глава 34

Валеске взгруснулось, когда она вспомнила о Кассио, но она тут же отогнала мысли и подумала о Жайме, этот парень ей понравился своей простотой, они были похожи и думали и разговаривали одинаково, рядом с ним не надо было притворятся и делать вид, что умная или образованная, как с Кассио. Кроме того, Валеска считала Жайме красивым мужчиной, поэтому все чаще и чаще возвращалась к размышлениям о возможном поклоннике. От мыслей о своем будущем ее отвлекла мать, которая отправила ее в кабинет отца, чтобы поменять там перьевые ручки. Валеска сунула новые подточенные перья в чернильницу и, подумав, сунула любопытный нос в ящики стола. Кипы бумаг, находящихся там, вызывали ее интерес, и она быстро стала перебирать в поисках хоть какого-то известного названия или имени. Лист кремовой бумаги с печатью заинтересовал ее из-за фамилии Сиприану, она стала медленно с большим трудом вчитываться в буквы, но полностью понять юридические термины, не было времени. Валеска схватила документ и засунула себе в вырез платья.

*****

Стаси заглянула в спальню хозяйки и, увидев поникшего Лукаса, тихо подошла к нему.

— Любимый, вам надо отдохнуть. Донье Инес чувствует себя гораздо лучше. Пойдемьте, я приготовила вам пастель, вы отдохнете, и завтра опять посидите с матерью.

Лукас вздохнул, оглядываясь на девушку.

— Да, конечно, — он встал и направился к себе в комнату, — я устал.

Он провалился в сон мгновенно, как только голова коснулась подушки, а Стаси стояла и смотрела, как спит человек, ради которого она была готова убить, собралась уйти, но вернулась и присела рядом.

— Лукас, Лукас, — но он не просыпался. Тогда она прилегла рядом и, облегченно вздохнув, заснула.

Карина приехала на фазенду без предупреждения, прошла к донье Инес в комнату, застав там Тифанию. Ее волновало состояние женщины.

— Доброе утро, Тифания. Как сегодня чувствует донья Инес?

— Лучше, она уже поела бульон и опять заснула. Скоро хозяйка встанет на ноги и все будет по-старому, — негритянка качала головой, похлопывая по руке хозяйки.

— А где Лукас?

— Сеньор устал, всю ночь просидел около матери. Спит, наверное. Если хотите, сеньорита, я могу сообщить ему о вашем приезде, — Тифания стала собираться, но Карина остановила ее.

— Нет, не стоит, я лучше подожду, — Карина тихо вышла в коридор, направившись в комнату Лукаса. Для Карины зайти к мужчине было бы недопустимо, если бы он не являлся ее женихом, даже сейчас она остановилась перед дверью, раздумывая над тем, прилично это будет или нет. Она осторожно открыла дверь и заглянула.

— Лукас, — Карина окинула взглядом комнату и замерла, увидев спящую пару, а темнокожая Стаси обнимала ее жениха. — А, Лука-ас-с!

Карина замерла, сердце в груди подскочило и медленно сползло вниз. Ничего не понимала, ничего не чувствовала, не знала, что и подумать, настолько было сильно разочарование. Она молча стояла и смотрела на спящую пару. Лукас шевельнулся, повернул голову и, увидев Карину, улыбнулся.

— Дорогая, — и тут, заметив Стаси, вздрогнул, соскакивая с пастели и ужасаясь тому, что могла подумать Карина. — Карина, ты не так все поняла! Карина, — он запутался в покрывале и упал, производя жалкое впечатление. Карина развернулась и бросилась вниз по лестнице, едва сдерживая рыдания.

*****

Арманду и Каларуш встретились в ресторане, со стороны они выглядели, как деловые партнеры, которые бепристрастно оговаривают условия сделки, поэтому и не привлекали к себе ничье внимание. Каларуш внимательно оценил собеседника, прикидывая, на что можно рассчитывать.

— Как мне называть вашего сына — Эдер де Соза или Эдер… — Каларуш задумался, наблюдая за лицом Арманду, — знаете ли, граф, что у рабов и фамилии не было?

— Тогда зачем вы пришли сюда и пытаетесь ставить условия, если сами не знаете, кого хотите продать мне?

— Значит, знаете о происхождении своего сына? Не ожидал, что ваша жена осмелится признаться в своем грехе. Не видели вы настоящего Эдера, того, что висел у столба! Ваш щенок не только внешне, но и характером схож! А вот высокомерие, граф, ваше, — Каларуш скривился в усмешке. — Хотите получить своего ублюдка?

— Я не собираюсь обсуждать свою жену и своего сына с таким мерзавцем, как ты. Но хочу предупредить, Каларуш! Если с головы моего сына упадет хотя бы один волос, ты закончишь на виселице! Одно дело вставлять палки в колеса на фабрике, а другое — покуситься на мою семью. Я свяжусь с мэром, губернатором и выйду на президента, и тебя распнут так быстро, что и моргнуть не успеешь. Поэтому давай договариваться, пока я не предпринял подобные меры.

Каларуш выслушал молча, понимая, что человек такого статуса вполне может осуществить угрозы, но пока время играет не на графа.

— Хорошо.

— Чего ты хочешь? Денег? Сколько? Или ты хочешь стать единственным хозяином фабрики Сиприану?

— Да, я обдумывал варианты, но если вы сами озвучили ваши предложения, но я, пожалуй, соглашусь с ними. Деньги и контроль над фабрикой против вашего сына. Согласны, граф?

— Согласен, где произойдет обмен? — сомнений не было, только решительное приглашение к действию.

— Сразу виден деловой человек, — Каларуш довольно хыкнул, потирая руки. Граф поморщился от его комплимента, потому что собеседник со стороны производил впечатление противного насекомого, которое вызывает у нормального человека чувство отвращения.

— Можешь не стараться, я не страдаю излишным тщеславием, особенно когда речь идет о шантаже.

— Я сообщу, как только будут готовы документы о передаче контроля над фабрикой, и мы встретимся на моей территории, чтобы быть уверенным в том, что вы не приведете за собой полицию.

Арманду направился к выходу, но задержавшись, обернулся.

— Каларуш, неужели фабрика стоит человеческих жизней?

— Человеческая жизнь? В каждом человеке есть что-то ценное: часы, одежда, деньги и украшения, например,… все, что можно отобрать для своей пользы.

— Что ж, в жизни есть один закон: хочешь улучшить жизнь, будь готов отдать ее. Но твоя жизнь ломаного гроша не стоит.

— Отчего же? — Каларуш оскорбился такой низкой оценкой его персоны.

— Человек может жить с благородствои и с подлостью в душе, и умирать он будет так же, как жил, — закончил Арманду, словно выплюнул и вышел из ресторана, направляясь в дом Антенора.

*****

Внизу представление было в самом разгаре, словно не было никаких волнений за пределами публичного дома. В этом отгороженном стенами закрытом мире, невидимом со стороны, происходит целая жизнь: мужчины влюблялись на одну ночь, получая то, чего им не хватало в обыденной жизни, а девушки веселились, разыгрывая этот ежевечерний бал флирта, притворства и страсти.

— Почему этот шикарный сеньор скучает в одиночестве? Могу ли я развлечь вас? — вульгарно накрашенная красотка ластилась к подвипившему сеньору.

— Я хочу Ракел! Где моя Ракел?

— Ракел уехала, вернулась на родину, но здесь я!

— О моя, булочка!

— Могу ли я заказать бутылочку вина?

— Вина! Еще вина! — хлопнул по столу рукой, что задребезжали стеклянные бокалы, и обнял девочку.

— Моя первая женщина — голая и вся моя. Господи, спасибо! — какой-то юнец таращился на женские прелести в декольтированном платье. Многие клиенты были пьяны, некоторые еле держались на ногах, но деньги из их карманов перетекали в ловкие женские ручки. Шумела музыка, девочки танцевали, все шло своим чередом. Каларуш сегодня не появился, доверяя «разгрузку товара» Нине и Ванансио.

— Эти крикуны, что побили стекла в заведении — паршивые лицемеры! Днем хотят нас линчевать, а вечером приходят сюда, чтобы развлечься с девушками, — Ванансио презрительно скривился. — Наше заведение лучшее в городе, если не на всем побережье.

— Ты избавился от Ракел? — Нина не собиралась отвлекаться от работы.

— Да, ее видели где — то на окраинах, там промышляет.

— Да, нам не нужны проблемы с клиентами. А эти четверо новеньких чистые?

— Обижаешь! Одна из них не успела побывать в объятиях «мужа», а трое из них уже мужчин знали.

— Хм, легализовать надо, а то проблем не оберешься, если выйдет наружу, что они из Польши.

— Понятное дело, но ты уж реши, кого оставишь здесь, а кого спустим вниз с небес.

— А строптивые есть?

— Посмотри, — Ванансио дал распоряжение привести девушек в кабинет, и когда они вошли, окинул оценивающим взглядом, — красотки, от них будет большой доход, особенно от этой! Кто из вас девственницы? Ну-ка, признавайтесь!

Он подошел к светловолосой девушке с затравленным взглядом, казалось, она до конца не могла понять, где оказалась.

— Еще похожа на маленькую девочку, а это дорогого стоит. Да и эта будет в цене, — он указал на пышнотелую девицу и пощупал ее зад, — как мягкая булка. Жаль, что не в первый раз.

— У нас девочки бывают девственницами все десять раз. На самом деле, все очень просто, — Нина усмехнулась, вспоминая слова Лили, у которой однажды побывала.Пышка сжала губы, но не отступила.

— Когда я могу приступать к работе?

— Ого! Похвально, что есть девицы, которые ценят, что их вытащили из того дерьма, в котором они прозебали.

— Итак, девушки, примите свою участь безропотно, и цените то, что вам дают. Где вы были до этого, и где могли оказаться?! Прислугой, работницами трактиров или еще в какой-то забытой богом дыре? Теперь вы будете королевами ночи и будете повелевать желаниями мужчин, а они будут платить, платить и платить за доставленное удовольствие. И пусть у вас саднит в горле от притворных стонов, но вы должны знать, что жизнь — спектакль, который надо отыграть, чтобы вас позвали на «бис», — Нина пафосно начала свою речь, острым глазом подмечая выражения лиц новеньких. — Вы должны быть благодарны нам за предоставленную возможность приехать в эту страну, где не идет война и вам не приходится обслуживать солдат.

— Я хочу домой, — тоненький голосочек прервал тираду Нины, — я хочу домой, отпустите меня.

— Что ты сказала? — Ванансио оскалился. — Ты не видела веселья, что царит здесь? Тебе не нравится? Лучше вернуться в грязь, в нищету?

— Но жить честно! Мне обещали хорошую работу, а привезли сюда, — девушка сжалась, закрывая себя руками.

— Ты недовольна? Ты оказалась в лучшем заведении!

— Я не хочу, я не хочу этим заниматься, потому что я честная девушка! — у малютки началась истерика, она рванула к двери, но была перехвачена охраной и была кинута на руки Ванансио. — Не хочу! Отпустите меня!

— Не ори, тобой займусь я, ты не пожалеешь!

— Нет, — Нина ревниво сверкнула глазами и еле заметным движением брови сделала знак охране, которая выволокла верещащую девушку из кабинета.

— Нет, милый, с ней разберутся без твоего участия, станет, как шелковая. А вы, мои будущие королевы ночи, — она посмотрела на оставшихся испуганных девушек, — должны слушаться меня бесприкословно и стараться удержаться в таком элитном заведении, как «Miragem».

В соседней комнате послышались приглушенные женские крики, который сменились мольбой, злые выкрикивания мужчин, звук ударов и плач.

— Вот, видите, проблема вполне решаема.

****

Велма выглянула в окно, откинув занавеску, мимо дома проехал экипаж. В узких улочках сгустилась темнота, хотя на плошади перед домом, где горели фонари, все еще было светло и гуляли прохожие. Она вздохнула и опять села на диван.

— Я беспокоюсь за Алессандру, уже поздно, а ее нет дома. Каждый день она убегает, говорит, что на занятия или в редакцию. И вот уже вечер, а ее — нет. Как я могла так доверять девчонке! Ее стремление добиться самостоятельности приведет ее к тому, что она своими руками разрушит свое будущее. Матеуш, боюсь, моя дочь легко поступится правилами приличия.

— Милая, почему ты так говоришь? — Матеуш обнял женщину за плечи. — Успокойся, Алессандра всегда была очень самостоятельно особой.

— Где она? Она позволяет себе задерживаться, возвращается домой в позднее время, не объясняя, где была. И где она сейчас? — и как ответ на ее вопрос в прихожей послышались голоса, и Велма быстро направилась туда, чтобы выяснить у дочери, где та была.

— Мама? Ты приехала? — Алессандра растерялась, но потом повернулась к вошедшему за ней молодому мужчине. — Мама, познакомьтесь, это Хулио Алсо, мой новый друг.

— Сеньора, очень приятно познакомиться. Сеньор, а вы, наверно, отец Алессандры? — Хулио протянул руку Матеушу.

— Я надеюсь, стать ее отцом, — объяснил свое положение Матеуш.

Если бы Алессандра пришла одна, то Велма бы выяснила у нее, где она была, но из-за присутствия постороннего человека отложила разговор с дочерью и пригласила гостя в гостиную.

— Вы сеньор Хулио Алсо — суперинтендант Салвадора? — Матеуш сразу же узнал в госте важную персону Салвадора.

— Что опять натворила моя дочь? — испугалась Велма.

— Ничего, не стоит беспокоиться, и я не думал, что настолько узнаваем, — Хулио засмеялся, тем не менее довольный своей известностью.

— Как же, я читаю газеты, где сообщается, что после вашего назначения в городе стало гораздо спокойнее, даже в фавеле стало меньше разбойничьих выходок местной братии, — Матеуш предложил его присесть.

— Рад, что оценили мою работу.

— Суперинтендант? Моя дочь умеет знакомиться с нужными людьми, — Велма улыбнулась, оценивая нового знакомого дочери.

— Мама, что ты имееешь в виду, когда говоришь о нужных людях?

— Сеньор Алсо, вы не должны обижаться на мои слова, — Велма улыбнулась Хулио, — если вы заметили, Алессандра интересуется совсем не рукоделием, и я не удивлюсь, узнав, что она в кругу ее знакомых будут политики всех мастей.

— Это и восхищает меня в вашей дочери, — мужчина почти влюбленным взглядом окинул фигурку девушки. — К сожалению, мне пора.

Он учтиво попрощался и исчез в синих сумерках.

— А как же Эдер? Алессандра! — это был первый вопрос, который задала Велма, как только Хулио вышел. — Еще недавно ты утверждала, что влюблена в Эдера, а теперь встречаешься с другим.

— Я не встречаюсь! Я люблю Эдера, а Хулио всего лишь один из новых знакомых.

— Но он тебе нравится, и он проявляет к тебе совсем не дружеский интерес.

— Эдер — мой мужчина, — Алессандра отмахнулась от навязчивого интереса матери, — я никому его не отдам!

— Я не об этом спрашиваю! Я спросила о Хулио Алсо! Он питает к тебе интерес, а ты его подпитываешь. Я же вижу.

— Так что мне запереться и не знакомиться с людьми, пока Эдер где — то ходит.

— Ты ведешь себя, как маленький ребенок, — Велма покачала головой, понимая, что в утверждении дочери есть какая-то неправильность.

— Почему?

— Только ребенок знает точно, чего хочет, а взрослый человек чаще всего сомневается, делая выбор. Ты выбрала Эдера, как ребенок выбрал игрушку, и делаешь все, чтобы он стал твоим, но при этом кокетничаешь с другим мужчиной!

— Пусть будет так! — легкомысленно отмахнулась дочь. — Эдер виноват в том, что до сих пор не появился.

— И где он?

— Ума не приложу! Я здесь уже несколько дней, а он даже не прислал записки, чтобы объяснится. Я понимаю, что у него сложные взаимоотношения в семье, но я всегда поддерживала его. Мама, разве я не вправе сердиться на такое поведение жениха?

— Не появился? — Велма заволновалась. — Боже, что с ним?

— Мама, — неподдельное беспокойство матери удивило Алессандру, — почему тебя волнует Эдер? Почему ты так к нему относишься?

— Потому что когда — то очень любила его отца, настоящего отца, а Эдер — мой племянник, — обеспокоенность Велмы выдала еще часть правды на прошлое Эдера, но такого поворота Алессандра не ожидала.

— Как же так! Твой племянник? Он мой брат? — ужас отразился на лице девушки, воспоминания об их ночи пронеслись в ее голове. — Как же так? Почему ты мне не сказала раньше? Почему меня окружают тайны, которые имеют значение для моего будущего? Мама, я же… мы же… были близки!

Велма охнула, и мгновенно схватила дочь за руку, не давая ей встать.

— Вы были близки? — мать волновало то, с какой легкостью ее дочь смогла отдаться мужчине лишь бы заполучить его, но Алессандра расценила ее беспокойство иначе.

— Да! — чуть не плача призналась Алессандра. — Он мой мужчина и мы хотели пожениться! Ты знала о наших планах и ничего не сказала! Как же так? Я рассказывала тебе о моих чувствах к нему, а ты ждала до последнего, чтобы сообщить мне, что он мой брат? Мама! Он мой брат!

— Алессандра, это очень сложная история, — Велма, наконец, поняла, что так возмутило девушку. — И вот так сразу я не могу рассказать.

— Мама! — Алессандра всхлипнула. Велма пожалела, что начала этот разговор спонтанно, не подготовившись, но рано или поздно он должен был состояться и дочери придется узнать, что она не ее родная мать.

— Я могу все объяснить. Ты права, что слишком много тайн, слишком много недомолвок. Пора все расставить на свои места.

— Что можно еще расставлять! Мама, ты разбила мою жизнь своим молчанием! Как я буду смотреть в глаза Эдеру и своим знакомым? Боже мой, — Алессандра заметалась по дому. — Он мой брат!

— Алессандра! Остановись! Мы должны поговорить!

— Не прикасайся ко мне! — девушка отшатнулась от матери и выскочила на улицу.

— Алессандра! — крик Велмы утонул в тишине вечернего города.

*****

На первом этаже разыгрывалось ежевечернее шоу — симпатичные девушки, длинноногие, с большими накрашенными глазами и яркими губами мило улыбались, встречая клиентов. Выглядели довольными и ухоженными под слоем пудры и помады, но за приклеенной улыбкой могли скрываться разные чувства, о которых гости и не догадывались. Нина сама стала похожа на них этим налетом вульгарности: те же накрашенные губы и глаза и налет циничной усталости в словах.

— Может, пора им губы сдуть и смыть краску с лица? — Ванансио маячил за спиной девушки, которая подсчитывала доход за неделю перед приходом Каларуша. — А то скоро они превратятся в старых и злых и недовольных теток, от которых нет проку.

— Что? — Нина поперхнулась от неожиданности. — Я умею отбирать девочек. Где ты видишь здесь хоть одну недовольную непосильной работой девицу? Что это с тобой? О чем ты думаешь? Или о ком?

— Мне нужен разговор по душам, я хочу поговорить.

— Ни клиентам, ни работницам «роскошь человеческого общения» не нужна, им нужно удовольствие.

— А тебе не жалко таких, как Ракел? — вопрос Ванансио был настолько непривычным, что Нина уставилась на своего любовника.

— Таких — нет, они сами готовы оставаться здесь как можно дольше. Одних заставляет необходимость, а других — жажда удовольствий.

— Но есть такие, что и не желают заниматься этим.

— Ты о новенькой строптивой девице? Ха, через неделю будет, как шелковая. У нее нет выхода — смириться или исчезнуть навсегда. Соскучился по женщине? Так выбери себе.

— А кто сказал, что мне нужны наши девочки? — Ванансио оскалился. — Зная, что случилось с Ракел, я и близко не подойду к таким красавицам?

— Давно ли ты стал таким разборчивым? Что случилось? Ты думаешь о Лусии?! — Нина сбросила на стол пачку денег, которую только что пересчитывала. — Ах, Лусия! Невинная овечка понравилась волку? Я предлагала тебе привести ее сюда, тогда бы у тебя не было никаких препятствий для вашего общения!

— Тебе и ее не жалко? Вы же выросли вместе!

— Откуда в тебе эта слабость, Ванансио? Такая жалость не позволительна для нашего ремесла.

— Я хочу на ней жениться! — бухнул мужчина, отслеживая реакцию бывшей любовницы.

— Что? Жениться? — Нина покраснела от негодования. — Значит, на ней ты хочешь жениться, а я?

— Я никогда не обещал тебе серьезных отношений.

— Серьезные намерения, — вдруг расхохоталась девушка, — предназначены для таких тихонь, как Лусия Сиприану. Ты будешь разочарован, ведь твоя тихоня не так проста, как может показаться. Она знает, что такое любовь к мужчине.

— Не мели ерунды, — Ванансио хотел верить в идеальную непорочность будущей невесты, хотя и Лусия говорила о своей любви к другому мужчине, но он считал, что ее слова — это лишь попытка защититься, — еще приплети сюда ее пребывание здесь. Она чиста, как белоснежная лилия.

Нина злилась и ненавидела свою бывшую подругу.

— А я знаю о ее увлечении молодым де Соза, которого твой папочка держит в заложниках.

— Откуда ты знаешь о заложнике? — нахмурился Ванснсио. — Откуда ты знаешь?

— О чем? О том, что здесь находиться Эдер де Соза или о любви Лусии к нему?

— И то, и другое! Ты не должна лезть в дела моего отца.

— Вы считаете, что можно скрыть пребывание здесь заложника от меня? Но меня это мало беспокоит, ведь ничего, кроме неприязни, я к нему не испытываю. Я хотела бы посмотреть в его глаза, потому что именно он выставил меня из дома Сиприану, теперь же пусть заплатит за это, — она сделала паузу, а потом медленно и игриво продолжила. — А вот Лусия безумно влюблена в него. Она страдала по нему еще тогда, когда он был занят нашей подружкой Алессандрой Пруэнс и сделала все, чтобы завоевать его внимание. Твоя тихоня отбила мужчину у собственной подруги. Хочешь узнать, на что она пошла ради этого? Ты тут восхищаешься ее девственной красотой, а она такая же, как и все те девочки, что работают внизу!

— Ты врешь! Эдер де Соза? Этот аристократишка? — Ванасио потемнел. — Я его убью, если это правда.

— А как же твой отец? И деньги, которые может принести продажа этого красавца? Ха-ха-ха, продажа! — засмеялась Нина. — Такое мог придумать только Каларуш!

— Откуда ты все знаешь? — Ванансио вскочил, будто собираясь выполнить свою угрозу. — Я убью его.

*****

Кассио и Мари сидели в гостиной, ожидая вердикта родителей, от которых зависило их пребывание в доме. Переезд Мари в дом Сиприану был спонтанным и требовал осмысления хотя бы тех, кто не подвержен экспрессии молодости. Антенор выслушал их сбивчивый рассказ, раздумывая над сложивщейся ситуацией.

— А как же Нина? — он взглянула на сына, потом на жену.

— Что же Нина? Мне кажется, что девушка сама решила, что этот брак ни к чему хорошему не приведет. Нам, конечно, придется поддержать ее в связи со смертью отца, но видит бог, делаю это, скрипя сердцем, только в память нашего друга, — Ана покажала плечами.

— Я чего — то не знаю?

— Нина не отличается нравственной чистоплотностью и мы с тобой, Антенор, были слишком доверчивы.

По большому счету, слова жены пришлись по душе Антенору, словно с души упал камень, поэтому он с готовностью перекинулся на сидевшую перед ним пару.

— Я вижу, что вы любите друг друга и готовы сражаться за свою любовь, но различия между вами и нашими семействами настолько велики, что придется столкнуться с множеством проблем. Даже если граф де Соза отступится, то ваше привычное общества, Мари, вряд ли примет сына раба, как равного.

— Да кто об этом задумывается! — девушка вспыхнула. — Кассио лучший мужчина в мире.

— Я горжусь своим сыном, но у каждого свое место под солнцем. Когда — то давным — давно одна негритянка говорила такие слова про господ и рабов, но теперь они звучат из моих уст, потому что по сути наше общество в плане социального неравества не изменилось.

— Но ни родители, ни общество не могут решать, кого следует любить, а кого — нет, — Кассио не выдержал. — Случилось так, что мы полюбили друг друга.

— И к чему это приведет? Арманду не позволит, чтобы кто-нибудь полоскал его имя в свете шокирующего мезальянса его дочери и сына рабыни, — Антенор развел руками.

— Так что же нам делать?

Отец Кассио засмеялся, понимая, что его слова разбиваются о защитную стену, которую выстроили сын и его жена. Они уже решили не отступать ни перед чем, а теперь лишь ищут союзников, но если не найдут, то все равно вступят в бой за свою любовь.

— Кассио, Мари, ваш брак, освещенный церковью, хранит вас. Вы можете оставаться под нашей защитой. Но тебе, Кассио, придется объясниться с графом де Соза, — Антенор встал, заканчивая разговор, — если вы пошли на открытый протест, приготовьтесь к открытой борьбе.

— А мой брат и Лусия?

— Что Лусия? — Антенор напрягся.

— Я говорила тебе, дорогой, что Лусия влюблена в Эдера де Соза, — Ана напомнила мужу о том, что рассказала ей дочь.

— Боюсь, что здесь все бесполезно.

— Но почему? Ведь в жилах моего брата течет иная кровь, — Мари споткнулась, решая поднимать эту болезненную тему или нет. — Он тоже имеет такое же происхождение, что и Кассио. И мой отец мог бы уступить, зная об этом.

— Это не имеет значение. Граф де Соза сердится и даже бушует, но он все равно будет защищать своего наследника фамилии от посягательств недостойной, по его мнению, особы, потому что считает его только своим сыном.

— Какой странный у тебя отец, милая моя, — Кассио хмыкнул, прижимая жену к себе.

****

Алессандра остановилась, оглядываясь на гуляющие пары. Вечер располагал к флирту и любви, только в ее душе поселился страх, замешанный на безысходности, ничего исправить нельзя и забыть невозможно.

— Какой грех! Боже мой, ты наказал меня самым страшным образом за то, что я хотела быть любимой. Эдер — мой брат!.. Нет, этого не может быть, ведь мы любили друг друга — по-настоящему, я испытывала к нему совсем не братские чувства. Неужели так можно ошибиться? — ей казалось, что ее голова вот-вот взорвется от большого количества мыслей. Она заметалась, не зная, куда направиться, и тут ее окликнул Хулио Алсо. — Боже, как мне с этим жить!

— Алессандра? — удивление в голосе говорило о том, что он никак не ожидал вновь встретить девушку. — Вы куда направляетесь?

Алессандра затравленно оглянулась, не понимая, что ответить.

— Что с вами? Я не успел уехать, меня задержал разговор с хорошим знакомым и тут вы! На вас лица нет! — мужчина взял девушку под руку и накрыл ее пальцы своей ладонью.

— Хулио, увезите меня отсюда, пожалуйста.

— Куда? — мужчина был ошарашен предложением Алессандры.

— Хоть куда, лишь бы подальше! Я не могу находиться здесь и тем более возвращаться в дом.

— Хорошо, — он махнул рукой, подзывая извозчика, — куда поедем?

— Не знаю. Только ни о чем не спрашивайте.

Они ехали молча, Алессандра сидела в уголочке, лихорадочно сверкая глазами в полумраке экипажа, а Хулио внимательно наблюдал за сменой выражения ее лица. Неожиданно Алессандра качнулась, обращаясь к мужчине.

— Я вам нравлюсь? Я вижу, что я вам нравлюсь.

— Да, вы очень привлекательная девушка, — непонимание в голосе мужчины не остановило отчаянную девушку.

— Вы могли бы на мне жениться? — Алессандра всхлипнула и заплакала.

— Что с вами? Перестаньте плакать, Алессандра. Я готов жениться на вас, — Хулио удивился такому повороту событий, но ответил быстро и правдиво.

— Тогда…тогда поехали к вам.

— Ко мне? — вот тут он растерялся. — Но я живу один, и это могут неправильно понять.

— Кто? Я или вы?

— Ваши родители.

— Моя мать? — Алессандра нервно рассмеялась. — Хулио, я знаю, что предлагаю вам. Правильно говорят, что мужчины гораздо нерешительнее, чем женщины, а особенно воспитанные кабальеро, насквозь пропитанные правилами приличия.

— Скажите, если бы на моем месте был другой мужчина, вы бы предложили ему себя?

— Нет, — Алессандра не знала, соврала или сказала правду, но ее отчаяние вело ее в объятия сеньора Алсо. — Я хочу быть только с вами.

Они доехали до дома Алсо, поднялись в его спальню, где Хулио отбросил все сомнения, заставляя неопытную девушку загореться от страсти. Алессандра отдалась в порыве отчаяния, хотела стереть воспоминания о том, как касался ее тела Эдер, забыть вкус его поцелуев, отвечая на поцелуи другого мужчины.