глава 11

Алисия оглянулась, но не увидев никого, успокоилась, продолжая читать. Слова складывались в строки и плыли по теплому воздуху.

— Целуются Амуры, чтобы вдруг

Зажечь и в нас любовные порывы,

А бабочки, легки и шаловливы,

В сто разных красок красят мир вокруг, — ее голос смолк.

— Как ярок день! Но если б не была

Со мною ты, мне б свет, с небес летящий

Казался скорбным, как ночная мгла, — мягкий голос, нежная интонация мужского голоса, и Алисия обернулась, озаряя Габриэла своей улыбкой.

— Прекрасен мир в сверкающем уборе,

Когда весна, любовь рождая в нас,

Лазурью красит небеса и море, — Алисия склонила голову, подавая Габриэлу руку для приветствия.

Прекрасна жизнь, но смерть во много раз

Прекрасней — смерть от счастья, смерть во взоре

Твоих доверчивых покорных глаз,[1] — закончил Габриэл, легко касаясь губами нежной кожи ее пальцев. — Я шел сюда и лелеял надежду, что найду вас. И вот я счастлив, что вижу вас, Алисия.

— Я тоже несказанно рада, но как вы подошли, и я не услышала вас?

— Я оставил своего коня за территорией вашего поместья, мне бы не хотелось, чтобы дон Рафаэл подумал, что я хозяйничаю на вашей земле и веду себя невоспитанно, приезжая сюда без его приглашения.

— О! Отец не будет так думать, тем более вы мой друг. Я слышала, что вы собираетесь съездить в город? — Алисия порозовела, вспомнив, что Линда об этом говорила с Виторио.

— Вы слышали? От кого? Хотя не имеет значения, да собираюсь побывать в городе по поручению своего дяди дона Джильберту, ведь моя кузина скоро выйдет замуж и нужно подготовить приданное — уладить кучу документов с ее приданным.

— Да? Это очень хорошо, что Линда счастлива. Надеюсь, она влюблена в Виторио.

— А вы? Ваше сердце начинает сильнее биться при виде того, кто небезразличен вам или оно еще свободно от привязанностей?

— Мое сердце бьется очень сильно, — Алисия смутилась и встала, чтобы скрыть неловкость от того, что сказала слишком много.

— А мое сердце вырывается из груди при виде той, что заполнила его без остатка, — он взял ее руку и поднес к губам, склоняя голову, а Алисия, едва касаясь, невольно погладила его волосы склоненной головы.

— Значит, оно несвободно?

— Нет, оно бьется ради вас.

Глаза Алисии распахнулись, но она тут же потупила взор, немного порозовев.

— Вы не взгляните на меня? Что же вы скажите мне в ответ?

— Что мои глаза лучше могут скрывать чувства, чем мое сердце.

Габриэл облегченно выдохнул.

— Я счастлив.

******

Впервые в жизни Эдер был напуган, потому что и в страшном сне не мог себе представить, что станет объектом страсти молодой хозяйки, и этот факт не предвещал ему ничего хорошего.

— Сумасшедшая девчонка! Лучше бы оставила меня в покое, не хочу ее ни видеть, ни слышать. Она не представляет, к чему приведут ее забавы, — он шептал ругательства и энергично перекидывать тюки сена в телегу.

— Что ты делаешь? — тонкий голосок, как колокольчик, прозвенел у него за спиной.

— Ассунта? Что ты здесь делаешь? Ты пришла что — то передать от хозяйки?

Девушка недоуменно пожала плечиками.

— Нет, я просто подумала, что за сегодняшний день я тебя видела всего один раз, вот и пришла.

Эдер распрямился и внимательно посмотрел на Ассунту. Она стояла прямо, немного склонив голову на бок, и откровенно рассматривала его. Мало того, что рассматривала, но было заметно, что ей нравится это делать.

— Разве ты не занята работой?

— Сеньорита Велма отпустила меня, сказала, что ей соглядатаи не нужны.

— Мне тоже.

— Ты опять начинаешь дерзить, но я не госпожа, почему ты меня обижаешь?

— Я не хотел, это по привычке, — он засмеялся, а девушка уселась на тюк сена, посчитав его хорошее расположение духа за приглашение.

— Моя сеньорита очень странная, то смеется, то плачет, то ругается на меня, я раньше думала, что все сеньоры очень важные и степенные, как донья Мария, но молодая хозяйка совсем другая.

— Какая же?

— Она, как ты, неуправляемая. Что задумает, то сделает обязательно, а глаза сверкают, словно огни.

— Неужели, как я? Но многие говорят, что мои глаза не огонь, а лед, — Эдер поднял девушку с тюка и притянул к себе, не встречая сопротивления. Она ждала этого и пришла к нему именно за тем, чтобы узнать, что такое мужчина.

— Эдер, я только хотелатебя поблагодарить за то, что ты вступился за меня перед Жоакином, — она ответила на его поцелуй, сопротивляясь лишь для вида, а самой не терпелось обнять его.

— Так отблагодари.

*****

— Велма, ты сумасбродка, что ты такое говоришь? Ты призналась в любви этому … — Алисия поперхнулась, — Эдеру???

— Не совсем, но меня тянет к нему, я не могу ничего с собой сделать.

— Ты, как отец со своими негритянками.Эдер, как лошадь, как собака, которая бегает во дворе. Господи, что я говорю?! Он, конечно, человек, но стоит в самом низу на социальной лестнице и нет ни малейшего шанса, что вы будете вместе. Тебя должна оскорблять его любовь, потому что ты опускаешься до его уровня.

— Я напомню тебе, сеньорита— романистка, слова одного поэта:

«Любовью оскорбить нельзя,

Кто ни был тот, кто грезит счастьем.

Нас оскорбляет безучастье…»[2]

— Ты играешь с ним, ты его не можешь любить.

— Пусть будет так, — Велма заулыбалась, — но он обнимал меня по-настоящему, а не так как делают эти денди, держась за ручки. У меня чуть сердце из груди не выскочило!

— Когда это было? Как он посмел! — у девушки открылся рот от удивления, а глаза стали похожи на огромные озера.

— Алисия, он просто помогал мне спрыгнуть с лошади.

— Ах, это! — Алисия почувствовала облегчение. — Ты напридумывала себе образ возлюбленного и все.

— Ты мне не веришь?

— Нет! Это просто твои фантазии.

В комнату постучалась и вошла донья Мария. Их мать была ангелом — хранителем дома, бесшумным и всеведущим, и появлялась всегда в самый нужный момент.

— О чем вы спорите? Вас слышно в коридоре, так можно переполошить весь дом. О чем идет речь?

— Мама, Велма, — Алисия заставила Велму встрепенуться, которая исподтишка показала сестре кулак, — завидует Линде, потому что та выходит замуж, а она не нашла себе даже поклонника.

— Конечно, а моя младшая сестричка, как пылкая натура, повинующаяся порыву чувств, уже сделала свой выбор в пользу знаменитогопатриота-карбонария Пьетро.[3]

— Я думаю, отец скоро займется каждой из вас и найдет вам подходящих мужей, вы выйдете замуж и выкинете из головы все лишнее.

*****

Дон Рафаэл вернулся с плантации вместе с Жоакином, который подобострастно нашептывал ему все сплетни и события, происходящие на фазенде и плантации. Рафаэл только кивал и пощёлкивал хлыстом по своему сапогу.

— Хорошо, Жоакин, я собираюсь начать ремонт дома, поэтому подбери работа с плантации, самых сильных и спокойных, чтобы можно было начать уже завтра. Кто у нас самый сильный?

— Я бы сказал, что Черный Кику. Не раб, а зверь в работе, он даже может заставить работать всех остальных.

— Вот и возьми его.

— Хорошо, господин, — Жоакин ухмыльнулся, ведь теперь у него будет свой человек на фазенде и Антенор не сможет ограничивать его власть только плантацией.

— Остается только найти своего человека в доме, — прошептал Жоакин, обдумывая следующий ход.

— Что ты сказал, Жоакин?

— Нет, ничего. Вам необходим человек, который смог бы руководить строительными работами.

— Нет, этим займется Антенор.

Рафаэл прошел в дом, сделав знак Антенору, следовать за ним, и они прошли в кабинет.

— Омерзительный тип этот Жоакин, хозяин. Зачем вам такой гнилой работник?

— Ничего, такие нужны, чтобы контролировать других. Но разговор пойдет не об этом.

— Слушаю, хозяин.

— Вчера ко мне приходил Каларуш от сеньоры Хильды? Он сказал, что вчера в Доме с красной крышей был Виторио.

— Но что в этом странного? Дон Виторио бывает там, и вам это известно.

— К нему подходил странный тип и навязывался в друзья, говорил, что знает его дядюшку и мои дела в том доме.

— Вы думаете, появился Питанга? Нет, он сбежал из города, как только сделал свое дело и вряд ли вернется.

— А если вернулся? Мне не нужны«если» и «вряд ли», мне нужна полная уверенность в том, что ничто и никогда не сможет осложнить мне жизнь. Особенно сейчас, когда Виторио должен жениться на Линде и тем самым связать наши семьи раз и навсегда. Это малое, что я могу сделать для того, чтобы загладить свою вину перед моим другом Джильберту.

— Вы испытываете угрызения совести?

— Ничуть, но с соседями надо дружить.

— Я могу съездить и узнать о нем.

— Мы поедем в город вместе, но там я появляться не буду. У меня есть более интересные и приятные дела у вдовы ди Кошта, — Рафаэл засмеялся, представляя красивую высокую женщину, с которой познакомился в Городском Совете.

*****

Жоакин не торопился вернуться на плантацию, там Черный Кику справится и без него, а вот разузнать, что происходит на фазенде просто необходимо.

— Проклятый Антенор, придет время, и я займу твое место возле хозяина, а тебя вышвырнут, как подбитую собаку. Он прошелся вдоль хозяйственных построек, наблюдая за тем, как рабы занимаются своей работой. При доме больше было женщин, но их все равно было недостаточно, чтобы осчастливить рабов с плантации, поэтому многие управляющие, чтобы заручиться пожизненной преданностью рабов, часто использовали основной инстинкт человечества, разрешая создавать семьи или удовлетворять свое желание с рабынями. Он обернулся на звук открываемой двери, из которой показалась Ассунта.

— А, вот и моя красавица! Куда же ты так мчишься, не замечая никого кругом? — Жоакин проследил взглядом за черной фигуркой, которая скрылась в конюшне. — О! Это наш креол забавляется, интересно, знает ли об этом Антенор? Я еще тебе припомню мой подбитый глаз, щенок!

Он прокрался к новому зданию конюшни и прислушался к шорохам.

— Давайте, голубки, воркуйте, а я понаблюдаю, чем все это закончится, — он прислушался, чтобы разобрать слова, раздающиеся из дальнего угла, скрытого от посторонних глаз. — Антенор понесет наказание за то, что не уследил за рабыней.

*****

Антенор не шел, а летел к озеру, где находилась Анита, но стоило ему приблизиться, как он услышал пение любимой. Его завораживал сильный голос девушки и ее песня об одиночестве.Он остановился, слушая ее волшебное пение, но Анита прервалась, словно почувствовала его взгляд.

— Антенор!

— Ты прекрасно пела, вот только песня грустная про того, кто предал любовь.

— Нет, песня про того, кого предали.

— Любимая, я не смогу никогда предать тебя, потому что люблю тебя всей душой. Я готов тебя слушать всю жизнь, и целой вечности не хватит, чтобы я смог насладиться твоим голосом. И я готов сразиться с целым миром.

Анита смутилась, пряча на его груди смущенное лицо.

— Тебе не зачем сражаться с целым миром, достаточно одной моей бабушки, — хихикнула девушка.

— Да, Маура недолюбливает меня.

— Она недолюбливает всех, кто стоит над рабами и особенно дона Рафаэла.

— Почему? Дон Рафаэл и Маура знают друг друга?

— Она говорит, что он Эшу, что он бывал на нашей старой фазенде очень часто, дружил с хозяином. А потом хозяин умер и почему — то фазенда отошла к дону Рафаэлу, хотя у дона Брандау был наследник — его сын. Она очень расстроилась, когда это узнала, очень, даже плакала.

— Любимая, не бойся, с твоей бабушкой я договорюсь, она же знает, что я люблю тебя.

— Как знает? Она ничего мне не говорила. Как теперь я буду смотреть в глаза ей, если я говорила ей, что иду на озеро за цветами?

— Ее хижина, наверно, вся заставлена цветами, — Антенор засмеялся.

— В том — то и дело, что нет.

— Вот видишь, Маура все знает, она очень умная и сообразительная старуха.

— Мне пора, а то меня хватятся на кухне, и донья Мария будет сердиться, — Антита попыталась уйти, но Антенор привлек девушку к себе, заглядывая ей в глаза.

— Я не могу тебя отпустить, не поцеловав на прощание, — его губы приблизились и коснулись ее губ, Анита вспыхнула, но не отстранилась, а прижалась к мужчине, словно отдавая себя целиком.

— Мой первый поцелуй, — она прошептала, задыхаясь от жаркой волны, охватившей ее из-за поцелуя. — Я падаю?

— Нет, я держу тебя, моя сладкая.

— Мне пора, но я не хочу уходить.

— Не уходи!

— Но мне пора! Я…, — она не смогла договорить, потому что Антенор не дал этого сделать, продолжая ее целовать.

— Спой мне. Я люблю слушать тебя.

Анита улыбнулась пожала плечиками, на мгновение задумавшись, а потом прислушалась к звукам окружающей природу. Журачание воды на каменистых перекатах, звук упавшей в воду капли, шелест травы от ветра вплелись в ее тихий голос, как шелковые нити, и зазвучали как единое целое.

*****

Полдень сделал все звуки приглушенными и тягучими, все стихло, лишь иногда гортанные крики надсмотрщиков торопили рабов, которых гналина плантацию. Дон Рафаэл прислушался, за окном звучал приятный женский голос, его вибрация и переходы делали песню притягательной, незабываемой и какой — то тоскливой, словно с надрывом.

— Кто это поет?

— Одна из рабынь, я слышала ее на празднике. Совсем девочка, а так выразительно, как будто пропускает через душу каждое слово, — донья Мария задумчиво склонила голову, слушая красивый тембр голоса.

— Я слышал раньше, чтокто — то пел у нас на фазенде.

— Она прибыла с новой фазенды, — Алисия прислушалась, — красивая песня.

— Хорошо, возможно можно будет послушать ее на праздник, когда приедет падре Дуке. Но сейчас у меня совсем другие заботы — это предстоящая свадьба Виторио и Линды Антунес. Документы оформлены и как только ты обвенчаешься с этой девушкой, то я подпишу дарственную на твое имя, Виторио. Ты станешь полновластным владельцем новой фазенды. Она находится далеко от нас, но все — таки, ты будешь полноправным хозяином.

— Спасибо, дядя, — Виторио улыбнулся и скосил глаза на Велму, которая витала в облаках. — Мне будет не хватать вас и моих кузин.

— Ничего, мои дочери будут приезжать к вам в гости. А теперь пора заняться делом, — он встал из-за стола и направился по делам, — я еду на плантацию вместе с Антенором, который уже ждал его у крыльца.

Жаркий воздух не давал возможности вздохнуть полной грудью, поэтому дон Рафаэл и Антенор спешились и прошли в бунгало.

— Антенор, ты знаешь всех рабов на фазенде?

— Конечно, хозяин.

— Тогда скажи, кто это поет в деревне? Вот и сегодня я слышал песню.

— Вам не нравится, я прикажу, и не будет песен, — Антенор непроизвольно напрягся, почуяв угрозу.

— Отчего же, не надо. Очень красивый голос, только слишком грустные песни, словно сердце рвется.

— Да, хозяин. Что же вы хотите от песен рабов? Они не довольны своей судьбой, вот и мечтают о мире, где нет рабов и хозяев.

Дон Рафаэл прошелся по бунгало, обдумывая слова управляющего.

— Я хочу посмотреть на ту, что поет. Приведи мне ее, Антенор.

— Куда? — у него похолодели губы и перестали слушаться.

— Ко мне в кабинет, я хочу ее видеть.

*****

Эдер метался, испытывая сложную гамму чувств, от непроизвольного страха, который был ему до этого момент неведом, до раздражения, и причиной его состояния была молодая хозяйка. Велма притягивала и отталкивала одновременно, вызывала желание любить, но была абсолютно недоступной, поэтому состояние неопределенности вызывало у парня отторжение. Желание восстановить свою целостность заставило его связаться с хорошенькой Ассунтой, но это помогало ненадолго.

— Но что же делать с сеньоритой Велмой? — он не заметил, как произнес эти слова вслух.

— Что? — Велма появилась как всегда не во время, и Эдер вздрогнул, натянув на лицо улыбку.

— Сегодня вам понадобиться лошадь? Я думал, что вы поедите на прогулку.

— Да, поеду на прогулку. Эдер, — она пошла за парнем, который направился к белоснежной Луне к дальнему стойлу, — вчера я пошутила, хотела тебя разыграть, посмотреть, как такой насмешник, как ты, выкрутится из положения.

— Пошутили? О! А я такой недогадливый, что подумал, что сеньорита сошла с ума. Вы меня успокоили!

— Да! И не смей больше ко мне подходить и смотреть на меня! Не смей на меня смотреть такими глазами, словно знаешь и понимаешь меня больше, чем я сама. Да еще, не смей называть меня дурой! Не смей думать обо мне, как о простой рабыне!

— Простая рабыня? — он засмеялся. — Вы слышите, что говорите или нет?

— Замолчи! — она топнула ногой и отскочила в сторону, — а-аа, там кто — то есть! Эдер! — она вскрикнула и спряталась за его спину. — Посмотри! Там что — то шевелится!

— Так это мышь или крыса…, — он не успел договорить, как Велма заметалась, визжа, повисла на него.

— Черт! Это не страшно…, — но девушка вцепилась в него так крепко, наваливаясь всем телом, что Эдер не удержал равновесие и свалился вместе с ней в сено.

— Сумасшедшая! — они барахтались в сухой траве, и Велма, впервые очутившаяся в такой интимной близости, почти запретной, с мужчиной загорелась, вызывая ответную реакцию.

— Черт! Слезайте с меня!

— Дурак! Тоже мне подарок! — она раскраснелась.

— Крыса — это повод?

— Для чего? — зрачки в глазах Велмы расширились, когда она поняла, о чем он говорит. — Что ты о себе возомнил!

— Да вам до смерти хочется целоваться!

— Ах, — не зная, что ответить, она стала награждать его оплеухами, натыкаясь на его руки, — ненавижу! Ты наглый, невоспитанный, совершенно невыносимый…

Эдер отбивался от женских ручек, посмеиваясь над ее негодованием. Но еще мгновение, и он перестал отбиваться, подпуская к себе девушку. Велма оказалась у него на груди и замерла от важности такого момента. Эдер сглотнул и медленно отодвинулся, глядя ей в глаза.

— Вы забыли сказать, чтобы я не смел вас целовать, но я решил выполнять все ваши распоряжения, даже те, которые вы не успели дать.

Велма молча выбралась из сена, нервно одергивая платье и вытаскивая траву из волос, и вышла из конюшни.

[1]Мануэл Мария Барбоза дю Бокаж

[2] Лопе де Вега (1562-1635 гг.) — испанский драматург

[3] Герой новеллы Стендаля «Ванина Ванини»