глава 21

К Габриэлу вызвали доктора, а пока перевязали рану, как могли. Его опасное положение заставило Алисию остаться рядом с ним. Дон Джильберту пришел в беспокойство от такого поворота событий, и причитания жены усиливали его волнение.

— Я предупреждала вас, дон Джильберту, что заигрывание с нашим соседом может привести к таким последствиям. С доном Рафаэлом можно бороться только нечестными способами, потому что он сам использует подлые приемы, — донья Милена замолчала, увидев, как смотрит на нее Алисия.

— Донья Милена, вы считаете, что в этом покушении виноват мой отец?

— Да, сеньорита, ваш отец уничтожает всех, кто встал на его пути, и вы стали свидетельницей того, какими способами. Габриэл может оспорить законность сделки с фазендой Брандау, поэтому ваш отец решил от него избавиться.

— Но… Я не понимаю… я не понимаю, как же свадьба Линды и Виторио.

— Это еще один трюк, который решил проделать с нами дон Рафаэл, а мой доверчивый муж потакает этому фарсу.

— Что он выигрывает этим браком?

— То, что мы не будем поддерживать своего племянника, чтобы не лишить собственную дочь состояния, которое будет у ее мужа.

Алисия закрыла лицо руками.

— Нет, не может быть. Мой отец очень любящий и мягкий человек. Не может быть! — она вдруг вспомнила слова одного из бандитов: «Черт! Дон Рафаэл уничтожит нас, если с его дочерью что-нибудь произойдет». Нет, эти слова могли означать и то, что они испугались моих угроз относительно отца. Или нет? Но они знали моего отца, знали и поэтому отступили. Боже, неужели все, что говорил Габриэл правда?

— Алисия, любимая, не расстраивайся, гораздо лучше знать правду и смотреть на жизнь открытыми глазами, чем прятаться за красивыми словами в красивых романах, — Габриэл очнулся и с нежностью посмотрел на свою возлюбленную. Она обрадовалась, обняла бы, но постеснялась присутствия его родителей.

— Лежи спокойно! Я верю тебе, теперь я буду всегда доверять тебе.

*****

Линда подошла к стоящему рядом с повозкой Эдеру. Присутствие молодого человека смущало ее, потому что он был единственным человеком, кто знал о недавнем ночном проишествии. Но он был и единственным человеком, кто поддержал ее в отчаянном положении.

— Добрый день, сеньорита.

— Здравствуй. Я хотела бы поблагодарить тебя за то, что привез Габриэла.

— Не за что, он по-прежнему остается моим хозяином, даже сейчас, когда ему не принадлежит поместье.

— Да, он очень хороший хозяин и добрый человек, — Линда не могла поднять глаза, поэтому смотрела в сторону. — Не знаю теперь, что будет с Алисией.

— По-моему, она очень серьезно относится к дону Габриэлу, если бросилась защищать его.

— Было бы замечательно, если бы они нашли взаимопонимание.

— А как вы?

— Я? — Линда испугалась. — У меня все хорошо. Я еще хочу попросить, чтобы ты никому не рассказывал о той ночи.

— Конечно, я даже не понимаю, о чем идет речь.

— Спасибо, — она вдруг расплакалась и побежала прочь вглубь двора. Эдер недоуменно проводил ее взглядом и направился за ней.

— Сеньорита Линда, что с вами? Я обидел вас?

— Нет, нет, — она разрыдалась, неожиданно уткнувшись ему в грудь, — я не знаю, что мне делать! Я ни с кем не могу поговорить, потому что меня станут считать ..., — она замолчала.

— Вы можете поговорить со мной, я никогда не предам вас, к тому же, я безопасен, потому что не вхож в ваше приличное общество.

Линда хихикнула над его шуткой, но потом опять расплакалась.

— Я не могу.

— Попробуйте.

— Я сама виновата, что оказалась в такой ситуации, и никто не сможет мне помочь.

— Разве вы виноваты?

— После сегодняшнего проишествия родители откажутся от нашего брака с Виторио Пруэнсом, и я окажусь в очень щекотливой ситуации и никогда не смогу выйти замуж. Я никому не буду нужна и ничего не могу рассказать маме и папе. Я так несчастна!

Эдер терпеливо выжидал ее приступ самобичевания, понимая, что с девушкой случилось очень неприятная ситуация, в которой она не сможет никомупризнаться.

— Виторио Пруэнс воспользовался вашей доверчивостью?

Линда охнула, вскочила, собираясь убежать, но Эдер поймал ее.

— Вам нужна помощь, вы одна с этим не справитесь, — она ослабла и опять спрятала лицо у него на груди, вцепившись в его рубашку.

— Виторио Пруэнс — подлец. Вы избавились от большей беды, чем есть, и должны быть счастливы.

— Счастлива? Что же будет со мной? Я так была рада, когда мы собирались пожениться.

— Вы любите дона Виторио?

— Не знаю, но я была готова его полюбить.

— Но не успели полюбить.

— Не успела.

— О, боже милосердный, тогда чего кисните, как несвежее молоко?

— Дурак!

— Знаю. Что с вами такое произошло, чтобы так переживать и обвинять себя в том, что ваш жених оказался подлецом. Вы потрясающе красивая девушка, вы встретите хорошего человека и не вспомните о каком — то Виторио Пруэнсе.

Линда всхлипнула и засмеялась.

— Что опять? — он не смел поднять руки и обнять ее или хотя бы погладить по плечу, успокаивая. Так и стоял, принимая ее слезные жалобы.

— Ты такой терпеливый! — она опять вцепилась в его одежду.

— Да, а у вас складывается милая привычка дергать мою рубашку.

— Хочешь новую рубашку? — шмыгнула носом девушка.

— Нет, мне нравится старая со следами ваших слез.

*****

Каталина усмехнулась, наблюдая за беспокойством Велмы, которая посматривала то в окно, то на отца. «Ах, ты, маленькая плутовка, не терпится побежать к своему любимому! Интересно, чем все это закончится? — она оглядела всех присутствующих за столом. — Неужели никто не знает, что она творит за их спинами? Ха-ха-ха, влюбилась в раба, вот сюрприз для дона Рафаэла! Мне жаль парня, если хозяйка заставляет его любить. Не полюбишь — накажут, полюбишь — убьют».

— Велма, где твоя сестра? — отец недовольно посмотрел на пустующее место младшей дочери.

— Не знаю, я ее с утра не видела.

— Можно спросить у прислуги. Алисия никогда не позволяла себе опаздывать к столу, — Каталина хотела усилить своими посторонними вопросами в девушке чувство беспокойства. — Говорят, она куда — то уехала с этим… вашим молодым рабом. Красивый парень, жаль, что раб.

— Почему вы делаете акцент на том, что он раб? — Велма вспыхнула.

— Разве я делаю акцент на этом? Я отметила, что он красив и то, что с ним уехала ваша сестра.

Донья Мария встала и направилась в комнату дочери, чтобы узнать, где ее младшая дочь, а Каталина продолжила наблюдать за происходящим, теперь ее интересовал Виторио. «Дон Рафаэл будет в бешенстве, но думаю, мы найдем общий язык. Пусть только тронет меня, я открою ему глаза и выиграю это сражение. Не только Сан — Марино умеет плести интриги и добиваться нужного. Ах, мой любимый, ты считаешь себя самым умным и ловким человеком? Но нет, тебе придется уступить и подчиниться моим требованиям, как только я решу, как мне сообщить о них».

— Алисии нет в своей комнате, а Анита говорит, что она поехала к своей подруге Линде Антунес, — донья Мария села за стол, — не стоит ее ждать, она, скорее всего, останется там на обед. Сеньора Каталина, вам нравится гостить у нас?

— О, да. Здесь так красиво и увлекательно. Я уже давно не получала столько удовольствия, как в последние дни. Но, к сожалению, мне скоро придется вернуться в город, дела ждут.

— Вы можете находиться у нас, сколько пожелаете. К тому же вы приглашены на свадьбу Виторио и Линды через неделю.

— Спасибо, дон Рафаэл и донья Мария, я обязательно буду на свадьбе.

******

Антенор делал отчет по продажам кофейных зерен, а дон Рафаэл слушал, отстраненно играя пером. Его занимали совсем другие мысли, которые были очень приятные и дарили надежду. Антенор прервал его размышления, когда его шальное воображение проникло под одежды желанной женщины.

— Хозяин, вы не ответили мне. Какую партию отправлять на следующей неделе?

— Партию? Ах, да, отправляй все, потому что скоро свадьба и мне нужны свободные средства. Послушай, Антенор, она мне сказала, что любит другого.

Антенор мгновенно понял, о ком идет речь.

— Она сказала, что любит другого, поэтому отказывает мне. Рабыня отказывает хозяину. Мир перевернулся и встал с ног на голову.Антенор, ты должен узнать, кто ее возлюбленный, я хочу это знать.

— Это что — то изменит в ее отношении?

— Я смогу избавиться от соперника. Одно лишь имя, и человека — нет, а Анита станет моей.

— Донья Мария будет очень расстроена, ведь терпеть негритянок — это одно, а видеть в объятиях своего мужа белую женщину — это совсем другое.

— Когда ты, Антенор, стал моралистом? Мою жену не должны интересовать мои дела. Она является хозяйкой моего дома, законной супругой, так что еще нужно?

— Уважение.

— Уважения достойны лишь сильные противники, а не те, кого используешь в своих интересах. Итак, ты понял мой приказ и исполни его прежде, чем я вернусь из города, — Рафаэл вышел из кабинета, а Антенор остался наедине со своими сомнениями и растущей в душе ненавистью к хозяину и к самому себе.

*****

Дом с красной крышей принимал посетителей, было шумно и весело, поэтому дон Рафаэлпрошелв комнаты наверх, где нельзя встретить никого из знакомых. Он выслушал Каларуша, сжимая и разжимая кулаки от бессилия.

— Значит, моя дочь Алисия была рядом с этим слизняком? Что с ней?

— Ничего, хозяин. Она просто испугалась.

— Вы напугали ее! Слава богу, вам хватило ума не касаться моей дочери! Вы ничем не выдали себя или меня? Если Алисия что-нибудь узнает, то я вас повешу вверх ногами и буду наблюдать за вашей медленной смертью.

— Нет, нет, хозяин. Она испугалась.

— А Брандау?

— Он убит, в этом вы можете быть уверены— это точно!

— Я должен быть уверен! — в голосе была издевка. — Как я могу быть уверен, если вы такие дурни, что умудрились напасть на него, когда рядом была моя дочь! Не нашли другого удобного места и времени? Пошел прочь, пока я не убил тебя на месте!

Каларуш выскочил из комнаты, как ошпаренный, а туда сразу же зашла донья Хильда.

— Дорогой Рафаэл, не стоит так переживать. Каларуш, конечно, придурок, но он знает свое дело. Вы избавились от назойливой мухи и теперь нам ничего не угрожает.

— Надеюсь, что так и есть. Мне нужен отчет по вашим финансовам делам.

— Я все подготовила, в этои месяце мы находимся на пике! А вам нужно расслабиться, я приглашу девочку.

— Нет, мне не нужна это притворство, мне нужна любовь.

— Любовь? Да, какую любовь вы ищете? — Хильда немного расстерялась.

— Настоящую, — дон Рафаэл усмехнулся, — то, что здесь не найдешь.

— Жизнь так устроена, если выигрываешь в одном, то проигрываешь в другом. Никто не может иметь все, даже влиятельный дон Рафаэл Сан — Марино, — Хильда усмехнулась над своим хозяином.

— Но я еще поборюсь. Мне нужен нотариус, чтобы срочно составить дарственную на имущество. Сеньор Масейро сделает все, чтобы банк получил господдержку и сделка не будет вызывать ничье подозрение, — разгвор с самим собой был прерван вопросом хозяйки борделя.

— Вы занимаетесь продажей или скупкой очередного имения?

— Да, но не поместья, а делаю деньги из воздуха! Это наиболее захватывающий процесс. Я ухожу, ведь дела превыше всего, — он встал и вышел, сел на лошадь, направляясь из города. Он возвращался домой на фазенду, туда, где ему казалось, что он найдет отдых от дел и любовь.

*****

Велма прижалась к Эдеру, забывая, что причиняет ему боль, но не смогла сдержать свой порыв. Они сидели в темноте сенного закуточка, закрывшись от случайного любопытного взгляда.

— Поцелуй меня еще, — она с жаром ответила на его касание губ. — Я не могу передать то, что я чувствую в твоих объятиях.Потрогай, я вся горю, словно под кожей пробегает легкий жар. Я словно голодная по твоим рукам и хочу только одного быть рядом с тобой, знать, что ты принадлежишь только мне.

Эдер поцеловал ее еще раз, ему легче было ласкать девушку молча, чем говорить ей нежные слова.

— Да, я — ваш.

— Где ты был весь день? Я искала тебя, но не нашла. Что я должна думать?

— Не ревнуйте, я сопровождал вашу сестру к ее подруге.

— С чеготы стал сопровождающим моей сестры?

— Она попросила. Вы не слышали, что в округе появилась банда Крауна[1], которая нападает на белых господ и никого не щадит?

— Нет.

— Об этом только и говорят, вот и Жоакин обеспокоился настолько, что шныряет около фазенды, как чокнутый, все твердит о каком — то бунте. И если вы куда — нибудь соберетесь, то обязательно берите сопровождение.

— Хорошо, я возьму тебя. Ты будешь моим защитником и возлюбленным героем, — она опять прижалась к его губам. — Иногда, мне не верится, что мы с тобой вместе здесь наедине. Иногда мне кажется, что это просто невозможно.

— Это невозможно, потому что наша любовь обречена с самого начала. Вы — хозяйка, я — раб, а любовь дается равных. Я же не могу вам ничего предложить.

— Предложи только свою любовь. И начнем с самого простого — назови меня любимой.

Парень замолчал, запнувшись на этом слове. Назвать хозяйку своей любимой, означало окончательно признать ее власть над собой.

— Эдер! Ой, сеньорита Велма, — возглас Ассунты заставил их вздрогнуть. Девушка неподвижно застыла перед влюбленной парочкой и хлопала глазами.

— Что тебе нужно, нахалка? — Велма вскочила и подлетела к рабыне.

— Я… я думала..

— Что ты думала, негодяйка? Если ты скажешь хоть одно слово, я заставлю тебя выпороть до смерти!

— Нет, хозяйка, но Эдер же …— Ассунта не договорила фразу и получила оглушительную оплеуху, Велма пылала ревнивой ненавистью к сопернице.

— Остановитесь, сеньорита Велма, — Эдер перехватил занесенную руку хозяйки и зашептал ей, оттесняя от Ассунты, — любимая, не стоит так расстраиваться, она же ничего не скажет, зачем ей это, любимая…

Ассунта замешкалась, но встретившись взглядами с Эдером, бросилась из конюшни и заметалась по фазенде, наконец, выбежала на пальмовую аллею, ведущую на плантацию. Уже скоро по этой дороге поведут рабов на плантацию, но ей было все равно, что могут ее увидеть. Ассунта бессильно упала на обочину и заплакала.

*****

Рафаэл зашел в хижину Мауры и сел на дряхлый табурет, ожидая появления хозяйки. Но Мауры не было, она опять бродила по баракам рабов, врачуя раны, полученные на плантации. Вместо этого в хижину легко, словно на крыльях, влетела Анита, и увидев хозяина, расстерялась.

— Я ждал твою бабку, но увидел тебя, и теперь даже рад этому.

— Что угодно хозяину?

— Речь пойдет о Мауре и ее приверженности языческим богам. Я нашел у себя в спальне амулет, которым хотели воздействовать на меня, но бог уберег. А теперь скажи мне, красавица, кто у вас в деревне занимается приворотами? У кого эта глупая Зелия взяла этот амулет?

— Зачем вы так жестоко поступили с Зелией? На ней же живого места не осталось, а ее потом еще и на плантацию под палящее солнце?

— Хм, она заслужила этого наказания за то, что посчитала, что может воздействовать на меня. Ни одна женщина не может иметь на меня влияния, а кто забывается, того ждет наказание. Наказание ждет и Мауру.

— Что вы собираетесь с ней сделать?

— Возможно, вызову сюда падре Дуке, чтобы он провел обряд очищения, а потом взялся бы за изгнания демонов из души язычников.

— О, нет, пожалуйста, он же заберет мою бабушку и подвергнет ее пыткам.

— Пыткам? О, да.Падре Дуке уверен, что у язычников нет души и они лишены человечности, так что пытки — это малое, что ждет твою бабку.

Анита сжала держащую в руках корзину с приправами, потом увидела, что дон Рафаэл рассматривает травы, спрятала их за спину.

— О, нет, я не верю, что ваша душа настолько черна, чтобы спокойно говорить о пытках.

— Моей душе нужен свет, — Рафаэл подошел к девушке, — свеча, которая осветит темноту моей души.

— Вы обо мне? Если бы я была образована, меня восхитила красота ваших слов, а так что с меня взять?

— Сегодня я хочу послушать твое пение, иначе Маура узнает, что такое испанский сапог[2].

Анита промолчала, вспоминая рассказ Антенора о своем деде, но до конца не понимала, чем пугает дон Рафаэл.

— Так какой будет твой ответ, милая певунья?

Она посмотрела еще раз на корзину и кивнула.

— Хорошо, но дайте слово, что не тронете мою бабушку.

— Даю слово, — заулыбался Рафаэл и вышел, предвкушая восхитительную ночь.

— Что ж, дон Рафаэл, придется вам самому отказаться от своих желаний и слов, — Анита выбежала из хижины.

*****

Как только наступил вечер, Каталина проникла в комнату Виторио, который ждал ее. Так было почти каждый раз. Виторио поцеловал женщину, стягивая с нее платье.

— Виторио, постой! Прекрати! Мы должны поговорить.

— О чем? — Виторио постарался не дать продолжить Каталине свою мысль, которая засмеялась от того, что его откровенные ласки стали очень настойчивыми. — Не говори ничего, не порти наши прекрасные отношения.

— Нет, я хочу поговорить с тобой.

— Да о чем? — Виторио сел в пастели. — Что такого важного я могу услышать?

— Я хочу поговорить о нашем положении. Это серьезно, дон Рафаэл настаивает на том, чтобы я заплатила за его молчание, что ты думаешь об этом?

— Он ничего не сможет доказать! — Виторио занервничал, продумывая, что может связать его с убийством Лукаса Кошта — ничего, кроме слов самой Каталины. — У него ничего нет, потому что и полиция ничего не смогла доказать. Что взять с бедной вдовы?

— Но он ведет себя так, словно у него есть доказательства. Меня это пугает, и я не желаю оставаться одной после всего, на что я решилась ради тебя.

— Ты постоянно об этом говоришь! Я тут ни причем! Твой муж мешал в первую очередь тебе, а не мне! Мне надоело выслушивать твои обвинения!

— Ах, так! Значит теперь я тебе надоела? — оскорбилась женщина. — А еще недавно ты добивался меня, ходил за мной, чуть не спровоцировал скандал с моим покойным мужем. И что? Мы вместе преступили четру добра и зла, т ты не избавишься от меня просто так. Теперь появилась твоя дурочка — невеста и ты стал меня избегать! Потом появился твой дядя со своими требованиями и угрозами! Я начинаю думать, что это ты подсказал ему эту идею, чтобы избавиться от меня, — Каталина с негодованием стала поправлять расстегнутый корсет платья. — Не стоит меня недооценивать!

— Дорогая, перестань дуться, я же все тебе объяснил, — Виторио хмыкнул. — Лучше реши проблему с моим дядей по — женски, как ты это умеешь. Но только не смей упоминать меня!

— Да дон Рафаэл мыслями витает далеко от женских прелестей, так что здесь придумай что-нибудь другое, чтобы избавиться от его угроз. Ты же все — таки его племянник и его наследник, а значит имеешь на него влияние.

— Послушай, кто я такой в этом доме? Никто! Хотя я вырос здесь, но дон Рафаэл не признал меня своим наследником, я — никто для него, пришлый. Если я окажусь замешанный в этом скандале, я лишусь того малого, что мой дядя собирается мне выделить, — Виторио завелся, в его глазах был лихорадочный блеск. — Я не для того постоянно подстраивался под дона Рафаэла, чтобы в одну минуту потерять все. Мне нужны деньги! Много денег, потому что они дают власть.

— Так значит, хочешь власти?

— Да, и не меньшей, чем у дона Рафаэла и тогда я смогу плевать на всех и делать все, что хочу.

— Что же ты хочешь?

Виторио вернулся из путешествия в свои мечты, прошелся по комнате, а потом подхватил Каталину, решив успокоить ее.

— Тебя хочу! Прямо сейчас!

— Отстань от меня, Виторио! Не заговаривай мне зубы! Ты должен жениться на мне!

— Хватит, дорогуша, лучше поцелуй меня.

*****

Велма не могла успокоиться, прочитав на лице Эдера недовольство от сложившейся ситуации. Он отстранился сразу, как только убежалаиспуганная Ассунта.

— Что с тобой?

— Можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить ее пить, и вы должны понять, что принуждение не приводит к любви, — он злился.

— Это из-за этой черной нахалки?

— Я не люблю вас, сеньорита Велма, потому что вы душите меня, вам нравится чувствовать себя моей хозяйкой, и вас не заботит, что я испытываю, когда вы произносите слова: «Ты — мой!» — его слова были резкие, словно он сам пытался убедить себя в них, но не мог, хотел уже пойти на попятную, но промолчал. Велма почувствовала нарастающую волну гнева и обиды, она размахнулась и дала Эдеру пощечину, а потом выскочила на улицу. Ее гнала ненависть, но определить ее направление было невозможно: то ли она ненавидела Эдера, то ли Ассунту, а может быть, саму себя. Она увидела Жоакина, который направлялся к баракам рабов, и остановила его.

— Что угодно, сеньорита Велма?

— Я хочу, чтобы ты, Жоакин, сейчас же избавил меня от этой потаскушки Ассунты. Немедленно! Сейчас же!

— Но чем она вам не угодила?

— Я не обязана объяснять причину, я не хочу ее видеть около дома.

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Накажи ее, выгони, лишь бы избавить меня от ее присутствия.

Велма метнулась домой, чтобы в тишине своей комнаты предаться своему горю. Она не ожидала, что Эдер посмеет ее отвергнуть и что, вообще, она может не вызывать те чувства, которые испытывает сама. Его слова пульсировали в голове, не давая успокоиться.

— Ненавижу тех, кто стоит на моем пути, особенно эту дрянь. И он тоже ответит мне за свои слова! Дурак! — ее не волновало, что теперь происходит с Ассунтой, если мысленно она уже пожелала ей смерти. Неожиданно она поняла, что все, что сказал Эдер, было попыткой убежать от самого себя и что парень, оказавшись перед сложным выбором, не знает, что делать с собственными чувствами. У ее негодования появилось направление, которое бережно обходило объект ее любви. Она нашла оправдание для Эдера.

*****

Жоакин улыбнулся, впервые ему дали такую возможность безнаказанно использовать рабыню по своему усмотрению, он последовал вслед за убежавшей Ассунтой. Он настиг ее неподалеку от хозяйственных построек и уволок девушку в ближащий сарай, из которого тут же послышались приглушенные крики борьбы, стоны и плач. Спустя некоторое время Жоакин вышел из сарая, поправляя одежду, и направился докладывать о том, что рабыня наказана.

— Ассунта получила свое, и я думаю, ее пора отдать кому-нибудь, кто быстро научит ее послушанию, — сообщил Жоакин успокоившейся сеньорите.

— Я не хочу ее видеть, ты ее отправишь на плантацию?

— Это решит ваш отец, но вас я хотел бы попросить замолвить за меня словечко перед вашим отцом.

— Что именно вы хотите?

— Я хочу оставить себе Ассунту. Я человек одинокий и мне нужна женщина — хозяйка в моем доме.

— Жоакин, тебе нравится эта рабыня?

— Она очень хороша и больше не доставит вам неприятностей.

— Хорошо, я скажу отцу, — девушка мгновенно поняла, что это самый легкий выход из этого положения. Когда Велма сообщила, что выгнала Ассунту из дома, Донья Мария была расстроена.

— Мне казалось, что эта девушка очень славная и трудолюбивая.

— Ты ошиблась, мама. Ассунту в назидание надо отправить на плантацию, пусть делает то, что не требует особых умений.

— Вот уж не скажи, дочка, но зачем так жестоко поступать с Ассунтой из-за одного испорченного платья. Она девушка хрупкая и не выдержит работы на плантации. Можно ее наказать, но плантация — это слишком.

— Как хочешь мама, но только я не желаю ее видеть. Но чтобы ты убедилась, что я не держу зла на нерадивую прислугу, Ассунту следует выдать замуж. Заведет себе семью и станет более хозяйственной и ответственной.

[1] Прототип банды Джорджа Брауна, состоящая из рабов, и действующая в США штат Канзас в 1850 гг.

[2] Одна из пыток инквизиции