глава 37

Велма подъехала к дому и наткнулась на обеспокоенную Ану, которая стояла у ворот дома.

— Где Лусия? Она вернулась домой?

— Нет. Вы видели ее? — Ана испуганно вцепилась в руки Велмы. — Она выбежала, как сумасшедшая, я не смогла ее догнать. Где она?

— Я не знаю, она была у нас, поговорила с Алессандрой и убежала, будто растворяясь в темноте.

Ана представила, как ее дочь оказалась одна в ночном городе.

— Боже, где моя девочка? Велма, о чем шел разговор? Об Эдере?

— Да… Она была расстроена, говорила о Каларуше. Ана, опять к нам возвращается прошлое. Неужели мы так и не освободимся от его тяжести?

— Пошли в дом и потребуем от мужчин разъяснений, — они прошли в дом, когда из кабинета вышли мужчины. Налет мрачных раздумий сделал все лица одинаково напряженными. Линда выбежала навстречу мужу.

— Арманду, где Эдер? Где мой сын? — она вцепилась ему в сюртук, вглядываясь в его бестрастное лицо. — Где Эдер? Найди мне его! Арманду!

— Успокойся, еще ничего не случилось! — Арманду обнял жену, но Линда не могла сдержать рыданий.

— Я хочу видеть своего мальчика. Ты его не считаешь своим сыном, тебе он безразличен! Если с ним что — нибудь случится, я возненавижу тебя!

— Успокойся! Я все сделаю, чтобы Эдер выжил.

— Что? Выжил? Значит, ему грозит опасность, — одно неосторожно сказанное слово Арманду привело Линду в ужас. Голос ее взлетел до визгливой высоты, и она упала в обморок. Арманду подхватил ее на руки и положил на диван.

— Дорогая, — он легонько похлопал ее пощекам, — дорогая, очнись, все будет хорошо.

Линда тяжело открыла глаза и тут же, впомнив причину ее состояния, опять заплакала.

— Успокойся, — Арманду погладил Линду по щеке, — все будет хорошо. Наш сын вернется домой и еще получит выговор за то, что пропадал столько времени неизвестно где.

Линда прижалась к мужу, продолжая плакать.

— Вы должны рассказать нам, что происходит, — Ана стала настаивать, а мужчины переглянулись, понимая, что общими фразами от женщин не отделаться, хотя Арманду сделал попытку сгладить ситуацию.

— Милые сеньоры, вас не должно беспокоить подобные мужские дела. Доверьтесь нам.

— Это вышло из рамок семейных разборок, поэтому вам от нас не избавиться, — Ана не отступала, и Мари и Линда поддержали ее.

— Мы не знаем, где именно, но в руках Каларуша. Мне предъявили ультиматум о … — граф замялся, не желая уточнять, но женщины настойчиво стояли перед ним, желая знать всю правду. — Каларуш хочет продать его мне, словно вьючное животное, словно раба. Я заплачу, эти деньги не играют роли, но подобное оскорбление я не спущу этому подонку.

Линда с надеждой посмотрела на мужа, вцепившись в лацканы его сюртука.

— Обещай, что Эдер вернется?

— Конечно, и не только он, — Арманду взглянул на Мари, стоящую за спиной Кассио. — С тобой у меня будет отдельный разговор, я надеюсь, после всего случившегося ты соизволишь вернуться домой!

— Нет, отец! Если ты хочешь нас разлучить, то это бесполезно! И уж если все здесь собрались, я хочу сообщить, что я жду ребенка! — она испуганно посмотрела на потрясенного Кассио и прошептала. — Прости, я хотела сообщить сначала тебе, но так уж получилось. Теперь никто не сможет нас разлучить.

— Любимая, — Кассио обнял жену, нежно прижимая ее к себе. — Я люблю тебя и хочу быть отцом нашего ребенка.

Даже такая радостная весть не могла подсластить последние мрачные события, поэтому им не пришлось принимать поздравления. Арманду сжал губы, мрачно взглянув на влюбленную пару.

— А где Лусия? — неожиданно Антенор забеспокоился, не увидев среди присутствующих своей дочери.

******

Нина в борделе осматривала следующую партию девушек.

— Каларуш прикрыл свой зад, а я теперь должна подвергаться строгой "ответственности за доведение живущих у ней девок до крайнего изнурения неумеренным употреблением", — она несколько раз прочитала рекомендации полицейского управления, где было сказано, что женщины должны быть здоровы и опрятны, а «мужчин несовершеннолетних, равно воспитанников учебных заведений ни в коем случае не допускать в бордели»[1]. Цви Мигдаль — организация, которая занималась поставками живого товара из стран Европы за многие годы отточила методы своей работы, что местные борцы с преступностью не могли собрать достаточного материала для того, чтобы прекратить деятельность этого всемирного борделя. — Надо срочно обезопасить себя и легализовывать всех новых женщин. Хотите заниматься первой древнейшей профессией — на здоровье, но будьте любезены встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» и не претендуйте на разряд «порядочных дам». Слышали, девочки?

Нине предстояло в срочном порядке подать сведения на новеньких в полицию, потому что при любой облаве, которую часто устраивала полиция, наличие незарегестрированных проституток грозило серьезными неприятностями, вплоть до уголовного преследования. Нина внимательно всматривалась в лица девушек, пытаясь определить, кто доставит ей неприятности.

— Кто из вас имеет хоть какое-то образование? Курсы или домашнее образование?

Одна из девушек вышла вперед.

— Я училась в пансионате, и я не хочу заниматься тем, что здесь твориться. Я приехала по приглашению в порядочную семью для того, чтобы занять место гувернантки.

— Гувернантки? Хорошо тебя развели! Выписывать гувернантку из другой страны, когда вполне можно найти такое добро здесь и заплатить меньше, — Нина засмеялась. — Нечего тут строить из себя благородную девицу! У нас и дворянки попадались, а цены на обладание «интеллигентной проституткой» достигали тысячи реалов. Знаешь ли, это изысканный деликатес на любителя и стоит соответственно.

Нина обошла девушку, оценивая ее тело, но, когда сделала попытку осмотреть рот, как у подневольной рабыни, девушка воспротивилась.

— Открой рот и покажи зубы! Мои девочки должны быть здоровы и красивы. Белоснежная кожа и худощавость придают тебе вид аристократки, и с тобой можно устроить хорошое представление куртуазного времени Людовика IV в нашей знаменитой зеркальной комнате. Наши местные толстосумы падки до хорошеньких маркиз.

— Не трогайте меня, я обращусь в консульство и к вашим властям, заявлю о том, что меня склоняют к занятию проституцией, — девушка отбросила руку Нины.

Содержательница борделя изменилась в лице, потому что поняла, что это прямая угроза ее благополучию.

— Ах, ты неблагодарная тварь! — она размахнулась и ударила девушку по лицу. Хотя пощечина была сильной, но девушка, пошатнувшись, выпрямилась и плюнула в лицо своей мучительницы. Охрана в лице двух здоровенных мулатов рванула к ней, нанося удары под испуганные крики других невольниц.

— Сучка! — Нина стерла плевок. — Прекратите, я не люблю, когда портят товар. Пусть гнилой товар, но я выжму из нее все, что заплатила. Отвезите ее в портовый бордель, в лучшем случае ее хватит на неделю. Поняла, куда попала?

Девушка рыдала, вытирая кровь на разбитом лице.

— Я не буду заниматься проституцией! Это вы продажная дрянь, а я не такая!

В Нине поднялась волна ярости, которая возникает после унижения и невозможности окончательно сломить врага, она схватила спиртовой светильник и опустила на голову сопротивляющейся женщины.

— Сеньора, вы ее убили! — один из охнанников пнул безжизненное тело.У Нины задрожали руки, до этого она не видела жертву убийства так близко и тем более не убивала сама. Смерть показалась ей безобразной.

— Струсили? — хозяйка борделя очнулась и бросила гневный взор на притихших проституток. — Вы еще не сталкивались с тем, что происходит в борделях низшего разряда!

— Но вы же убили ее! Просто так, — кто — то подал голос.

— Не просто так, а за попытку унизить меня! Запомните, что вы теперь собственность нашего хозяина и обязаны уважать его и меня и выполнять все прихоти клиентов, иначе вам несдобровать. А теперь придется это убрать, — она успокоилась и брезгливо указала на лежащую девушку.

*****

Лукас наблюдал, как семьи Брандау, де Соза и Сиприану сплачивались перед угрозой их благополучию. Он не испытывал прежде такого желания присоединиться, стать частью этой единой силы, одухотворенной одной целью и способной стоять до конца.

— Карина, я прошу уделить мне хоть одну минуту для разговора, я весь извелся, пытаясь приблизиться к тебе, — он воспользовался просьбой дона Габриэла, оповестить его семью о случившемся и поехал в его дом. Хотел сразу сказать все о последних событиях, но увидев печальные глаза девушки, бросился к ней.

— Зачем? Зачем вы приехали? Чтобы мучения начались заново?

— Они продолжаются бесконечно, когда ты вдалеке от меня. Я терзаюсь мыслью, что ранил тебя и обидел. Как мне смириться с тем, что потерял женщину, которую люблю?

Карина молчала, чувствуя его искренность, но гордость не давала ей возожность закрыть глаза на проступок и броситься в его объятия. Не в силах выдержать его взгляда, она отошла к окну, вглядываясь в темноту ночи.

— Карина, любимая! Не молчи, скажи мне хоть слово, — он осторожно коснулся плеч девушки, наклоняясь и пряча лицо в пушистых завитках волос. — Я люблю тебя. Прости меня!

— Я не знаю, я не знаю, я не знаю, я совсем запуталась, — она вздохнула, и

Лукас воспользовался этим и, подхватив на руки, закружил по комнате, потом посадил ее себе на колени, целуя.

— Прости меня! Я буду самым преданным мужем, который существовал и существует на всем белом свете, ни сомнение, ни обман не омрачат нашу любовь. Прости меня, любимая.

Карина вздохнула и осторожно ответила на его поцелуй, потом спохватилась и соскочила с его колен.

— Не торопите меня, сеньор, я не могу.

— Постой! Я не могу отказаться от тебя, когда вновь почувствовал твои губы, я не отступлюсь и буду преследовать тебя, как самый несчастный влюбленный, пока ты не простишь меня.

*****

Ванансио не мог отказать себе в том, чтобы не обласкать взглядом бледнеющую в темноте экипажа кожу девушки, не мог оторвать глаз от декольте платья, ему нравилось испуганное напряжение Лусии. Она вызывала в нем нечто похожее на восторг, который Ванансио ощущал легкой внутренней вибрацией.

— Если бы у человека была душа, я бы сказал, что она трепещет у меня внутри. Но я не настолько верующий человек, поэтому скажу проще, что хочу тебя до дрожи! — он непроизвольно протянул к ней руку, заставив ее отпрянуть.

— Не прикасайтесь ко мне!

— Ангелочек, не бойся меня, зачем тебе страдать по этому парню? Он ничего не стоит!

— А вы чего стоите, сеньор Кузеняйру?

— Я горы сверну ради твоей улыбки и ласкового взгляда.

— Всего лишь горы! Где вы их видите здесь? — насмешливо произнесла Лусия, отворачиваясь от настойчивого мужского взгляда. — Я хочу увидеть Эдера.

Экипаж остановился и Ванансио засуетился, подавая руку девушке, но не в силах сдержаться, подхватил ее за талию.

— Нет! Сеньор Кузеняйру, — она взглянула на ненавистное здание с вывеской «Miragem» и смело направилась к двери. — Куда идти?

Ванансио крутился рядом, пытаясь подстроиться под ее шаг. Лусия, привлекая к себе внимание посетителей, прошла по залу и поднялась на второй этаж.

— Ангелочек, ты самая восхитительная девушка во всем Салвадоре! Именно такая жена мне нужна!

— Тогда освободите Эдера, и вы получите жену. Это мое условие, — у Лусии задрожали губы, она всхлипнула, но сдержала слезы, подступившие к глазам. — Я хочу его увидеть.

— Хорошо! — он жестом пригласил девушку в одну из комнат, которые использовались для приема самых богатых клиентов. — Мы должны отметить такое событие и заключить договор! Ты же знаешь, что прежде чем что — то получить, надо что — то дать.

— Что вы имеете в виду? Вам недостаточно моего слова?

— Хотя бы поцелуй, ангелочек, — он торговался до конца. — Всякое добро имеет свою цену. И я хочу получить хоть что-то взамен. Хоть капельку твоей любви.

— И не рассчитывайте, — Лусия отвернулась от мужчины, напряженно ожидая, что он предпримет. — Любовь надо заслужить.

— Я на многое готов, чтобы завоевать тебя, ангелочек. И я сделаю все, чтобы ты полюбила меня, — крутился вокруг нее Ванансио.

— Что вы бесконечно повторяете — ангелочек и ангелочек?! Какое — то ненормальное начало вашей любви, построенное на шантаже…, — она не договорила, как дверь открылась и в комнату вошла Нина. В первое мгновение Лусии показалось, что ее заманили в ловушку, пообещав то, что она более всего хотела, и появление врагини входило в их план мести. Она запаниковала, бросилась к двери, но была перехвачена Ванансио.

— Ты такая глупая, что доверилась этому мерзавцу без совести и чести? — Нина хохотнула.

— Не бойся, ангелочек! — Ванансио взглянул на Нину. — В чем дело? Не злобствуй, моя гостья достойна уважения.

— Уважения? Оглянись, где вы находитесь? Дожили — шлюха объявила себя непорочной! Что ты от нее ждешь, Ванансио? Неземной любви или плотского удовольствия, если она страдает по другому мужчине? Что ты ей обещал, что она бросилась в омут с головой, придя сюда? — Нина засмеялась, разглядывая испуганную соперницу. Страх Лусии забавлял ее, а поведение любовника озадачивало, потому что Ванансио был готов броситься на защиту своей гостьи. Нина подошла к Лусии и, схватив ее за руку, потащила за собой.

— Пошли, посмотришь, чем занимаютсяся твой друг Ванансио и его папаша!

— Нет, не хочу, не хочу, — она запротестовала, пугаясь, но Нина вытащила ее в коридор, — смотри! Очередная жертва свободной любви, которую предлагает тебе Ванансио.

В комнате, куда они попали, на полу лежала избитая девушка, неестественно задрав голову, и неподвижно смотрела в потолок. Лусия вскрикнула, шарахаясь от убитой, но сильная рука Ванансио закрыла ей рот, прерывая крик на самой высокой ноте.

— Заткни ее! — Нина закричала на Ванансио. — Я не хочу, чтобы у нас появились свидетели, и сюда нагрянула полиция!

— А зачем тебе надо было ее пугать?

— Чтобы знала, кто ты такой и не обольщалась!

— С тобой все в порядке? — лихорадочно зашептал Ванансио на ухо Лусии.

— Почему она умерла? Почему у нее такое страшное лицо? — Лусия забилась в руках мужчины, стараясь вырваться. — Где Эдер? Он жив?

— Успокойся! Девчонка просто упала с лестницы, — соврал Ванансио, — такое бывает, когда шарахаешься в полумраке. Это всего лишь несчастный случай!

— Где Эдер? Вы его убили? Где Эдер?

Нина ехидно хихикнула.

— Смотри, дорогой, как она убивается по своему любовнику.

****

Алессандра некоторое время сидела в экипаже перед домом Алсо. Столько событий произошло за это короткое время, что девушка терялась. В этом доме она провела ночь с мужчиной, от которого отказалась, обидив его, а теперь опять пришла к нему, чтобы умолять о помощи. Что он скажет и как поступит после того, что она натворила. Алессандра решительно отпустила извозчика и вошла в дом. Когда Хулио доложили о визите сеньориты Пруэнс, он был сильно удивлен и обрадован, хотя свою радость спрятал за нахмуренными бровями.

— Чем обязан такому визиту? Неужели опять хотите превратить меня в носовой платок для ваших слез?

— Мне необходимо с вами поговорить, — начало было официальное, потому что Алессандра чувствовала неловкость. — Мне нужна ваша помощь.

— Помощь? Какого рода помощь?

— Как официального представителя закона. Хулио, — она не выдержала, — что — то случилось с Эдером. Он исчез, и никто не знает, где он находится. Я думаю, что это связано с Каларушем, хозяином фавелы и борделей Салвадора. Моя статья… мою статью в редакцию отнес Эдер и после этого просто испарился! Исчез! Что если он попал в руки Каларуша?

— Ты просишь найти твоего жениха? Меня просишь? — У Хулио взлетели от удивления брови. — Ты так его любишь?

— Хулио, сейчас разговор не о любви, а о жизни человека.

— Ты просишь спасти своего жениха, чтобы потом выскочить за него замуж? Просишь человека, с которым провела ночь? Тебе не кажется, что у тебя в голове все смешалось?

— Хулио, прошу вас, прошу тебя, я …, — голос на миг прерывался, но она решительно продолжила, справившись с волнением, — я не влюблена в него, но он для меня самый лучший друг, за которым я готова пойти на край света.Если ты знаешь, что такое дружба, то прошу помочь и вытащить его из рук Каларуша, куда он попал по моей вине.

Алессандра заплакала, цепляясь за мужчину.

— Я была такой эгоисткой, я послала его в логово врага, не подумав о последствиях. Фактически я натравила Каларуша на Эдера.

— Я должден спасти его из рук Каларуша? Ты уверена в том, что он у него?

— Да, я почти уверена, — она вытерла слезы, сулышав в голосе Хулио заинтересованность, а значит надежду на спасение, — мы разозлили этого бандита своим расследованием. Хулио, ты же сам заинтересован в прекращении деятельности борделей Салвадора. Я знаю, что ты ищешь выходы на Цви Мигдаль. Мне говорил сеньор Окампо, а на Эдере завязаны все нити нашего расследования о Цви Мигдаль, все статьи написаны благодаря ему, и он сможет предоставить доказательства против этой организации…

— Ты права, я хочу прижать Каларуша и оборвать потоки живого товара в нашу страну, но сейчас меня интересует другое. Твоя влюбленность в этого Эдера. Как же твоя влюбленность в него, и твои слова о своем женихе?

— Боже, Хулио, я не могу сейчас выяснять с тобой отношения, — Алессандра взглянула на Алсо и поняла, что надо найти такие доводы, чтобы мужчина отбросил сомнения. — Поверь мне, что Эдер не мой жених. Поверь, что моя привязанность к нему основана лишь на дружбе и родственных чувствах. Он … он мой брат. Что я должна испытывать к своему брату? Я люблю его, но не так, как могла любить тебя, — почти признанием в любви закончила девушка. Какое — то мгновение Алсо колебался, но потом сжал девушку в объятиях, страстно целуя.

— Ты будешь моей! Я сделаю все, что ты скажешь! Но не смей меня обманывать и пренебрегать мною!

— Тогда поехали в дом сеньора Сиприану, там отец Эдера.

Хулио напрягся, почувствовав торопливость девушки. Эта торопливость могла означать ее притворство, которым грешат женщины, желающие манипулировать мужчинами.

— Докажи свою искренность.

— Хулио! — ее возглас утонул в поцелуе, а его руки торопливо сдергивали женское платье. Алессандра не сопротивлялась, даже на мгновение потеряла ощущение времени и места, когда почувствовала всю страсть мужчины.

— Хулио, Хулио, что ты делаешь? Прекрати, боже мой, — слабое сопротивление угасло, драматичность момента усиливала остроту желания, делала поцелуи пьянящими, а любовное соитие вожделенным. Когда же все закончилось, Алсо довольно потянулся, взглянул на старинные наполные часы и произес.

— Едем! Я не люблю терять время. Мне надо поговорить со всеми.

*********

Когда охрана стояла за спиной, Каларушу было нечего бояться, даже развязанный пленник при малейшем агрессивном выпаде будет тут же сбит с ног.  

— Выпьем же за благополучный исход дела! Чтобы я получил деньги, а твой отец — живого сына, — Каларуш насмешливо осмотрел Эдера. — Открою секрет тебе, я научился уничтожать своих врагов у твоего деда — дона Рафаэла Сан-Марино. Какая насмешка! Всю жизнь дон Рафаэл хотел иметь наследника, а теперь он имеет сына и внука, но никто из вас и не знает, какой умный это был человек. Он говорил, что с врагами надо разбираться по одиночке, найти самое слабое место и бить по нему, что есть силы!

— Не у каждого есть слабые места.

— Слабых мест нет только у мертвецов, а человек, пока жив, всегда чего — то хочет или кого-то любит, или чего-то боится. Вот и твой отец, нет, твой отчим считал себя неуязвимым, но сдался, как только дело коснулось тебя. Антенор Сиприану отдал все, лишь бы не затронули честь семьи и его маленькой дочурки.

Эдер сжал кулаки, охрана дернулась и замерла, ожидая дальнейших действий пленника. Каларуш сделал им знак и выпил залпом вино, собираясь на встречу с графом де Соза.

— Я оказался на коне. Все твои потуги со статейками про мою связь с Цви Мигдаль канули в лета, но знаешь, что меня заводит больше всего? То, что ты стал предметом торга, как никчемный раб на невольничьем рынке. Все рассуждения о свободе личности, которые ты разводил на страницах газеты, оказались ложью. Я лишил тебя свободы, я могу держать тебя здесь и могу убить, но я продам тебя, как вещь.

— Тебе лучше меня убить, потому что я доберусь до тебя и твоих мерзких делишек. Хотя содержание борделя негласно разрешено, но насильное использование женщин можно доказать, всегда найдутся свидетели, готовые подтвердить то, что здесь происходит.

— Не искушай меня! Если бы мне не была нужна доля твоего отца, чтобы полностью взять под контроль фабрику, я просто убил тебя. Мертвые не дают показаний. Но тебе повезло, мне нужна фабрика, чтобы никто не сможет доказать незаконность моего состояния, все спишется на доходы предприятия,

— Я добьюсь, чтобы тобой заинтересовалась полиция!

— А что сможет предъявить мне полиция? Бордель и, как ты говоришь, принуждение женщин к проституции? Я очень хорошо усвоил уроки Сан-Марино! Это заведение всего лишь ресторан, принадлежащий не мне, моя фамилия нигде не фигурирует. Твое похищение? Так если это место, где ты находишься, не принадлежит мне, то какие вопросы могут возникнуть у полиции? Я буду уважаемым фабрикантом, а ты еще молод, чтобы со мной тягаться!

*****

Появление в доме Сиприану суперинтенданта Хулио Алсо произвело должное впечатление. Алессандра познакомила всех присутствующих со своим знакомым и со свойственной ей прямотой перешла к обсуждению положения. Ей и в голову не пришло присоединиться к ожидающим в гостиной женщинам, если бы не сам Хулио, который поцеловал ее руку и предложил дать возможность мужчинам обсудить дела. Его взгляд и твердый тон заставил Алессандру последовать совету и выйти из кабинета.

— Итак, сеньоры, я понял, что наш небезызвестный Каларуш вышел на тропу войны, потеряв осторожность? Я давно занимаюсь сбором всей информации по деятельности этого молодчика, но все, что было ранее, не дает мне возможность обвинить его в незаконной деятельности. Он всегда ходит по краю, но насколько он переходит границу отследить невозможно. Нужны свидетели, нужны сведения, подтверждающие преступные действия.

— Похищение человека — это достаточное доказательство? — переспросил Габриэл.

— Да, если будут свидетельства. Кроме того, принуждение к проституции...

— Нет! — Антенор не сразу понял, что Алсо имеет в виду вовсе не его дочь. — На это вы можете не расчитывать.

— Почему? Я имею в виду прислугу в доме де Соза, — Хулио пояснил, не понимая, почему Антенор против такого развития событий. — По словам Алессандры некая Катрина смогла сбежать из "Miragem" с помощью вашего сына, сеньор де Соза, что может быть причиной его похищения. Да и эти любительские расследования деятельности Цви Мигдаль, статьи в газете, которые спровоцировали Каларуша, сыграли роль катализатора.

— Какое отношение к расследованию и статьям имеет мой сын? — Арманду был напряжен, как струна. — Мне казалось, что конечной целью Каларуша был контроль над фабрикой и, конечно же, деньги.

— Не совсем так. Вся эта газетная шумиха, которая подняла волну интереса к эксплуатации женщин по всей стране, имела один источник — неуемная энергия моей невесты и вашего сына, — он намеренно сделал акцент на слове невеста, словно заявил о своих правах. — Они залезли туда, где полицейские филеры были бессильны, потому что о них знают. Сейчас пришло время действовать сообща.

Они обсудили общий план действия.

— Сеньор граф, вы предполагаете, где конктретно может находиться ваш сын? — Алсо ждал ответа, а Арманду, взглянув на своих друзей, неожиданно дал очень уклончивый ответ.

— Мои предположения ничего не дадут, надо скоординировать наши действия и появиться во всех возможных местах. Вот адреса домов, принадлежавших Каларушу, разбросанных по побережью. Мой человек вел слежку за его людьми.

— Вы пытались самостоятельно выйти на след похитителей?

— Да, я не намерен ждать, пока станет поздно.

Антенор перехватил взгляд Арманду и тоже промолчал о том, что им сказал Жайме.

— Облаву надо проводить прямо сейчас, иначе никого не поймаешь. Красные шары[2] над фавелой и никого не найдешь. А с темнотой нет возможности заранее предупредить о приближении полиции, — Алсо собрался уходить. — Я еду в управление и поднимаю всю полицию, к утру, когда все будут спать, мы перекроем все выходы и входы в фавелу и все заведения Каларуша.

— У вас хватит людей? — Габриэлу казалось, что такая масштабная операция невозможна. — В полиции не так много людей.

— Я могу попросить помощи и у военных, которые стоят здесь. Все, сеньоры, пора действовать, — Хулио вышел. Все взглянули на Арманду.

— Почему ты не передал слова своего слуги о " Miragem"? Ведь Эдера тотчас освободили бы.

— Я собираюсь сам разобраться с Каларушем, потому что никто не смеет прикасаться к моему сыну.

— Я иду с тобой, Арманду. Ты сам говорил, это наша война, — Антенор тут же поддержал своего друга.

[1] «Правила для публичных женщин»

[2] Красные шары — предупредительный знак для банд фавелы