глава 29

Кассио приехал с визитом к семейству Брандау и сразу почувствовал общую обеспокоенность, витавшую в воздухе. Главной причиной его посещения была Мари, но он не расчитывал, что все уже знают об их спонтанной свадьбе.

— Донья Линда, я люблю вашу дочь и был против того, чтобы скрывать наши отношения, но Мари сама настояла на том, чтобы подождать и выбрать нужный момент, чтобы сообщить о свадьбе, — он попытался оправдаться.

— Я сама не ожидала такой смелости от своей дочери. Она всегда отличалась спокойным нравом, а тут какой-то фейерверк эмоций и событий, стоило только мне уехать в деревню, — Линда мягко засмеялась.

— Так вы не разделяете точку зрения своего мужа?

— А с чего бы мне ее разделять? В юности и я тоже была влюблена в человека, из-за которого совсем потеряла голову. И совсем не жалею об этом, — весело ответила она и махнула рукой. Карина встала рядом с Кассио и, игнорируя молчание своих родителей, заявила вовсеуслышанье.

— Если разумная во всех смыслах Мари выбрала тебя, Кассио, значит, в этом есть смысл.

— Карина, не стоит вмешиваться в чужие дела, — Алисия не хотела поддерживать ее в таком вопросе, предполагая, что и Карине вдруг захочется выкинуть невероятный фортель, — такой способ выскакивать замуж просто недопустим.

— Молодежь ныне слишком вольная и все делает без оглядки на старших, — Габриэла тоже волновало, как поступок Мари подействует на его дочь. — Я хотел бы увидеть традиционную свадьбу и повести свою дочь к алтарю, как положено.

— Дорогие родители, прекратите брюзжание. Назовите мне то время, когда младшее поколение не вступало в конфликт со старшим. Ваше недовольство мне понятно, но Кассио и Мари поженились и любят друг друга. От этого не отмахнешься, — Карина засмеялась.

— Карина, а где Мари? — Кассио не терпелось узнать, где его молодая жена.

— Придется тебе свернуть горы и победить огнедышащего дракона по имени граф де Соза, прежде чем ты найдешь свою Мари, — Карина переглянулась со своей тетей.

*****

Принципы воспитания в семействе де Соза никогда не предполагали возможности ослушания детей, впервые в жизни Мари решилась на то, чтобы открыто перечить своему отцу, поэтому граф был удивлен такой смелостью дочери, но выслушал.

— Отец, я не уступлю вам, я вышла замуж за любимого человека. Вы можете запереть до скончанья века, но ничего не добьешься, потому что я — де Соза! — она, не ведая того, ударила отца по больному месту, напомнив об Эдере. Арманду скривил рот в презрительной усмешке.

— Судя по всему, для вас не имеет значение, к какому роду вы принадлежите! Что ты, что Эдер абсолютно равнодушны к вопросу крови, впрочем, с Эдером это понятно, но ты!

— Я вызывала ваш гнев, но почему вы сердитесь на Эдера? — Мари не понимала такой перемены отца.

— Этот мальчишка умудрился влюбиться! — вспыхнул граф. — И каково мое удивление, что вы оба выбрали себе именно тех, кто меньше всего подходит.

— Эдер влюблен? — Мари обрадовалась. — Отец, и кто его избранница?

— Лусия Сиприану! Но благодарю бога, что этому союзу не бывать!

— Лусия? Она же сестра Кассио! — Мари засмеялась. — Вот видите, не только я предпочла светским ветренникам простых людей, которые способны любить так, что можно только мечтать. Лусия покорила моего брата! Лучшего выбора он и не мог сделать!

Приехавшая Линда подошла к приоткрытой двери и прислушалась к их разговору, и ее сердце ликовало, потому что Арманду сердился на Эдера всего лишь из-за неправильного выбора и то, что он до сих пор не согласился с ним, говорило о том, что ее муж продолжает думать об Эдере, как о собственном сыне. Она зашла в кабинет, принимая радостные объятия дочери и наталкиваясь на сердитый взгляд мужа.

— Наконец-то, мама, как долго вы не приезжали! Мама, я должна вам пожаловаться на отца, он запер меня в четырех стенах и никуда не выпускает всего лишь потому, что я вышла замуж!

— Если бы мне не сказала Карина, то я бы схватилась за сердце, но я хочу спросить, — Линда поддержала Арманду, — Мария дель Кармен, ты в своем уме?

— Только не осуждайте меня, мамочка! Я знаю, вы очень любите отца, вы знаете, что такое любовь, я тоже узнала, что это такое.

Линда терпеливо выслушала свою дочь, лишь заметив, что стоило сначала поставить их в известность, познакомить с поклонником, чтобы он мог попросить ее руки.

— Тогда я не вышла замуж. Отец хочет аннулировать брак!

Линда посмотрела на угрюмый вид Арманду, ей стало жаль мужа, потому что его мир пошатнулся и, видимо, скоро рухнет.

— Мари, конечно, удивила нас, но может быть, стоит ей уступить? — тихо попросила Линда. Она подошла к мужу и после некоторой заминки, положила руку на его плечо. — Дорогой, стоит ли идти против любви?

— Мамочка! Я так счастлива!

— Нет, этот брак будет аннулирован, для этого все необходимое уже сделано, — Арманду нетерпеливо передернул плечами.

— Хорошо, переубеждать не буду.

— Мама, я думала, что вы будете на моей стороне! — Мари была разочарована.

— Арманду, что ты намерен делать с Эдером? — Линда хотела выяснить все до конца. — Обрушь свой гнев на меня, но не трогал Эдера.

Граф де Соза промолчал, не желая обсуждать эту тему.

— Я знаю, что тебя волнует сын! — продолжила Линда. — Он твой и похож только на тебя.

— Не надейся, что я забуду его происхождение. Да, мне сложно принять решение и сложно принять твой обман.

— Лучше презирай меня — я переживу! Арманду, я могу уехать и никогда не тревожить тебя своим присутствием, но как ты сможешь отказаться от него?

Мари растерялась, не понимая, о чем идет речь, переводя взгляд с одного на другого.

— Что случилось?

— Ничего! У меня нет времени на пустые разговоры. Я уезжаю по делам, — он демостративно вышел.

*****

Антенор и Арманду встретились с Каларушем на фабрике, где шла работа. Новые заказы, связанные с поставками тканей на местный рынок и даже в Европу, были предоставлены государством и им же курировались. Этот госзаказ и непрекращающаяся работа несли в себе массу возможностей для прокрутки денежных средств, что стало для Каларуша дополнительным стимулом для давления на Антенора. Он вальяжно вошел в кабинет, и за ним появились Ванансио и двое телохранителей, заполняя своими объемами все пространства комнаты. Ванансио прошелся вибрирующей походкой, словно весь был на шарнирах, с усмешкой оглядывая интерьер.

— Я здесь все изменю, мне эта дребедень не нужна! — он указал на стелажи с книгами и документацией.

— Это не бордель, чтобы вешать здесь бархатные портьеры и развешивать зеркала, — Арманду положил руку на плечо друга, чтобы немного его успокоить.

— Я не собираюсь соглашаться с вашими требованиями и отдавать свою долю фабрики, — Антенор понимал, что принадлежавшая ему часть производства была самой значительной и с ее потерей вклады Арманду и Габриэля попадут под угрозу.

— Это мы еще посмотрим, — Каларуш уселся в кресло и закурил. — Начнем, сеньоры, наши переговоры. Хотя что их начинать? Мои требование вы знаете, и я не уступлю на этот раз.

— Ты ничего не получишь!

— Антенор, не спеши! Я в более выгодном положении, чем ты. Как с моим предложением о женитьбе моего сына на твоей дочери? Я привел сюда Ванансио, он горит желанием заполучить твою дочку.

— Я бы не отказался от такого чистого ангелочка, как твоя Лусия. Я даже начал было мечтать о собственном доме, порядочной жене и куче детишек. Антенор, поверь, я бы любил ее по-своему, — Ванансио заулыбался, — может, все — таки, примешь наше предложение?

— Проваливайте, подонки! — Антенор сжался, как пружина, но одабривающий жест Арманду, остановил мужчину от бесполезных угроз.

— Я хочу твою дочь и получу ее! — Ванансио оскалился, а Каларуш придвинул бумаги к Антенору.

— А знаешь, какое самое любимое развлечение, которое мы устраиваем для своих клиентов? Это аукцион девственниц, ведь невинность — это тот товар, который хорошо продается. Денежный сбор бывает ошеломительный. Тебе ли тягаться со мной? За нами стоит мощная организация, способная согнуть любого смельчака и оставить его с голой задницей. Ничто ей нестрашно — ни ты, ни знакомства в правительстве твоего друга де Соза, и я в ней непоследний человек. Вот вы где у нас! — Каларуш сжал кулак и показал его Антенору, ощущая власть над своим собеседником. Антенора затрясло от ненависти, но Каларуш лишь усмехнулся, вставая с кресла и прячась за спины своих головорезов. — Какой у тебя выход, Антенор? Свадьба твоей дочери и моего сына, передача своей части фабрики мне или популярность твоей дочурки среди моих клиентов. Обещаю, что подбором клиентуры займусь сам.

— Каларуш, тебя не пугает полиция? — Арманду впервые встретился с таким прявлением цинизма и жестокости. — Всегда можно найти управу на зарвавшегося подонка.

— Нет! Полиция прикормлена, ну, за исключением каких — нибудь честных служак. Все они получают мзду и девочек, так что мне нечего бояться.

— Антенор, решай!

Перед Антенором лежали документы о передаче его доли собственности на имя Каларуша. Сиприану взглянул на Арманду и, взяв перо, поставил свою подпись под дарственной. Хозяин фавелы проскрипел смехом, выхватывая бумагу и с победным видом оглядывая своих врагов.

— У каждого человека есть слабые места, только их надо найти. У тебя, Аненор, это твоя красивая дочь, а у тебя, сеньор граф, твой сын. Или ты его не считаешь своим сыном? — Каларуш умел вскрывать болячки и получал от этого удовольствие. Арманду спокойно посмотрел на Каларуша и пожал плечами.

— Тебя это не касается! Но не старайся, мне безразлично, где находится Эдер. Можешь связаться с его матерью. Боюсь только, что у нее нет фабрики.

— Значит, что твой мальчишка наглый подкидыш?! А я — то хотел вас удивить! Что же, я подожду и все равно нащупаю твое самое слабое место.

Каларуш неторопливо вышел, а Антенор стукнул по столу кулаком.

— Он не посмеет ничего сделать с моей дочерью! Я обращусь в полицию.

— Люди, которые поклоняются деньгам, как Каларуш, способны на многое ради них. К сожалению, полиция нам не поможет. Ты же слышал его.

— Почему?

— Что ты скажешь? Что этот мерзавец сделал предложение твоей дочери? Или что Кузейняро обещал обесчестить ее? Репутация молоденькой девушки слишком хрупкая штука, когда зависит от таких мерзавцев, как Каларуш. Достаточно одного слова, намека в кругу посетителей «Miragem» и ее не спасти от сплетен.

*****

Жайме Рибейро торчал у редакции уже второй час и начал беспокоиться, ведь слишком долгое время отсутствовал молодой хозяин. Он потоптался около входа, не решаясь войти, но потом сунулся внутрь. Там кипела работа, а сеньора Эдера не было. Жайме покрутился около кабинетов, привлекая внимание, а потом рванул прочь.

— Что я скажу хозяину! Молодой хозяин просто исчез! Но он не мог испариться просто так! Чертовщина какая-то! — он повертел головой, оглядывая улицы, но Эдера не было. — Куда же ты девался, парень?

Он обежал прилегающие проулки, но все безрезультатно, и пришлось возвращаться к графу.

— Где он? — Арманду мгновенно понял причину волнения слуги. — Ты же обязан неотступно следовать за ним. Так где он?

— Он исчез, я не мог его пропустить, хозяин, он просто исчез.

— Он заметил тебя. Где он был?

— Тама, где эти газетки печатают, — от волнения Жайме перешел на местный диалект.

— Типография? Редакция? Что?

— Ну, да, это так называется, но он оттуда не выходил. Я проверил все, тама выход есть, но ни-икто ничего не вид-дал, — он даже стал заикаться. Арманду прошелся, обдумывая слова своего филёра: «Если Эдер заметил Жайме, то, скорее всего, понял, что к нему приставлен человек. Что он мог подумать и почему он ушел от слежки? Ответ один — задетая гордость! Что же, пусть побегает! И я правильно поступил, когда отдалил его от дочери Антенора, хотя и жаль друга, но имя де Соза не будет носить женщина с подмоченной репутацией».

— Ищи! Ты же говорил, что жил в городе и знаешь многих в этих трущобах! Ищи немедленно.

Жайме направился к выходу, но спускаясь по широкой леснице, был остановлен миловидной блондинкой, работающей в доме горничной.

— Жайме, прости, я слышала ваш разговор с хозяином. Ты сказал, что молодой хозяин исчез. Это правда?

— Да, а тебе то что?

— А куда пропал Эдер?

— Сеньор Эдер! — поправил прислугу Жайме, указывая на ее место. — Не слышал тебя хозяин, милашка, как с его сыном так запросто!

— Жайме, молодой сеньор помог мне, поэтому я волнуюсь за него. Найди его.

— Где? Где его искать? Меня дон Арманду выгонит, если с его сыном что-нибудь случится, — Жайме потоптался на месте. — Ты же здесь многое слышишь и видишь, может, слышала, чего?

— Нет, сеньор Эдер не появлялся здесь, но вот, — она вытащила из передника свернутую газету, — смотри, вот зачем он ходил в редакцию.

— Я не умею читать. Что там написано?

— Там про борьбу с организацией развлекательных заведений, — Лаура прочитала ему заголовок.

— И что? Старая газета со старой статьей.

— Смотри! — она настойчиво ткнула пальцем в статью. — Ты бы видел, какую оплеуху сеньор Эдер закатил этому Каларушу, когда мы убегали.

— Ты была одной из девочек Каларуша? — Жайме оглядел девушку, вгоняя ее в краску. — Ты говорила хозяину?

— Нет, нет, если он узнает, кем я была, то выгонит. Дон Арманду строгий.

— Да, он выгонит.

— Так куда я пойду? У меня никого нет. Жайме, не говори хозяину. Если бы не исчезновение молодого сеньора, я бы никогда не сказала. Каларуш очень зол на него за тот случай, а эта статья написана по моему рассказу. Значит, сеньор Эдер связан с этим.

*****

Сознание приходило медленно и болезнено, темнота превратилась в белую пелену. Отвратительный звук, похожий на речетив, сверлил виски и заставлял открыть глаза, чтобы посмотреть на того, кто мельтешил перед ним. Эдер откинулся назад, не удержав голову, стукнулся о стену.

— Алехандро Паес? Алехандро Паес! — это имя вибрировало, склонялось, изменялось интонацией в затуманенном мозге Эдера. Голова болела, словно внутри что — то взорвалось.

— Алехандро Паес! Вот и наш талантливый писака! Никогда бы не подумал, что им окажется избалованный графский сыночек! Он видит меня или нет? Эдер! Или мне называть тебя Алехандро? Как занимательна жизнь!

Эдер открыл глаза и увидел стоящего над ним Каларуша с сигарой в зубах и с ехидной улыбкой на устах.

— Алехандро? О чем речь? — его голос сорвался и стих.

— О твоих пасквилях, которые ты строчишь в газету и портишь мне жизнь. Если ты подвязался быть борцом с нашей организацией и со мной лично, то должен знать, что я своих врагов не прощаю, а убиваю.

— Почему вы решили, что я Алехандро Паес?

— Не ты? Виляешь, парень! Я ведь могу приказать, чтобы привели сюда того редакторишку этой газетенки, хотя и не хочу привлекать внимание полиции ни к редакции, ни к себе.

— Да, — перед взором Эдера промелькнул образ смеющейся Алессандры и он застонал от боли в скрученных назад руках, — я Алехандро Паес! Да, это я!

— Тебя следовало убить без всяких разговоров, но я человек сентиментальный. Ты мне напоминаешь прежние времена, когда я был полон сил и расправлялся с подобными наглецами, не задумываясь. Да, были времена и тот столб на заднем дворе, на котором висел твой отец! Упрямый подлец был, никто не мог выбить из него дурь под названием свобода! Теперь посмотрим, чего стоишь ты.

— Тебя заводит страдание другого человека? Да ты труслив, Каларуш, если посылаешь мне угрозы, оставаясь в безопасности!

Каларуш схватил Эдера за волосы, вглядываясь в его лицо.

— Одно лицо, один взгляд — ты похож на своего отца, и я заставлю тебя отвести взгляд.

— Мстителен, трусоват и жесток — полный набор качеств подлеца! — тихий и издевательский смех вывел Каларуша из себя, и он наградил Эдера оплеухой, потом отошел, давая возможность своим головорезам начать экзекуцию. Боль, причиняемая своему врагу, его очень заводила. Он не мог усидеть и маячил за спинами своих охранников, наблюдая, как те избивают жертву.

— Мерзавец, ты влез в нашу игру, но я тебя сломаю, уничтожу! — он неожиданно дал приказ телохранителям остановиться. — Нет, прекратите!

Каларуш поспешно подошел к лежащему Эдеру и посмотрел ему в лицо.

— Нет, мне нужно твое неиспорченное личико. Я хочу узнать цену твоей жизни, а не смерти!

Каларуш походил перед избитым парнем, будто что-то обдумывая, и расхохотался, довольно потер руки, восхищаясь собственной сообразительностью.

— Ты, Эдер де Соза, или Алехандро Паес, сын раба, и я продам тебя, как раба. Скажи — ка, сколько заплатит мне за тебя твой отчим? — Каларуш продолжал хохотать. — Посмотрим, как высокомерный граф будет покупать раба или даст ему умереть. Ах, эти старые добрые времена!

****

В спальне было неуютно, и Антенор сразу почувствовал неладеное. На первый взгляд ничего не изменилось, но легкий запах духов витал над комнатой, видимо особа, которая заходила в комнату, пользовалась ими слишком сильно, и въедливый запах не мог выветриться. Ана тоже принюхалась, но ничего не сказала. Ее внимание привлекло совсем другое.

— Антенор, — она подошла к таулетному столику и внимательно посмотрела на предметы перед зеркалом, — здесь отсутствует шкатулка. Но может быть, я сама ее переложила, но здесь ее нет.

Ана просмотрела ящики комода и стола, но ничего не нашла.

— Нет, шкатулки нет.

— Что там было? — мужчины редко знают точное содержимое женских шкатулок.

— Драгоценности, — его жена растерялась, — может быть, прислуга переложила. Я сейчас выясню.

Но девушка, работающая в их доме, ничего не знала и очень испугалась от того, что хозяева могут принять ее за воровку. Она все твердила, что ничего не брала и не надо вызывать полицию.

— Хорошо, успокойся, Селия, не стоит впадать в истерику, но завтра при уборке будь внимательнее и поищи ее, — Ана присела в гостиной, пытаясь собраться мыслями, но ее задумчивое состояние прервал Кассио, который вернулся домой.

— Добрый вечер, мама, — он сразу заметил ее расстроенное лицо, но посчитал, что причиной служит усталость. — Устала? Зачем тебе продолжать петь в ресторане? Я понимаю, что сеньор Муньос ваш друг, но не стоит доверять его дочери.

— Кассио, ты опять хочешь избежать ответственности! Это так? — Ана выразила недовольство.

— Мама, тебе и отцу надо лучше разбираться в людях, ведь вы столько пережили и остались вместе. Нина — лицемерка, а вы оправдываете ее только, потому что чувствуете себя обязанными Муньосу. Но я — то ничем не обязан, поэтому никогда не женюсь на его дочери.

— В тебе появилась сила, — Ана непроизвольно почувствовала гордость за своего сына, — ты отстаиваешь свою свободу.

— Мама, я уже потерял свободу, связан по рукам и ногам, и рад этому рабству.

— Рабству? Что ты такое говоришь?

Кассио засмеялся, видя какое испуганное стало выражение лица у матери.

— Мама, я женился! И я в восторге от того, что моя жена самая прекрасная девушка в мире.

— Что? — Ана приоткрыла от удивления рот и округлила глаза. — Женился? На Нине?

— Нет, разве я восхищаюсь Ниной. Моя жена… как приятно говорить — моя жена, моя Мари. Мою жену зовут Мария дель Кармен. Прекрасное имя для моей красавицы, — мечтательно раскрыл глаза Кассио, пробуя на вкус звук имени своей любимой.

— А как же Нина? Нет, постой, Кассио, я не могу поверить в такой исход. Неужели ты женился?

— Лучше спроси, как сильно я люблю свою жену, — улыбка рвалась наружу, и Кассио не мог больше молчать о переполнявшем его счастье.

*****

После того, как ее выдворили из дома Сиприану, она ненадолго зашла домой, где сообщила своему отцу о том, что она передумала выходить замуж за Кассио.

— Почему? Неужели Кассио отказался, и его родители согласились с этим? Я не собираюсь терпеть, когда мою дочь унижают.

— Отец, я сама не хочу выходить замуж. Я хочу быть самостоятельной женщиной, которая не будет зависеть ни от одного мужчины.

— Ты не расстроена таким поворотом событий? А как же ребенок? У ребенка должен быть отец!

— Ах, ребенок! — Нина уже и забыла, что когда-то была беременна. Она тут же пустила слезу. — Я потеряла моего малыша из-за того, что Кассио был так жесток со мной! Я не хочу быть женой такого жестокого человека!

— Но и спускать такое нельзя, — отец был расстроен, пожалев дочь, которая так страдала. — Он должен ответить за твои страдания.

— Нет, папа, я никому не желаю зла, пусть он живет спокойно, если ему позволит совесть, а я буду оплакивать своего нерожденного дитя. Я должна рассчитывать только на себя, поэтому я решила устроиться на работу, — она напустила на себя вид мученицы. — Я утроюсь на работу и буду самостоятельной женщиной.

— Ты можешь помогать мне в ресторане.

— Нет, я не буду зависить ни от кого, даже от тебя, папочка! Не обижайся на меня, но мне надо строить свою жизнь заново, — Нина шмыгнула носом и улыбнулась, понимая, что всегда оказывается победительницей.

— Нет, даже если вы не поженитесь, я все выскажу этим людям! Я обязательно схожу и выскажу, чтобы не думали, что у тебя нет того, кто защитит твою честь!

— Отец, что вы добьетесь? Тебя тоже выдворят так же, как меня! Еще и обвинят в чем — нибудь, чтобы переложить свою вину на меня. Я больше не хочу видеть и слышать об этих людях! Обещай, что не будешь унижаться!

Когда отец ушел, Нина вытащила из принесенного багажа деньги и драгоценности.

— Вот моя компенсация за утраченный шанс, — она стала разглядывать колье, любуясь, как оно переливается в солнечном луче, попадающем через окно. — А для святоши Лусии у меня припасен подарок. Посмотрим, что скажут эти доверчивые глупцы!

*****

 В доме готовились принять гостей, прислуга бегала из кухни в столовую, накрывая на стол и украшая гостиную цветами. Хотя гостей предполагалось мало, но они имели большое значение. Карина долго приводила себя в порядок, желая произвести неизгладимое впечатление на своего поклонника. И вот звонок оповестил о прибытии гостей. Лукас сопровождал свою мать донью Инес, когда прислуга проводила их в гостиную, где и состоялось знакомство с родителями Карины. Сеньора Авелар переглянулась с Габриэлом, делая вид, что они незнакомы.

— Очень приятно с вами познакомиться. Лукас много о вас рассказывал, — дежурные, но все равно приятные фразы открыли возможность для дальнейшего разговора. Как только все прошли в столовую, Лукас смущенно откашлялся, и попросил руки Карины у ее родителей.

— Я люблю вашу дочь и прошу вас разрешения жениться на Карине. Я…, — он сбился и торопливо закончил, — сделаю все, чтобы она была счастлива со мной.

— Мне нравится, — Габриэл облегченно улыбнулся, — подобный подход — быстро и по существу. Замечательно, когда все идет по правилам. Знакомство, свидания и разрешение родителей на свадьбу — вот настоящее уважение к семье.

Алисия подумала о том, что муж счастлив не меньше, чем дочь потому, что она не преподесла им непрятного сюрприза, как Мари де Соза.

— Да, для мужчины самая желанная свадьба — это свадьба его дочери, — он даже начал шутить, — Алисия, я не ошибусь, если скажу, что мы не против этого союза.

— Да. Вы, Лукас, очень нам нравитесь, ну и уж если Карина любит вас, значит, что вы достойны ее.

— Тогда стоит назначить дату свадьбы.

Все засмеялись над поспешностью Лукаса, и он присоединился к веселью.

— Я рада, что наши дети нашли друг друга. Они достойны счастья, — донья Инес погладила руку будущей невестки. Вечер прошел в замечательной беседе, звучала музыка, и даже Лукас и Карина успели потанцевать, а потом вышли освежиться во внутренний дворик, лелея в себе желание, остаться наедине и поговорить о своих чувствах. Авелар притянул девушку к себе, впервые позволяя себе проявить нецеломудренное отношение, от которого невинные девушки могут впасть в смущение. Смелость жениха и горячие поцелуи ошеломили Карину, которая не могла, да и не хотела его останавливать.

— Лукас, поверь мне, я доверяю тебе, но твои поцелуи слишком…слишком обнажающие, я теряюсь.

— Что значит обнажающие?

— Я теряюсь, погружаюсь в какое — то вязкое и горячее пространство, дышать не могу.

— Хорошо, — его шепот отозвался в Карине дрожью предвкушения чего-то необычайного, — но такие поцелуи ждут тебя после нашей свадьбы. Я люблю тебя.

— Лукас, нас сейчас хватятся, — они выронили дыхание, а Лукас теперь уже мягко поцеловал ее в лоб. Приближающиеся голоса заставили ее немного отодвинуться от мужчины.

— Я сожалею, что наша свадьба через несколько месяцев, а не сегодня.

Когда они вернулись в гостиную, то все заметили необычное состояние Карины, но спрятали свои улыбки за приветливыми словами. Девушка краснела всякий раз, когда встречалась с глазами Лукаса, и приводила своим смущением молодого человека в восторг. Алисия смотрела на свою дочь, словно видела себя в том возрасте, влюбленную в молодого соседа.

— Дорогой, почему ты так легко согласился выдать свою единственную дочь за человека, про которого в обществе говорят, как о раззорившемся фермере? — прошептала она.

— Алисия, я считаю Авелара порядочным человеком, а это многое значит, а ферма…Что ж, если бы когда-то в одного бедного молодого человека не влюбилась прекрасная девушка, то не было бы нашей семьи.

— Я верила в тебя.

— Тогда поверь в Авелара, он выкарабкается и встанет на ноги, а наша дочь будет очень счастлива. Тем более я ему помог займом, только об этом не стоит распространяться.

— Ты самый великодушный человек в мире.

— Ради счастья своих детей родители могут пойти на поступки, которые не объяснишь с точки зрения разума, скорее, это идет от сердца.