глава 15

Антенор увидел, как дон Рафаэл остановился и посмотрел на Аниту, которая вышла из кухни, разгоряченная жарой от плиты, и улыбнулась, довольная жизнью. Ее недавние слова задели хозяина, но не оттолкнули окончательно, поэтому дон Рафаэл направился к ней.

— Добрый день, хозяин, — она соскочила со скамейки, поклонившись, и застыла в ожидании приказа, но увидев Антенора, вспыхнула радостью, рассыпалась веселым смехом, чем привела дона Рафаэла в восторг.

— Обычно так веселиться могут только смелые люди…

— У которых совесть чиста, — она продолжила мысль хозяина, не переставая бросать веселые взгляды на мрачного Антенора, который напрягся, готовый в любой момент броситься на ее защиту.

— Жаль, что все заканчивается слезами.

— Отчего же мне плакать, если я счастлива?

— Ты произвела на меня впечатление. Я помню твои вчерашние слова, но воспринимать тебя, как дочь не могу, — дон Рафаэл любовался девушкой, которая всем своим видом вызывала в нем неуемное любопытство, замешанное на восхищении.

— Ах, это! А я подумала, что вы говорите про свою честь, я очень хорошо их помню.

— Не стоит тыкать меня в мою собственную честь, я настоящий кабальеро, и не нуждаюсь в напоминаниях рабыни.

— Тогда разрешите мне заняться делом?

Дон Рафаэл сделал разрешающий знак рукой и отошел.

— Заноза!

— Что? — Антенор непроизвольно переспросил, оглядываясь на Аниту.

— Я говорю, эта рабыня, как заноза в одном месте, ни сесть, ни встать, ни забыть. Она на самом деле внучка старой Мауры?

— Да, старуха ее оберегает и грозиться, что каждого проклянет, кто обидит ее внучку. Довольно действенная угроза для тех, кто забывается.

— Хм, — издал звук дон Рафаэл, но потом перешел на другую тему. — Я пригласил дона Джильберту с семейством на празднование Носса Сеньора Апаресида[1], скоро приедет падре Дуке, где можно будет обговорить венчание Виторио и Линды.

— Ваш сосед не знает, что произошло с доном Габриэлом?

— Я думаю, предполагает, но не может решить, кому верить — своему родственнику или старинному другу. Думаю, примет правильное решение, что ему выгодно сейчас. Дон Джильберту — здравомыслящий человек, и мы скоро сыграем свадьбу, а молодой Брандау успокоится и будет искать себе невесту с приданным, — дон Рафаэл засмеялся. Он оглянулся на Аниту и долго разглядывал девушку, пока рядом с ней не появилась Маура. Тогда дон Рафаэл в сердцах сплюнул на землю и, отвернувшись, направился в дом.

*****

Утреннее солнце пригрело прозрачные дали бескрайней плантации, но уже группа рабов трудилась в поте лица. Сегодня им разрешено закончить пораньше из-за приезда священнослужителяЦеркови Святого ФрансискападреДуке. Он приезжал каждый раз на какой-нибудь праздник, инспектируя свой приход. Требование католической церкви обращать рабов в христианскую веру исполнялось неукоснительно, поэтому падреДуке считал себя обязанным читать проповеди на каждой фазенде. Но он также понимал, что языческие боги не отпускали легко своих адептов, и среди рабов вера превращалась в смесь собственных верований и христианских догм.

— Дон Рафаэл, рад вас видеть в здравии и благополучии.

— ПадреДуке, я тоже рад вашему приезду, вы всегда благотворно действуете на мою семью и на рабов.

— Я вижу, вы как добрый христианин, заботитесь о душах ваших рабов и готовите празднование дняНосса Сеньора Апаресида.

— Да, местная часовня уже украшена и готова к нашему приходу. Но сначала вам надо отдохнуть с дороги, отобедать и только потом заняться врачеванием душ, — Рафаэл провел священника в дом, занимая его разговорами о ведении хозяйства, где расторопные рабыни уже накрывали богатый стол.

— Вас беспокоят конкретные рабы или ваше беспокойство не связано с ними?

— Я думаю, что мне придется попросить поговорить с моим племянником, потому ему предстоит начать новую жизнь в качестве супруга и хозяина своей фазенды, а он подвержен дурным привычкам. Возможно, семья заставит его одуматься и взять себя в руки, но я не хотел бы постоянно беспокоиться об этом.

— Неужели вы хотите удалиться от дел и отдать в руки вашего племянника бразды правления?

— Нет, что вы! Я говорю о новой фазенде, которую купил и теперь отдаю Виторио, как свадебный подарок. Мое поместье — это мои владения, одно меня тяготит, что я не имею своего сына — настоящего наследника, о котором мечтает каждый мужчина.

Они вошли в столовую, приветствуя всех присутствующих.

— Доброе утро, падреДуке.

— Здравствуй, сын мой, давно я не лицезрел вас. СеньоритаВелма, вы вытянулись с прошлого года, а сеньорита Алисия, как всегда кроткая, как овечка. Здравствуйте, донья Мария.

— Ах, падреДуке, я не только вытянулась, но и повзрослела. Как-ни будь приедете, а я уже ребёнка имею.

— Боже, сеньорита, что вы говорите— ребенка имею. Дитя должно расти только в законном браке, поэтому надо выйти замуж.

Волмаи Алисоюпрыснули над недоумением священника, который все воспринимает слишком серьезно и не понимает никакой игры слов.

— Ну а вы, молодой человек, я слышал, что скоро собираетесь остепениться?

Виктории проигнорировал сей вопрос, опустив глаза, и с улыбкой перевел разговор на другую тему.

— Падре Дуки, мне хотелось после обеда с вами поговорить, если вы не будете заняты, — донья Мария решила воспользоваться случаем и исповедоваться.

— Перед праздником, я должен принять исповедь каждого из вас, поэтому мы с вами обязательно поговорим.

— ПадреДуке, вам необходимо посмотреть нашу церковь, ведь сейчас там рабыни делают уборку. Это очень красивое действо, насколько я помню с детства и на нем стоит поприсутствовать, — Виторио пригласил гостя пройтись к небольшой домовой церкви.

— Как только отдышусь, обязательно схожу туда.

Позднее, подходя к домовой церкви, падре Дуке и донья Мария услышали песнопения и своеобразный запах апельсинового дерева.

— Чем они моют полы? Это же языческий обряд… Донья Мария, вы должны быть последовательной католичкой и не позволять своим рабам заниматься собственной трактовкой религиозных праздников, — инок перешагнул через руки рабыни, трущей каменный пол церкви, и прошел к алтарю, истово осеняя себя крестом. — Кто готовит этот раствор?

— Падре Дуке, наши рабы хорошие католики, но иногда стоит разрешать им приблизиться к собственным корням.

— Вы неосмотрительны, донья Мария, если считаете, что раб — это нечто большее, чем принадлежащая вам вещь. И об этом я буду завтра говорить, — он прошел к алтарю, ожидая, когда в церкви соберутся люди.

*****

Анита приготовила бобы, надела белую кофту с широкой юбкой, которую надевают на праздники и повертелась перед Маурой.

— Я хороша?

— Ох, хороша! Лучше бы ты спрятала свою красоту. Не ровен час, увидит злодей и ничего от нее не останется.

— Ты о Жоакине? Не человек, а пакость. Все выглядывает, а глаза, как у змеи.

— О Жоакине, Жоакине, — вздохнула Маура, — я иду к церкви, а ты не смей никуда уходить, пока не начнется праздник.

— Хорошо, — но как только Маура скрылась из виду, Анита выбежала из хижины и помчалась к дальней окраине поместья.

— Антенор! — упала в объятия мужчины. — Почему ты сегодня такой грустный? Сегодня же праздник, а твои глаза печальны? Почему ты молчишь?

— Я немного растерян.

— Но почему? Неужели тебя огорчил мой ответ? Но я сделала это, чтобы еще раз услышать твои признания в любви. Мужчина не должен отступать, если ему нравится женщина.

Антенор поиграл завитками ее волос.

— Я ни за что не уступлю и буду добиваться твоего согласия, но я не достоин тебя.

— Не достоин? Но это решать не тебе, а мне. Знаешь, о чем я думала сегодня, когда увидела тебя? Я думала, он такой же, как любой другой. Почему же он так много значит для меня? Почему я испытываю к нему такие сильные чувства? И я сама себе ответила, он — моя половина, я не могу жить без него. Мы с тобой единое целое. Веришь?

— Я верю, душа моя, потому что только ты можешь заменить мне весь мир, — он мысленно попытался подобрать слова, чтобы предупредить свою возлюбленную, чтобы она была осторожнее с хозяином, но они застряли в его горле. Что он может ей сказать? Что хозяин желает ее, что рано или поздно он прикажет привести ее? Что может сделать юная рабыня, если он сам не находит выхода из этого положения, хотя именно он должен защищать ее. А Анита обвила руками его шею и, прижавшись к его лицу, прикоснулась губами к его губам, чтобы почувствовать их единение.

— Ты будешь рядом со мной на празднике?

— Я должен быть сегодня рядом со своим хозяином, но я люблю тебя. Доверяешь мне? — теперь уже Антенор просил о доверии.

— Доверяю, доверие — это счастье, его нельзя избежать, если любишь.

*****

Дон Джильберту с семьей прибыл перед самой торжественной проповедью приехавшего священника. Перед самым отъездом у него произошел серьезный разговор со своей женой и Габриэлом, которые категорически не хотели принимать приглашение соседа.

— Что вы хотите добиться своими демаршами? То, что дон Рафаэл насторожится и будет вести себя еще более осторожно? Донья Милена, вы, как-никак, разумный человек, и должны понимать, что никаких доказательств мошенничества со стороны Рафаэла мы не смогли найти. Это наши предположения. Но из-за голословных обвинений мы можем окончательно потерять поместье твоей кузины, а то, что предлагает сосед — это неплохое решение. Поместье переходит в руки Виторио Пруэнса, как только он женится на нашей дочери.

— Что он выгадывает этим браком? Что задумал наш сосед? Мне очень подозрительна его доброта.

— Возможно, тетя, он хочет закрыть мне рот, и чтобы вы, став его родственниками, не стали дальше интересоваться законностью приобретения поместья, — Габриэл высказал свое предположение.

— Как несправедлива жизнь и как твой отец мог поступить с твоим наследством!

— Я думаю, что отец был не в себе, когда сделал ставку на поместье.

— Нам надо решать, что предпринять сейчас. Потерять поместье со слабой надеждой, когда-то вернуть или согласиться с предложением дона Рафаэла.

Донья Милена встала, она всегда быстро принимала решения, с сожалением посмотрела на племянника.

— Нам придется пока принять предложение дона Рафаэла.

— Тетя, что вы говорите! Вы хотите пожертвовать своей дочерью? Как же Линда?

— Насколько я знаю Пруэнса, он неплохой человек. Линда должна выйти замуж и почему не за Виторио, который не в ответе за действия своего дяди. Она будет счастливой женой при хорошем муже, — дон Джильберту уже принял решение. — И тебе следует поехать с нами, чтобы продемонстрировать свою лояльность.

Габриэл покачал головой, но решил поехать для того, чтобы увидеть Алисию.

*****

К полудню на фазенду приехала Каталина ди Кошта, в прекрасном платье и роскошной шляпе она походила на райскую птицу, которая гордо вышагивает, не замечая никого рядом. Дон Рафаэл проявил весь талант собеседника и гостеприимного хозяина, чтобы произвести на нее впечатление, и когда она была уверена в своей очередной победе над мужчиной, хозяин дома, улучив момент, хлопнул ее по тому месту, которое всегда привлекает мужчин больше всего. Женщина вспыхнула и зашлась в возмущениях, но невозмутимый и насмешливый вид дона Рафаэла заставил ее насторожиться.

— Милая, дражайшая Каталина, я горю нетерпением поговорить с вами по очень важному и щекотливому делу, которое очень меня заинтересовало, как только я увидел вас в Городском Совете. Но там вы дали понять, что не заинтересованы в нашем общении.

— Дон Рафаэл, вы ведете себя, как пират! Возможно, я была права, когда не захотела с вами общаться и теперь сожалею, что приехала.

— Не стоит, сожалеть можно лишь по утраченным возможностям, к коим я отношу наше несостоявшееся близкое знакомство.

— О чем вы хотели поговорить? — Каталина решила перевести разговор на деловой тон, чтобы прекратить эти заигрывания.

— О вашем муже, о бедном моем друге, почившем совсем недавно. Говорят, он умер так скоропостижно и неожиданно, что у некоторых людей возникло подозрение о вмешательстве извне.

— Что? — Глаза женщины расширились. — О чем вы говорите, дон Рафаэл?

— Так, ни о чем, всего лишь смутные догадки, но у любого тумана есть одна особенность — он рассеивается, и предметы приобретают четкие очертания.

— Мне не понятны ваши намеки. Они непонятны и оскорбительны. Неужели вы пригласили меня погостить у вас для того, чтобы мучить меня какими-то нелепыми выводами? Я любила своего мужа и могу сказать, что он был счастливым человеком.

— В его счастливой жизни я не сомневаюсь, но не верю в его счастливую кончину.

— Чего вы хотите? — Каталина нервно сжала тонкие пальцы. — Чего вы добиваетесь?

— Пока всего лишь вашу улыбку, — дон Рафаэл улыбнулся, оценивая силу гнева и смятения женщины. — Вы прекрасны, дорогая Каталина.

*****

Перед тем, как пойти в церковь Линда забежала к Велме и Алисии. Велма находилась в возбужденном состоянии от полученных на прогулке к озеру впечатлений.

— Девочки, меня переполняет непонятное чувство, оно такое большое, звенящее, что будто я взлетаю, и весь мир кажется еще более ярким и прекрасным!

— Что происходит? — Линда, как более впечатлительная девушка, слушала подругу, открыв рот.

— Я влюбилась!

— Ты влюбилась? Кто же твой избранник?

— Он самый красивый, самый умный и самый привлекательный мужчина на свете.

— Кто он? Я знаю его? Неужели Маурисио Лопес? Нет? — Линда не могла успокоиться.

— Я не могу сказать, наш роман пока будет тайной, пока я не буду полностью уверена в нем. Но у меня нет сомнений — я влюблена, и сегодня его увижу, — Велма испытывала чувство превосходства над подругами. — Нас многое разделяет, но я ради него пойду против семьи.

— Неужели твой отец против этого молодого человека? Боже, как романтично, а ты не боишься своего отца? Дон Рафаэл очень строгий человек и может наказать тебя.

— Линда, я не знаю, что делать! Я его люблю, меня переполняет это чувство, но разум говорит — нельзя, нам не быть вместе.

— Как это бывает?

— Как? Я просыпаюсь утром и думаю о нем, весь день — он единственный, о ком я мечтаю, а вечером перед сном — последняя мысль опять о нем. И в такие минуты я самая счастливая на земле.

— Как бы я хотела испытать нечто похожее, что и ты. Но кто же он, Велма?

Велма заулыбалась, а Алисияукоризненно покачала головой, предполагая, о ком идет речь. Она подошла к окну и стала рассматривать приготовления к празднику, а Велма присоединилась к ней.

— Вы видели, кто приехал к нам в гости? Наша соседка Каталина ди Кошта. Она еще в трауре, а уже принимает приглашения на праздники.

— Она очень красивая женщина, но одинокая, — Линде показалось, что эта сеньора в черном очень несчастна, — может быть, праздник, посвященный Деве Спасительнице утешит ее.

— Ты такая добрая, Линда! Вы с Алисией пара одних башмаков.

— А ты?

— А я изящная и вызывающая бальная туфелька! — девушки рассмеялись.

— Посмотрите вниз, там ваш креол. Неужели существует человек, красивее, чем этот мужчина? — Линда прижалась к подоконнику, глазея на молодого человека, который появился во дворе, немного лениво откуда — то возвращаясь, но тут же был настигнут старой негритянкой и получил от нее нагоняй. Парень с легкостью уворачивался от ее хворостины, тем больше подразнивая, и сильно разозлил Мауру. Девушки захохотали над разыгравшейся сценой.

— Ах, если бы он не был рабом! — Линда мечтательно прикрыла хитрые глазки. — Умопомрачительный тип. Глядя на него, можно лишь мечтать о несбыточном.

— О чем же? — Алисия удивилась реакции Линды на Эдера.

— О любви.

— Да, красивый экземпляр, — неожиданно сдержанный тон Велмы охладила пыл девушки, которая посчитала, что подруга осуждает ее интерес к такому недостойному предмету. — После посещения часовни будет праздник, хотите оказаться на празднике рабов?

— А можно? А если узнает отец или дон Рафаэл? А если узнает падре Дуке?

— Фи, трусихи, ради того, чтобы развлечься, можно и потерпеть ворчание наших папенек, — Велма уже предвкушала наслаждение от созерцания желанного, но запретного объекта. — А сейчас пошлите на проповедь, нас уже ждут.

*****

Предпраздничные приготовления затронули не только дом, но и жилища рабов, которые были украшены цветами по указанию Мауры. От них над деревней стоял немного удушающий аромат, что Эдер исчез за дальними постройками, чтобы побыть вместе с Черным Кику. Этот огромный негр прибыл еще ребенком из Анголы, он не помнил свободной жизни, да уже и не хотел, пределом его мечтаний стала должность надсмотрщика на плантации, которую он получил благодаря своей физической силе и устрашающему виду. Он имел семью, а скорее, владел женщиной и жил в отдельном жилище, бывая чаще счастлив, нежели несчастлив. В детстве Эдеру очень часто попадало от Черного Кику, но теперь этот негр любил пофилософствовать, а не хвататься за хлыст.

— Зелия задерживается, чертовка, опять что-то в голову втемяшилось, постоянно торчит у Мауры. Что у них там происходит?

— Красоту наводят.

— Да, моя Зелия и без примочек Мауры хороша!

Эдер промолчал, понимая, что Зелия прикрывает Маурой свои походы в спальню хозяина, и только один Черный Кику продолжает ей верить.

— Почему ты прячешься? — Кику покачал головой, посмотрев на молчаливого парня. — Или от кого прячешься?

Эдер смутился, но выказывать свое смущение посчитал невозможной.

— Не хочу больше слышать эти взывания к богам, словно им есть дело до нас.

— Знаешь ли, Эдер, в прежние времени жил один человек. Однажды он пошел на базар купить раба. Пришел в лавку, ви­дит стоит мальчик-раб. Человек говорит.

— Мальчик, ты хочешь, чтобы я купил тебя?

— Я раб, у меня нет воли.

— А как тебя зовут?

— Как тебе нравится, так и зови меня,

— А что ты будешь делать?

— Что хочешь, то и поручай мне.

— А какую одежду ты будешь носить?

— Какую дашь, такую и буду носить-

— А что будешь есть?

— Что дашь, то и буду есть, вот только днем я буду хорошо работать, а но­чами пусть хозяин на меня не рассчитывает.

Человек подумал, что это прекрасный раб, купил его и увел с собой. Раб делал все, что говорил хозяин, а когда насту­пала ночь, он уходил и пропадал где-то до утра. Коро­че говоря, вот так они и жили. Как-то хозяин задумал узнать, куда же раб ходит по ночам? И вот однажды ночью он пошел вслед за ним. Видит: в старой разру­шенной гробнице горит свет. Когда он подошел ближе, то разглядел светильник с горящей свечой и своего раба, который стоял и молился.

Помолившись, мальчик стал жаловаться богу.

— О могущественный! Ты знаешь о явных и тайных делах, ты помогаешь всем живущим исполнять их же­лания, так помоги же и ищущим смерти в выполнении их желания. Я беспомощен, так исполни же и мое же­лание!

Услышав это, хозяин не вытерпел, упал к ногам мальчика и протянул к нему руки. Мальчик поднял глаза и сказал;

— Моя тайна раскрыта. Милостивый Боже, меня не радует больше эта жизнь.

Хозяин подхватил его на руки, заглянул ему в лицо, но мальчик был уже мертв.

— Что ты хотел сказать, Кику?

— О том, что не надо желать того, чего не знаешь, а то бог исполнит твое желание.

— Я только, что сбежал от Мауры, а ты стал похож на нее. Не желаю я слушать ваши страшилки! — Эдер недовольно передернул плечами.

Около хижины показалась Зелия, обняла довольного Кику и весело потрепала Эдераза волосы.

— А, наш красавчик пожаловал, опять прячешься от Мауры? — она почти повторила мысль самого Кику.

— С чего это ты взяла?

— Я уж не знаю, что на этот раз ты выкинул.

— Не трогай его, — Кику принял сторону своего друга, — он силен духом и чист сердцем, это правда; но не умеет управлять мыслью и удерживать язык — и это тоже правда!

— Смотри, Кику, и тебе перепадет, если будешь его защищать.

Черный Кику хлопнул свою жену по заду и понес принесенные Зелией фрукты их дочери.

— Обо мне не стоит беспокоиться, а вот твои выходки могут расстроить Кику. Сложно скрывать любовь с хозяином? — Эдер прошептал Зелии, чтобы Кику, скрывшийся в хижине, не услышал его слов.

— У тебя еще молоко на губах не обсохло, а ты пытаешься меня учить? — Зелия приблизилась и, с нагловатой усмешкой погладив Эдера по щеке, поцеловала. Поцелуй был настолько провокационный и звонкий, что Эдер свалился с табурета на землю, отшатнувшись от женщины. — Многое ты знаешь о любви! Смотри, будешь лишнее болтать про меня и хозяина, я сделаю так, чтобы Черный Кику подумал, что ты влюблен в меня.

— Он не поверит!

— Поверит! — Зелия засмеялась. — Не смей открывать свой рот. Лучше скажи, что тебе дала Маура, чтобы так приворожить к себе молоденькую сеньориту?

[1]одна из ипостасей Святой Девы Марии.