глава 33

Алисия внимательно следила за тем, как Антенор остервенело перетаскивал мешки с кофе наравне с рабами, словно хотел заглушить душевную боль. Его погруженность в себя беспокоила, ведь только от Антенора зависило решение всех проблем Габриэла. Как человек абсолютно счастливый, она хотела, чтобы все кругом были счастливы, поэтому решила поговорить с мужчиной об Аните и его душевной боли. Антенор долго молчал, потому что рядом с ними оказалась Линда, подошедшая к сараю. Ему не хотелось открывать душу перед женщинами, но возможно они могли помочь понять поведение его любимой, поэтому он произнес.

— Я потерял мою Аниту и это наказание за мои прошлые грехи, — он сел и сжал руками виски.

— Почему ты потерял ее? Она отказалась бежать? — удивилась Алисия.

— Да, отказалась, потому что она беременна. Она ждет ребенка от моего врага. Боже, как мне это пережить?! Как принять этот удар? Дон Рафаэл победил.

— Нет! — с горячностью стала убеждать Алисия. — Он не победил, потому что последний ход за нами. Он будет осужден за свои преступления. Мне тоже тяжело такое говорить, но я знаю, что каждый ответит за свои пригрешения.

— Антенор, ты любишь Аниту? — вопрос Линды был прост, поэтому требовал простого ответа.

— Да, я ее люблю.

— Тогда ее ребенок не может встать между вами, ведь он будет ее ребенком, то есть частью любимого тобой человека.

Антенор посмотрел на Линду, которая светилась от сознания того, что любима сама.

— Вы правы, сеньорита, вы правы, — до него дошло, что настоящая женщина никогда не лишит любви своего ребенка, не сможет любить его меньше, даже если он от другого мужчины. Ему самому надо принять ее ребенка, как данность. Он замер пораженный такой простой мыслью, помолчал в раздумье и ушел, ничего больше не добавив. Алисия невольно отметила, как изменилась Линда.

— Линда, ты стала совсем другой, какой — то уверенной в себе, умной. Что с тобой происходит? Если бы я не знала, что в твоем окружении отсутсвуют молодые люди, то подумала бы, что ты влюблена, — ей хотелось подтвердить свои догадки. Линда посмотрела на Алисию, едва сдерживая улыбку.

— Я влюблена и не хочу этого скрывать.

— О, нет! — Алисия поняла, кто является предметом любовной лихорадки ее подруги. — Все — таки, мои опасения подтвердились, и это опять Эдер.

— Только не вздумай говорить о неравенстве, мы все равны, когда влюбляемся, — Линда в избытке чувств обняла Алисию. — Он первый, кого я люблю, а главное, первый, кому я поверила. Знаешь, какие у меня были чувства, когда впервые увидела его? Перед моими глазами пронеслось множество звёзд? Я ослепла от этого света, а по коже побежали мурашки. Билось ли сердце? Оно остановилось, а потом бешено заколотилось. Я хотела смотреть на него до бесконечности в этом танце на празднике.

— И ты с тех пор выделяешь его? — Алисия удивилась тому, что раньше не замечала за подругой такого увлечения.

— Разве я могла заикнуться о своих чувствах, когда твоя сестра влюбилась. Я постаралась не думать и не смотреть на него, думала о Виторио, о будущей жизни с ним, и даже убедила себя, что буду счастлива.

— А он любит тебя? Что он говорит?

— Он любит меня. Смотрит на меня так, что я пропадаю, а пропадать с ним так сладко. Он не говорит пышных фраз, но я знаю по звуку его голоса, по тому, как он смотрит на меня, что он любит, — светлые глаза Линды сверкали на нежном личике, из них выплескивался восторг, — какое блаженство, узнать, что такое любовь.

— А если ты обманываешься также, как моя сестра?

Линда покачала головой и улыбнулась.

*****

Анита опять спряталась в прачечной, это было единственное место, где можно было остаться одной и не видеть презрительных взглядов хозяек, осуждение бабушки и, главное, не видеть самого дона Рафаэла. Только Ассунта, умеющая сочувствовать, поддерживала ее.

— Я загнана в угол, все меня осуждают, словно я преступница. Даже бабушка не желает со мной разговаривать.

— А почему Маура не разговаривает? Что совсем-совсем?

— Молчит, все вздыхает и молчит.

— Ничего привыкнешь, я вот привыкла к Жоакину! И меня жизнь взяла и наградила — прибила его на большой дороге!

— Откуда ты знаешь?

— Каларуш проболтался, он теперь ко мне подкатывает. Еще один подлец на мою голову! Кстати, хозяин его за тобой послал, так что сиди здесь — не высовывайся, пусть поищет.

— Спасибо, Ассунта. Я побуду тут немного и пойду к бабушке.

Анита немного посидела и решила пойти в деревню, выглянула из прачечной и наткнулась на Каларуша. Его нахальная рожа расплылась в улыбке, когда она собралась пройти мимо.

— Даже сейчас ты выглядишь очень аппетитно! Тебя звал хозяин.

— В доме нет прислуги, поэтому вы выполняете ее обязанности? — она подколола Каларуша. — Я сейчас занята.

— Ты чувствуешь свою силу, потому такая смелая?

— Нет, не силу, а безразличие, но вам это не понять, — Анита собралась выйти из дома, но на выходе около лестницы неожиданно наткнулась на дочь дона Рафаэла. Велма резко остановила рабыню, заставляя застыть в ожидании очередных оскорблений. У молодой хозяйки было плохое настроение, и один вид похорошевшей беременной женщины окончательно вывел ее из себя.

— Стой! Если мой отец притащил тебя в дом и в свою пастель, то я не намерена терпеть около себя развратницу, которая мнит из себя сеньору, поэтому не смей мне попадаться на глаза.

— Простите, донья Велма, я не хотела вас обижать и тем более оскорблять своим присутствием, поэтому поговорите с отцом, чтобы он отпустил меня в деревню.

— Не строй из себя жертву! Ты уже продумала, что твой будущий ребенок станет наследником моего отца, — постоянные разговоры Виторио о наследстве дали свои плоды и Велма не могла остановиться, чтобы не высказать все, что думает об отношениях отца и рабыни.

— Так хочет ваш отец.

— Моли бога, чтобы родилась девочка, иначе вам придется несладко.

— Я молюсь, потому что хочу, чтобы мой ребенок был счастлив.

Велма вспыхнула от ненависти к спокойствию этой рабыни, и когда Анита повернулась, чтобы уйти, молодая хозяйка неожиданно сильно толкнула ее в спину, и та полетела вниз по ступенькам. Каларуш рванул вперед и подхватил Аниту, падая вместе с ней на пол. Сделал он это не ради Аниты или ее будущего ребенка, а из-за преданности своему хозяину, который свернет шею любому, кто причинит вред его любовнице.

— Ты цела? Если с тобой что-нибудь произойдет, хозяин шкуру с меня спустит, — он глянул вверх на стоящую Велму. — Сеньора, что вы делаете! Дон Рафаэл разозлиться, когда узнает.

— Нет, — Анита позволила посадить себя в кресло, голова кружилась до дурноты, страх за будущего ребенка, который она впервые почувствовала, заставил похолодеть, но она упрямо шептала. — Каларуш, ты не скажешь ему о дочери, понял? Я не хочу стать причиной скандала. Проболтаешься, я скажу, что ты ей помогал.

— С ума сошла, вот и благодарность за мою заботу!

Велма же убежала в свою комнату и разрыдалась, не понимая, что с ней такое произошло, она не была такой, как Виторио, она никогда не была настолько жестокой, почему же потеряла голову и совершила такой поступок.

— Я ненавижу себя! Ненавижу! Боже, прости меня! Как хорошо, что рядом оказался Каларуш!

****

Габриэл, дон Джильберту и Антенор возвращались из города. Сегодня они провели полдня в суде, где нанятый ими адвокат подал составленное исковое заявление на сеньора Рафаэла Сан — Марино. Судья внимательно прочитав его и осмотрев собранные документы, приступил к длительному допросу свидетеля.

— Вы утверждаете, что сеньор Сан — Марино, обманным путем завладел поместьем Брандау, использовал опьяняющие средства растительного происхожения для того, чтобы склонить дона Брандау к рисковой игре и поставить на кон собственное поместье.

— Да, я утверждаю, дон Брандау сделал ставку на поместье под влиянием наркотического препарата. Кроме того, дон Рафаэл Сан — Марино был в сговоре с известным карточным шулером Питанги, который с помощью мошенничества обыгрывал доверчивых клиентов.

— Шулерство — мошенничество, которое может стать причиной пересмотра сделки. Каким способом велась игра?

— С помощью специального стального зажима[1]. В рукаве Питанги прятал этот зажим и с помощью тонкого троса, зажим приводился в движение и мог захватить любую карту и убрать ненужную.

— И никто не замечал такого жульничества.

— Нет. Конец данного приспособления цеплялся к колену, и, разводя ноги в стороны, можно было регулировать движение «механической руки» и одновременно оставаться незамеченным. Дон Брандау был не в себе, когда проиграл поместье и не заметил никаких манипуляций.

— Вы понимаете, что вы обвиняете достойного члена нашего общества в преступлении?

— Господин судья, я тоже достойный член этого общества, — вступил в разговор сеньор Антунес, — надеюсь, вы не будуте подвергать это сомнению? И я присоединяюсь к этому обвинению.

— Было бы гораздо проще, если нашлись письменные подтверждения этой игры или подобных мошенничеств.

— Что вы имеете в виду?

— Расписки, черная бухгалтерия — вот, что имею в виду. Тогда любое наше утверждение станет восприниматься, как истина, — пояснил адвокат.

— Существует расписка — договор о передаче поместья, если Брандау не выкупает поместье, но все договоренности по игре проходили в устной форме.

— Где эта игра происходила?

— В Доме с красной крышей — это игорное заведение, где часто идет игра на довольно крупные ставки. Это заведение принадлежит сеньору Сан-Марино и кроме того, оно является и борделем.

— Бордель?

— Вы думаете, работорговля отменена в 1850 году? Девушки в бордели — это или рабыни с раззоренных фазенд, как поместье Брандау, или это так называемая коммерческая проституция[2].

— Коммерческая проституция? — судья не понял, о чем идет речь.

— Рабынь засталяют заниматься проституцией, а доход получает хозяин. Им часто обещают, что таким образом они выплачивают манумиссию в течение нескольких лет, но не каждая выходит из этого порочного круга, потому что по закону предоставив свободу, хозяин имеет право заставить своего бывшего раба работать на него еще три года. Женщины, зарабатывающие таким способом, быстро опускаются, теряют свою свежесть и их безжалостно выкидывают на улицу. На их место приходят новые. Но есть такие, которые пришли с улицы или их заставили местные бандиты. У дона Рафаэла есть знакомства среди этой братии.

— Вы готовы это все потвердить в суде, обвинив дона Рафаэла в мошенничестве, ведь сам бордель хоть и незаконен, но к делу о поместье не имеет никакого отношения. Я, конечно, учту все эти сведения, но вы, сеньор Сиприану, готовы идти до конца?

— Да, — Антенору было некуда отступать.

— А вы готовы к тому, что, являясь молчаливым сообщником сеньора Сан— Марино, вы сами окажетесь под мечом правосудия.

— Я к этому готов.

Судья принял документы к рассмотрению, приказав секретарю подготовить вызов сеньора Сан — Марино в суд.

*****

Каларуш бесшумно подкрался к хижине и прислушался. Маура бушевала так, что был слышен ее крик и шум разбиваемой посуды. Причиной ее гнева была Анита, которая жалобно оправдывалась, но старуха отвергала все ее попытки.

— Ты не смеешь говорить, что не сможешь полюбить этого ребенка, потому что ты уже его любишь! Смирись с этим и станет легче! Бесстыдница! Ты залезла в пастель хозяина, а теперь смеешь жаловаться на судьбу? Смеешь сердиться на ребенка, которого носишь в чреве?

— Бабушка, прости меня! Иногда мне кажется, что не смогу принять его, а в следующее мгновение уже люблю его больше жизни! Прости меня, бабушка!

— Боги просят! Не мне судить тебя. Ты же не смей жаловаться, признай ребенка и люби его. Я знаю, как это трудно. Я знаю, что ребенок будет напоминать тебе о насилии и будет постоянным укором, но он не знает об этом. А ты сделаешь так, чтобы он не узнал.

— Его заберет дон Рафаэл.

— И через это тебе придется пройти!

Каларуш хотел было уже уйти, но следующие слова Мауры заставили его остановиться и прислушаться еще раз.

— Надо провести священнодействия. Огонь очистит скверну, поселившуюся в этом месте. Огонь очищает человека, огонь очищает дом. Он примет эту жертву и выгонит злой дух, носящийся над фазендой. Пора еще раз напомнить об очистительном огне.

— Так сгоревший амбар всего лишь чистилище? А если о причинах пожара узнает хозяин? — Анита испугалась, поняв, что бабка опять собралась проводить ритуал очищения и вскоре на фазенде запылает огненный цветок. — Бабушка, не смей этого делать! Ты не можешь поджигать хозяйское имущество.

— А я этого и не делаю, для этого у меня есть помощники — ориши. Я — жрица кандомбле, я обращаюсь к богам за справедливостью. Что же ты думаешь, что у меня нет помощников среди рабов? Хозяин потеряет все. Пусть знает, что не все ему дозволено, пусть знает, что нельзя бесстыдно пользоваться рабынями, пусть знает, что ты и Эдер под защитой наших богов. Пусть знает, что сколько у него рабов — столько у него врагов.

Каларуш попятился от двери и, запнувшись о валяющиеся рядом корзины, с грохотом свалился на землю. Анита выскочила из хижины и застыла перед ним с испуганным выражением на лице.

— Каларуш? Ты … слышал? Когда ты пришел?

— Я все слышал и теперь знаю, кто виноват в пожаре. Вот вы где у меня, — он повертел кулаком перед носом девушки. — Старуха не отвертится.

— Ты неправильно понял слова бабушки. Каларуш, не говори дону Рафаэлу!

— А что я буду иметь за мое молчание? — на мгновение надсмотрщик захотел поторговаться, но понял, что с Аниты ему взять нечего.

— Я не знаю, что и предложить.

— Зато я знаю, — в дверях показалась Маура, неся в руках фетиш — куклу вуду, — только открой рот, и я уничтожу всякую болтливую нечисть, которая бродит по нашей деревне и сует свой любопытный нос в чужие дела.

Она занесла иглу над куклой, метя ей ниже живота.

— Знаю, чего боишься. Только проболтайся и я превращу твой страх в реальность.

— Эй, старуха, чего ты задумала? — Каларуш заворожено следил за действиями Мауры.

— Стоит мне проткнуть это место своей иглой, и ты уже никогда не узнаешь сладость женщины.

— Стой! Я никому ничего не скажу! Ведьма! Тебя надо сжечь на костре!

Мауре стоило приблизить иглу к кукле, как Каларуш подскочил и побежал, смешно подкидывая зад, словно уже получил в это место укол.

— Беги, беги, подлец! Целее будешь!

— Бабушка, а если он расскажет хозяину?

— Не расскажет.

Каларуш отдышался и заметил вышедшего из дома дона Рафаэла, хотел было направиться к нему и рассказать, но потом оглянулся на деревню и, плюнув, пошел прочь.

*****

Ему не терпелось избавиться от всех, кто мешал ему, и вернуться в томную дремоту спальни, где находилась желанная женщина. Но надоедливый голос Каларуша вырвал Сан — Марино из блаженной расслабленности.

— Дон Рафаэл по городу поползли слухи, что вас скоро арестуют.

— Что значит арестуют?

— Судья Браманте готов подписать разрешение на ваш арест по заявлению сеньора Габриэла Брандау. Вас обвиняют в мошенничестве, связанное с приобретением поместья Брандау с помощью шулерства, да и организация борделя им на руку.

— Этот мальчишка все-таки решился пойти против меня! Руки коротки! — дон Рафаэл откинулся в кресле и довольно потер руки. — Одни слова, которые можно с легкостью опровергнуть. Каралуш, ты езжай в город и прикажи Хильде убрать свою бухгалтерию подальше, чтобы ничто не могло бросить тень на мое имя. Пусть прикроет пока бордель, девочек отправишь на фазенду, чтобы не маячили на глазах, а клиентов предупредишь. Ты понял?

— Да, хозяин.

— Откуда у них сведения о борделе?

— Антенор! Он мстит вам, хозяин. Он решил вас уничтожить из-за этой …

— Придержи язык, когда говоришь о моей женщине, — дон Рафаэл прошелся по кабинету и, приоткрыв дверь в спальню, увидел спящую Аниту, — говори тише, не разбуди ее. Доктор только что ушел. Моя девочка не потеряла ребенка, и он будет таким же сильным, как его отец и мать.Ты узнал, почему она упала?

Дон Рафаэл был обеспокоен, когда увидал синяк на локте Аниты и той пришлось сказать о падении.

— Нет, — Каларуш вспомнил слова Аниты, чтобы он не смел говорить о Велме. — Я не видел, что произошло.

— Выясни! — лицо Сан — Марино стало сосредоточенным и злым. — Если кто-нибудь будет виноват в случившемся, он не узнает, что такое пощада, — он прикрыл дверь, а Анита открыла глаза. Разговор мужчин был слышен в спальне и непонятен. Единственное, что она услышала, что Габриэл Брандау подал в суд на дона Рафаэла, и ее любимый стал главным свидетелем обвинения. Она тихонько встала с постели и подошла к двери.

— Если запахнет жаренным, надо будет убираться из этой страны. Так, что Каларуш, решай, поедешь со мной или затеряешься среди этого черномазого сброда.

— Я с вами, хозяин.

— Тогда езжай в город и передай это письмо моему банкиру, — дон Рафаэл передал Каларушу запечатанное послание, — и не думай, предать меня. Из-под земли достану и сотру в порошок.

— Слушаюсь, хозяин.

Дверь скрипнула за ушедшим помощником, и Анита вернулась в постель, ожидая прихода дона Рафаэла.Он пришел, под ним качнулась кровать, и она почувствовала запах сигары и вина.

— Спи, моя девочка, мы с тобой уедем далеко отсюда, ты родишь мне сына, который станет самым богатым человеком. Уж об этом его отец позаботиться.

*****

Алисия сидела рядом со своим мужем и очень нервничала, подбирая нужные слова, чтобы ее показания показались более правдивыми и действенными.

— Мы встречались с Габриэлом, когда появились эти бандиты, вооруженные пистолетами, а у одного было ружье. Он выстрелил и попал в моего будущего мужа, а я была очень напугана и закричала. Я кричала о том, что если они убьют нас, то мой отец найдет и покарает преступников. И как только я назвала имя своего отца, то они отступили и стали совещаться, что делать дальше.

— Но это ничего не доказывает, тем более то, что покушение на вашего мужа было совершено по приказу вашего отца, — сеньор Браманте старался вникнуть в каждый момент обвинения, не желая быть втянутым в неудачное расследование.

— Возможно, я тоже так подумала. Вернее, я не хотела верить, что мой отец способен на такие мерзкие злодеяния. Но каково было мое удивление, когда через некоторое время я встретила одного из бандитов на своей фазенде. Отец сказал, что нанял этого Каларуша, и знать не знает о его прошлой жизни! Но это не так — они давно были знакомы. Отец не только не уволил его после моих слов, но и сделал его главным надсмотрщиком на фазенде.

— Этот Каларуш до сих пор служит у вашего отца.

— Да, после отъезда Жоакина, нашего управляющего, Каларуш стал правой рукой отца. И я не удивлюсь, если Жоакин исчез по вине этого бандита, который мечтал занять его место. Каларуш, скорее всего, сам из бывших рабов.

— Почему вы так решили?

— Потому что раб, который неожиданно получивший власть, становится самым жестоким и беспощадным палачом для других.

Зкончив с показаниями, Алисия вышла из кабинета судьи и заплакала.

— Боже, как тяжело понимать, что мой отец, которого я считала самым близким человеком, стал преступником.

— Успокойся, дорогая, мы всегда вынуждены делать выбор, так устроена жизнь, — Габриэл обнял жену за плечи. — Одно твое слово, и я отступлю.

— Я не могу и не хочу просить тебя об этом, потому что знаю, что ты прав, и я буду тебя поддерживать.

— Антенору тоже не сладко, он пошел против человека, которому был предан много лет.

— У меня есть причина его ненавидеть, — Антенор мрачно посмотрел на молодую пару. — Извините, я должен зайти в полицейское управление, иначе эти ищейки опять приедут на фазенду.

— Опять по поводу поджога или убийства?

— Скорее всего, но не стоит беспокоиться, я смогу убедить их в собственной невиновности.

— Хорошо, мы остановились в городском доме моего дяди и будем ждать тебя. Надеюсь, к вечеру ты освободишься, и мы обсудим план дальнейших действий.

Антенор кивнул и направился по делам. В полицейском управлении его в очередной раз направили к следователю Сентеро, который вел дело об убийстве. Сеньор Сентеро угрюмо взглянул на Антенора, приглашая присесть.

— Вы подозреваетесь в убийстве сеньоры Каталины ди Кошта, которая гостила в доме сеньора Сан-Марино на празднике Святой Девы, и по утверждению хозяина фазенды, именно вы, будучи ярым сторонником защиты прав рабов, вступили в конфликт с сеньорой ди Кошта из-за ее недовольства поведением на празднике одного из рабов и, возможно, случайно нанесли смертельную рану.

— Сеньор Сентеро, вы сами слышите то, что говорите? Возможно…случайно… и этим вы объясняете свое обвинение? — удивление Антенора выплеснулось наружу, превращаясь в возмущение. — У меня не было причин ссориться с этой сеньорой, даже если она, как вы вразились, была недовольной поведением раба. И тем более убивать ее!

— Случайное и непреднамеренное убийство будет иметь меньшие последствия, подумайте, сеньор Сиприану, — следователь будто и не слышал его возражения. — Признание может сыграть положительную роль…

— Вы хотите, чтобы я признался? Признать глупые обвинения? У меня впечатление, что эти обвинения придуманы третьим лицом, чтобы списать на меня преступление, в котором я не замешен.

— Сеньор Сиприану, что вы себе позволяете, вы обвиняете меня в глупости? Или в пренебрежении своих обязанностей? Или, может быть, считаете, что я намеренно хочу запутать следствие? — следователь надулся, оскорбленный пренебрежением подозреваемого. — Вас обвиняют в преступлении, а вы ищите тайного недоброжелателя!

— На это у меня есть причины, — Антенор вскочил со стула, наклоняясь через стол к следователю, который от неожиданного выпада, отшатнулся, чуть не слетая со стула, и истерично выкрикнул.

— Сядьте на место, Сиприану! Не надо на меня давить! У нас есть свидетельства того, что вас видели рядом с сеньорой ди Кошта в ночь убийства!

— Кто видел?

— Не беспокойтесь, наш свидетель — это надежный источник! Он сейчас работает на фазенде дона Рафаэла — некий Каларуш, и у меня нет причин ему не верить! Так что придется вам отвечать за убийство уважаемой сеньоры, которая была полезным членом нашего общества.

— Не захлебнитесь от усердия, выполняя приказ! Вот только чей приказ? Кого? Сан — Марино? Нет! Масейро! Как же я не понял, что только Масейро может так быстро и просто попросить полицию состряпать дельце!

— Охрана! — закричал следователь резким фальцетом. — Немедленно уведите задержанного в камеру.

******

Линда открыла окно, наблюдая за тем, как вечерний свет солнца окрасил окрестности в оранжевато-ржавые цвета. Дом стоял на вершине холма и вдали на открытом пространстве были видны работники, занимающиеся какими-то делами. В этот месяц на фазенду приехала группа итальянских иммигрантов, готовых работать не покладая рук, чтобы хоть как-то закрепиться в стране и получить свой клочек земли. Они частично заменили рабов на плантации и в доме, но большая часть работала на полях, где выращивали рис, фасоль и другие культуры для того, чтобы можно было прокормить всех работников фазенды. А вечерами итальянцы собирались вместе с рабами на заднем дворе и устраивали веселые посиделки с музыкой и танцами. Линда выбежала на улицу, отправляясь на звуки музыки. Эдер стоял среди итальянцев и болтал с девушками, которые увидев сеньориту, заулыбались, приветствуя певучими голосами.

— Buona sera, signorina[3]

— Здравствуйте, как у вас здесь весело, музыка...

Итальянки засмеялись, не совсем понимая, о чем говорит хозяйская дочь, обратились к Эдеру.

— Che dice?

— Non so.

— Ты понимаешь их язык? — Линда была обескуражена.

— Нет, но разве нужен язык, чтобы понять их выразительные взгляды?

Линда открыла рот, чтобы высказать ему свои претензии, но столкнувшись с его внимательным взглядом, улыбнулась.

— Испытываешь мое терпение? Или пытаешься расширить границы своей свободы? Ладно, но ты не дождешься от меня сцен ревности и запрета флиртовать с девушками. Я не такая глупая, как ты думаешь, — она подсела к веселой семейной паре, вытаясь с ними заговорить, не обращая внимания на парня.

— Я не думал, — он терпеливо выждал, пока Линде не надоест попытка освоить чужой язык, — просто решил поболтать.

— Здесь очень много миловидных девушек, способных одарить своей приветливостью самовлюбленного фавна.

— Кого? Кто это?

— Это такой… с рогами.

— Могла бы проще сказать — самовлюбленный козел! Просто и понятно!

— Ты, как всегда, краток и точен, — Линда захохотала, настроение у нее поднялось. — Но запомни, я бегать за тобой не буду.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Приглядываю себе молодого итальянца. Говорят, итальянцы очень страстные натуры, умеют радоваться жизни, петь, танцевать и любить по-настоящему. Хочу расширить круг своих знакомств и почувствовать радость бытия.

— Каждый имеет на это право, — Эдер опустил глаза и пожал плечами.

— Конечно, и я имею право прекратить любое общение с неверным возлюбленным, у которого хватает наглости флиртовать с другими.

— Ты же говорила, что не ревнуешь.

— Тебя? А разве ты мой возлюбленный? Я знаю точно, что когда тебя любят, не сомневаешься ни в чем, а когда любишь сам, во всем сомневаешься. Разве сомнение — это ревность? У каждого из нас есть право быть любимым и рамки, за которые выходить не следует.

— Сейчас ты это делаешь специально.

— Что?

— Ты говоришь так, чтобы я почувствовал себя полным идиотом. Все эти твое словечки, фразы — это твой стиль богатой девочки, которая решила одарить своим вниманием глупого парня, а потом показать его место.

— Ты самовлюбленный … фавн, который считает, что одного взгляда хватит, чтобы девица пришла в полный восторг. Ты считаешь, что девушки должны подстраиваться под тебя? А почему бы тебе не сделать над собой усилие и не попробовать подняться до более высокого уровня, а не оставаться прежним…фавном.

— Это наша первая ссора? — хитрый прищур глаз и улыбка во весь рот.

— И не последняя, если будешь вести себя, как дурачок. Это тебе понятно?

— Ладно, я обещаю хранить тебе верность всю ночь напролет.

— Дурная шутка!

— Прости, — он сел рядом, — я согласен, что не очень хорошо веду себя, но твоя заумность меня бесит, потому что рядом с тобой мне нет места.

— Тебе просто надо учиться. Я могу тебе помочь, — она примирительно просунула свою ладошку ему в руку. — Габриэл говорил, что ты всегда очень хорошо запоминал то, что говорил учитель, вот только учиться читать отказывался? Почему?

— Я был ребенком. Да и никто не собирался учить рабов читать и писать, я просто присуствовал на всех занятиях дона Габриэла в качестве мальчика для битья.

— Что?

— Тебе пояснить или догадаешься?

— Поясни!

— Когда сын хозяина проявлял … как это сказать… лень, то наказывали не его, а меня. Но меня били не часто!

— Такого не может быть!

— А ты считаешь, если дон Габриэл хороший и порядочный человек, то он не рабовладелец?

— Боже, мальчик для битья, — Линда не хотела показывать жалость, но все было написано на ее лице. — Тебе на самом деле не хватает ощущения свободы.

— Да, я не знаю, что такое свобода и не знаю, что с ней делать.

[1]«Механическая рука» Кепленджера

[2]Коммерческая проституция получила новый стимул в связи с заселением обширных территорий в США, Аргентине, Бразилии.

[3] добрый вечер, синьорина