глава 29

Они собрались в библиотеке, даже донья Милена решительно вошла и села в кресло, не собираясь уходить.

— Антенор, что хотела полиция?

— Они пытались связать меня с убийством сеньоры ди Кошта на фазенде Сан — Марино, считая, что я мог быть заинтересован в ее смерти. Эту идею им подкинул сам хозяин, пытаясь отомстить и убрать меня со своей дороги.

— Разве ты связан с убийством? — донья Милена очень удивилась. — Мы думали, что все списали на банду Крауна, еще и переживали из-за этого, а вот как дело повернулось.

— Он хочет вывести Антенора из игры, — Габриэл сразу понял мотивы Сан — Марино.

— Поэтому я считаю, что пора мне все рассказать и решить, как действовать дальше, — Антенор начал рассказ с того, как у дона Рафаэла появилась мысль сыграть на слабости Мануэла Брандау к алкоголю.Мужчины сидели в библиотеке дома Антунесов. Дон Джильберту устроился в кресле и сосредоточенно слушал, что говорил Антенор, а Габриэл сел за столом, иногда рассматривая записи отца. Антенор говорил об исчезнувшем свидетеле, которого так тщательно и тщетно разыскивали Антунесы.

— Питанги всегда был смышленым малым, но трусоватым, поэтому дон Рафаэл легко мог контролировать его. Служа в армии, Питанги участвовал в войне против Парагвая[1], там и открыл в себе талант жулика. Он подделывал увольнительные, а затем понял, что на фальшивых документах можно немало заработать. Всем желающим он начал подделывать увольнительные, а позже и документы на получение амуниции и продовольствия со склада. Это я знаю из его собственных рассказов.

— А где его нашел дон Рафаэл?

— В одном из игорных домов Салвадора. Питанги решил сделать игру, но не рассчитал, что его противник такой же «честный» игрок, что и он. Питанги закупил большую партию карточных колод и отметил их специальными невидимыми знаками, привез под видом торговца в Салвадор. Колоды карт разошлись быстро благодаря сниженным ценам, и тогда мошенник прибыл сам и стал ходить по всем игорным заведениям и, конечно, стал выигрывать. Тем не менее, вел себя очень осторожно, утверждая, что в другом заведении он только что проиграл значительную сумму. Никому и в голову не могло представить Питанги шулером.

— И все-таки, как дон Рафаэл изобличил шулера? — дон Джильберту не терпелось узнать о преприимчивости своего бывшего друга.

— Я сам принес колоду карт из игорного клуба дону Рафаэлу, который решил сам пометить ее, а потом подложить ее на игровой стол. Так дон Рафаэл иногда делал, чтобы сорвать куш. Тут — то мы и обнаружили, что карты уже меченные. Мы проверили несколько колод в разных игровых домах, все они оказались мечеными. Дон Рафаэл приказал следить за теми игроками, которые за вечер окажутся самыми удачливыми. Так мы вышли на Питанги, прижали его, и дон Рафаэл предложил ему сотрудничество.

— Что было дальше?

— Питанги, безусловно, был ловок и удачлив. Они с доном Рафаэлом делали деньги, но мой хозяин нигде не светился, он только указывал, кого следует развести на деньги. Но Питанги сгубило отсутствие чувства меры, его поймали и его дело предали в суд. Однако дон Рафаэл нанял хорошего адвоката, который все-таки вытащил его из передряги. Суд решил, что раз крапленые колоды были найдены во всех заведениях Салвадора, то с Питанги взять нечего, он просто воспользовался ситуацией и был признан невиновным в организации мошенничества.

— При хорошем адвокате любой мерзавец сможет вывернуться, — дон Джильберту покачал головой.

— С этого момента Питанги стал обязан дону Рафаэлу своей свободой. Он использовал Питанги для того, чтобы подобраться к вашему отцу. Они уже были давно знакомы и его интересовали плодородные земли поместья Брандау. Когда дон Рафаэл решил завладеть вашей фазендой, я не знаю, но он стал лучшим другом вашего отца и очень часто бывал у вас. Всех подробностей я не знаю, потому что еще не служил у сеньора Сан-Марино.

— А что было при тебе?

— Многое, и я не горжусь тем, что помогал дону Рафаэлу. Афера с вашим поместьем прошла не без моего участия.

— А ты понимаешь, Антенор, что подставляешь себя под удар, дав в суде такие показания? Ведь ты становишься сразу пособником или сообщником дона Рафаэла? — дон Джильберту выразил сомнение в том, что бывший управляющий пойдет до конца в своем желании наказать сеньора Сан-Марино. Он сам был свидетелем того, что его сосед умеет влиять на людей и заставлять их делать то, что нужно.

Габриэл занервничал, прошелся по библиотеке, потер ладони в предвкушении, а Антенор спросил.

— Вы решаете, как поступить дальше? Дон Рафаэл был старинным другом вашего дяди.

— Да, мне сложно решить без согласия дона Джильберту, — Габриэл взглянул на дядю, который сидел в задумчивости. — Можно ли простить врага?

— Бог простит того, кто раскаялся, а мы восстановим справедливость.

— Я признаюсь сразу, что сделаю все, чтобы вырвать любимую женщину из рук дона Рафаэла, — Антенор взглянул на Габриэла и честно признался, — и я пойду на сделку с ним, если он ее отдаст.

— По крайней мере, честно. Что ты хочешь ему предложить?

— Выкуп. Я могу предложить то, что накопил за время службы у дона Рафаэла.

— Ты надеешься, что жажда наживы пересилить желание отомстить? Месть — это наслаждение для человека низкой души, поэтому как поступит дон Рафаэл неизвестно, — Габриэл остудил пыл мужчины.

— Можно предложить двойную цену. Я готов помочь тебе, Антенор, потому что ты идешь на большие жертвы, поддерживая моего племянника, — благородство натуры дона Джильберту толкало его помочь своему союзнику и новому другу.

******

Анита сбежала к озеру, которое казалось безопасным местом, кроме того, оно сближало ее с любимым. Она подумала сбежать к Антунесам, где находился Антенор, но тут же откинула эту мысль, ведь дон Рафаэл поднимет всех на ноги и достанет их из-под земли, а еще отыграется на бабушке. Когда она пришла к хозяину и дала слово, ее душой овладело благородное чувство сострадания, но теперь страх заставлял ее бежать без оглядки. Она спряталась в ивняке и заплакала. Плакала долго, всхлипывая и постепенно успокаиваясь.

— Что это мы тут делаем? Я — то думал, откуда такие странные звуки?! Жоакин, а тут наша красавица! — Каларуш схватил Аниту за руку и поднял, передавая в руки Жоакина. — Один сбежал, а вторую мы поймали.

— Отпустите меня, пожалуйста! — она попыталась вырваться, но управляющий встряхнул ее.

— Что сделает с тобой хозяин, если узнает, что ты хотела сбежать? — он погладил ее по щеке.

— А что скажет хозяин, если узнает, что вы покушаетесь на его собственность? А я могу и не такое сказать, потому что у меня очень богатая фантазия. Что с вами сделает дон Рафаэл? — заершилась Анита, а Жоакин осклабился, крепко держа ее за руку.

— Пусть хозяин возьмет свое, а я подожду, — он выругался и подтолкнул ее в сторону дома. — Пора возвращаться.

— Нет! — она заупрямилась, упираясь, но ничего не могла сделать против мужской силы.

Анита пришла и встала на пороге, а за дверью стоял Жоакин, который приволок девушку в кабинет хозяина. Она глубоко вздохнула и согнала с лица испуг, но это было обманчивое состояние, потому что внутри все звенело от страха.

— Вы хотите сделать меня своей? Хорошо, можете делать. Давайте начнём прямо сейчас! — в голосе девушки слышались еле сдерживаемые слезы. — Я пришла. Я готова, хозяин! Чего же вы ждёте?

Дон Рафаэл улыбнулся, наблюдая за ее отчаянием, но оно вызывало в нем не торжество, а нежность к ней.

— Моя бесстрашная девочка держит слово? Спой мне, я хочу послушать, как ты поешь, — он не подошел, желая, чтобы она сама сделала шаг навстречу. Анита опустила голову.

— Я не могу.

— Почему?

Она глубоко вздохнула, надеясь на то, что хозяин сегодня не в настроении и не приступит к решительным действиям, но маслянистый взгляд не оставлял надежды.

— Не могу, я меня душа не поет.

— Ты думаешь, я приму твои отговорки?

— Разве мы с вами договаривались, что я буду петь? — в Аните все взбунтовалось, ей захотелось броситься прочь и убежать далеко-далеко, чтобы ее никто не мог найти, кроме ее любимого. — Я вам не нравлюсь? Можно я пойду?

Дон Рафаэл рассмеялся ее нелепой попытке увильнуть, до него дошло, что Анита испугана и ее страх ему нравился, потому что он был именно таким, какой испытывает девственница перед неизбежной потерей невинности. Его нетерпение возросло от созерцания девушки, но мужчина все тянул время, пробивая ее напускное спокойствие. Руки зудели от желания прикоснуться к ее коже, и Рафаэл сдерживал себя из последних сил, чтобы не броситься к ней.

— И долго ты будешь стоять у двери?

— Я не знаю, что делать, — она не сдвинулась с места, тогда дон Рафаэл подошел и коснулся загорелой кожи плеч, медленно стаскивая грубую ткань платья.

— Не бойся.

Анита зажмурилась, заставляя себя терпеть неизбежные прикосновения человека, который станет ее настоящим в полном смысле хозяином.

*****

Утром донья Мария не знала, как сообщить своему мужу, что их младшая дочь уехала из дома, и как сообщила в своей записке, направилась в дом Антунесов, но дон Рафаэл сам спросил об отсутствии Алисии за утренним столом. Он был в прекрасном расположении духа, улыбался и весело посматривал на домочадцев, поэтому донья Мария решила сказать сразу всю правду.

— Алисия не ночевала дома.

— Что значит — не ночевала? Тогда где она была?

— Она уехала в дом Антунесов к своей подруге Линде.

— Скорее всего, к своему возлюбленному Габриэлу Брандау, — Виторио решил уточнить, — мне поведала моя молодая жена, что Алисия и Габриэль Брандау давно встречаются, а вот теперь Алисия решила переехать в его дом.

— Донья Мария, почему я не знаю, что происходит в моем доме? Они меня с ума сведут! Я не удивлюсь, что с такими вольностями моя вторая дочь окажется беременной, чтобы мне досадить. Таким способом она хочет доказать, что стала взрослой?

— Она хочет выйти замуж за любимого и сделала решительный шаг навстречу своему счастью, — Велма заулыбалась, поддерживая решение сестры.

— Я не знаю. Но Алисия уехала еще вчера, оставив записку, — она передала своему мужу бумагу. Дон Рафаэл выхватил и стал читать.

— Я еду к Антунесам немедленно и заберу дочь.

— Отец, не получится, потому что Алисию шантажировать нечем. Она любит и любима человеком из высшего общества, пусть небогатым, но создать семью они в состоянии, — Велма была рада за сестру.

— Не перечь мне, Велма. Как сложно иметь дочерей! — дон Рафаэл в сердцах бросил записку на пол. — Почему у меня нет сына — наследника, который бы не выкидывал мне такие кренделя. Надеюсь, у меня скоро появится настоящий внук.

— Конечно, дорогой тесть, за этим дело не станет, — Виторио демонстративно притянул к себе Велму, сжимая ее талию, чтобы она не могла вырваться.

— А я хочу девочку и только девочку, — Велма фыркнула и отвернулась от своего мужа.

— Все, я еду к Антунесам, — дон Рафаэл встал из-за стола и вышел из дома.

Его приезд всполошил весь дом Антунесов. Алисия вцепилась в руку Габриэла и не отпускала ни на секунду. Дон Джильберту холодно пригласил бывшего друга в гостиную, предложив освежиться с дороги.

— Нет, благодарю, мне нужна моя дочь. Я знаю, что вчера она приехала сюда и осталась на ночь, что совершенно непозволительно с ее стороны.

— Да, она приехала, и я со своей женой обсуждали, что делать с нашей гостьей, и пришли к выводу, что мы не будем вмешиваться в личные дела своего племянника и его будущей жены

— Что? Жены? Да кто ей разрешит выйти замуж за этого слюнтяя?

— Дон Рафаэл, прошу вас не отпускать в адрес моего родственника подобные эпитеты, тем более, что он очень порядочный молодой человек и готов поступить честно в отношении вашей дочери, — решительность Джильберту стала для дона Рафаэла неожиданностью.

— Мне надо поговорить со своей дочерью и желательно без свидетелей.

— Хорошо, — дон Джильберту позвал Алисию, но Габриэл решил не оставлять невесту наедине с ее отцом.

— Немедленно собирайся, и мы едем домой, Алисия.

— Нет, отец! Я не собираюсь возвращаться в дом, где творится насилие.

— Какое насилие?

— Насилие во всем: над неугодными рабами, над рабынями, — Алисия не стала акцентировать, что она имеет в виду, — над собственными дочерьми. Свадьба Велмы стала для меня последней каплей в чаше моего терпения. Я не хочу завтра оказаться на месте своей сестры, чтобы меня выдали замуж насильно за человека, которого я не люблю.

— Ты этого и добиваешься, оставаясь наедине с этим прохвостом. Чтобы я дал согласие на ваш брак в силу необходимости? — дон Рафаэл вспыхнул, чувствуя, что в этой ситуации не он диктует условия.

— Сеньор, прошу не оскорблять меня. Я люблю вашу дочь и собираюсь в ближайшие дни жениться на ней, если она даст согласие.

— А я даю согласие, потому что тоже люблю, и с этим вы, отец, ничего не поделаете.

— Я уведу тебя силой, — он шагнул к дочери, но та отскочила за спину молодого человека.

— Попробуйте, сеньор, и вы получите отпор. Вам напомнить, что вы находитесь в чужом доме или вы об этом помните? — Габриэл встал перед будущим родственником.

— Алисия! Немедленно вернись домой!

— Нет, отец. Я скоро стану сеньорой Брандау и буду счастлива несмотря ни на что.

Дону Рафаэлу ничего не оставалось, как сжав зубы, уехать.

*****

Эдер очнулся и поморщился от боли. Последнее, что он помнил, это его преследователи, а потом темнота и боль. Он осторожно повернул голову и осмотрелся. Он находился в незнакомой комнате, а рядом сидел прекрасный белокурый ангел. «Я умер? Я умер! Поэтому рядом со мной это воздушное существо. Маура права, когда утверждает, что после смерти наступит счастливая жизнь. Только непонятно, почему в раю так больно?» — он повернулся и застонал.

— Ты очнулся? — нежный голосочек зазвенел в его голове. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, голова гудит. Сеньорита Линда? Как я оказался здесь? — он узнал сеньориту и удивился еще больше.

— Тебя принес Антенор, ты был без сознания, и поэтому нам пришлось вызвать врача…

— Где моя одежда? — Эдер дернулся, словно что — то ища. — Сколько прошло времени, пока я валяюсь?

— Два дня. Твоя одежда была грязная, и ее выкинули.

— Что?

— А, ты о той бумаге, которую выдал тебе дон Рафаэл?

— Значит, это правда, я уж подумал, что мне приснилось. Где она?

— Ее — нет, — Линда увидела панику в глаах парня и поспешила его успокоить. — Не пугайся, просто ее забрал Габриэл, чтобы официально оформить для получения документов, — Линда погладила руку Эдера, успокаивая его. — Ты свободный человек, а сейчас ты должен выздороветь, чтобы начать свою жизнь заново.

Эдер положил голову на подушку и прикрыл глаза, наблюдая за девушкой из-под ресниц. Она смущенно села поодаль, принялась за книгу, но не могла читать, бросила и вздохнула, разглядывая больного.

— Сеньорита, вы не обязаны торчать здесь, если, конечно, вы не боитесь, что я сбегу и что-нибудь здесь стащу.

— Теперь я вижу, что ты выздоравливаешь, если к тебе вернулся твой сарказм.

— Сарказм? И что это такое?

Линда не успела объяснить, как вошел Габриэл.

— Я вижу, ты проснулся, — Габриэл держал в руках какие — то бумаги.

— Не то слово, он уже и шутить может.

— Это хорошо, но думаю, что большей шутки, чем смогло преподнести нам наше законодательство, и придумать сложно.

— Что ты имеешь в виду? — Линда удивилась, заглядывая в бумаги, которые принес кузен. — О, бог мой, это злой рок, который преследует Эдера.

— Что случилось? — Эдер приподнялся, несмотря на боль.

— Тебе оформили документы по той бумаге, которую предоставил тебе дон Рафаэл Сан-Марино, — Габриэл передал документы Эдеру, который посмотрел на странные закорючки. Они для него в принципе не играли особой роли, но признаваться в том, что он не умеет читать не хотелось. Габриэл понял, что смущает парня, поэтому объяснил.

— Видишь ли, Эдер, на фазендах никогда не вели учет рождению детей рабов. Родился ребенок, назвали и все, нигде не записывались его имя. Подчастую рабы не имеют никакой фамилии, поэтому при оформлении документов освобожденному рабу для удобства присваивают фамилию его бывшего хозяина, от которого он получил свободу.

— Что? Я — Сан-Марино? — мгновенно понял Эдер. — Я не хочу быть Сан-Марино, я ничего не хочу иметь со своим бывшими хозяевами.

— Извини, я не подумал, что эта фамилия так тебе неприятна, ты, конечно, можешь, аннулировать эти документы и получить новые, выбрав другую фамилию, но придется долго ждать переоформление.

Эдер усмехнулся, разглядывая документы, и неожиданно засмеялся.

— Это не только мне подарочек, но и Сан — Марино тоже. Маура будет вне себя от злости. Ладно, пусть будет Сан — Марино, — мстительно закончил Эдер.

*****

Антенор стоял в знакомом кабинете и напряженно ожидал, что скажет дон Рафаэл. Хозяин раздумывал, с чего начать разговор, не мог поверить, что его бывший управляющий наберется наглости и придет к нему с предложением. Но еще он смаковал каждый миг, ведь ночь с желанной женщиной, осознание того, что стал первым мужчиной для юной девушки, сделали его ироничным по отношению к врагу.

— Что тебе надо, Антенор?

— Я пришел, чтобы предложить вам сделку.

— Что-то мне подсказывает, что эта сделка напрямую касается одной особы, которая интересует нас обоих. Я не ошибся? — дон Рафаэл тихо и со вкусом засмеялся.

— Да, я хочу поговорить об Аните. Я хочу выплатить вам манумиссию за ее свободу.

Дон Рафаэл потер руки в предвкушении, его враг пришел к нему за милостью, и он еще посмотрит, стоит ли его уничтожить или еще помучить, чтобы не забывал о своем предательстве.

— Анита? Ах, Анита — это та хорошенькая рабыня, которая проводит свои ночи в моей постели?

Антенор замер, ему хотелось, что слова дона Рафаэла были лишь выдумкой, которой он хотел задеть своего соперника.

— Я готов заплатить вам за ее свободу, — он проигнорировал оскорбительный выпад бывшего хозяина, заставляя себя не поддаваться на низкие провокации.

— Свободу от чего? Она довольна своей жизнью и доказывает мне это каждую ночь.

— Это ложь! Вам хочется, чтобы я так думал, чтобы я страдал от мысли, что Анита любит вас. Ваша месть настолько ничтожна, что я смеюсь над ней, — начал заводиться Антенор.

— Месть? Возможно, я и хотел отомстить, но теперь… Разве может человек, которого так любят, мстит неудачнику, возомнившему, что ему принадлежит любовь этой рабыни.

— Ложь, все ложь! — Антенор спрятал сжатые кулаки за спину, сдерживаясьиз последних сил.Дон Рафаэл засмеялся.

— Как человек любит обманываться. Анита очень нежная и страстная женщина, каждый раз я прихожу в восторг от ее поцелуев. У меня никогда не было таких рабынь, а ты знаешь, что я знаю толк в женщинах. Она отдается с таким воодушевлением, — он пришелкнул языком. — Как можно вести разговор о выкупе? Хотя все приедается, поэтому можешь подождать, и тебе перепадут остатки с моего стола.

Антенор вспыхнул и мгновенно оказался около дона Рафаэла, вкладывая в удар кулаком всю свою ненависть. Завязалась драка, в кабинет заскочили помощники сеньора Сан-Марино и растащили дерущихся. Дон Рафаэл был в бешенстве, вытираяразбитую губу.

— Уберите этого поддонка! Гоните взашей! Пусть всю жизнь мучается от того, что предал своего хозяина. А придешь еще, прикажу пристрелить, как собаку! Каларуш, выкиньте его из дома и скажите Аните, чтобы пришла ко мне. Она — моя! А ты сгниешь в тюрьме по обвинению в убийстве сеньоры ди Кошта, — он крикнул вслед Антенору. Каларуш и двое надсмотрщиков вытолкали Антенора, а Рафаэл опять засмеялся.

— Жизнь хороша! Вот это кровь забурлила, как в молодости! Он мой враг, но такого врага я жажду, чтобы самому почувствовать прилив сил.

****

Велма стояла в тени внутреннего коридора, который выходил на задний двор и смотрела на столб, где наказывают рабов. Он был пуст, и она не поняла, что почувствовала, в первое мгновение — облегчение, а затем — тревогу.

— Страдаешь по своему рабу? — Виторио не дождался ее ответа. — Он ушел и не вернется. Надеюсь, что я его никогда не увижу, потому что он врядли дошел до ближайшего холма.

— Что вы с ним сделали?

— Он получил по заслугам, потому что каждый из нас в этой жизни получает то, что заслужил. Тебе пора смириться и принять меня, как законного мужа, потому что я всегда любил тебя.

— Я знаю, что любил меня. Почему же ты так жестоко со мной обошелся? — она сдержала подступившие слезы.

— Я? Я предложил приемлемый выход для тебя и твоего отца в очень щекотливой ситуации. Велма, забудь его, — Виторио взял Велму за руку, поглаживая ее пальцы, стараясь наладить с ней контакт, но все напрасно — ее мысли рвались вслед ушедшему сопернику.

— За это я буду ненавидеть тебя всю жизнь! За приемлемый выход! — Велма вытянула свои пальцы из ее руки и сжала их в кулак.

— Ты должна понимать, что вы никогда бы не смогли быть вместе и нечего мечтать об этом. Твоя излишняя экспрессивность завела тебя слишком далеко от общепринятых правил нашего общества. Что тебя ждало рядом с ним? Одиночество рядом с ним. Это не любовь, а пустоцвет.

— Ты прикрываешь заботой обо мне свои амбиции и желание заполучить все владения моего отца, — Велма посмотрела в глаза Виторио, будто заглянула внутрь.

— Я всегда заботился о тебе, даже тогда, когда Каталина ди Кошта пригрозила рассказать о твоих отношениях с рабом отцу.

— Пригрозила? Кому? Почему она грозила тебе?

— Я беспокоился о тебе, — Виторио шагнул навстречу своей жене, но Велма отступила.

— Нет, здесь что-то не так. Не увиливай от ответа. Почему Каталина шантажировала тебя?

— Она хотела выйти за меня замуж.

— Я так и знала! Любовница! Какой же ты лицемер! А может быть, ты замешен в смерти этой сеньоры? Я не удивлюсь, если узнаю, что тебе просто не понравилось, что тебе выставляют счет.

— Нет, дорогая, тебе не обвинить меня в убийстве, которого я не совершал. Я могу сказать тоже самое и о тебе. Зная твою одержимость этим рабом, ты вполне могла пристукнуть Каталину, лишь бы она ничего не рассказала.

Велма охнула и ударила Виторио по лицу.

— Негодяй!

— Правда глаза колет?

*****

Антенор расхаживал по гостиной дома Антунес перед собравшимися мужчинами, сжимая кулаки и сотрясая ими над головой. «Она — моя! А ты сгниешь в тюрьме по обвинению в убийстве сеньоры ди Кошта» — эти слова жгли грудь, но Антенор не мог рассказать всю правду. Габриэл и дон Джильберту наблюдали за его хаотичными передвижениями, не зная, как действительно помочь своему другу.

— Какое удовольствие я испытал, когда мой кулак коснулся его мерзкой рожи, — Антенора трясло от ненависти к дону Рафаэлу, — он отказал мне в выкупе и замарал имя Аниты грязью. Хотел, чтобы я поверил в их связь, словно я не знаю любви моей Аниты, словно меня и Аниту связывало лишь мимолетное увлечение.

— Антенор, ты уверен, что дон Рафаэл только лишь бравировал? Судя по твоим рассказам, он очень жестокий и циничный человек, и он мог принудить девушку, запугав ее или пообещав чего-либо. Не рви себе душу, — дон Джильберту сделал попытку успокоить его.

— Нет, нет, моя Анита не способна на предательство. А дон Рафаэл — подонок, способный на все, лишь бы отомстить мне. Достать он меня не может, вот и причиняет мне боль, сочиняя небылицы про мою любимую.

— Ты должен поговорить с ней, — Габриэлу было жалко своего нового друга.

— Теперь меня никогда не подпустят к фазенде. Сан — Марино усилил охрану из своих головорезов, а этот убийца Жоакин во главе. Как же мне тяжело осознавать, что не в силах помочь моей любимой, словно связан по рукам и ногам, — Антенор почти застонал от бессилья.

— А Эдер что — нибудь знает? — дон Джильберту сделал предположение.

— Нет, он был в почти бессознательном состоянии и ничего не знает или не помнит, — Габриэл покачал головой.

— Тогда запасись терпением, пусть дон Рафаэл немного успокоится и сделает ошибку.

— Невыносимо ждать и думать, что происходит на соседней фазенде.

— Но не надо думать о плохом, — дон Джильберту вздохнул, умалчивая о том, что знал о прошлом своего друга. Ему было стыдно, что сам был под влиянием Рафаэла и вел себя так же, как и его бывший друг, но от этого никуда не уйдешь. Связь с собственными рабынями была делом обычным для рабовладельцев, стоило лишь скрывать ее от взглядов посторонних людей и домочадцев. Он знал, на что был способен его бывший друг. Антунес познакомил Рафаэла с Мануэлом Брандау случайно, но потом они сошлись накоротке, их связывали не только общие интересы, связанные с производством кофе, но и общие забавы — игра в карты и развлечения с хорошенькими рабынями. Начали они еще в Салвадоре, но потом местом их постоянных встреч стало поместье Брандау. Как случилось, что Мануэл так легко позволил превратить свой дом в место, где простая игра в карты и мужской разговор пререшли в пиршество порока. В этом виноват Рафаэл и его необузданное влечение к красивым мулаткам, но и сам Джильберту виноват, что поддался этому помешательству. Антунес помнил ту сцену, когда дон Рафаэл тискал юную красивую рабыню, а в дом ворвалась разгневанная негритянка и запричитала, пытаясь отбить свою дочь у бесстыжего белого сластолюбца.

— Прочь! Прочь, пусть заберет тебя наш Эшу, разорвет твою черную душу в клочки! Моя дочь не будет удовлетворять ваши прихоти!

— Заткнись, черномазая. Мануэл, успокой свою грязную рабыню, — Рафаэл был пьян и не собирался отказываться от красивой рабыни. — Какая же ты красотка, не думал, что у таких страшных ниггеров могут быть такие красивые дочки. Сколько у тебя на фазенде таких мулаточек? — он пьяно захихикал, волоча плачущую и упирающую девушку в соседнюю комнату.

— Рафаэл, может не стоит так настаивать, — Джильберту не нравилась разыгравшаяся сцена, но не потому что она была каким-то единичным явлением, а потому что сопротивление прибежавшей негритянки выходило из границ обычного поведения рабов.

— Да хватит вам, друзья мои, заткните эту крикунью и возьмите себе парочку красивых мулаток. Целая ночь впереди.

Но после этой ночи дон Джильберту вернулся к себе на фазенду, мучаясь угрызениями совести, и впредь стал избегать таких вылазок в компании своего соседа.

[1]Педру II установил хорошие отношения со странами Европы и США, однако его попытки захватить Уругвай привели к войне Тройственного союза против Парагвая (1864-1870)