глава 3

Лусия вбежала в дом очень встревоженная и направилась сразу к матери, которая была занята осмотром вещей и тканей с фабрики, подготавливая их для отправки в церковь. Благотворительностью она стала заниматься потому, что считала, что теперь их семья может помочь беднягам, которые оказались в сложных обстоятельствах.

— Мама, а отец где? На фабрике? Мама, ты должна нам помочь. Мы были только что у фабрики отца, там полиция, там разгон митингующих.

— Боже, что с Антенором? — Ана сразу же напряглась.

— Нет, успокойся, отца я не видела, но в полицию попала моя подруга Алессандра. Мама, пожалуйста, мы должны поехать и забрать ее из полицейского участка.

— Но что я могу сделать? — Ана беспомощно развела руками. — Мы должны подождать прихода отца или Кассио, тогда можно будет съездить.

— Но, мама, ты представляешь ее одну среди этой толпы? Что с ней будет?

— Успокойся, Лусия, толпа состоит из людей, а это значит, что она не одна. И потом, что вы делали среди бастующих? А-а, я догадываюсь, — мать покачала головой, — твоя подруга решила поиграть в революционера. Пусть немного посидит и подумает, как себя вести в следующий раз.

— Мама!

— Нет! Мы подождем отца, — Ана прошла в свою комнату и подошла к окну, задумавшись. «Надо что-то предпринять. Не удивлюсь, что это дело рук Каларуша. Все-таки, придется встречаться с этим негодяем». Она одернула занавеску и прошлась по комнате, продолжая размышлять, и постепенно ее мысли потекли совсем в другом направлении. Нахмуренные брови расправились, на губах заиграла улыбка: «Мы подождем Антенора, только рядом с ним я чувствую себя спокойной и счастливой. Так было раньше, так будет всегда».

1889 год

Это был первый совместный дом, где они поселились после рождения Кассио. Вернее, это была большая комната в пансионе, но здесь Ана почувствовала себя настоящей женой. Стремление Антенора начать заново жизнь заставило их уйти из поместья Антунесов, где не было возможности уединиться, и наверстывать все, что было растрачено в жестокой разлуке. Этот вечер был первым, когда они оказались вместе. Весь день они были заняты переездом, устройством ребенка, не касаясь в разговорах предстоящего вечера. Но легкие и как-будто мимолетные взгляды выдавали их тайные мысли, а случайные касания были подобны маленьким взрывам, от которых горячей волной по всему телу расходилось тепло. И вот этот вечер наступил. Анита села у кроватки спящего Кассио, неторопливо складывая пеленки, оттягивая момент, когда придется прямо взглянуть в глаза любимого.

— Анита…

— Боже, что со мной? Я не думала, что буду испытывать такое стеснение, почему? — она порывисто встала и тут же оказалась в объятиях Антенора.

— Душа моя, я так долго шел к тебе, что, казалось, потерял себя.

— Я тебя нашла и вернула, — не в силах больше бороться со своими эмоциями, она обвила руками его шею и, приподнявшись, подставила губы для поцелуя. И темнота ночи наполнилась страстными стонами и вздохами желания, потом они умиротворенно лежали, прижимаясь друг к другу еще теснее, чтобы не нарушить приобретенное доверие.

— Теперь ты — моя, каждая частичка тебя принадлежит мне. Я люблю тебя, душа моя.

— Я всегда любила тебя, я хочу всегда ощущать теплоту и нежность твоих рук.

— Знаешь ли ты, как благотворно на меня действуешь?

— Нет, расскажи мне.

— Это как будто я вернулся домой после долгой разлуки, ты разгоняешь все мои мрачные мысли и заполняешь меня ожиданием безграничного счастья. Это намного больше, чем я заслуживаю.

Анита тихонько засмеялась.

— Поверь мне, это женщине решать, что заслуживает ее мужчина.

— Я люблю тебя, — повторил Антенор, прижимая Аниту к себе, — люблю так, что все мои желания, мой душевный покой сосредоточены в тебе. Ох, Анита, как щемит сердце от любви к тебе!

Она прильнула к его губам, поймав его дыхание, лаская любимое лицо, а он стал возвращать ей любовные ласки. Они говорили на языке, понятном всем влюбленным, языке нежнейших прикосновений, полувздохов, полушепотов…

Утренний свет начал с трудом медленно отгонять ночные сумерки, а Антенор смотрел на спящую возлюбленную, уставшую после любовной игры. В этом свете очертания ее обнаженной спины казались самой прекрасной картиной, которую может создать только один художник — природа. Он протянул руку и легким касанием погладил плавный силуэт. Ана вздохнула, переворачиваясь.

— Любовь моя нежная, любовь моя страстная…

— Антенор…

— Только ночь может украсить небо и женщину, — он обнял свою жену и прижал к себе.

******

Алессандра зашла в дом и только здесь почувствовала усталость, а Велма молча ждала ее объяснений. Женщина тоже изменилась и внешне, и внутренне, стала более спокойной, меланхоличной, погруженной в собственные переживания. В глубине глаз и в уголках губ сидела непроходимая печаль. — Мамочка, не расстраивайся!

— Где ты была? Где Матеуш? Почему я должна постоянно находиться в подвешенном состоянии? — только дочь могла вывести ее из равновесия.

— Я не знаю, где Матеуш. Может быть, в полицейском участке.

— Где? — она удивилась.

— Я все объясню, я совсем не виновата в том, что там оказалась. На ткацкой фабрике была забастовка...

— Понятно, а ты мимо проходила.

— Да, точно, — не раздумывая, солгала Алессандра, — со мной была Лусия, и мы случайно попали в гущу событий. Ты мне не веришь? Матеуш придет, все расскажет.

— Кто тебя освободил из полиции? — Велма приложила руку ко лбу, словно страдала от головной боли.

— Один молодой человек, — девушка отмахнулась, но мать уловила в ее тоне скрытое восхищение. — Он тоже оказался там случайно, но за ним пришли, и он освободил и меня, назвав своей женой.

— Боже, какое бесстыдство, словно ты навязываешься молодому человеку!

— Что тебя смущает? Если бы он так не сказал, кто бы меня отпустил, а он очень быстро соображает, — девушка заулыбалась, вспоминая Эдера. — Он умеет производить впечатление.

— Хорошо, кто он? Кого надо благодарить за твое спасение? — она жестом руки остановила красноречие дочери.

— Да так, не знаю. Я видела его впервые и думаю, в последний раз. Мамочка, я так устала и хочу спать. Да, его зовут Эдер.

Велма побледнела, и когда дочь скрылась в своей комнате, села на диван, бессмысленно глядя перед собой.

1887 год

В ушах у нее стоял звук рыданий Мауры, упавшей на колени перед убитым внуком, а потом голова закружилась и все исчезло. Бесчувственную Велму перенесли в дом и положили на пастель, ее мать потом долго сидела около дочери, пытаясь привести в сознание. Эдер, оказавшийся ее братом, остался в памяти, как самое яркое и сильное переживание в ее жизни. Отец тогда ходил опухший от спиртного и мрачный от сознания того, что сам своими руками убил собственного сына. А потом обвинение в убийстве и мошенничестве с недвижимостью и банковскими акциями и его скорое бегство за границу приглушили ее переживания. Велма проходила свидетелем по делу отца, но ничего нового сказать не могла. Лишь вспыхнула и потухла, как свечка, когда Виторио, назвал убийство такого негодяя, как Эдер, благом для общества. Когда же ее вызвали в очередной раз к судье, она отомстила своему мужу.

— Ненависть моего мужа к моему брату Эдеру замешана на корысти. Виторио хотел стать наследником моего отца, он и женился на мне только ради моего наследства.

Виторио был зол из-за этих слов, но Велме было все равно.

— Ты решила меня подставить? Выложить все, что знаешь про наши с тобой общие дела?

— Про какие наши общие?

— Про Каталину ди Кошта, про эту глупую рабыню, которая натянула платье любовницы твоего отца. Я в долгу не останусь.

— Ты думаешь, меня это волнует? У меня жизнь сломана, а ты о каком — то долге говоришь.

— Дорогая, нам надо держаться вместе. Мы выплывем, если будем вместе.

— Я плохой пловец, — Велма не хотела бороться со своим состоянием. Бледная с потухшими глазами, она не собиралась притворяться, создавая образ счастливой семьи.

— Куда делась твоя энергия, жизнерадостность? Ушла вместе с этим рабом?

— Он был рабом, но он был свободен, а ты, как зависел от обстоятельств, так и теперь подстраиваешься под них.

— Да, я подстраиваюсь. Мы отдали это спорное поместье, чтобы, в конечном счете, не потерять большее.

— Я хочу развода!

— Нет, ты его не получишь! Я люблю тебя и всегда любил. Даже тогда, когда ты бегала к другому! Почему ты не видишь этого? — взбесился Виторио. — Да, меня всегда интересовали деньги, власть, но все это нужно было лишь для того, чтобы ты смотрела на меня, а ты… Ты и этот раб! Большего унижения я не испытывал!

— Успокойся, — Велма со стоическим спокойствием вытерпела его взрыв, — я не буду настаивать на нашем разводе, но и любить тебя я не буду. Будем продолжать делать вид.

*****

Ана прошла мимо большого дома несколько раз прежде, чем решиться постучать и вызвать прислугу.

— Мне необходимо увидеть сеньора Каларуша.

— А кто его спрашивает?

— Сеньора Ана Сиприану, мы с ним давние знакомые.

Ждать пришлось недолго, прислуга вернулась почти бегом и проводила Ану на второй этаж этого злачного заведения. Каларуш изменился, он стал вальяжный и производил впечатление неповоротливого человека, но это было не так.

— Кого я вижу! Наша несравненная звезда, зачем пожаловала? Или решила похлопотать за мужа?

— Я получила твое письмо — угрозу. Ты никак не успокоишься. Что тебе нужно от меня, Каларуш?

— Ты всегда была гордячкой, меня ни во что не ставила, а я ведь только на тебя и смотрел! — слова произносил со вкусом, растягивая удовольствие от ее недоумения.

— Неужели? Брось, Каларуш, играть со мной. Что ты хотел мне сказать?

— Это смотря на то, что ты выберешь: или ты или твой муж, вернее, его фабрика.

— Что ты опять задумал? Тебя мало проучили вместе с твоим хозяином, опять лезешь?

— Мой хозяин был помешан на тебе и твоем ублюдке, поэтому и не смог закончит то, что начал. Я другой. На моих глазах нет шор, поэтому начнем игру?

— Что тебе надо? — почти закричала Ана.

— Я хочу часть вашей фабрики, хочу стать вашим компаньоном, и ты способна повлиять на своего мужа.

— А если я не соглашусь?

— Способов воздействия очень много. Например, спровоцировать забастовки, чтобы довести фабрику до разорения. А можно взяться за вашего сына, ведь все мы ходим под солнцем.

— Ах, ты мерзавец, — Ана подскочила к Каларушу и залепила ему пощечину, — не смей приближаться к моей семье.

— Ты мне обязана, — Каларуш схватил Ану за руку, принюхался к ней, — пахнешь одурманивающе. Может, мне поменять свои желания и вместо фабрики тебя заполучить?

— Отпусти меня!

— Ты и твой муж обязаны мне. Я не стал давать показания против твоего мужа, когда он пристрелил дона Рафаэла, а ведь мог и тогда показания сеньоры Велмы не понадобились бы.

Ана отошла, выравнивая дыхание.

— С Велмой мы нашли общий язык, а тебе я благодарна за то, что ты не стал ему вредить, но Антенор не убивал дона Рафаэла. Я уж подумала, что в тебе есть что-то хорошее, когда ты промолчал, но — нет, ты предъявил счет спустя столько лет.

— А куда мне торопиться? Мне нужно доходное предприятие, чтобы можно было делать деньги. Мне нужен легальный бизнес, — Каларуш неторопливо закурил и пустил сигаретный дым в лицо женщины.

— Все неприятности Антенора и забастовки твоих рук дела?

— Это разминка. Подумай, а я еще подожду, но недолго.

*****

1900 год.

У Аны должно было начаться выступление, и зал ресторана был почти полон. Она выглянула из — за портьеры и занервничала.

— Сеньор Муньос, это не первый мой вечер, но я каждый раз немного робею.

— Не бойся, я знаю, как ты поешь, какие душевные струны ты затрагиваешь. Некоторые посетители сюда приходят, чтобы послушать тебя.

Она вышла, как всегда незаметно, встала у пианино и заиграла музыка, привлекая внимание клиентов ресторана. Ана стала жемчужиной ресторана и могла не беспокоиться о потере работы, но ее тяготила та обстановка роскоши, которая царила в этом заведении. Платье для выступления ей заказал сам сеньор Муньос, его отношение к ней было несколько трогательно влюбленным, и он всегда находился в зале, когда Ана пела. После третьей песни на нее нашло успокоение, и она уже спокойно взглянула в зал, и тут же испытала панический страх, потому что на нее в упор смотрел сеньор Рафаэл Сан — Марино. Первым желанием было сбежать, но Ана подавила в себе страх и допела до конца, с улыбкой поклонилась и пошла за сцену. Убежать не удалось, он догнал ее почти у двери, преграждая путь к отступлению.

— Как долго я тебя искал! Сначала искали мои люди, потом я сам вернулся в Бразилию. И кто бы подумал, что моя маленькая Анита — это звезда ресторана Ана Марин, ты даже часть моей фамилии взяла, — он засмеялся, радуясь, как ребенок, этому совпадению. — Как поживаешь, моя любовь?

— Дон Рафаэл, я не знаю, что вам ответить.

— Ответь, где мой ребенок?

Ана похолодела, но взглянув прямо в глаза, ответила.

— Я его потеряла. Я не смогла его выносить после всех этих событий.

— Врешь! — он схватил ее за подбородок. — Ты научилась врать так искусно, даже глазом не моргнешь! Но мой помощник Каларуш сказал, что у тебя сын.

Рафаэл засмеялся и неожиданно поцеловал Ану.

— Это мой сын!

— Нет, неправда, это сын Антенора, — она с силой отклонила голову от мужского лица.

— Ах, Антенора? Значит, ты выскочила замуж за Антенора.

— Отпустите меня! Я закричу! — она сжалась, в полной мере ощущая вернувшееся из прошлого чувство беспомощности.

— Кричи! Ты не успеешь и пикнуть, как окажешься в руках Каларуша. Ты стала еще красивее, и эта красная помада придает тебе оттенок вульгарности. А я люблю таких роскошных женщин.

— Ана, с вами все в порядке, — сеньор Муньос подошел к ним, Ана было дернулась, но наткнувшись на жесткий взгляд дона Рафаэла, покачала головой.

— Не беспокойтесь, все в порядке. Это мой давний знакомый из прошлой жизни.

— Браво, девочка, какое самообладание! — похвалил ее Рафаэл и придвинул к себе. — Я долго мечтал, даже грезил наяву, как прижму мою Аниту к себе, увезу ее в свой новый дом и там...

— Нет, дон Рафаэл, я замужем.

— Антенор? А ты не боишься, что твой муж однажды не придет домой.

— Дон Рафаэл, зачем вы меня пугаете? Зачем вам я, когда кругом такое количество красивых женщин, готовых подарить вам руку и сердце? — она панически искала хоть малейшую возможность переключить его внимание на другую женщину.

— Другие? Я хочу вернуть себе сына и женщину, которую люблю.

— Что это за любовь, которая вызывает лишь страх?

— Ты меня боишься?

— Нет, — Ана поняла, что нельзя показывать свой страх, — но я опасаюсь за жизни своих близких — Антенора и сына.

— Черт, везде возникает твой Антенор! За что же ты его так любишь? — Рафаэл рявкнул. — Не трону я твоего Антенора, я сейчас влиятельный предприниматель. А чтобы уничтожить своего врага, не обязательно его убивать, его всего лишь нужно разорить. Что, девочка моя, потягаемся с тобой и твоим Антенором?

— Отпустите меня, — она освободилась из его объятий, — и не смейте пугать! Я уже не та Анита, о которой вы грезили, я не боюсь вас.

*****

Красивая девушка поспешно соскочила с коляски и подбежала к молодому человеку, весело хлопнув его по плечу.

— Долго ждешь? — Нина прильнула к молодому человеку, отвечая на его поцелуй.

— Я соскучилась, мы сегодня куда — нибудь пойдем?

— Куда хочешь?

— Можно в ресторан, только не к отцу, потому что там все знакомо и привычно, а я хочу увидеть нечто новое. Кассио, любимый, пообещай, что когда мы поженимся, то обязательно поедем в Европу.

— Конечно, можно съездить в Португалию или Испанию, а лучше всего в Сан — Пауло.

— О, как скучно. Мы поедем в Париж, в Монте — Карло или Ниццу, я хочу увидеть, как отдыхают самые богатые люди и королевские особы.

— Боюсь, эта мечта неосуществима, потому что в Европе сейчас идут военные действия.

— Все не вовремя. Скорее бы они друг друга перестреляли. А когда мы поженимся?

— У нас сейчас проблемы на фабрике, поэтому придется подождать, — Кассио улыбнулся, покачав головой.

— Опять ждать! Мне надоест ждать, и я уйду к другому. Ладно, не хмурься, — Нина спохватилась, заметив, как помрачнел Кассио, — я пошутила.

— Недавно Лусия чуть не попала в полицию, оказалась среди протестующих, но в последний момент ее вытащили из толпы, а ее подруга оказалась в полицейском участке, — Кассио начал рассказывать о неприятностях на фабрике.

— Кассио, твоя сестра слишком поддается влиянию нашей подруги Алессандры. Та еще себя покажет, и Лусия может оказаться в очень затруднительном положении. У этой Алессандры в голове одно желание самоутвердиться, а причина в желании привлечь к себе мужское внимание и не более того. Ты же видел ее! Абсолютно невзрачная внешность, — Нина позлословила в адрес подруг.

— Нина, Алессандра очень забавная и умная девушка.

— Ну вот и ты тоже смотришь на нее с интересом! Я буду тебя ревновать!

— Перестань, я очень люблю тебя, — он поцеловал свою невесту, — но мне хотелось, чтобы ты была подобрее к своим подругам.

— У настоящей женщины не бывает подруг, а бывают только соперницы. Ладно, я твою сестру считаю подругой, только потому, что она не претендует на твое внимание.

Они зашли в ресторан, который указала Нина. Он находился на первом этаже большого здания, и здесь было накурено и немного шумно.

— В ресторане твоего отца гораздо приличнее.

— Тебе здесь не нравится? — Нина поискала глазами Ванансио и, увидев его, улыбнулась. — Да здесь по-другому, но надо же знать своих конкурентов. Кассио, улыбнись, мне здесь нравится.

— Это же «Miragem», о нем слишком много неприличных сплетен или слухов.

— Только не говори, что ты здесь не бывал. Каждый мужчина хоть раз в жизни проходит через это заведение.

— Ты о чем?

Нина хотела уже объяснить, но опять спохватилась, не желая выдавать собственную искушенность. Они сели за столик, сделали заказ, Кассио оглядел публику, которая не отличалась хорошими манерами.

— Утонченность твоей натуры требует такие простые развлечения? Хорошо, но в следующий раз мы найдем место приличнее, — Нина встала.

— Я в дамскую комнату, — и скрылась за портьерой, попав в объятия Ванансио.

— Кто это с тобой?

— Мой жених, а ты думал, что у меня нет человека, который сможет заступиться за мою честь?

— А у тебя есть, за что заступаться? — они поцеловались. — До чего же ты хороша, чертовка! Тебе не жалко этого дурачка?

— Не жалко, каждый заслуживает того, что не видит. Мне пора, а то он забеспокоится.

— Завтра встретимся?

— Буду ждать, — она опять вошла в зал и улыбнулась Кассио.

******

Экипаж Велмы остановился перед магазином, надо было закупить отрезы ткани прежде, чем уехать на фазенду. Она знала, что этот магазин принадлежит бывшему управляющему Антенору Сиприану, но лично с ним она не встречалась уже много лет, да и желанием не горела. Знала, что их дочери дружат и то благодаря Ане, которая в знак благодарности не отвернулась от нее. Велма долго и тщательно выбирала товар, расплачивалась и, уже садясь в экипаж, на мгновение задержалась, окинув улицу взглядом. Рядом с ней остановился ландо[1] и из него вышли молодые люди.

— Карина, будь любезна показать нам город, все его достопримечательности и злачные места.

— О чем только мальчишки могут думать! И это мой брат! О, какой хороший магазин! — девушка откинула зонтик, рассматривая витрину.

— Конечно, если магазин с нарядами, так это хорошо.

— Это хотя бы прилично! К тому же, это магазин сеньора Антенора, компаньона моего отца.

Велма улыбнулась, люди мало изменились, девушки думают о нарядах, а мужчины о развлечениях.

— Вы уже решили, где останетесь в городе или поедите на фазенду?

— Эту неделю останемся здесь, но потом съездим на фазенду, потому что мама хочет вспомнить свое детство и посетить могилы родителей. Кроме того, надо решить продавать эти земли или восстанавливать дом, — молодой человек обернулся и посмотрел на Велму, которая от неожиданности вздрогнула и застыла.

— Не может быть! — она мотнула головой, словно отгоняя наваждение, а парень отвернулся и зашел в магазин вслед за девушками. Первым желанием Велмы было проверить, что она не обманулась, хотела побежать вслед за компанией, но остановилась.

— Что с вами, сеньора? — Матеуш подал ей руку.

— Привидится же такое! На мгновение показалось, что я вижу Эдера. Наверно, Алессандра с ее знакомством с каким-то Эдером всколыхнула мои воспоминания.

Велма села в экипаж, и они направились к дому.

1887 год

Дон Рафаэл залил в себя очередную бутылку и развалившись в кресле, о чем — то задумался. Донья Мария присела рядом, а Велма отошла к окну, слушая разговор родителей.

— Тебе надо взять себя в руки! С божьей милостью все утрясется. Велма находится в душевном расстройстве, а Виторио мечется по плантации, не зная, что делать.

— Он хотел получить в свои владения мои земли, вот пусть и докажет, что достоен этой чести.

— Ты нужен всем.

— Я нужен? Что мне здесь делать, и кому я нужен? — он посмотрел на жену. — Где Анита?

— Она ушла вместе в другими рабами.

— Черт! Она носит моего ребенка! Как она смела уйти? Мой сын! У меня был сын, сильный, не испытывающий страха и дерзкий, словно чувствовал, что занимает не свое место. А я не знал его, видел его каждый день и не предполагал, что это мой сын. Проклятая старуха, она отомстила мне сполна, — в его пьяном бреде слышалась горечь. — Я убил собственного сына и как мне с этим жить? Скажи, жена, как мне с этим жить?

— Успокойся, дорогой. Все пройдет, — обида подступила к горлу, но донья Мария вытерпела и этот удар, понимая, что не имеет никакого влияния на мужа.

— Что должно пройти? Я забуду? Нет, это на всю жизнь! Теперь и Анита ушла, пряча от меня моего ребенка. Осталась ты! Уйди от меня! Нет, мне надо прийти в себя, да, прийти в себя, я должен видеть своего сына, которого родит Анита. Я должен знать своего сына в лицо. Только так я искуплю свои грехи перед Эдером, — он грубо оттолкнул донью Марию.

У Велмы скатилась слеза, но она взяла себя в руки и увела свою мать из комнаты.

— Мама, не стоит прощать отцу связь с этой рабыней! Если он ее найдет, то все мы окажемся лишними в его жизни, особенно сейчас, когда он узнал, что погибший Эдер был его сыном. Не допусти, чтобы он начал ее искать, пусть лучше запивает свое горе вином.

****

Эдер проторчал у редакции газеты почти полдня, прежде чем увидел Алессандру. Эта рыжеволосая красавица привлекала внимание многих мужчин, но была так поглощена своими мыслями, что не обращала внимание на заинтересованные взгляды.

— Вот ведь стремительная девушка! Алехандра! Или Алехандро? — подколол ее, когда девушка подошла к нему. — И как мне тебя называть? Я прочел массу газет, чтобы найти твою статью. И вот, что я нашел!

Он показал статью с именем автора.

— Алехандро Паес. А может, еще под юбкой прячутся мужские штаны?

— И пистолет, чтобы пристрелить особо любопытных! Как вы меня нашли? И опять эта фамильярность! — она была обескуражена, а Эдер хмыкнул.

— Вы же сами сказали в полиции, что хотите стать журналисткой и работать в газете, поэтому оказались среди бастующих. Надо сказать, вам никто не поверил.

— Конечно, все считают, что это же мужское дело. Мне приходится подписываться мужским именем.

— С этим я соглашусь.

— А я нет, женщина вполне может справиться с тем, что делают мужчины.

— И тем самым показать мужчинам, что они ничего не стоят, а женщина — венец творения.

— Да! Что вы хотели? Я занята, — девушка отвернулась, делая вид, что уходит.

— Пригласить выпить чашечку кофе где — нибудь. Правда, я не знаю города, но вы могли бы мне показать в благодарность за вызволение вас из полицейского участка.

— Хорошо, пошлите, — уголки ее губ слегка приподнялись, что ни говори, а молодой человек ей нравился.

— Куда?

— Кофе пить.

— Ну, тогда давай перейдем к более непринужденное обращение, а? Ты не забыла, что меня зовут Эдер?

— Забудешь тут! — проворчала Алессандра. — Я согласна, но без всякого панибратства.

— Я даже этому не обучен! — Эдер засмеялся, приглашая девушку зайти в местную булочную, где стояли столики для клиентов.

— А ты чем занимаешься?

— Я — бедный студент, — Эдер изначально не хотел говорить, что он сын богатого аристократа графа де Соза.

— Ты бедный студент? Что-то не верится! Не считай меня настолько наивной! Глядя на твой костюм из дорогой ткани, батистовую рубашку белоснежного цвета не скажешь, что ты испытываешь денежное затруднение.

— Это же внешний антураж. Надо же пыль в глаза пустить! — он демонстративно отряхнул несуществующие пылинки с лацканов и улыбнулся.

— Так ты еще и сноб. Твое желание подражать аристократическим вкусам и манерам просто смехотворно, — девушка засмеялась, оценив его шуточный настрой.

— Ладно, ладно, я исправлюсь, отдам свой костюм какому-нибудь нищему, пусть он будет смешон. Я тебе совсем не нравлюсь? — он оглядел себя и развел руками.

— Странный ты, Эдер, словно привык к всеобщему вниманию и удивлен тем, что девушку интересует нечто другое, а не твоя персона, — Алессандра сокрушенно покачала головой.

— Что же в этом странного? Тебя не интересует мое отношение к тебе?

— Не особенно, я еще ни разу не строила планов относительно мужчин.

— Надо же, как мне повезло! И напрягаться не надо! — он засмеялся.

— Хватит смеяться! — нахмурилась девушка.

— Ты всегда говоришь правду?

— Стараюсь, — она положила свои тетради с записями на столик и вздохнула. — Меня никто не принимает всерьез, даже мама считает, что курсы в университете, моя работа в газете — это лишь заблуждения юности, и все пройдет, как только я выйду замуж.

— Может, так и будет?

— Как я могу ответить, если не знаю, что будет завтра? Я должна попробовать заняться серьезным делом, чтобы уважать себя, как личность.

— И что ж мне так везет на ненормальных девиц! — буркнул Эдер, но потом улыбнулся. — Опять решила поучаствовать в столкновениях с полицией?

— Тебе интересно, что я хочу? — и, увидев внимание в глазах парня, Алессандра воодушевилась. — Все, кто работает на фабриках, заводах чаще всего живут на городских холмах.

— Холмах?

— Ну, в фавелах — городских трущобах, которые располагаются по окраинам городов. Вот я подумала, сделать серию репортажей, как они живут и почему их жизнь заставляет выйти на забастовку. Как ты думаешь, это будет интересно?

— Лучше бы ты была глупой и думала о любви, — ее идея не особенно понравилась парню.

— Ты смеешься надо мной?

— Нет, что ты! Я вполне серьезно, — в его улыбке скрывалась усмешка, которую Алессандра уловила.

— Серьезно, о чем? О моей идеи или о любви?

— И о том, и другом. Ты собираешься идти в эти фавелы одна?

— А что сложного? Оденусь проще, сниму украшения.

— Надень одежду прислуги, научись парочке крепких словечек и вперед, — он пробежал глазами по светлому платью девушки, перевел взгляд на шляпку.

— А зачем крепкие словечки?

— Чтобы отбиваться от местных парней, которые могут захотеть с тобой познакомиться. Ладно, если тебя невозможно отговорить, то без меня ты туда не пойдешь, — как истинный кабальеро, Эдер не мог оставить девушку одну, поэтому дал слово, что будет ее сопровождать.

[1]Четырехместный экипаж с открывающимся верхом