глава 18

Анита, ставшая горничной хозяйских дочерей после Ассунты, теперь постоянно находилась в доме, чем очень притягивала своего хозяина, который не пропускал ни одного момента, чтобы заговорить с ней. Вот и сейчас он нашел ее в одной из гардеробных, положил руки ей на плечи, почувствовав горячую кожу и заводясь от одного прикосновения.

— Ты наверно, сладкая, как спелая ягода, такая же нежная и мягкая. Я хочу, чтобы ты пришла ко мне сегодня ночью. Ты меня слышала? Сегодня ночью, как только все успокоятся, ты придешь ко мне. Почему ты молчишь? — его лицо приблизилось, дыхание коснулось ее щеки, и Анита вынырнула из — под руки своего хозяина.

— Нет, — она отошла и, как только дон Рафаэл сделал шаг к ней, она отступила еще дальше.

— Нет? Что это за ответ?

— Вы расчитывали на что — то другое?

— Стой, не отступай, остановись! — нетерпение в голосе вырвалось наружу. — Подойди ко мне.

— Нет. И другого ответа у меня нет.

— Что мне это слово, которое не имеет смысла, и которое ты повторяешь, как заведенная?

— Нет — прекрасное слово, а повторяю я его для того, чтобы вы привыкли его слышать.

— А если я рассержусь и прикажу тебя поставить к столбу?

— Поставьте, но другого слова вы не добьетесь даже плетью.

— Стой! Немедленно остановись!

Но Анита весело рассмеялась над попытками хозяина поймать ее.

— Вы, как ребенок, дон Рафаэл, тянетесь ко мне, как к игрушке, а, взяв, обязательно сломаете.

— Подойди ко мне!

— Нет, вас может увидеть донья Мария. Что она подумает, дон Рафаэл?

Рафаэл остановился, шелкнул хлыстом по своей ладони.

— Подойди немедленно!

Анита остановилась, но с места не сдвинулась, давая возможность приблизиться хозяину.

— Я не привык бегать за женщинами! Почему ты так смело и не раздумывая отказываешь мне?

— Потому что я люблю другого человека.

— Что? — Рафаэл и не мог подумать, что его могут бесстрашно отвергнуть из — за какого-то проходимца, возможно, такого же раба, как она сама. — Кто он?

Но Анита улыбнулась и покачала головой, Рафаэл четырхнулся и, развернувшись на каблуках сапог, направился к себе.

Антенор застал дона Рафаэла в кабинете с большим бокалом вина, хозяин задумчиво цедил красный нектар богов, иногда оценивая его прозрачность через стекло. Он пребывал в задумчивости.

— Антенор, я похож на дурака?

— Нет, хозяин.

— Нет, я похож на дурака! Я, дон Рафаэл Алмейдо Сан — Марино — дурак! Я ломал людей, как мне было угодно, переделывал под себя события, любил женщин, которых хотел, и пользовался рабынями, что возбуждали аппетит, и споткнулся на какой — то маленькой девчонке, которая сказала «нет». Я не могу ее подчинить себе без оглядки, как это было с другими рабынями.

— Почему? — сердце Антенора екнуло от радости.

— Она — белая женщина, она меня волнует, как белая женщина. Ты меня понимаешь, Антенор?

— Да, вы не можете относиться к ней, как к рабыне, потому что она производит впечатление белой благовоспитанной сеньоры?

— Да, ноя хочу ее.

— Так вы не смогли…

— Я не смог к ней прикоснуться. Все, Антенор, мне надо заняться делами. Я слишком расслабился и стал слишком сентиментальным. Пора подбить расходы и доходы, съезди на плантацию, а потом подготовь отчет. Я еду в город, соединим приятное времяпрепровождение с неотложными делами.

******

В Доме с красной крышей все было по — старому, и встретили дона Рафаэла с большой радостью, засуетившись вокруг него.

— Хильда, мне нужен Каларуш, позови его. Антенор, что у тебя с лицом, оно кислое с самого утра? Очнись, мне нужен здоровый помощник.

Каларуш, здоровенный детина, выполнявший при заведении работу вышибалы, и исполняющие различные поручения, явился по первому требованию и застыл перед Рафаэлом.

— Каларуш, помнишь ли ты того молодого человека, которого вы вытаскивали с Жоакином в прошлый раз?

— Да, сеньор.

— Он мне надоел, он мне мешает настолько, что я готов заплатить за его исчезновение довольно крупную сумму. Ты понял, Каларуш?

— Да, сеньор.

— Но не вздумай убрать его поблизости моего поместья, мне не нужны неприятности и даже намек на мое участие. Ты понял?

— Да, сеньор.

— А ты, кроме «да, сеньор» умеешь говорить?

— Да, сеньор.

Дон Рафаэл откинулся в кресле с удивлением глядя на туповатого парня.

— Меньше слов, но больше дела.

— Да, сеньор, — как только Каларуш ушел вниз, в комнате появились щебечущие девушки, которые закружились вокруг клиента, но дона Рафаэла раздражала их манерность.

— Пошли вон, лицедейки, — он легко вскочил с кресла и спустился вниз, направляясь в игровой зал. Как всегда клиентов было предостаточно, каждый нашел, как провести вечер, а за дальним игровым столом шла игра, которая привлекла внимание зрителей. Дон Рафаэл сел поблизости и стал наблюдать за происходящим. Один из игроков был хорошо знаком ему, он обладал влиянием в городе, потому что занимал значительный пост. Сан — Марино давно искал к нему подходы и сегодняшняя встреча могла стать судьбоносной. Он взглянул на вошедшую Хильду и едва заметным поворотом головы указал на выпившего мужчину, и тут же за столом появился новый игрок.

*****

Жоакин оглядел пустой двор, залитый утренним солнцем, и выхватил взглядом хрупкую фигурку светлокожей рабыни, она стояла в тени раскидистого дерева, словно от кого — то ждала. Одно ее существование злило надсмотрщика, потому что Анита небыла похожа ни на Ассунту или Зелию, не была так проста, каклюбая другая рабыня. В ее степенности и внешнем облике сквозило несвойственное рабам природное достоинство, которое годами воспитывалось ее бывшей хозяйкой Аделиной Брандау. Но сейчас все ушло в прошлое, а Анита продолжат смотреть на него свысока.

— Я вижу, у тебя много свободного времени? — Жоакин невольно залюбовался фигуркой девушки.

— Сеньориты еще не проснулись, вот я решила помочь бабушке сходить за травами. Ой, — Анита испуганно взглянула за спину Жоакина, — извините, сеньор Жоакин, мне уже пора бежать.

Надсмотрщик оглянулся и увидел падре Дуке, медленно идущего по двору.

— Доброе утро, сын мой, мне необходимо поговорить с господином Антенором, но не смог его найти.

— Он уже объезжает плантации, вы можете обсудить все со мной, если дело не терпит отлагательств.

— Что ж, вы как главный надсмотрщик этого огромного поместья, должны прекрасно разбираться с делами, поэтому я могу обсудить с вами те проблемы, которые назревают на фазенде.

— И что это за проблемы?

— Непослушание и неповиновение.

Жоакин мысленно рассмеялся, предвкушая грядущие события. Священник был настолько горд своей миссией нести в мир слово божье, что не понимал абсурдности своего высказывания.

— Да, вы правы, я немедленно позову Антенора, но лучше сразу обратиться к дону Виторио, который сейчас дома. Он выслушает вас и примет все меры. А я уж, поверьте мне, как истиныый католик, готов служит господу богу и наказать виновных самым жестоким образом.

— Да, да. Дон Виторио, как будущий наследник всего поместья, должен принять меры.

Они прошли в дом, где Виторио просматривал какие — то бумаги.

— Сеньор Виторио, — Жоакин улыбнулся, склонившись в поклоне намного сильнее, чем было необходимо, чем очень расположил к себе молодого человека, — падре Дуке очень недоволен тем, что произошло вчера.

Виторио встал, приветствуя священника.

— В чем дело, падре?

— Ваши рабы слишком свободны.

— Рабы не могут слишком свободными, падре.

— Хорошо, молодой человек, прошу прощения за неточность, но вчера во время службы какой — то наглец позволил оскорбительный выпад, сравнивая нашего Господа с презренным рабом. Вы должны найти его и наказать, иначе брожение среди рабов перерастет в бунт, а мы знаем к чему это может привести.Все должно быть в меру и вовремя: и порка, и оковы, и кандалы — тогда вы сами увидите, как легко подавить в рабах бунтарский дух.

Виторио нахмурился, вспоминая прошлый инцидент.

— Вы правы, падре, такое спускать нельзя, поэтому этим мы займемся сейчас. Простите, я должен сделать некоторые распоряжения, — они направились вдоль дома к хижинам рабов, а за ними вприпрыжку устремился Жоакин.

— Это будет непросто выяснить, никто из них не скажет, но я знаю, кто в курсе всех событий, происходящих на фазенде.

— Старуха Маура? — Виторио прекрасно знал о возможностях этой негритянки.

— Да, сеньор, она знает все, но будут молчать. Я не видел более упрямой и бесстрашной негритянки, чем эта Маура.

— Посмотрим, кто из нас победит, а кто уступит, — Виторио направился на задний двор, а рядом с ним семенил управляющий, указывая дорогу, и двое надсмотрщиков. Маура стояла спокойно и ждала, когда подойдет племянник ее врага, глаза сузились, оценивая этих мужчин и то, с чем они пришли.

— Что скажите, сеньоры? Вижу по вашим лицам пришли не с добром.

— Ты стала слишком болтливой, старуха, тогда скажи, кто посмел вчера в церкви святотатвовать? Кто этот еретик?

— Отчего же вы, сеньоры, пришли ко мне? Я не знаю, того что вы спрашиваете.

— Врешь, ведьма! — Жоакин нетерпеливо выскочил вперед хозяина. — Ты знаешь все, что здесь происходит, и знаешь того, кто сравнил Господа с Черным Кику, — надсмотрщика перекрестился, — только скрываешь, но мы развяжем тебе язык.

Маура неожиданно выплеснула воду на ноги Жоакина из блюда, которое держала в руках. Мужчина отпрыгнул и зашелся в крике.

— Прочь от меня, ведьма! Сеньор Виторио, это ее колдовской отвар, она хочет извести меня.

А негритянка захохотала над ним, еще больше пугая подлого надсмотрщика.

— Брось свои магические штучки, Маура, — Виторио усмехнулся, — если ты не скажешь, я не буду тебя защищать и отдам тебя в руки святой инквизиции за колдовство. А те, кто попадал по такому обвинению в подвалы святой церкви, уже не возвращался. Хочешь, старуха, я опишу, каким пыткам подвергают грешников?

— Я не боюсь, мне нечего терять в этой жизни.

— А свою внучку? Что будет с бедняжкой, когда она окажешься в руках инквизитора? Внучка колдуньи!

— Будь ты проклят, Виторио Пруэнс! — Маура сжала кулаки, готовая наброситься на своего молодого хозяина. — Я прокляну тебя и твой род…

— Я заткну тебе рот прежде, чем ты его откроешь, — Виторио схватил Мауру за руку, поднятую, чтобы ударить ненавистного человека.

— Стойте, это я сказал, — Виторио обернулся и увидел Эдера, который стоял у порога хижины, — Маура тут ни причем. Не надо трогать женщин, я виноват во всем.

По лицу Жоакина расплылась довольная улыбка.

******

Азарт руководит желанием и волей человека, азартная игра — это болезнь, и дон Рафаэл все прекрасно рассчитал, когда начать свою игру. Каларуш присел рядом за столик и ухмыльнулся.

— Это сеньор Жозе Масейро, я его прекрасно знаю, — Сан — Марино раздумывал над сложившейся ситуацией, — жаль, что рядом нет Антенора. В последнее время он изменился, но у меня нет времени ждать, пока у него пройдет очередной приступ совестливости. Каларуш, ты подобрал нужного человека?

— Да.

— Вам нужен этот сеньор или его деньги?

— Мне нужно его влияние на Городской совет.

— Тогда можно начать свою игру?

— Да, если хочешь выиграть, то надо изобрести свою игру и свои правила, которые будут известны только тебе, — дон Рафаэл кивнул.

— Жаль, что нет Питанги, он бы сделал дело в два счета. А этот еще слишком молод и горяч.

— Ты в нем не уверен?

— Но с чего-то надо начинать.

Позднее, когда игра за дальним столом приобрела острый оттенок отчаяния от проигрыша, сеньор Масейро нервно перебирал карты, краснел и потел от недалекой перспективы остаться ни с чем. Пальцы дона Рафаэла отбивали по столу дробь, он тоже нервничал.

— Он готов, хозяин и в любой ситуации поставит на кон все, что имеет. Он будет ваш, как только у него закончатся деньги, а игра продолжится, — Каларуш злорадно наблюдал за тем, как азарт не остановить.

— Сеньоры, постойте, — раздался громкий возглас, как подтверждение слов Каларуша, и сеньор Масейро вскочил из-за стола, выворачивая карманы, — я могу предложить часы или мое честное слово. Могу дать расписку! Сеньоры, позвольте отыграться! — он хотел продолжить игру, чтобы вернуть свои деньги, не осознав, что эта ситуация, которая со временем станет все более губительной для него. Сеньор Масейро пробежался взглядом по лицам присутствующих и наткнулся на понимающий взгляд дон Рафаэла.

— Сеньор Сан — Марино! Как я рад вас видеть! — он направился к своему знакомому, рассчитывая на его помощь. — Мне крайне неудобно, любезный дон Рафаэл, но вынужден обратиться к вам за помощью. Не одолжить ли мне некую сумму. Мне необходимо отыграться, иначе я потеряю самоуважение.

— Я рад вас видеть, дон Жозе, но вы играете с большим риском, — заботливая доброта изливалась с уст дона Рафаэла, — конечно, я выручу вас, но сами понимаете, что подобная сумма требует расписки…

— Конечно, конечно, я порядочный человек, — ему не терпелось получить наличные, он тут же написал все, что ему сказали, оглядываясь на стол, где собирались возобновить игру.

Дон Рафаэл переглянулся с Каларушем, как только игра началась.

— Он сделала ставку, которую не может позволить проиграть.

— Конечно, он хочет денег!

— Ха, такие ставки делают не ради денег, а ради состояния возбуждения и эйфории возможной победы.

*****

Велма проснулась так неожиданно, как-будто до ее лица кто — то дотронулся, она огляделась, но в комнате никого не было. Тотчас в спальню вошла Анита, она была взбудоражена, на раскрасневшемся личике сверкали темные глаза.

— Анита, что случилось? Почему у тебя такой растрепанный вид?

— Ничего, хозяйка, я просто быстро бежала, вот и волосы выбились из прически. Простите, пожалуйста, — она старательно пыталась собрать непослушные черные волосы, но пальцы дрожали и не слушались.

— Ты приготовила мне платье?

— Да, хозяйка, как вы пожелали розовое в цветочек, — Анита расправила платье и уставилась в окно, не в силах скрыть свое беспокойство.

— Что с тобой? Говори немедленно! — Велма стала раздражаться. Неуклюжие попытки рабыни застегнуть ее платье в конец разозлили девушку. — Ты думаешь, я могу появиться на улице в таком виде?

В этот момент в комнату влетела Алисия, она была взбудоражена.

— Велма, Виторио приказал наказать Эдера, но ты же знаешь, что наш кузен ненавидит его. БедныйЭдер ...

Велма растерялась, испугавшись, что выдаст себя, но сердце рвануло туда, где находилась ее тайная любовь.

— Что он натворил? Почему Виторио рассердился? — но, не дослушав, побежала на задний двор, где стоял столб, у которого наказывали рабов. Девушки последовали за ней. Падре Дуке и Виторио стояли неподалеку, наблюдая за экзекуцией.

— Что здесь происходит? — Велма напряженно всматривалась в повисшее тело Эдера, вздрагивающее каждый раз, как плеть опускалась на его спину. Было видно, что он еле сдерживался, чтобы не закричать, и каждый удар кнута отдавался в душе девушки.

— Виторио, прекрати это избиение! — Алисия встала перед братом и священником.

— Дочь моя, этот раб заслужил порку за свою непочтительность. Каждый должен знать свое место. Церковь призвана заставить рабов стать «более цивилизованными», а это значит смиренными, — падре подошел к Эдеру и поднял поникшую голову за волосы, заглядывая в лицо.

— Он не обращен в истинную веру! Поэтому рабство и наказание — его участь! Его надо распять у этого столба!

Эдер открыл глаза и, гляда в лицо падре Дуке, произнес.

— Разве Христос не был тоже распят?

— Запороть! — взвизгнул священник.

— Виторио! — голос Велмы зазвенел от отчаяния, она повисла на руках брата, — отпусти его! Прошу тебя, отпусти!

— Все, достаточно, — Виторио подошел к Эдеру, его хлыст уткнулся ему в подбородок, поднимая голову вверх, — еще одна подобная выходка и ты отправишься на плантацию. Я не посмотрю на то, что ты прекрасный объездчик лошадей.

Он сделал знак довольному Жоакину, не скрывающему злорадства, и они ушли.

— Анита, беги к Мауре, пусть придет сюда. Боже, что они с тобой сделали! — Велма нежно погладила Эдера по волосам, потом коснулась щеки и, пользуясь его беспамятством, поцеловала. Для этого ей нужна была изрядная смелость, но она возликовала от ощущения близости с любимым мужчиной.

******

Маура шептала заклинания и смазывала кровавые раны Эдера, качалась из стороны в сторону и подвывала в такт своему раскачиванию. Анита с содроганием наблюдала за тем, как вздрагивал парень, каждый раз, когда пальцы знахарки касались раны. С Эдером они были, как брат и сестра, о них заботилась Маура с самого детства, вот только его бабка больше шпыняла и ругала, ему всегда больше доставалось за детские шалости, а он терпеливо принимал все ее недовольство. «Почему Эдер вырос такой неуправляемым, совершенно бесстрашным, почти как Маура? Ему и при старой хозяйке донье Брандау попадало, но его ничто не могло остановить. Маура говорит, что в нем сидит беспокойный дух Огуна[1]», — она присела рядом с Эдером и погладила его горячий лоб.

— Держись, Эдер. Сейчас станет легче, а завтра ты и не вспомнишь о наказании.

— Я предупреждала тебя, негодяй! Предупреждала! Но ты не думаешь ни о чем, ни слушаешь старую Мауру, — старуха опять сменила листья на его спине, — ничто тебя не останавливает! Бедный мой мальчик! — совсем тихо, чтобы не услышал Эдер, Маура посетовала и опять принялась за свое ворчание.

******

Дон Рафаэл и Антинор узнали о жестоком наказании Эдера уже вечером от взволнованной Велмы, которая целый день не могла успокоиться.

— Отец, Виторио не смеет так поступать! Он приказал наказать Эдера.

Падре Дуке, сидевший в кресле, встрепенулся.

— Дочь моя, ты слишком близко к сердцу принимаешь страдания какого-то раба. В нем живет дух противоборства, который надо искоренить в любом рабе. Вижу и в тебе, дочь моя, есть непокорность своему предназначению.

— Падре, о чем вы говорите? У Велмы простое сочувствие к человеку, который испытывает боль. А потом Эдер безобиден, — Алисия попыталась сгладить экспрессию сестры.

— Безобиден? Он посмеялся над богом, — падре надулся, — мне придется сообщить о том, что в среде ваших рабов появился смутьян.

— Не стоит, падре, Эдер наказан и так будет с каждым, кто высоко поднимет голову. Это я вам обещаю, — дон Рафаэл похлопал по ладони дочери, успокаивая, — Виторио правильно поступил, Эдер слишком волен.

— Он сознался в своем проступке, наказан и раскаялся, — слова Виторио вызвали в Велме протест, и чтобы окончательно не выказать свои чувства, она соскочила и выбежала из гостиной. Алисия встала, направляясь за ней.

— Я поговорю с ней, она слишком впечатлительная.

Она догнала ее уже на улице и схватил за руку.

— Велма, сестренка, что подумает наш отец, а что нафантазирует этот падре, если ты будешь так себя вести? Постой, куда ты спешишь?

— Я иду к Мауре, хочу узнать, как чувствует себя Эдер. Это я виновата в том, что его наказали. Он вернулся на фазенду, провожая меня.

— Когда?

— Алисия, разве сейчас это важно?

— С ним все будет хорошо, он сильный и выносливый, а Маура настоящая знахарка. А вот ты меня беспокоишь, ты слишком открыто беспокоишься за него, а отец и Виторио могут это заметить.

— Тебе его не жалко?

— Мне жаль, но что я могу сделать? Ничего, поэтому я расстроена.

Они подошли к хижине и постучались, и не дожидаясь ответа, вошли. Маура готовила какое — то снадобье и бросила недовольный взгляд на девушек.

— Он спит, я дала ему отвар, — Маура поправила пропитанную какой-то пахучей мазью тряпку на его спине, — завтра он уже встанет. Но вам, сеньориты, не стоит приходить сюда. Что подумает ваш отец?

— Пусть думает, что хочет, — Велма присела рядом с кроватью.Маура внимательно посмотрела на склонившуюся над парнем девушку и покачала головой.

— Уходите, сеньорита. Ваша любовь принесет Эдеру одни лишь страдания.

— Моя любовь? Откуда ты знаешь?

— Я старая и мудрая старуха, и могу сказать, что вы никогда не будете вместе, вы погубите моего Эдера.

— Неправда, я люблю и ничего не могу с этим поделать. Я ищу выход, но не нахожу. Я его люблю, — смелостьВелмынапугала негритянку, потому что влюбленность Велмы была похожа на одержимость. Девушка сидела рядом со спящим креолом и ласково гладила его волосы.

— Почему я не могу любить его?

— Уходите, уходите! Забудьте и не смейте говорить и думать об этой любви, — Маура с отчаянной решимостью вытолкала Велму и Алисию из хижины. Велма стояла перед закрывшейся дверью, сжимая кулаки, а Алисия потянула сестру в дом.

— Ты только что призналась в любви к Эдеру.

— Я и раньше говорила об этом.

— Но теперь я тебе поверила.

[1] — бог войны