глава 32

Донья Мария долго ходила из угла в угол, прежде чем решиться на разговор с мужем. Ее соперница была молода и красива и к тому же носила под сердцем ребенка. Убежденность мужа, что рабыня родит ему сына, пугала донью Марию, и она в тайне мечтала, чтобы та потеряла своего ребенка. Она постучалась в кабинет мужа и вошла, поблагодарив бога, что дон Рафаэл оказался один.

— Ты всегда хвастался тем, что твоя мать держала рабов подальше от дома, а сам тащишь рабынь в дом. И теперь рядом с тобой оказалась эта нахалка. Ты оскверняешь свой дом! Я не желаю ее больше видеть, прогони ее, пусть рожает где угодно, но только не в доме! Она может прекрасно жить в деревне, а потом ты заберешь у нее сына, — донья Мария нахмурилась, ей не хотелось срываться и показывать свою слабость.

— Она моя, целиком и безраздельно. Она будет рожать здесь и ты, донья Мария, будешь улыбаться ей, потому что она родит мне сына.

— Ты не смеешь требовать от меня такого! Это рабыня! Ты сам не раз говорил о рабынях, как о вещах. Что изменилось теперь?

— Считай, что я остепенился, — хохотнул дон Рафаэл, но через мгновение улыбка сбежала с его губ. — Если тебе легче думать о ней, не как о сопернице, а о вещи, то думай! Считай ее моей любимой подушкой, но она будет рядом со мной!

— Неужели ты любишь ее? — удивилась донья Мария.

— О чем ты, женщина? Любовь хороша только для юнцов, которые не знают женщин и жизни! — пренебрежительный взгляд мужа не мог обмануть донью Марию, она-то поняла, что скрывается под всей этой бравадой, поэтому усмехнулась, хотя в глазах стояли слезы.

— Ты уже наказан! Ты любишь рабыню, которая ненавидит тебя! Тебя еще ждут разочарования, когда родится девочка, а я уезжаю в Салвадор в наш дом, где не буду больше смотреть на этот аттракцион! — она ушла, громко хлопнув дверью.

Сан — Марино не стал отговаривать жену от решения поселиться с городе, он даже был рад этому, но ее слова запали в его сердце, ведь чувствовал, что Анита заставляет себя быть любезной, а глаза грустят. Его и злило, и раздражало это положение, а иногда он срывался и кричал на упрямую рабыню.

— Каларуш, где Анита?

— С утра не видел, может быть, у Мауры.

— Прячется! Опять прячется! Найди мне ее и приведи, мы поедем на озеро.

*****

Анита напряглась, когда они подъехали к озеру, а дон Рафаэл словно специально дразнил ее воспоминаниями о былой любви и встречах с по — настоящему любимым человеком именно здесь, где водная гладь прячется в зарослях ивняка и расцветает голубыми желтыми цветами. Хозяин с горячностью юнца обнимал ее, а она всякий раз почти непроизвольно уклонялась от его поцелуев, и лишь, когда дон Рафаэл настойчиво и грубовато прижимал к себе, она уступала.

— Не надо, прошу вас, хозяин.

— Я приручу тебя, ты станешь всецело моей, и ты забудешь всех, кроме меня.

— Я не домашнее животное, чтобы заниматься моей выучкой или дрессировкой.

Хозяин, зачем вы привезли меня на это место? Зачем? Для того, чтобы показать свое превосходство над Антинором? Отпустите меня немедленно! — Анита разозлилась.

— Да, я хочу, чтобы все эти места никогда не напоминали тебе о другом мужчине, только обо мне. Я твой первый мужчина и жду от тебя настоящей страсти, а не притворства. Хочешь, съездим в город развлечься?

— Как? — Аните были неведомы какие — либо развлечения в городе.

— Сходим по магазинам, я куплю тебе красивые платья, драгоценности, все, что пожелаешь, пообедаем в ресторане.

— Мне ничего не нужно. У меня хорошее платье.

— Конечно, ты и в рубище хороша, да и снимать его удобнее, — нелепо пошутил хозяин, а она терпеливо сносила его поцелуи и ласки. Осознание, что у нее нет выхода, кроме того, чтобы окончательно подчиниться хозяину, наполнили ее тоской.

— Ты родишь мне сына, и он станет моим наследником, — он погладил ее живот, и хотя он был незаметен, дон Рафаэлсиял радостью от предстоящего события. — У нас будет самый счастливый ребенок, который не будет знать ни в чем отказа и который будет купаться в нашей любви.

— Дон Рафаэл, вы пугаете меня, разве существует наша любовь? Вы говорите о счастливой семье, но у вас уже есть семья, жена и дочери, — Анита поразилась словам хозяина. — Вы обманываете меня своими красочными обещаниями. Не надо смеяться над рабыней, у которой нет своего голоса, нет своего дома и не будет своей семьи, потому что именно вы все разрушили!

— Неблагодарная девчонка! Я из кожи вон лезу, чтобы сделать тебя счастливой, задариваю подарками, а тебе все не нравится!

— Вы хотите сделать меня счастливой? Разве счастье и насилие — это одно и то же?

— Черт! Черт! Умело играешь словами, но забываешь, что ты моя рабыня, ты родилась рабыней и для тебя любое желание хозяина не должно являться насилием, а всего лишь нормой твоей жизни, а вот мое особое внимание уже несет счастье для такой, как ты. С тобой очень трудно, ты любого выведешь из себя своим упрямством, и у меня терпение на исходе.

*****

Велма не выдержала, поэтому приехала в гости к своей сестре, но не пошла в дом, а побежала к подсобным помещениям, где, по ее представлению, должен находиться Эдер. Она увидела парня около ограды, когда тот привязывал лошадь, а рядом с ним стояла Линда. Ее странный взгляд заставил Велму насторожиться, внутренним чутьем ощутив в ней соперницу. Она подошла к ним, желая сразу указать подруге, кто здесь будет играть главную роль.

— Здравствуй! — она сдержала себя, чтобы не броситься к Эдеру. — Я вижу, Линда уже вьется вокруг тебя.

Он обернулся и, увидев бывшую хозяйку, вежливо кивнул головой, а Линда, вспыхнув от смущения, мгновенно ретировалась.

— Здравствуйте, сеньорита. Зачем надо было унижать свою подругу?

— Чтобы знала, что ты — мой.

— Вот в этом вы ошибаетесь. Возможно, вы раньше могли такое утверждать, и я это терпел, то сейчас все по-другому.

— Да, по-другому. Ты свободен, — Велма подошла к Эдеру, положила руки на его грудь, — но ты все тот же человек, которого я люблю, — она погладила его кожу пальцем в открытом вороте рубахи и, приблизив лицо, втянула в себя воздух. — Ты пахнешь также, как и раньше — травой и еще чем — то таким знакомым.

Он не сдвинулся с места, лишь опустил руки.

— Ты свободен, так почему ты стоишь и ничего не делаешь? Почему ты не хочешь признаться так же, как и я, что чувствуешь?

— А вам никогда не приходило в голову, что я имею собственные чувства и желания, которые не совпадают с вашими? Вы настаиваете на своей любви, не думая, что я могу и не испытывать к вам ответного чувства, — глаза Эдера смотрели неприязненно, в них была бессознательная отчужденность, от которой веяло холодом. Велма расстерялась, ей, на самом деле, не приходило в голову, что он может чувствовать иначе. Даже тогда, когда парень говорил ей об этом, она считала, что это всего лишь его внутреннее сопротивление собственному чувству.

— Я даже вам об этом говорил, но вы сочли мои слова бредом? Да и вы не любите меня, вы хотите меня, потому что воспринимаете, как свою собственность, лишенную собственных чувств.

— Не смей так говорить! Ты не знаешь, на что я пошла ради тебя! Я вышла замуж, как захотел мой отец, для того, чтобы спасти тебя. Ты обязан мне своей свободой.

— Черт! Зачем вы опять ставите меня в зависимое положение! — раздражение от того, что он опять оказался зависим от нее, вырвалось наружу. — Я обязан вам жизнью и свободой? И что вы хотите от меня?

— Всего лишь поцелуй.

— Всего-то? — он умехнулся и неожиданно привлек к себе, притянув ее за шею, а потом прижал ее к себе. Велма замерла в ожидании, и поцелуй ошеломил ее свой по-настоящему чувственной откровенностью. Девушка растворилась в нем, потеряв ощущение времени, которое закончилось, когда Эдер поставил ее на ноги, отодвигая от себя.

— Мы в расчете?

— Какой ты, все-таки! — прошептала девушка. — Зачем ты меня поцеловал? Зачем?

Эдер промолчал, наблюдая за ее метаниями.

— Зачем? Чтобы я еще больше страдала, вспоминая этот момент?

— Я не виноват в ваших заблуждениях. Это пройдет со временем, если вы поймете, что нам не надо больше встречаться. Никогда.

— Никогда? О чем ты говоришь, Эдер? Я не могу выкинуть из себя эту ненужную тебе любовь. Ты победил, я окончательно признаюсь тебе в любви, не оставляя себе путей для отхода или сохранения лица. Прошу тебя не гнать меня прочь, что тебе еще нужно? Хочешь, я брошу мужа, дом? Скажи только! Я унижена, — сгоряча Велма схватила его за рубашку. — Тебе этого мало?

— Унижена любовью к презренному рабу? — он скривил губы, но потом спокойным тоном заметил. — Сеньора, вас уже ждут, ведь Линда, наверняка, сказала, где вас искать.

— Не смей заигрывать с моей подругой! — вспыхнула Велма.

— Еще приказы будут?

— Ты собираешься уехать в город?

— Да.

— Зачем? Что ты там ищешь?

— Абсолютной свободы.

— От чего?

— Скорее от кого. Я уеду в город, и никто мне не помешает, — он подтолкнул Велму в сторону дома. — Уходите! Кстати, — Велма тут же остановилась, — передайте своему отцу мою благодарность! Он очень щедрый человек, если подарив мне свободу, дал мне еще и свое имя.

— Что?

— Я получил документы, теперь я — Эдер Сан-Марино, — он усмехнулся, глядя на недоумение Велмы.

*****

Линда плакала так, что ее сдавленные рыдания слышны были в коридоре. Алисия забежала в комнату и обняла девушку.

— Что случилось? Кто тебя обидел? Линда, ответь же мне!

— Я такая несчастная! Мне так плохо, и я хочу уехать в город. Да, я хочу уехать в город. Я пойду к отцу и попрошу отправить меня в городской особняк, чтобы немного отвлечься от сельской жизни.

— Ты из — за этого плачешь?

— Да, я не могу больше терпеть разговоры мужчин о политике, о судебных разбирательствах, я хочу развлечься.

— А мне казалось, что ты хорошо развлекаешься, катаясь на лошади, даже стала разбираться в породах лошадей. По — моему, Эдер неплохо справляется с твоим обучением.

— Этот мужлан мне надоел! О чем с ним говорить? Он даже читать не умеет.

— Знаешь, Линда, ты заразилась снобизмом. Если тебе заняться нечем, то займись тем, что научи его читать! — Алисия не была настолько наивна, чтобы не понять, что причиной слез подруги мог стать конюх, слишком эмоционально она реагировала на упоминание о нем.

— Ему это не надо!

— Откуда ты знаешь? Ты ему предлагала?

— Нет.

— Возможно, он не обладает широтой знаний, как Габриэл, но уж точно не дурак.

— Когда Велма уедет? — Линду больше интересовало присутствие подруги, которую она не могла воспринимать иначе, как соперницу.

— Она заехала всего лишь на обед, ведь только с ней я могу поддерживать контакты и узнавать, что происходит в доме. Почему это тебя так волнует?

— Раньше Велма была лучше и мягче, а теперь, как фурия! — Линда вытерла слезы и вздохнула.

— Это ты точно подметила.

— Она разговаривает с Эдером. Что ей нужно от него?!

— Понятно, она так рвалась к нему, не смогла вытерпеть и приехала. Успокойся, и пойдем в столовую, — Алисия уже была нерада, что проговорилась Велме о местонахождении Эдера. От ее сестры можно ожидать всякого, она будет приезжать сюда ради этого парня, и это может закончиться очень плачевно.

В столовой уже шел оживленный разговор. Донья Милена расспрашивала про мать Велмы и Алисии, а также о семейной жизни самой Велмы.

— Нам надо еще притереться друг к другу, но ничто так не объединяет людей, как общая ненависть.

— Велма, о чем ты говоришь? — Алисия даже перестала есть.

— Я о новом увлечении отца — красавица — рабыня. Вот уж подарок для нашей матери и для нас с Виторио. Мать хочет уехать в Салвадор, чтобы не видеть этот разврат.

Алисия покраснела из-за того, что Велма вытащила на свет такие семейные подробности, выставляя свою мать безвольной жертвой мужа — тирана.

— Я думаю, за столом не стоит говорить о таких вещах.

— Конечно, но он же притащил ее за наш семейный стол! — Велма презрительно хмыкнула.

В столовой наступило молчание, и Алисия перевела тему разговора, делая знаки своей сестре, чтобы та помолчала.

— Недавно Линда изъявила желание поехать в город. Может быть, дорогой, мы сможем составить ей компанию? — Алисия умело перевела разговор на другую тему.

— Можно и съездить, тем более, что там происходят очень бурные события, — Габриэл поспешно поддержал свою жену.

*****

Не только дона Рафаэла тянуло на это озеро, чтобы более сильнее прочувствовать психологическую и эмоциональную власть над Анитой, но и Антенора воспоминания вели к этому символу любовного томления. Хотя озеро находилось на землях Сан — Марино, но именно здесь они ближе всего подходили к соседнему владению, что позволяло легко добираться до нужного места. На этот раз он нашел возможность передать через рабов записку с просьбой о встрече этим вечером, и нетерпеливо ожидал ее около воды, гадая придет она или нет. Анита шла на встречу к Антенору с тяжелым сердцем, после того как Ассунта передала ей записку от любимого, она боялась этой встречи. Около деревьев она остановилась в нерешительности, но как только увидела любимого, и он раскрыл свои объятия, Анита бросилась навстречу.

— Любимый! — его поцелуй доказал, что Антенор продолжал любить ее. Анита чуть не разрыдалась, ощущая всю его нежность. — Прости меня, но я больше не приду. Эта встреча будет последней.

— Анита, ты не можешь так говорить! Я не могу от тебя отказаться, нет сил увидеть, как ты уходишь. Не уходи, мы же можем покинуть это место вместе и уехать так далеко, что нас никто не найдет. Прими мою любовь.

— Хотела бы я принять твою любовь, но не могу, ведь я оказалась в спальне хозяина. Я люблю тебя и надеюсь, что ты простишь и меня, и себя.

— Как я могу себя простить, если не смог в тот раз увести тебя, а отпустил обратно на фазенду? Но теперь я не отпущу тебя, разве только, если ты захочешь отсюда уйти, чтобы жить со мной.

Анита покачала головой, даже отвернулась, чтобы не отвечать на его поцелуи, но не вытерпела.

— Я люблю тебя, но уже поздно.

— Нет, никогда не поздно исправить ошибку. Мы прямо сейчас уйдем отсюда. Пошли! Нам поможет дон Габриэл, а потом мы уедем из страны, вернемся в Португалию, где у меня остались родственники, — Антенор ласкал Аниту, гладил ее волосы, целовал лицо, пытаясь успокоить и довериться ему.

— Антенор, я беременна, — ее честность сшибала с ног. Антенор отпрянул и застыл в изумлении, это был еще один удар, к которому он не был готов.

— Я жду ребенка от дона Рафаэла, поэтому эта встреча будет последней, — она опустила голову, чтобы не встречаться глазами с любимым, которого предала. Антенор молчал, пораженный этой новостью.

— Вот видишь, любимый, ты молчишь. Я знаю, такое не прощают, поэтому не буду просить, не думать обо мне плохо. Ты в праве меня осуждать и даже проклинать, — она заплакала. — Лучше бы я умерла, чем видела в твоих глазах сожаление.

Она зажала рот, чтобы остановить рвущиеся рыдания, и пошла прочь. Антенор очнулся, догнав ее, прижал к себе.

— Душа моя, не плачь, все будет хорошо.

— Нет, потухла твоя звездочка, между нами всегда будет мое предательство и ребенок дона Рафаэла. Нет, не хочу, чтобы ребенок стоял между нами, иначе я начну его ненавидеть. Уходи! — она вырвалась.

— Я не могу!

— Меня утешает мысль, что я смогла помочь своим родным, пусть даже они этого и не хотели, — в последний момент она опять прижалась к любимому. — Поцелуй меня.

Их прощальный поцелуй был наполнен страстью и горечью близкого расставания, с которым Антенор не хотел мириться, но Анита выскользнула из его объятий и исчезла.

******

Спустя несколько месяцев.

Громада голубых небес уходила ввысь, и по ней маленькими островками плыли курчавые облака, но делали они так медленно, неспешно, что казалось, что все в мире постоянно. Они лежали на траве, наблюдая, как по небу плывут облака.

— Эдер?

— А?

— Ничего, просто у тебя красивое имя.

— Угу.

— Эдер, ты спишь?! Не смей спать, когда я здесь, — она заглянула ему в лицо, — а вдруг здесь бродят дикие животные!

— Угу!

Линда набралась смелости и нежно коснулась его лица губами.

— Угу, это что лошадь меня облизывает?

— Дурак! — шлепнула его по плечу. — Почему ты надо мной постоянно смеешься? Ты не воспринимаешь меня всерьез?

— Я тебя очень серьезно воспринимаю, — он открыл глаза, — но выразить это словами не могу.

— Я тебя понимаю.

— И что же ты понимаешь?

— То, что тебя останавливает наше неравенство, но оно в твоей голове.

— Нет, меня останавливает другое.

— Что же?

— Твое доверие. Ты настолько доверяешь мне, что становится не по себе. Ты не боишься, что может произойти между мужчиной и женщиной.

— Что же может произойти такого, чего я не знаю?

Эдер прижал девушку к себе, его поцелуй превратился из нежного в требовательный.

— Ты хотела, чтобы я так тебя целовал? Ты хотела, чтобы я пошел дальше? — его рука задрала подол платья и коснулась панталон. Сердце Линды испуганно заколотилось, и Эдер отпустил ее, давая возможность поправить платье. — Не стоит дразнить меня.

— Я …я не собиралась дразнить тебя, но я люблю тебя.

— О! — он сел.

— Я понимаю, что ты слышал эти слова, но моя любовь другая.

— Другая? Какая другая?

— Я не заставляю тебя любить, я могу тебе даже не нравиться, но мне достаточно самой чувствовать. Я …— она сделала паузу, подбирая слова, — хочу, чтобы ты был свободным в своем выборе. Если ты любишь Велму, я соглашусь с этим, хотя и умру от ревности.

— Велму? Мне не нужна Велма.

— Тогда зачем она приезжает? Чего она хочет от тебя?

— Я не желаю говорить о ней, потому что меня волнует совершенно другая девушка, но я боюсь испугать ее своим пылом.

— Ты не испугаешь меня, потому что я доверяю тебе, — она стала водить пальцем по его лицу, — но я хотела бы чаще слышать от тебя слова любви, а ты очень закрытый. Иногда мне кажется, что… что тебе нравится другая женщина.

— Угу, — он хмыкнул и опять лег на траву.

— Тебе понравилась какая-то итальянка, что прибыли на нашу фазенду? Я вчера видела тебя среди этих иммигрантов. Отвечай! — Линда не могла оставить его непонятное восклицание без внимания.

— Среди них есть очень даже хорошенькие кобылки, но я человек старых традиций, и мне нравятся только утонченные бразильянки из высшего общества.

— Опять смеешься?! — Линда заулыбалась, придвинулась к нему и положила голову на его плечо.

— Угу.

— Ты кому — нибудь признавался в любви? — она прислушалась, потерлась щекой, как кошка, об его рубашку, делая вид, что не особенно интересуется этим вопросом.

— Ну, не знаю, если покопаться в памяти, то скорее да.

— И кому?

— Аните.

— Ты влюблен в Аниту? — она облегченно заулыбалась.

— Был когда-то, еще когда Маура охаживала нас хворостиной за то, что мы мучили лягушек.

— Ты просто невыносим, — Линда засмеялась. — Ты неправильно ведешь себя.

— Почему?

— Тебе признается в любви девушка, а ты словно не слышишь ее. Все твои слова всего лишь попытка не говорить того, что я хочу услышать.

— Я прекрасно все слышу. Ты не представляешь, какой у меня прекрасный слух, — он нашел ее губы и поцеловал, — можно сказать, что у меня музыкальный слух. Мне нравиться тебя дразнить, я без ума от тебя, — Эдер откинулся на траву, задумчиво рассматривая плывущие по небу облака. — Это правда, что Антенора пытаются обвинить в убийстве той сеньоры и в поджоге?

— Да, полиция несколько раз была на фазенде и вызывала в город, но пока ничего не добились, потому что слово Сан — Марино против слова моего отца и никаких доказательств.

— Доказательства слишком быстро и неожиданно могут появиться, если Антенор будет околачиваться около земель Сан — Марино.

— А мне его жалко, он уже долгое время не видел Аниту. Что с ней?

Эдер пожал плечами, представляя, с чем приходится сталкиваться девушке каждый день.

— Антенор пытался поговорить с ней, но все безрезультатно, к ней не подпускают, а этот страшный человек, похожий на бандита…

— Каларуш?

— Да, Каларуш ходит за ней по пятам.

— Антенор не убивал гостью Сан — Марино, — как бы самому себе сказал Эдер.

— Откуда ты знаешь? — Линда удивленно посмотрела на безмятежного парня. — Ты … ты знаешь, кто это сделал?

Он перевел взгляд на девушку, улыбнулся ее искренней встревоженности.

— Ты такая хорошенькая, когда пугаешься.

— Что? Не уводи разговор в другую сторону. Ты знаешь, кто убил сеньору ди Кошта?

— Нет, — Эдер не стал высказывать свои предположения, потому что не имел никаких подтверждений своей догадке, тем более, что это было слишком нереально и слишком жестоко.

— У меня чувство, что ты хитришь! Ты, когда обманываешь, всегда сжимаешь губы и прищуриваешь глаза.

— О! Неужели ты изучила мои привычки? И когда это я врал? — Эдер прищурил глаза. — Это наверно, когда сказал, что ты хорошенькая? Или когда сказал, что без ума от тебя? Меня так перекосило?

— Ты постоянно притворяешься и не подпускаешь меня ближе, словно не доверяешь мне, — Линда обиженно отвернулась, ей хотелось пылких признаний в любви, горячих и бесконечных поцелуев, а Эдер хоть и был с ней нежен, но никогда не делал первый шаг.

****

Велма надела пеньюар, расчесала волосы, рассматривая себя в зеркало, смотрела долго сквозь себя, словно отсутствовала. Виторио оценивающе посмотрел на жену, но и его мысли были заняты совсем не любовной игрой.

— Я больше не выдержу этой обстановки в доме. Эта дрянь будет ходить по нашему дому, смотреть на меня, на тебя и твою мать бесстыжими глазами, а я должен молчать! У нее уже появился живот! Дон Рафаэл уверен, что она родит ему сына. Велма, сделай что-нибудь, если эта рабыня на самом деле родит сына, то вся эта фазенда перейдет этому незаконнорожденному, а мы останемся безо всего.

— Что же я могу сделать? По-моему, это ты — мужчина, вот и решай эту проблему сам.

— А фазенда Брандау? Она была обещана мне! — Виторио все еще питал надежду получить фазенду в наследство.

— Спорная фазенда? Ты о чем, Виторио? Алисия сказала, что Габриэл сможет доказать, что поместье отошло отцу вследствие мошенничества, и эта фазенда вернется к законному владельцу, то есть ее мужу.

Виторио задумался.

— Велма, хватит закрывать глаза на происходящее. Надо, чтобы эта рабыня исчезла из нашей жизни! Я хочу избавиться от нее и ее будущего ребенка.

Велма спокойно посмотрела на мужа и поймала себя на мысли, что все в ней ожесточилось, не трогало и не радовало, как раньше, а временами она закрывалась в строго ограниченной зоне душевной безопасности и не желала открываться. Но эта легкость, с которой говорил Виторио об возможном исчезновении Аниты, вывела ее из себя.

— Отстань от меня! Ты завел себе игрушку, отец тоже имеет право сделать это. Не вмешивай меня в свои делишки, делай, что хочешь.

— Хорошо, ради тебя я готов на все.

— Ради меня? Ты бредишь?! Ты все оправдываешь тем, что делаешь ради меня!

Я еще помню про Каталину ди Кошта! Я знаю, что произошло между вами, можешь не отпираться.

— Что ты знаешь? Откуда тебе знать, что произошло между нами? Я все делал ради твоего спокойствия, но к Каталине мы еще вернемся, чтобы выяснить, чей вины больше, а теперь нам обоим угрожает рабыня. Как только она родит, мы отступим на второй план. Дон Рафаэл выделит нам часть земли и какое — нибудь денежное содержание и это все, на что мы можем рассчитывать, если родится мальчик. Моего тестя интересует лишь продолжатель его фамилии Сан — Марино.

— Что я могу с этим поделать, если мой отец хочет, чтобы земли принадлежали Сан — Марино, — Велма ехидно хмыкнула, решив задеть своего мужа. — А знаешь, милый, Эдер носит фамилию Сан — Марино, а ты никогда не станешь им, даже женившись на мне, ты навсегда останешься Пруэнсом! Какая ирония судьбы!

— Хватит мне напоминать об этом гаденыше! Вы даже не были любовниками, чтобы так потерять голову и открыто бегать за ним. Нас скрепляет нечто большее, чем девичья придурь — это брак.

— Брак? Это состояние можно и изменить, если поменяются условия.

— Только заикнись о разводе и этого мерзавца я придушу собственными руками. Сейчас нам надо быть вместе, потому что у нас общий враг.

— Не трогай его, потому что в он не виноват в твоих проблемах.

— Твой отец приставил к своей рабыне Каларуша, тот не спускает с нее глаз, — Виторио был готов на время забыть о сопернике. — Он теряет всякий стыд, когда, заходит речь о ней и ее ребенке. Это тебе не негритянка с плантации, которая будет довольствоваться малым, это интриганка, способная привезти нас к краху.