глава 2

Валеска недовольно покосилась на своего брата Ванансио, сидящего напротив. Он только, что встал и пребывал в прекрасном расположении духа, что обещало опять кучу колкостей в ее адрес. Не проходило ни дня, чтобы они не поссорились, и ссоры подпитавали их обоюдное неприятие друг друга. Ванансио копировал отошение своего отца к ее матери.

— Отец, я сегодня буду только к вечеру, сеньор Муньос решил поиграть в рискованные игры, и мне придется с ним серьезно поговорить.

— Не перестарайся, он нужный человек. С помощью него ты войдешь в приличное общество, а там посморим, на что он может сгодиться.

— Хорошо, отец, — он взглянул на сестру и усмехнулся. — С утра опять несварение?

— При виде тебя у меня всегда живот болит. Не человек, а игрушечный злодей.

— Почему же игрушечный?

— Потому что все твои дела больше похожи на пакости.

— Прекратили! — отец недовольно стукнул по столу. — Дорогая, долго я буду ждать кофе?

Мать Валески засуетилась, было видно, что она побаивается своего мужа.

— Сейчас приготовлю.

После завтрака Ванансио остался за столом, чтобы получить распоряжения от отца.

— Муньос должен знать свое место, поэтому его надо зацепить более серьезным способом, приглядись к его семье, найди слабое место. У каждого есть слабое место. Вот у моего хозяина слабым местом была одна красивая певичка, бывшая рабыня. Великий был человек мой хозяин сеньор Сан — Марино, а погорел на любви к этой певичке, Муньос не исключение, ведь работала же она в его ресторане. Если не она, так найдется еще что — то или кто — то, с помощью чего можно надавить на человека или его сломать.

— Я знаю, но эта певичка больше не работает в ресторане, а Муньос не женат.

— Анита, Ана Сиприану, — Каларуш вздохнул, — досталась проклятому Антенору. Ею и ее отродьем я займусь позже, а сейчас Муньос и его ресторан.

Валеска слышала половину разговора, остановившись у двери столовой.

— Как им только не надоест строить козни людям! Яблоко от яблони недалеко падает, — она совсем забыла, что и сама является дочерью полновластного распорядителя фавел Каларуша.

— Ты живешь за счет своего отца! — слова матери заставили ее вздрогнуть. Когда — то она работала в Доме с красной крышей, где и присмотрел ее Каларуш и стал единственным шансом начать маломальскую честную жизнь. Теперь она отрабатывала свой хлеб и кров, была тенью Каларуш, готовая защищать своего мужа всеми способами.

— Мама, они все время устраивают подлянки. Жить спокойно не умеют и людей обижают.

— Это такая же работа, как и разгрузка товара на станции или торговля на рынке. Каждый занимается тем, что может.

— Ты не видишь, как они работают!

— Но пока ты пользуешься деньгами своего отца, не смей его осуждать, — мать шикнула на дочь. Валеска топнула ногой и скрылась в своей комнате.

****

Неспешный разговор за ужином соединил два семейства в доме Брандау, где все могли получше узнать друг друга и составить определенные впечатления. При первой встрече Габриэл попривествовал своего давнего друга Арманду де Соза, с которым учился в одном университете, и свою любимую кузину, дочь людей, которые ему помогли в самый сложный момент его жизни, и пригласил в свой дом. Еще в порту его с женой ждал неожиданный сюрприз, когда им были представлены сын и дочь графа де Соза. Уже слова удивления были готовы сорваться с уст обоих, потому что Эдер де Соза был копией своего отца, но Линда сделала шаг вперед и улыбнулась.

— Это наш сын — Эдер Антунес Мендес де Соза, — она еле заметно качнула головой, останавливая расспросы, — а это Мария дель Кармен Антунес Мендес де Соза.

— Поверьте у нее имя двухэтажное и самомнение такое же, — Эдер сверкнул глазами, вызывая улыбку Карины и получая тычок в бок от сестры.

Ужин подходил к концу, и Габриэл предложил остановиться в его доме или на фазенде, как захочет глава семейства.

— Это надо обсудить, к тому же меня интересует сейчас происходящее в стране, особенно ее экономическое развитие, во что вкладывать деньги, — граф де Соза был деятельным человеком с четкими взглядами на общество и свою семью. Положение наследника старинного рода обязывало быть безупречным, поэтому иногда он казался высокомерным и чопорным, хотя вернее было бы сказать, он был истинным аристократом.

— А мне всегда казалось, что отпрыски аристократических семейств только прожигают накопленное состояние, — Алисия заулыбалась, стараясь внести в разговор нотки домашней непосредственности.

— У нас этим занимается Эдер, — Мари отомстила брату и скорчила рожицу.

— Я талантлив во всех своих занятиях. А вы, Карина, чем занимаетесь? Так же, как моя сестра, вышиванием? Или только наша Мари балуется таким эксклюзивным занятием?

— Прекратите пререкания, Эдер. Вы взрослые люди, а ведете себя, как дети, — дон Арманду урезонил сына, который ничуть не смутился, но вежливо замолчал, слушая отца. Алисия еле сдерживала смех, наблюдая за парнем, поражаясь не только его внешним сходством, но и той же энергетикой, что были свойственены его настоящему отцу.

— Я знаю, что вы владеете на пайях ткацкую фабрику в городе. Как идут дела в этом производстве? — дон Арманду вернулся к деловому разговору.

— Сейчас сложный момент на фабрике, потому что рабочие недовольны своей зарплатой, условиями работы. Они правы по-своему и не желают войти в положение владельца фабрики, на которой требуется уже переоснащение, а значит, новые денежные вливания. Антенор и я в трудном положении.

— Ваш отец скоро устроит нашему показательную экскурсию по всем фабрикам Салвадора, и мы окажемся свободны, — Эдер прошептал, наклонившись к Карине, — мне бы хотелось посмотреть на город.

— И на девушек, — поддакнула Мари, вызывая у Карины смешок.

— Как же без них?! Они же прекрасны, как цветы. Надеюсь, ваш город украшен этими клумбами?

— И для европейца, привыкшего к определенному типажу лиц самыми экзотическими цветочками, — Карина приняла манеру общения брата и сестры, которые ей безмерно понравились.

******

Ванансио сел за дальний столик, за его спиной расположились два сопровождающих, без которых сын Каларуша не ходил даже в туалет.

— Где хозяин? Передайте, что его хочет видеть Каларуш, — он приказал подошедшему официанту, который мгновенно исчез в подсобном помещении.

— Добрый день, сеньор Ванансио, я думал, что пришел ваш отец, когда мне передали, что явился Каларуш, — владелец ресторана сеньор Муньос присел за столик.

— Разве я не Каларуш?

— Это имя вашего отца. Он в курсе, что вы представляетесь его именем, когда идете улаживать свои дела?

— Не смей мне перечить! Я сын Каларуша, — молодой задира взметнул голову, выпятив нижнюю челюсть, от того, стал выглядеть нелепо.

— Но имя у вас Ванансио Кузеняйру[1], но чтобы приготовить приличное блюдо недостаточно иметь подходящее прозвище, а с вами дела не сваришь, — дон Педру скривился в усмешке. Сын Каларуша заимел эту кличку из-за склонности «заваривать каши» на ровном месте, делал он это не от большого ума, а из-за склончности характера. Что и происходило сейчас.

— Это что оскорбление? Я что — то не понял! Ты слишком разговорился, Муньос! Мне отец поручил справиться, как насчет нашего предложения? Ты готов платить ту сумму, которая была названа?

— Это слишком высокая цена, я так раззорюсь. Ваш отец никогда не запрашивал нереальных денег, зная, что сейчас в стране кризис, так что случилось сейчас?

— Кризис? Да он никогда и не прекращался этот кризис! А у нас поменялись условия.

— Я не смогу платить столько! И почему — то кажется, что ваш отец не в курсе такой суммы!

— Смотри, пожалеешь. Не забывай, что твой ресторан находится на территории моего отца! — Ванансио поглубже засунул руки в карманы и насупился.

— Мой ресторан находится на территории муниципалитета, а власть главаря местной шпаны я не признаю.

— Значит, так ты говоришь о моем отце? Пожалеешь!

— Я говорю не о твоем отце, а о зарвавшемся хулигане, который ведет себя не как деловой человек, а как подросток.

Нина выглянула в зал, наблюдая издалека за разговором своего отца с какими — то крепкими мужчинами.

— Кто это? — она остановила проходивщего мимо служащего.

— Это Кузеняйру Ванансио, сын местной шишки. Лучше бы ваш отец не связывался с этими бандитами.

— Бандитами? Как интересно! — она с еще большим интересом уставилась на этого коренастого крепыша с нагловатой улыбкой. — Хотела бы я с ним познакомиться!

Когда их разговор был закончен, она выскользнула из ресторана и стала прохаживаться около входа в ожидании появления Ванансио. Только он показалася в дверях, Нина пошла навстречу и сделала вид, что подвернула ногу, чуть не упав ему под ноги.

— О, цветочек, полегче, куда так спешишь? — он подхватил девушку. — Да ты прехорошенькая! Ты кто такая?

— А ты кто такой?

— Смелая, — Ванансио присвистнул, — люблю таких смелых. Так как, все-таки, тебя зовут, цветочек?

— Нина, мое имя Нина Муньос, я дочь хозяина этого ресторана, — хитрая улыбка и острый шаловливый взгляд из-под ресниц выдавал в ней неисправимую кокетку.

— Это уже интересно! Не хочет ли сеньорита прокатиться с ветерком на полетке?

— Хочу! — с вызовом ответила Нина, направляясь к его экипажу. — Что замешкался? Не ожидал?

— Поехали! — они сели в экипаж и рванули с места.

— Значит, тебе надоела жизнь под папиным крылышком?

— Да, каждый день одно и тоже, и постоянные нотации, как должна вести себя приличная девушка! Я итак знаю, как должна себя вести, я хочу узнать, как не должна вести себя.

— А не отступишь?

— Нет, я не трусливая.

Он привез ее в одно из игорных заведений, принадлежавших его отцу. Когда они вошли, все присутствующие оглянулись.

— Почему они так смотрят на меня?

— Потому что приличные женщины такие места не посещают. Это сугубо мужской мир, и только ты пришла сюда.

— Но я же вижу здесь женщин, — она выглянула в зал из-за тяжелой портьеры, решая стоит ли пойти дальше.

— Они здесь работают, но только не уточняй кем.

Нина окинула взглядом богатое убранство зала, катрочные столы, рассматривая посетителей, и ее глаза заблестели от предвкушения.

****

После занятий Алессандра и Лусия вышли из университета и остановились, решая, куда они направятся дальше.

— Мне надо обязательно домой. Приезжала мама, но стоило мне заикнуться о забастовках, как она передумала уезжать и очень беспокоится, чем я занимаюсь. Даже ко мне приставила соглядатая, чтобы он стал моей тенью. Так и мурашки по спине бегут от его взгляда, хотя Матеуш славный человек.

— А где он? — Лусия оглянулась, но никого не заметила.

— Не знаю, но он здесь. А ты куда?

— Домой, мама тоже чем-то обеспокоена, и отец очень молчаливый. Наверно, что-то на фабрике.

— Поехали лучше на фабрику и посмотрим, потому что рабочие лидеры объявили о скорой забастовке, — Алессандра не могла устоять на месте.

— Лидеры?

— Да, они хотят организовать профессиональные союзы текстильщиков[2], но пока только сформирован костяк. А я хочу своими глазами увидеть, как делается история, — Алессандра потянула подругу вдоль улицы.

— Не история, а политика, — Лусия была не против, потому что волновалась за своего отца.

— Это одно и тоже.

Девушки взяли экипаж, направляясь к ткацкой фабрике Сиприану. Около нее собралось большое количество работниц, которые кричали, размахивали руками, пытаясь, о чем-то договориться с представителями администрации. Подруги пробрались сквозь толпу к впервые ряды, хотя Лусия пыталась образумить подругу и пойти сразу к ее отцу.

— Нет, что он нам расскажет? Только его точку зрения, а я хочу послушать, чего хотят его рабочие. Смотри, в любой толпе всегда найдется человек, который будет заводить ее. Приглядись внимательно, он похож на ткачиху? Нет! Он сторонний человек, но зачем-то накаляет взрывоопасную обстановку, — Алессандра указала на мужчину, который что-то выкрикивал, сильно жестикулируя.

— Думаешь, он не работает на фабрике?

— Смотри, как его слова начинают поддерживать люди и выкрикивать их, словно свои.

Толпа неожиданно колыхнулась, придавливая девушек, и заволновалась.

— Полицейские! — девушек разделила толпа, и Алесандру вынесло прямо на оцепление полиции, которые не мешкаясь, выцепили и ее. Алессандра завопила, отбиваясь от сильных рук, пытаясь вырваться, но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее ее держали.

— Что вы делаете? Отпустите сеньориту! Вы не видите, что она не похожа на работницу фабрики. Что вы делаете! Ко мне — то чего привязались? — какой — то парень попытался помочь Алессандре, но тут же был схвачен и отправлен в вместе с ней в каталажку. Несмотря на многочисленные протесты их отправили в местный участок, где уже в тесных помещениях скопилось достаточно много задержанных, большинство из них женщин.

— Дамы, сеньоры, успокойтесь! Вам ничего не угрожает, вы же просто стояли! — парень помахал руками, перекрикивая толпу. — Вы же женщины, вы стояли и никого не трогали! Вы поняли, что надо говорить? И улыбайтесь почаще, поверьте, в полиции служат мужчины, которые падки до женских улыбок!

— Ты чему их учишь? — Алессандра дернула парня за полы сюртука. — Это же не игра, это их жизнь?

— Я учу их, как выбраться из неприятной ситуации, в которую их заманили какие — то странные молодчики.

— Ты тоже заметил? — она потащила его в дальний угол и зашептала. — Я думаю, что и полицию вызвал не хозяин фабрики, а кто — то со стороны, чтобы усилить волнения.

— Да, ты права, — парень уселся на корточки и весело взглянул на девушку. — Присаживайся, все равно места на скамейке уже нет.

— А почему это вы так фамильярно ко мне обращаетесь?

— О! Опомнились! Я же говорил, что вы не работница фабрики. Может вы сообщник этих провокаторов? — он веселым взглядом ощупал ее фигуру и засветился улыбкой.

— Что?! Как вы смеете обвинять меня в этом!

— Ладно, прошу прощения. Первый раз в городе и уже влип! Меня зовут Эдер де Соза, а вас, сеньорита?

— Алехандра Паес! — Алессандра вовремя вспомнила свой псевдоним, под которым печаталась в местной газете, правда не уточнила, что там она была Алехандро Паесом. — Что мы сейчас будем делать?

— Ничего, я буду изучать изнанку жизни в Бразилии, пока нас не отпустят.

К ним пробрался еще один мужчина.

— Добрый день, меня зовут Франку, я вижу, вы не из этой компании, могу посоветовать поговорить с полицейским и отправить записку своим родным, чтобы подтвердили ваши личности, — он указал на полицейского, маячившегося в коридоре. Эдер тут же встал, направляясь за ним к решетке, где стояли полицейские.

*****

Ана обернулась на вошедшую Бину, прислугу в доме, которая вернулась с рынка, и с расширенными от волнения глазами вбежала в гостиную.

— Донья Ана, в городе такой шум стоит, полиция разгоняет людей около фабрики. Там такая большая толпа, а дон Антенор вернулся?

— Нет, неужели начались беспорядки? Куда же смотрят эти профессиональные объединения, разве не понимают, что в такое время нельзя усугублять и без того сложное положение?!

— Ничего, дон Антенор справится.

1887 год

Сдавленные рыдания иногда вырывались из груди Аниты, она жалась к Антенору, цеплялась за его руку, словно искала защиты. Антенор окинул взглядом присутствующих, которых объединила смерть: Антунесы стояли поодаль, иногда кидая взгляды на дочь. Донья Милена вздохнула и взяла мужа за руку, привлекая внимание.

— Наша дочь переживет этот удар судьбы, ведь ничего хорошего из их брака выйти не могло. Все, что случилось — к лучшему.

— Что ты говоришь, дорогая?! — шепотом возмутился дон Джильберту.

— По-моему, ты сам был не в восторге от их связи? — таким же тоном ответила жена.

— Да, но я не желал смерти ее избраннику.

— Я тоже не желала, но если это произошло, нужно помочь Линде, — донья Милена сокрушительно покачала головой, — она постоянно молчит и смотрит так, словно мы не существуем. Согласись, не было такого, чтобы рабов хоронили с такими почестями.

— Эдер не раб, — прошептал Габриэл, чтобы Линда не смогла услышать, — он сын дона Рафаэла Сан — Марино.

— Тогда почему никого нет из Сан — Марино?

— И кого? Велма не в себе, у нее постоянные истерики, а дон Рафаэл… Для него это стало сильнейшим потрясением. Он пьет, — Габриэл посмотрел на свою жену, которая стояла рядом с Линдой. Ей тоже было тяжело из-за всего происходящего в ее семье.

— Линда, ты слишком бледная, пойдем, — Алисия обняла подругу за плечи и увела в дом, а Габриэл подошел к Антенору.

— Вы должны остаться здесь, хотя бы на время, пока Анита не родит. Да и дон Рафаэл здесь ее не достанет. Куда вы пойдете?

— Его еще не арестовали? — Антенор с нежностью посмотрел на бледную Аниту, придерживая ее за руку.

— Нет еще. Сейчас ему не до поместья и даже не до борьбы, он закрылся, весь почернел от сознания того, что своими руками убил собственного сына. Даже если его в ближайшее время не арестуют, решение суда будет принято заочно по тем документам, которые были собраны. Он отказался от борьбы.

— Это означает, что ваше поместье вернется к истинному владельцу?

— Да.

— Поздравляю, — Антенор одобряюще похлопал Габриэла по плечу.

— Без твоей помощи я не смог бы вернуть поместье. Я очень благодарен тебе, и ты можешь рассчитывать на мою дружбу и помощь, Антенор, — Габриэл пожал руку своему другу. — Вы должны остаться здесь хотя бы на время, а потом решите, что делать дальше. Кроме того, я меня есть деловое предложение относительно совместного предприятия. Ты согласна, Анита?

— Меня зовут Ана. Теперь меня зовут Ана, потому что я хочу начать новую жизнь.

— Да, теперь настало время для начинаний, — Габриэл не стал уточнять причины для жизненных изменений, посмотрела на Антенора, приглашая их в дом.

— Нет, извините, дон Габриэл, нам с Антенором надо поговорить. Мы подойдем позже, — Ана потянула любимого за собой, увлекая подальше от дома. В душе мужчины что-то ухнуло и упало вниз, его любимая Анита ранена в самую душу, вряд ли она простит его промедление, приведшее к ее унизительному насилию, которому подверг ее хозяин, и объяснения не помогут. Он шел за ней, словно на эшафот, пытаясь найти слова оправдания.

— Любимая! Я виноват…

Ана порывисто обернулась, прижимаясь к нему.

— Прости меня, я не могу заставить тебя принять меня. Я ношу ребенка от другого мужчины, я предала нашу любовь, — она беззвучно заплакала, считая себя виноватой, а Антенор осторожно прижал ее к себе.

— Любовь моя, это я виноват в твоих бедах, и мне в пору просить прощение. Я люблю тебя бесконечно, люблю тебя всей душой и нашего будущего ребенка, — он погладил ее по голове, успокаивая ее, как маленького ребенка, и сам успокаиваясь. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Сейчас же! Пусть нас соединит священник. Что скажешь?

Ана ответила на его поцелуй и неожиданно вздрогнула, сгибаясь.

— Ой! Мне больно, Антенор, почему мне больно? Ой! — закричала Ана. — Ой, почему нет рядом бабушки? Антенор, мне больно!

— Что?

Она испуганно взметнула на него глаза и согнулась. Антенор на мгновение растерялся, но потом подхватил Ану на руки.

— Все хорошо! Не бойся, все будет хорошо. Я с тобой.

[1]cozinheiro — повар

[2]Рост текстильной промышленности вызвал к жизни крупное профсоюзное объединение, как профсоюз станочников (1917 год).