глава 33

К обеду донье Инес неожиданно почувствовала себя плохо, лицо покрылось синюшней бледностью, как при сердечном приступе, голова закружилась, и она упала в обморок.

— Мама, что с тобой? — Лукас бросился к ней, поднимая с пола и укладывая на диван. — Мама, тебе плохо? Господи, Стаси, Стаси, немедленно пошли за доктором.

Девушка влетела в гостиную и застыла над хозяйкой, испуганно кусая ногти.

— Что ты стоишь?! Немедленно пошли за доктором, а Тифании скажи, чтобы принесли воды.

Он бережно подложил подушку под голову матери, похлопал по щекам, пытаясь привести ее в чувство. Кожа ее лица покрылась испариной и стала холодной.

— Мама, открой глаза. Что с тобой?

Приковыляла Тифания, и как курица стала хлопотать над хозяйкой, стараясь помочь. Донья Инес приоткрыла глаза и слабо вздохнула.

— Что-то у меня кружится голова, плохо и больно мне, — она застонала, — какая резкая боль в груди.

— Мама, сейчас приедет доктор, — Лукас был напуган состоянием своей матери. — Тифания, дай ей что-нибудь, чтобы облегчить боль.

Прислуга дала попить своей хозяйке и, поднимаясь, встретилась взглядами со Стаси, прочитав в ее глазах не сочувствие, а холодное ожидание. Старая негритянка подошла к девушке и одернула, зашептав ей на ухо.

— Немедленно опусти глаза! Твоей хозяйке плохо, а ты радуешься!

— Я не радуюсь, я очень переживаю.

— За что ты переживаешь? — Тифания нахмурилась. — Не ты ли виновата в этом ?

— Тифания, ты сошла с ума! Я тут ни в чем не виновата и не знаю, что с хозяйкой.

Донья Инес опять застонала, погладив руку обеспокоенного сына.

— Мне уже лучше, мне надо подняться в свою комнату, я отдохну, и мне станет лучше.

Лукас перенес мать в спальню и спустился в гостиную, оставив с ней Тифанию.

— Стаси, ты послала за врачом?

— Да, — девушка замерла перед ним, ожидая его приказов, но молодой человек словно не видел ее, нервно сжимая руки и то и дело выглядывал в окно.

*****

На улице перед заведением Каларуша стояла толпа разношерстной публики, но больше всего в ней было городских рабочих — белых и черных, были и люди из общества, если только в первых рядах, как идейные вдохновители сего собрания. Лозунги о падении нравов, о превращении Салвадора в Содом и Гаммору слышались то здесь, то там. Причиной такого стихийного собрания стала очередная гневная статья в нескольких газетах о засилии бразильского общества сутенеров от Цви Мигдаль и жестокая эксплуатация женщин. Кто-то вышел из «Miragem», желая успокоить людей, но при первых же словах толпа возмутилась, крики усилились и в них полетели гнилые овощи. Все это грозило перерасти в прямое столкновение.

— Мне придется вызвать полицию, простыми криками дело не закончится, — Хулио Алсо отправил в центральное отделение проезжавшего извозчика с сообщением о возможном погроме. Алессандра с интересом вслушивалась в разговор и крики протестующих, ей был неведом страх, чем она и восхищала суперинтенданта.

— Заварили же вы кашу!

— Но кто-то должен был начать!

— Я годы искал подходы к этой органзации, ведь этими погромами дело не исправишь, здесь нужна сложная работа по уничтожению всей сети Цви Мигдаль. Нужны свидетели, нужны документы, подтверждающие их деятельность, чтобы прижать хотя бы местных сутенеров.

— Поверьте, Хулио, у меня есть эти свидетельства, если я написала эти статьи, они основаны не на моих фантазиях.

— Что у вас есть?! Не смешите меня! Нужны проститутки, которые бы свидетельствовали против своих хозяев, а на это пойдут единицы, если только пойдут. Да их показания не примут к сведению, потому что, скорее всего, они уже зарегистрированы, как проститутки, то есть они согласились работать таким образом. Проституция в нашей стране не запрещена, а запрещено использование женщин без их согласия, и особенно женщин-иностранок.

Толпа колыхнулась, послышались почти истеричные крики, и камни полетели в окна заведения, все бросились к дверям здания, пытаясь проникнуть внутрь и устроить там погром. Хулио выхватил девушку из толпы, и оттащил.

— Что вы делаете?! Я хочу все видеть, чтобы потом описать в статье.

— Вы сумасшедшая! Вас могут просто затоптать. И разве для порядочной женщины это место для прогулок? Уходим!

С дальней улицы показался отряд полиции, который бежал к беснующейся толпе. Хулио поволок Алессандру в ближайщий подъезд дома, где можно спрятаться.

— Почему вы уходите, вы же суперинтендант?

— Поэтому и не хочу отвлекать полицейских от выполнения своей работы выяснением моей личности. Пусть пресекут волнения, потому что взбудораженная толпа на одном борделе может и не остановиться и пострадают и близлежащие здания.

Они наблюдали сквозь стекло за разгоном толпы, где появились первые избитые с кровавыми ранами, и Алессандра отпрянула от окна.

— Боже мой, я не хотела, чтобы так закончилось дело.

— А как? — Хулио увидел неподдельный испуг девушки и, чтобы успокоить ее, прижал к себе. — Успокойтесь, вы в этом не виноваты, это скорее я, потому что вызвал полицию. Но жертвы всегда найдутся с каждой из сторон.

— Это так страшно, — страх не исчезал с лица Алессандры, готовый перерасти в истерику, и Хулио неожиданно властно поцеловал девушку. Сначало она наряглась, стараясь оттолкнуть, но потом приняла настойчивость мужчины.

— Я еще никогда не целовалась в подъезде, — ее мысли о протестующих вылетели из головы и обратились на стоящего рядом мужчину, который опять собрался ее поцеловать.

— У меня есть жених, — Алессандра запротестовала, но не пыталась покинуть объятия мужчины, — и я люблю его.

— И где он? Он знает, что его невеста находится в толпе разгневанных людей?

— Да, он в курсе моих поступков, он даже помогал мне, но сейчас…, — Алессандра обеспокоилась. — Странно, но я не могу его найти, он исчез. Может быть, что-то случилось!

— Исчез? — Хулио хмыкнул. — И вверил вас мне, за что я ему очень благодарен. Алессандра, вы потрясающая женщина, способного вести мужчин на баррикады, а я буду в первых рядах. Наверно, мужчины готовы жертвовать собой ради вас? И вы мне очень нравитесь, — в нем был напор человека, уверенного в правильности своих действий, который редко подвергает сомнению собственные возможности и поступки. — Опасность обостряет чувства и желания.

— Вы слишком откровенны.

— Да, я прямолинеен, иначе я не могу, — он прижал девушку к себе, целуя так, словно желал ее немедленно здесь и сейчас.

— Сеньор Алсо, Хулио, — девушка оторвалась от него, отдышавшись, и сверкнула глазами, — вы много себе позволяете!

— Ничего большего, чем вы сами мне позволяете. И я добиваюсь, чтобы вы перестали думать о своем женихе.

Совсем рядом пробежала группа людей, спасаясь от преследований полиции, и парочка окончательно отпрянула друг от друга.

— Нам еще не хватало попасть в руки полиции, — Хулио засмеялся. — Что они подумают, когда увидят, как суперинтендант Салвадора, как мальчишка, выпрашивает поцелуй у юной кокетки.

Алессандра сдержанно улыбнулась.

— Если это произойдет, то вам придется жениться на мне, чтобы не ставить меня в неловкое положение.

— Я готов, дорогая.

*****

Совет Лауры присмотреться к Каларушу заставил Жайме обратить внимание на Валеску. Девушка была, как чистый лист в конце бухгалтерской книге Каларуша, до которого еще не дошла запись. Их прогулка по городским улицам закончился на побережье, где ютились самые бедные дома, похожие на пчелиные соты.

— Я здесь чувствую себя, как дома. С детства бегала по этим улочкам вместе с братом. А вот и мой брат. Что он здесь делает? — она удивленно уставилась на высокого мулата, зашедшего в одиниз домов, за ним последовала охрана. — Опять обделывает какие — то делишки!

— Давай посмотрим, — Жайме мгновенно сопоставил то, что исчезновение графского сына, письмо с требованием выкупа и появление брата Валески в этом обшарпанном здании.

— Зачем? Мне еще не хватало лезть в дела этого придурка! — они прошли мимо, а Жайме не удержавшись, оглянулся.

— Тебе больше интересует мой брат или я? А может мой отец?

— Валеска, кто ты? Чем занимаешься? — Жайме остановился.

— То есть кто я? Я — человек, — не поняла девушка, тоже останавливаясь.

— Человек? Маленький человечек! Хочешь замуж или работать? О чем ты мечтаешь?

— А почему ты задаешь такие вопросы?

— Нет, ты знаешь, чего хочешь? За тебя все решает твой отец! А ты знаешь, чем он зарабатывает на хорошую жизнь? Весь город знает, кто такой Каларуш, как он разбирается со своими врагами, почикано людей немало, а ты одуванчик! — Жайме разошелся и схватил девушку за руки. — Я тут жил одно время до службы на хозяина, чуть не сдох от голода, жил в пансионе для бедных. Люди хорошие были рядом, только беда у них была. Их дочь нашла работу в заведении твоего папаши. Ей сказали, что она сможет содержать семью, а потом заперли в этом доме.

— И что?

— Через год вернулась, только с животом. Это хорошо, что отпустили, а не просто исчезла, как бывает.

— Ты любил ее?

— Нет, мне жалко таких дур.

— Что ты от меня хочешь? Родителей не выбирают.

— Да, уж сменить их нельзя, но ты — то почему пользуешься этими грязными деньгами? Не хочешь честно зарабатывать на жизнь? — он легонько встряхнул девушку. Валеска дернулась, вырываясь из крепких рук Жайме.

— Отпусти меня! Я не вмешиваюсь в дела отца!

— А я хочу вмешаться, потому что я человек благодарный.

— Что ты собираешьмся сделать?

— Я хочу тебя спросить. У твоего отца есть еще какие-нибудь дома или помещения, где Каларуш может держать людей?

— Людей? Ты о чем?

— Одуванчик, ты не поможешь — сам сделаю. Я ради хозяина расшибусь, но найду его сына.

— Я… я …мне не нравится то, что делает мой отец, но при чем тут ты и твой хозяин?

— Сын моего хозяина исчез после того, как перешел дорогу твоему отцу, а Каларуш никогда не прощает обидчиков. Мне надо найти этого парня! Поможешь ты или нет, но я найду его. Но я скажу прямо, что ты мне нравишься. Ой, как нравишься. И мне плевать, что твой отец — Каларуш! Хочешь, будем встречаться?

Валеска уставилась на молодого человека. Он взывал к совести, тут же предлагал серьезные отношения и ругал ее отца — эта смесь заинтересовала Валеску, а Жайме ждал, что ответит она.

— Я не знаю, какие дома принадлежат моему отцу, он никогда не обсуждает свои дела дома. Возможно, этот дом, откуда вышел Ванансио. Если там держат кого — то, то ты не справишься один, потому что отец и брат всегда ходят с охраной.

— Пошли посмотрим, ты же дочь Каларуша.

Валеска не успела согласиться, как дверь дома распахнулась, и появился Ванансио. Жайме дернулся к ним, но Валеска во время вцепилась в него, не давая возможности раскрыть себя, когда они увидели повисшего на руках охранников человека.

— Это же Эдер де Соза! Черт, что они с ним сделали? Куда потащили?

*****

Алессандра не задумывалась, что может потерять подругу, когда всеми правдами и неправдами боролась за мужчину, считая, что ее право на него оправдано. Она считала, что вернуть то, что было ее изначально, дело справедливое, поэтому Лусия не имеет право на нее обижаться. Теперь же, когда на пути появился Хулио Алсо, который подогревал ее амбиции, ей хотелось с кем-то поделиться планами и, возможно, попросить помощи в справедливом деле.

— Лусия, на улице страшные беспорядки, разбили заведение Каларуша, — она приехала в дом к своей подруге. — Ты должна на это посмотреть! Наконец, я добралась до него!

— Ты?

— Ну, да, ты же не станешь отрицать, что с подачи Алехандро Паеса началось это недовольство! Ты должна быть довольна таким развитием, но, к сожалению, этого мало.

— Что еще ты придумала? — Лусии хотелось спросить об Эдере, напомнить подруге, что именно он в большей степени помог ей написать эти статьи, но не решилась. — Я ничем не могу тебе помочь.

— Перестань думать только о себе! Ты могла бы помочь, а не сидеть дома.

— Как? Как я могу помочь тебе?

— Мой друг суперинтендант Салвадора Хулио Алсо ведет дело об организации проституции в Бразилии, и я подумала, что ты могла бы дать показания о пребывании в борделе Каларуша и о том, как тебя принуждали заниматься проституцией.

— Что? — Лусия побелела, в глазах мгновенно появились слезы. — Алессандра, я не занималась проституцией. Как ты подумала об этом! Ты такая эгоистка! Тебе наплевать, что моя честь растоптана не только Каларушем, но и такими доброжелателями, как ты.

— Я не хотела тебя обидеть, — озадачилась девушка. Только сейчас до нее дошел смысл предложенного, но ее это не остановило.

— Но в очередной раз обидела! На мне теперь это клеймо будет на всю жизнь, пока я живу в Салвадоре, хотя все это сплетни. Я потеряла своего любимого из — за этого, и теперь окончательно теряю подругу.

— Прости, я просто подумала, что ты могла бы хоть как — то отомстить Каларушу, обвинив его в принуждении к проституции. Тогда бы его посадили надолго.

— А я? Весь Салвадор будет считать меня падшей женщиной после таких прилюдных показаний, мужчины будут смотреть на меня, как на доступную девицу, которой можно сделать предложение определенного свойства. Ты об этом не подумала? Уходи, Алессандра!

— Чем упорнее ты молчишь, тем больше ты даешь пищу для разных нелепых слухов и сплетен, которые в много раз хуже правды. Лучше все рассказать, — Алессандра схватила свою сумочку и устремилась дальше вершить "справедливое возмездие". Как только она ушла, недовольная результатом их разговора, Лусия метнулась к камоду, вытаскивая свои вещи.

— Это не может продолжаться! Я не хочу слушать все эти гадости! Мне надо немедленно уйти от этой жизни! Боже, куда же я пойду? — она села на пастель, обдумывая дальнейшие действия. — В монастырь святого Франциска — единственное место, где я смогу найти спокойствие.

Она быстро собрала небольшое количество вещей, сложив в дорожный саквояж, и спустилась к выходу, избежав встречи с матерью и прислугой. В последний раз оглянулась, чтобы мысленно попращаться домом, взялась за ручку входной двери, и она открылась. На пороге стояли счастливые Кассио и Мари.

— Лусия, — Мари обняла девушку, сияя улыбкой, — я так рада тебя видеть, теперь я не дам тебе скучать!

— Что случилось?

— С этого момента моя жена будет жить со мной, — Кассио провел девушек в гостиную. — Я самый счастливый человек на свете. Поздравь нас, Лусия.

— Я сбежала! Лусия, представляешь, я сбежала из дома отца к своему мужу! А ты куда — то уезжаешь? — она взглянула на сумку в руках Лусии.

— Да, я…, — она не знала, как объяснить все причины ее ухода, боялась, что сказанное может разрушить шаткий брак ее брата. — Но я могу поехать позже. Кассио, отнеси, пожалуйста, мои вещи в комнату?

— Я взбудоражена, потому что боюсь своего отца, боюсь твоих родителей, — Мари не могла успокоиться, поэтому от ее внимания ускользнула удрученность Лусии.

— Почему?

— А как они отнесутся к тому, что мы поженились?

— Вы же дали обещание перед богом, любить и служить друг другу всю жизнь, так почему наши родители будут против? — Лусия улыбнулась, решив помочь Мари устроиться в комнате ее брата.

*****

Карина приехала на фазенду, как только получила записку от Лукаса о болезни матери. Донья Инес лежала в пастели, лицо ее своей бледностью выделялось на фоне белой подушки. Она слабо улыбнулась, увидев невесту своего сына.

— Девочка, как хорошо, что ты приехала! Я прошу тебя не бросай моего глупого сына.

— Донья Инес, что вы говорите, словно прощаетесь! Нет, с вами все будет хорошо. Доктор сказал, что вы поправитесь, он сказал, что вы просто что — то съели, — Карина попыталась успокоить свою будущую свекровь, хотя доктор лишь недоуменно пожимал плечами и не мог точно сказать, что с ней.

— Милая, я хочу увидеть своих внуков, — голос ее стал совсем тихим, словно она устала. Лукас погладил девушку по плечу.

— Пойдем, Карина, моей матери надо отдохнуть, — они прошли в гостиную, — ей на самом деле, стало лучше. О, Карина, когда стоишь лицом перед такой бедой, как болезнь или смерть твоих родителей становится по-настоящему страшно.

Он сел на диван и закрыл руками лицо, а Карина присела рядом и погладила его волосы.

— Дорогой, я сочувствую тебе, но надо думать о лучшем, не надо призывать беду.

— Карина, — всхлипнул Лукас и обнял девушку. Эта беда сблизила их еще больше. В гостиную заглянула Стаси и застыла за дверью, наблюдая за влюбленными. Ее не мучала совесть из-за болезни доньи Инес и только потому, что она хотела уничтожить свою соперницу, но не заметила, как перепутались чашки. Хозяйка выпила отраву по ошибке, а значит, вины ее в этом не было — такое извращенное понимание добра и зла было у этой юной особы. Теперь же, увидев Лукаса в объятиях Карины, она полыхнула новой ненавистью к сопернице, решив рано или поздно довести свое дело до конца.

— Что ты подсматриваешь? — Тифания подошла незаметно, несмотря на свои размеры, и напугала девушку. — Оставь в покое хозяина и его невесту.

— Что ты придумала? — недовольно фыркнула Стаси.

— Я придумала? Я не дура, чтобы не понять, кто виноват в болезни доньи Инес!

— Тифания, — Стаси потащила кухарку прочь от гостиной, чтобы никто не услышал их разговора. — Ты будешь молчать о своих догадках, потому что это неправда!

— А куда девался бутылек с ядом из кладовки? Думала, что я не замечу? Паршивка ты, Анастасия! Чуть не загубила свою благодетельницу, и не стыдно ведь! — Тифания вырвала свою руку из цепких пальцев девушки.

— Тифания, — Стаси сменила тон, придав голосу вкрадчивую ласковость, — я не виновата, а если ты проболтаешься, никто разбираться не будет и сразу обвинят меня в преступлении. Тифания, промолчи о своих подозрениях, поверь, я не виновата, — Стаси заплакала.

— Думаешь, хозяйка не догадается?

— Я не виновата! Я так люблю хозяина, что просто не могла причинить его семье страдания. Ты разве этого не понимаешь?

У Тифании брови подскочили, а глаза раскрылись так, словно хотели вылезти, от неожиданной догадки.

— Стаси, а не свою ли соперницу ты хотела извести? Молоденькую сеньориту Карину?

— Опять ты об этом?! Я не виновата, — Стаси выскочила из кухни.

*****

Кассио наблюдал, как Мари надевала платье, множество крючков забавляли мужчину, и то, как его жена терпеливо и старательно зацепляла их, вызывало у него аппетит иного свойства.

— Милая, а тебе не кажется, что все это напрасное дело?

— Почему? Я собираюсь навестить свою кузину, — Мари сделала вид, что не поняла смысла его слов, — и у меня нет времени на глупости. Позови горничную, мне нужна помощь. Еще прическу поправить.

— Я могу сам стать твоей горничной.

— Ну нет, с тобой дело не сделаешь! Не подходи ко мне! Кассио, не подходи, — она предостерегающе погрозила пальчиком, но Кассио, улыбаясь, взял с подноса чашечку кофе и направился к жене.

— Ты забыла выпить кофе, милая, — он протянул ей чашечку, — честное слово, ты слишком торопишься.

И когда Мари уступила, протянув руку, он неловко отпустил чашечку и пролил содержимое на подол ее платья.

— Ах, прости, милая, я совсем случайно.

— Случайно? В твоем голосе нет ни нотки сожаления! Кассио, ты играешь со мной! Что мне сейчас делать? Боже, — она бросилась в гардеробную, закрыв за собой дверь, — не смей заходить, даже не думай!

— Хорошо, хорошо, но твое платье? Что будет с твоим платьем? Пятно надо вывести, иначе платье будет испорчено, — Кассио подошел к двери гардеробной и тихо постучался.

— Хорошо, хорошо, — она просунула в дверную щель платье, — отдай немедленно прислуге, пусть выведут пятно! У меня нет запасного, поэтому не смогу выйти, пока мне не почистят это.

— Шире!

— Что шире? — Мари не поняла.

— Я могу порвать платье, если ты не откроешь шире дверь.

Дверь распахнулась, и на руки Кассио полетело платье, а перед ним предстала Мари в пикантном нижнем белье.

— Ты все это устроил специально?

— Да, милая, — он восторженно глазел на Мари, понимая, что у него на самом деле началась настоящая семейная жизнь и желанная женщина в нижнем белье — это его любимая жена. — Я люблю тебя.

— Я чувствую вину, — сказала она, как только оказалась в объятиях мужа, но его поцелуи не могли успокоить Мари, — мы так счастливы, когда моя семья переживает не самое лучшее время, мой брат исчез из-за семейного скандала.

— Я хочу быть счастливым вместе с тобой, но если ты считаешь, что нам надо опять подождать, то я смирюсь, — кисло заметил Кассио, но потом опять прижал ее к себе, — но не сегодня.

Мари кокетливо засмеялась, позволяя отнести ее в пастель.

— Подожди, давай договоримся, что обязательно съездим в мой дом и заберем мои платья. Перестань меня целовать!

— Угу, обязательно, — он нежно ласкал губами ее плечи, — обязательно… Я их выкраду так же, как и тебя. Обязательно!

— Что обязательно?

— Нет.

— Нет?

— Меня вполне устраивает всего одно платье и желательно с пятном…

— Ах, Кассио, — Мари засмеялась, принимая его заигрывания.

*****

Арманду сообщили об исчезновении дочери к ужину, когда он с женой сидел за столом. Он с ожесточением брякнул вилкой и ножом о тарелку, что та раскололась.

— Как это ее нет? А где она? Линда, ты знаешь, где наша дочь? — в первое мгновение он подумал, что исчезновние дочери связано с Эдером, но потом его успокоили, сказав, что девушка уехала сама с молодым человеком и была очень довольна.

— Значит, наша дочь сделала выбор, — Линда неожиданно спокойно отреагировала на поступок Мари.

— Выбор? Что ты имеешь в виду?

— Лишь то, что наша дочь взрослая и замужняя женщина, желает жить со своим мужем, а не с деспотичным отцом. Она уехала со своим любимым и, скорее всего, останется с ним в его доме, как и положено.

— Этот брак совершенная безделица!

— Безделица? Они любят друг друга, и чем больше встречают препяствий на своем пути, тем больше будут стремиться быть вместе. А ты, Арманду, не подумал, что чувства нашей дочери гораздо важнее всех твоих правил, — Линда решила поговорить с мужем о том, что пора пересмотреть свои взгляды на жизнь. — Нашему сыну тоже придется сделать выбор, и думаю, что тебе этот выбор не понравится.

— Ты так упорно называешь его нашим сыном!

— А ты старательно пытаешься убедить себя, что он не твой сын, но голос совести хоть и тих, но пробивает твою броню.

— Совести? Это ты говоришь мне о совести? Ты всю жизнь мне беззастенчиво лгала! — Арманду раздраженно отмахнулся от жены.

— Нет, я не лгала, а всего лишь проявляла необходимую уклончивость. Я дала тебе сына, которым ты мог гордиться, но теперь тебе решать, насколько ты честен с собой. Почему ты молчишь? Ты любишь его и продолжаешь считать своим сыном, но тешишь свою гордыню и не желаешь признать это. Эдер — твой единственный и любимый сын. А теперь можешь мне возразить!

Арманду вскочил из-за стола и ушел в свой кабинет. В ящике стола лежало письмо от Каларуша, в котором он предлагал взаимовыгодный обмен, намекая на сына. Но он не мог начать действовать, заставляя себя умерить пыл, пока Жайме не сообщит об Эдере. Жайме пришел почти ночью, проскользнул в кабинет своего хозяина и, покачиваясь от усталости, сообщил новости.

— Я вышел на Каларуша. У него есть хорошенькая дочь…

— Жайме, меня не интересует дочь Каларуша. Что с Эдером?

— Плохо, все плохо. Его держали на побережье в неприметном доме фавелы Нордесте-де-Амаралина[1], но вчера вытащили и увезли, я не смог проследить, они исчезли, как по волшебству.

— Как ты не смог?! Мне нужны точные сведения, я приставил тебя к моему сыну и расчитывал на большее усердие! — дон Арманду выказал свое раздражение тем, что все шло не так, как хотелось.

— Хозяин, я не знаю, куда его перевезли, но могу узнать у Валески, дочери Каларуша.

— Куда же его перевезли?

— Я не могу сказать, но место меняют. У Каларуша много недвижимости по городу, где можно держать человека и не вызвать подозрений.

— Да, ты прав, но судя по тому, какие требования мне предъявлены, Эдера будут держать поблизости. Каларуш назначил встречу у входа в фавелу? — Арманду задумался, а потом, взглянув на Жайме, спросил. — Как выглядит Эдер?

— Неважно, — Жайме решил не волновать чересчур своего хозяина, — он еще сопротивляется.

****

Стук в окно камешком мог стать предвестником счастливой встречи, а стал очередным разочарованием. Лусия бросилась к окну, сердце встрепенулось, но под окном стоял ненавистный преследователь.

— Что вам угодно, сеньор? — она приоткрыла окно и зашептала. — Уходите немедленно.

— Не могу! Выйди в сад, я хочу поговорить с тобой.

— Нет! Нет! Я не могу и не хочу, — замотала головой девушка.

— Тогда я сейчас постучу в дом, — Ванансио сделал вид, что направился к входной двери.

— Постойте, я сейчас спущусь, — Лусия накинула на себя большой платок и спустилась в сад, попадая в объятия сына Каларуша. — Не прикасайтесь ко мне!

— Хорошо! — он сразу отпустил ее. — Ангелочек, все, что хочешь.

— Зачем, зачем вы меня преследуете? Зачем приходите ко мне? Вы решили осуществить все свои угрозы?

— Какие угрозы?

— Разве не вы обещали меня ославить на весь город? А теперь приходите, заставляете спуститься к вам. Если, кто— нибудь из моих близких увидит нас вместе, то подумают самое плохое. Я не хочу разочаровывать моего отца.

— Мне неважно, что будут болтать городские сплетницы или о чем подумает твой отец, я знаю о порочности все. Могу написать целый роман, но главной героиней будешь не ты. Плевал я на все пересуды…

— Я…Я… вы только о себе думаете! А что буду чувствовать я? Нашу семью в этом квартале знает каждый, и любые слова — плохие или хорошие — разлетаются здесь с быстротой ветра, — Лусия расстроилась.

— Ничего не будет, никто рта не откроет, только будь со мной поласковее, ангелочек. Я изменился.

— Вы изменились? — она удивленно открыла рот. — Вы не меняетесь, все также ставите условия.

— Но я изменюсь ради тебя.

— Мне кажется, что все происходящее какой — то страшный сон или большой обман, и вы преследуете цель, непонятную мне. Нет, стойте на месте, не приближайтесь! — Лусия отшатнулась от него. — Зачем вы пришли?

— Я хотел узнать ответ на мое предложение, — Ванансио все— таки добрался до девушки и схватил ее за платье, чтобы та не смогла сбежать в самый отвественный момент.

— Отпустите мой подол! Боже, как вы смеете так себя вести?!

— Все! Я отпустил, — он и на самом деле резко отпустил ткань платья, — только не убегай! Ответь, выйдешь за меня замуж?

— Я не могу!

— Почему?

Лусия смотрела на Ванансио, фигура которого говорила о его напряжении, и не понимала смысла этой игры. К чему это стремление заполучить ее, скопроментировать, в чем его истинная цель?

— Я не люблю вас.

— Но у меня есть шанс? — Ванансио поиграл желваками, было видно, что ему неприятно услышать правду.

— На что вы надеятесь, что после всех ваших интриг и оскорблений я воспылаю к вам любовью? Это даже смешно! Мне пора, — она подхватила юбку, чтобы убежать.

— Нет, ангелочек. Я смогу завоевать тебя, Ванансио оказался резвее и перегородил пути к отступлению.

— Нет, никогда, я ведь не крепость, я — не укрепленный форт, чтобы меня завоевывать или осаждать, хотя вы и похожи на пирата, — простота ее признания не оставляла шанса. — Я люблю другого, и это никто не сможет изменить. Пропустите меня, сеньор!

Ванансио отступил, а Лусия мелькнула светлым платьем в темноте и исчезла в доме.

— Постой, кто он?

[1] Один из районов трущоб Салвадора