милена, вошедшая в самый разгар разговора и услышав последние слова мужа. Дон Джильберту крякнул и виновато развел руками.

*****

Ощущение затяжного утра не покидало Алисию почти до полудня, медленное течение времени оживлялось лишь суетой прислуги и голосами на улице. Она отложила шитье и выглянула в окно, за которым слышался веселое журчание разговора, происходящего между Линдой и Эдером.

— Габриэл, ты заметил, что Линда изменилась? Теперь ее не найдешь в своей комнате, она посвежела, и вся светится жизнелюбием.

— Да, это точно. По-моему, она занимается верховой ездой. Раньше она боялась лошадей, а теперь несколько недель не слазит с лошади.

— Какой ты слепой, любимый.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — Алисия улыбнулась и перевела разговор на другую тему. — Вы с дядей и Антенором и решили, что будете делать дальше?

— Антенор не в себе от того, что его возлюбленная предала.

— Предала? — Алисия удивилась.

— Он так сказал, но не смог объяснить, потому что ему тяжело.

— Что случилось с Анитой? Внучка Мауры самая честная и преданная девушка, которая не способна так ранить человека. Может быть, в этом замешан мой отец, ведь теперь они с Антенором на ножах. Отказал же он ему в выкупе Аниты и сейчас старается сделать больно.

— Антенор не говорит, поэтому мы не обсуждали еще дальнейшие действия. Я сожалею, что тебе очень сложно принять чью — либо сторону, потому что дон Рафаэл — твой отец.

— Мне не сложно принять сторону своего мужа, мне тяжело пережить, что мой отец поступает мерзко, — вздохнула Алисия. В комнату зашел дон Джильберту, в руках которого была газета.

— Пришли новости из города, закон о полном отмене рабства внесен в парламент на обсуждение, он приобрел законченный вид благодаря Антониу да Силва[1].

— Но его уже вносили в Государственный Совет, — Габриэл взял газету и пробежался глазами по статье.

— Да, но теперь этот вариант окончательный, а это означает, что скоро начнутся серьезные изменения в обществе, это коснется всех, а не только рабов, но и нас. Я уже сделал запрос на партию итальянских иммигратнов, приехавших в Бразилию, чтобы заработать, — дон Джильберту был доволен тем, что оказался готовым к такому историческому повороту.

— Ты уверен, что закон принесет нам проблемы с освобожденными рабами?

— Еще какие, мальчик мой! Еще какие! В поисках счастья наши черные подопечные бросятся в города, а там не знаю, чем они будут заниматься, но поместье, если о нем не позаботиться заранее, может узнать сильнейший кризис рабочей силы. Так что с твоей фазендой надо решать вопрос быстро, чтобы успеть восстановить ее работу.

******

Линда хохотала над Эдером, который запутался в шнуровке ее ботинок для верховой езды. Она получала огромное удовольствие от его замешательства, когда попросила поправит развязавшуюся обувь..

— Черт! Эти шнурки, как червяки, только слишком длинные. Сами вяжите свой бантик.

— Ты не можешь справиться со шнуровкой?

— И где вы видите на мне эту шнуровку, чтобы я умел ее завязывать?

Линда опять расхохоталась. При всей своей ловкости и силе Эдер терялся в таком простом деле, как завязывание шнурков. Она поняла, что есть масса привычных для нее вещей, которые ставят в тупик этого уверенного в себе мужчину, и он становится похож на несмышленого мальчишку.

— Сними меня с лошади, так и быть я сама завяжу, — она оказалась у него на руках и обхватила его за шею, приблизив лицо с желанием его поцеловать.

— Мы не должны этого делать, я прошел через подобную благотворительность, с меня достаточно, — он угадал ее желание, чем сконфузил девушку.

— Ты слишком… слишком самоуверен! — Линда смешалась, но потом не выдержав бесхитростно спросила. — Неужели я тебе не нравлюсь? Я не буду настаивать или не буду оправдываться ни пред кем, только скажи, что ты чувствуешь?

Он впервые взглянул прямо в ее выразительные глаза, качнул легкую ношу и приблизил лицо.

— У меня кружится голова, как от дурмана, когда вы рядом, — их губы оказались совсем близко и, не в силах превозмочь взаимное притяжение, соединились в поцелуе. Эдер поставил Линду на ноги и прижал к себе, долго рассматривая ее лицо, гладил ее нежную кожу, иногда касаясь губами.

— Почему ты молчишь? — прошептала девушка, отвечая на легкие поцелуи.

— Потому что любовь надо чувствовать, а не забалтывать пустыми фразами.

— А я так много хочу тебе сказать, но сейчас у меня не хватает слов, я готова умереть от счастья, — она чутко уловила в его словах признание в любви, но настаивать на повторении не посмела. Он хмыкнул, еще раз целуя нежные губы девушки.

— Даже не думайте умирать, что я буду делать с вашим трупом? — он хмыкнул и преднамеренно отошел, чтобы дать девушке опомниться и, возможно, поменять свое поведение, ведь происходящее между ними объяснение произошло слишком быстро и могло вызвать сожаление.

— Что??? Эх, ты, нахал! — она шутливо замахнулась и ринулась на Эдера, стараясь стукнуть его, но наступила на болтающийся шнурок и плюхнулась на землю.

— Вот видишь, не только я не умею завязывать твои шнурки, — едва сдерживая смех, Эдер сел рядом, помогая ей подняться.

— Боже, что с моим платьем? Как я объясню свой вид родителям?

— С лошади упала, что почти правда.

Линда неожиданно засмеялась, смело обнимая парня за плечи.

— Ты даже не заметил, как фамильярно стал обращаться ко мне, то есть непринужденно.

— Ах, извините, увлекся.

— Эдер! Почему ты воспринимаешь мои слова, как желание поставить тебя на место? Ты сам — то понимаешь, где твое место?

— На конюшне, — он дернулся, чтобы отстраниться, но Линда обхатила его шею, не давая возможности отодвинуться даже на дюйм.

— Я хочу, чтобы между нами были добрые отношения, потому что ты всегда был мне равным.

*****

Дон Рафаэл был в бешенстве, сначала от того, что был пожар и пропал Жоакин, а затем, что нашли его труп, и пришлось разбираться и с этим. Он приказал избавиться от него, не сообщая никому об этой находке, но задался вопросом, кто мог подстрелить его управляющего.

— Слишком много непонятных убийств и много врагов. Как пауки в банке, копошатся и грызут друг друга, — он встал рядом с Анитой, расматривая ее в зеркало. На ее шее сверкал золотой кулон, подаренный им совсем недавно.

— Ты — моя красавица! — он поцеловал девушку в шею, стягивая с ее плеч платье, продолжая целовать плечи. — Ты сама мое сокровище! Тебе нравится мой подарок?

— Конечно, хозяин.

— Я не хочу, чтобы ты называла меня хозяин, ты должна называть меня по имени.

— Конечно, хозяин.

— Черт! Ты обещала мне любовь! — Рафэл повернул ее к себе и схватил за подбородок, поднимая ее голову и глядя ей в глаза. — Что же я имею? Совершенно холодную женщину в холодной пастели!

Он снова поцеловал ее, но поцелуй отдавал не любовной нежностью, а нереализованной требовательной страстью, словно он пытался доказать ей, что добьется от нее желаемого любой ценой.

— У меня будет ребенок, — Анита бухнула новостью, как в упала в пропасть.

— Что? — Рафаэл опешил. — Ты меня обманываешь!

— Зачем мне вас обманывать, я не хочу этого ребенка, — поникла девушка.

— Что? Мой ребенок? — он вдруг поверил и расхохотался. — У меня будет сын! А ну-ка, покажись, — он крутанул ее, разглядывая, но тоненькая фигурка Аниты еще не изменилась. — Ха, теперь ты будешь жить здесь в доме, и никто не посмеет даже косо посмотреть на мать моего будущего наследника. Твой сын станет продолжателем рода! Этот парень сделает меня бессмертным. Идем!

— Куда?

Они спустились в столовую, где уже собиралась вся семья к ужину. Увидев рядом с мужем его любовницу, донья Мария демонстративно встала из-за стола.

— Что это значит, дон Рафаэл?

— С этого дня моя Анита будет жить в нашем доме и обедать за нашим столом, потому что она ждет моего сына.

— Что? — Велма вскочила и тоже присоединилась к матери. — Вы не можете так поступить с нами, посадить за наш стол рабыню и еще принять ее, как равную.

— Будет так, как я сказал! — он стукнул по столу кулаком.

— Церковь это не одобрит! Я позову сюда падре Дуке и он растолкует тебе, что это недопустимо.

— Я не собираюсь жениться второй раз, но она будет жить со мной, спать в моей пастели и обедать за этим столом.

Обед прошел в молчании, каждый думал о своем, лишь довольный дон Рафаэл смотрел на Аниту с нескрываемым восторгом.

[1] Министр земледелия