глава 35

Утро для Алессандры было тягостным, она уже проснулась, но теперь боялась открыть глаза, не зная, что сказать рядом лежащему мужчине. Сказать, что проишедшее между ними было ошибкой и результатом ее смятения, сказать, что она таким способом наказывала себя или избавлялась от воспоминаний о запретной любви. Она размышляла об их отношениях, наблюдая за Хулио сквозь ресницы.

— Ты не спишь, — мужчина повернулся к ней, понимая ее смущение, — не притворяйся. Доброе утро!

— Доброе утро, я не знаю, что сказать.

— Скажи, что тебе было хорошо, как и мне, — прямолинейность мужчины шокировала, но одновременно делала все гораздо проще.

— Лучше ты начни.

— Я очарован тобой, Алессандра. Твоей смелостью и страстностью, ни одна приличная женщина не решилась бы на такое проявление чувств.

— Приличная? Ты сделал мне комплимент или оскорбил? — Алессандра натянула одеяло на себя, спрятавшись от его взгляда.

— Нет, это восхищение. Ты достойна честного разговора, поэтому я говорю тебе прямо то, что чувствую. Не каждая девушка решится подарить свою девственность...

— Что?! — Алессандра аж подскочила от его слов. — Этого не может быть! Я же...

Она нервно дернула одеяло и увидела небольшое темное пятно на простыне. — Боже! Что я наделала?!

— Что случилось?

— Как же так?! Как же… я думала, я не знала! Мне было больно. Так это и есть… — ей стало дурно, когда она осознала, что натворила в пылу страстного отчаяния.

— Что ты не знала? — Хулио терпеливо ожидал ответа, потом ему пришло понимание того, что Алессандра просто не ожидала, что их отношения будут так быстро развиваться. — Я смутил и испугал тебя? В этом нет ничего удивительного, ведь неискушенные девушки совершенно теряются в такие моменты...

— Нет, нет! — Алессандра спряталась под одеяло, словно подтверждая его слова. — Какой стыд!

— Перестань так вести себя, иначе я чувствую себя чудовищем! Посмотри на меня! — он вытащил ее. — Ты примешь мое предложение руки и сердца? — сказав это, Хулио замолчал, напряженно всматриваясь в беспокойные глаза девушки.

— Я не знаю, — Алессандра металась, придумывая всяческие отговорки, чтобы оттянуть окончательное объяснение, и подумать о своей жизни, — я не знаю, это слишком ответственный шаг…

— Тогда позволь решить за тебя, — он решительно стянул с нее одеяло и прижал к себе, — я сделаю все, чтобы у тебя не остался выбора, кроме того, чтобы быть со мной.

Ласки мужчины беспокоили и успокаивали одновременно, и Алессандра не знала, что делать дальше. Сопротивление Алессандры стало показным и она уступила его напору.

— Я не знаю, что делать! Не знаю! Я хотела бы не уходить, остаться здесь, но понимаю, что все, что мы делаем — это неправильно. Ты не должен думать, что я легкодоступная женщина, я не такая.

— Я думаю, что же случилось такого, что привело тебя в мои объятия? Вы поссорились? Твой жених не оценил твой характер?

— Я не хочу об этом говорить. Я должна поехать домой. Там волнуется мама, не зная, где я провела ночь, — она забеспокоилась еще сильнее. — Что же мне сказать?!

Хулио хмыкнул, нежно поцеловал ее припухшие губы, погладил лицо.

— Красавица, ты — моя красавица! Тебе хватило смелости прийти в мой дом и остаться здесь на ночь, а признаться в этом своей матери ты не смеешь? Я поеду с тобой и попрошу твоей руки.

— Сейчас?

— Я не желаю проводить ночи в одиночестве, — его решительность напугала Алессандру. Хулио стремительно вошел в ее жизнь, стал ее мужчиной и теперь легко и бесповоротно предъявил на нее права. — Я прост в любви, потому что считаю, что самыми изощренными в любовных интригах бывают те, у кого меньше всего ума, и они не смогли его остатки приложить к более созидательному делу.

— А занятия любовью ведет к созиданию новой жизни! — Алессандра тут же бросилась в спор. — Разве не так?

— Так! — он засмеялся. — Ты хочешь ребенка?

— Что? — Алессандра поняла, что попала впросак. — Нет! То есть да, но после того, как выйду замуж, но не раньше!

— Тогда собирайся! — он оторвался от Алессандры и встал. — Собирайся, я привык все дела начинать с утра, чтобы вечера и ночи стали наши, — он кинул ей платье, — позвать горничную? Или мне самому помочь тебе одеть платье?

— Я сама.

******

Валеска сунула бумаги в руки Жайме, воровато огляделась, будто боялась, что за ней следят.

— Я понимаю, что в беде твои друзья. Это может им пригодиться. Что ты на меня так смотришь? Осуждаешь? Не осуждай. Каларуш — мой отец, но дочерних чувств я к нему не испытываю, потому что для него я и мать никогда не имели значения. У него тоже нет любви к нам, — она помолчала, а потом добавила. — Я хотела бы иметь настоящую семью, где бы все друг друга любили, но Кассио не полюбил меня. Может быть, я встречу такого парня, который будет любить меня так, как я хочу.

— Конечно! Если честно, ты его уже встретила, только в погоне за своим Кассио и не заметила этого, — Жайме посмотрел в ее глаза, размышляя над тем, поняла ли она его признание.

— Где?

— Ты до сих пор не поняла? — Жайме озадачился, прикидывая, как ей объяснить. — А ты приглядись, может, он стоит рядом.

— Рядом? Ты? — Валеска хихикнула. — Шутишь? Лучше посмотри, что это за бумаги?

— Я не умею читать.

— Хорошо, это какие — то бумаги по фабрике Сиприану, передай их Кассио. Я не хочу его видеть, иначе опять начну страдать от безответной любви. Он женат и любим, так зачем мне задирать свою душу.

— Задирать? Ты хотела сказать рвать душу?

— А не все ли равно?

— Валеска, ты самая лучшая девчонка под этим солнцем! Я сделаю все, чтобы ты обратила на меня внимание! — Жайме заулыбался.

— Я итак вижу тебя! Ты мне нравишься, — неожиданно она дернулась, услышав в открытое окно дома крик своего отца. — Дракон проснулся! Уходи! Я побежала. Жайме бросился бежать, слыша за своей спиной раскаты громового раздражения Каларуша. Валеска заскочила в дом и попыталась прошмыгнуть мимо отца, который строил всех домочадцев и прислугу.

— Из моего кабинета пропали документы! Вы, нерадивые бестолочи, где эти бумаги? Кто делал уборку на моем столе? Сознавайтесь, иначе я выколочу из вас правду! — его крик заполнял весь дом. Валеска застыла под взглядом отца.

— Ты где была? Почему пришла с улицы? Может это ты покопалась на моем столе?

— Я? Я же была на улице! Болтала с соседкой. О каких бумагах вообще говоришь? Вот еще! Нужно мне! — девушка решила стоять до конца, отец плюнул.

— Выгнать всю прислугу, но прежде обыскать весь дом!

Бумаги искали долго и в каждой комнате, но безрезультатно. Каларуш рвал и метал, и как только его жена сделала попытку возразить, он развернулся и ударил ее в лицо и стал избивать женщину, вымещая все свою злобу на беззащитном существе. Валеска бросилась помочь матери, но тоже попала под горячую руку. Выместив ненависть и недовольство, Каларуш выскочил из дома.

*****

У Лукаса появилась надежда на то, что Карина сможет простить его, если она не отменила свадьбу. Надежда давала шанс на примирение. Он направился в дом Брандау для объяснения с девушкой, понимая, что после такого скандального отъезда девушки надеяться на лучшее не приходиться. Ему показалась прислуга настолько неповоротливой, что он не удержался и побежал в комнату любимой, не дожидаясь доклада о его приезде. Карина обернулась на дверь, и вся подобралась, когда увидела своего неверного жениха.

— Не подходите ко мне! Ненавижу вас! Ненавижу! — она отскочила от подбежавшего Лукаса. — Не смейте говорить мне сахарные слова и лезть ко мне с лживыми поцелуями!

— Карина! Простите меня, если считаете меня виноватым, но дайте мне возможность оправдаться!

— Нет! Что вы натворили, Лукас!? Вы поступили гнусно! И я не желаю видеть вас никогда, слышите, никогда!

Он попытался обнять ее, но Карина выскальзывала, уходила от него, не подпуская ближе.

— Не смейте ничего говорить в свое оправдание! Вы недостойны моей любви!

— Карина, я недостоин вашей любви, я — презренный человек, — он поймал ее и опустился перед ей на колени, пряча лицо в складках ее платья, — но я люблю вас.

— Не стоит, сеньор, убеждать меня в том, чего нет и не было. Я не подпущу вас к себе. Уходите! Вы не могли более подло поступить, чем дать мне надежду и отнять ее в самый счастливый момент моей жизни, — она не двинулась с места, ни одним жестом или движением не выдала своей слабости. Лукас встал и медленно направился к двери, где неожиданно остановился и оглянулся.

— Карина?

В какой— то миг она дрогнула и бросила взгляд, полный муки, на удаляющегося мужчину, и этот взгляд решил все. Лукас решительно вернулся и, сжав ее в объятиях, поцеловал. Сопротивление Карины было сломлено с первых мгновений, и с них слетела благовоспитанная чопорность, приоткрывая завесу запретных чувств и желаний. Откровенные слова, сказанные шепотом, нецеломудренные поцелуи, о которых молоденькая девушка читала лишь в женских романах, и натиск опытного мужчины ошеломили ее. Она задохнулась, не в силах оттолкнуть его или выразить возмущение.

— Карина, любимая…

Она отодвинулась, стараясь увернуться от настойчивых губ.

— Уходи! Не пользуйся моей слабостью, иначе я еще сильнее возненавижу тебя. Уходи!

— Карина!

— Уходи! — она с трудом освободилась от эротического наваждения и отошла.

*****

Бессонная ночь отразилась на состоянии Велмы, она была усталой и раздраженной, даже Матеуш не мог улучшить ее самочувствие. Когда появилась Алессандра, то первым ее желанием было отхлестать дочь по щекам, и если бы не ее сопровождающий, то Алессандра обязательно получила бы оплеуху. Сеньор Алсо приветливо поздоровался с присутствующими и с довольным видом посмотрел на девушку, предоставляя ей возможность объясниться. Велма мысленно ахнула, наблюдая за их переглядками и смущением своей дочери.

— Алессандра, я слишком много дала тебе свободы.

— Сеньора Пруэнс, — перебил ее Хулио, — прежде, чем вы озвучите свое наказание Алессандре, я хотел бы попросить вас и дона Матеуша, выслушать меня.

— Хулио! — Алессандра испуганно сжала его руку, но характер мужчины не позволял пойти на попятную и юлить в том, что он считал важным.

— Я делаю предложение вашей дочери, я хочу жениться на ней.

— Жениться? Так скоро? Но позвольте, вы знакомы несколько дней! Всего лишь несколько дней! Вы хороший человек и занимаете важное место в местном обществе, но брак — это слишком серьезный шаг и стоит все обдумать. Алессандра, это так?

Дочь кивнула, но тут же ойкнула от крепкого пожатия руки Хулио.

— К вашему сожалению, это невозможно. Алессандра провела эту ночь в моем доме, в моей пастели и эту и последующие ночи она будет проводить тоже в моем доме, — довольная улыбка появилась на его устах, когда он увидел беспомощное удивление на лицах Велмы и Алессандры. — Я порядочный человек и не собираюсь отказываться от женщины, с которой у меня близкие отношения.

— Что?! — у Велмы от ужаса расширились глаза, она закрыла лицо ладонями, потом опомнилась и сжала кулаки, чтобы, все — таки, не дать пощечину дочери. — Извините, сеньор Алсо! Алессандра, пройдем в кабинет и поговорим наедине!

Велма направилась в другую комнату.

— Как ты могла! Как ты посмела опуститься до уровня … Что говорит этот мужчина? Это правда?

— Да, — всхлипнула Алессандра.

— Почему? А как же Эдер? Ты позволила близость с Эдером, теперь с этим сеньором. Как ты себя ведешь?!

— Эдер? — взвилась Алессандра. — Эдер — мой брат! Это все из-за Эдера! Как я могу жить, зная, что была в объятиях брата? Лучше я сотру, смою с себя его прикосновения! Лучше я буду…

— Остановись! Эдер — не твой брат!

****

Глаза покраснели от слез, но Карина не могла не оплакивать свою любовь, которая так и не обрела логического завершения. Ей не хотелось ни с кем делиться своим горем, но Алисия настойчиво постучалась в комнату дочери и вошла, не дожидаясь ответа.

— Что случилось? Ты не спустилась к столу, заперлась в своей комнате, будто спрячешься. Давай поговорим. Что случилось?

— Разочарование в любви не лечится беседами по душам.

— Девочка моя, о каком разочаровании ты говоришь в таком возрасте?

— Разве возраст может уберечь нас от мучений? Мама, я идеализировала Лукаса, а теперь столкнулась с реальностью, которая оказалась страшной! Он изменил мне, — сначала Карина не хотела обсуждать свою ссору с ним, но сдеражаться не смогла. — Я застала его с другой женщиной! Недостойной женщиной! Ведь предупреждали меня, что в обществе ходят слухи о его связи со служанкой, я не поверила. Теперь плачу!

— Может, ты ошибаешься? — Алисия не знала, какие слова подобрать, чтобы выяснить, что случилось, поэтому ждала, когда дочь сама все расскажет.

— Как я скажу о нашем разрыве отцу? Он уверен в благородстве моего бывшего жениха, а он так меня подвел. Лукас хочет жениться на мне и иметь любовницу прямо под боком. Разве можно терпеть такое отношение к себе? Я не буду с этим мириться.

— Ты уверена, что нельзя простить Лукаса за его оплошность, — мать хотела смягчить слова, но лишь разозлила Карину.

— Не хочу, — девушка заплакала, — вернее я хочу его простить, но вот здесь, внутри, — она показала на грудь, — что — то не дает мне.

— Разочаровавшись в любимом раз, женщина его оправдывает. Во второй раз — задумывается, но, заметь, дает шанс, потому что измена заглядывает почти в каждую семью.

— В каждую? А отец? Никогда не поверю, что мой отец способен изменить тебе.

Алисия замялась, не зная, что ответить, чтобы хоть как — то успокоить дочь.

— Я допускаю, что каждый мужчина иногда смортит на другую женщину, потому что так устроен сильный пол — ему нужен кто — то другой, чтобы почувствовать, что он любит только семью, — в словах матери был глубокий смысл, но такой обидный, что Карина заплакала. Немного успокоившись, она решилась рассказать все, чему стала свидетельницей на фазенде "Акампо эстрелла". Алисия возмутилась поведением Лукаса, но призывать дочь тотчас бросить жениха не стала. В Карине говорила обида и юношеская способность воспринимать мир только в черно-белом цвете без нюансов и оттенков.

— Теперь ты узнала, что даже в любимом может быть отвратительные черты, о которых ты и не подозревала. Ты сама говорила, что Авелар вначале предпочитал Мари, и только потом выбрал тебя. Видимо, он всегда оставлял за собой право выбора женщины среди нескольких претенденток, и сейчас он опять потерялся среди женщин.

— Я не могу его простить! Он предал меня мимоходом, будто я ничего не значу, а потом пришел просить прощение, уверяя, что любит меня, — слезы продолжали капать из глаз Карины.

— А может быть, он и на самом деле любит. Он полюбил по-настоящему.

— Мама, что ты такое говоришь! Я тебя не понимаю! Как можно любить и предавать одновременно?

— Да, невозможно, но не могло случиться так, что ты истолковала эту сцену привратно, не так, как это было на самом деле? Возможно, девушка сама отличается распутностью и...

— Не знаю, — Карина засомневалась. — Даже если эта Стаси и виновата, но Лукас тоже поступил нечестно.

— Карина, что говорит твое сердце? Если оно не может простить и допустить ошибку, то мы рассторгнем помолвку, но если твоя любовь сильнее...

— Я не знаю.

*****

Алессандра остановилась и посмотрела в изумлении на мать, не понимая, что та хочет сказать.

— Не брат? Я не понимаю, что происходит, почему ты вводишь меня в заблуждение?

— Это сложно понять, вернее, объяснить, но Эдер де Соза не твой брат, потому что я не родная тебе мать. Алессандра! — Велма прижала руки к груди, стараясь унять сердцебиение. — Милая моя, я тебя очень люблю, но тебе пора узнать, что тебя принесли мне в младенческом возрасте, и я поняла, что буду любить тебя, как родного ребенка.

— Что? Неродная мать? А отец?

— Твой отец — Виторио Пруэнс, но я хотела быть тебе настоящей матерью, — Велма делала акцент на собственных чувствах, чтобы Алессандра поняла, насколько любима. Девушка долгое время не знала, что ответить, только открывала рот, потом вздыхала, заламывая руки.

— А кто моя мать? — наконец, порывисто спросила Алессандра.

— Я не знаю ее, видела всего один раз в жизни, — Велма решила говорить до конца, — она работала в увеселительном заведении, которое посещают мужчины. Там и встретила твоего отца.

Неожиданно Алессандра охнула и побледнела.

— Что? Моя настоящая мать была проституткой?! Мама, отвечай!

— Да, но она отдала тебя мне, потому что не могла содержать ребенка и держать тебя в том доме. Она правильно сделала, ведь я полюбила тебя, как собственную дочь.

— Боже, что же вы со мной делаете? Брат — не брат, дочь — не дочь! Моя мать — проститутка! Как мне все это пережить? — она запаниковала, чтобы успокоиться, обхватила свои плечи. — Мамочка, во что мне верить? Разве так бывает?

— Алессандра, — Велма обняла дочь, поглаживая ее по спине. — Это правда, я всегда любила тебя, как родную дочь, поэтому и скрывала правду. Зачем тебе было знать это? Кто же знал, что так сложатся обстоятельства, что придется все рассказать. Я люблю тебя и горжусь тем, что у меня такая смелая, жизнерадостная и яркая дочка. Прости меня, Алессандра.

— Как мне тебя простить, мамочка?! — она стала вытирать слезы со щек. — Я так гордилась своей семьей и домом, тобой, а оказалось, что я — дочь проститутки! Боже, как стыдно! Как мне смотреть в глаза Лусии, которой я пеняла за ее поведение и которая оказалась меньше запачкана грязью, чем я. Вот ведь какая ирония! — теперь Алессандра почти кричала, впадая в истерику.

— Алессандра, успокойся! Ты не виновата, что она оказалась проституткой.

— Как же не виновата? Нет, виновата! Потому что я отдалась малознакомому мужчине, как моя настоящая мать, как падшая женщина! Я потеряла не просто невинность, я стала такой же, как те проститутки, о которых писала в своих статьях.

— Что ты такое говоришь?! Тебе просто надо сделать выбор...

— Какой выбор? — она перекинулась на Велму. — Ты обманывала меня, из-за этого я сделала самую большую в жизни ошибку, потеряв мужчину, которого люблю. Мама, я потеряла Эдера. Я потеряла Эдера — ты это понимаешь?!

Велма замерла, словно в словах дочери услышала собственный голос.

— Я потеряла Эдера, — она повторила фразу, уносясь в собственные переживания. — Все повторяется и круг замыкается. Когда же я избавлюсь от сожалений? Они преследуют меня всю жизнь и теперь опять догнали.

— Мама, ты о чем?

— Не повторяй мои ошибки, Алессандра! Эдер не может принадлежать тебе и не потому, что ты связалась с другим мужчиной, просто потому что Эдер любит другую. Он всегда любил другую, а я хотела, чтобы он любил только меня.

— Мама! О чем ты говоришь? — Алессандра не могла понять слова матери и растерялась. — Мама, ты влюблена в моего Эдера?

— Что? — Велма очнулась и недоуменно посмотрела на дочь. — Твоего Эдера? О, нет, ты неправильно меня поняла. Не твоего Эдера, а моего. Моя первая и последняя любовь двадцать лет назад, все остальное лишь дань общепринятым традициям. Ты так же, как и я, борешься со своим чувством, но пытаешься добиться невоможного. Ты должна забыть Эдера! Забыть! В нашей гостиной сидит человек, который хочет прикрыть твой грех и ему не надо знать о твоей родной матери! И я буду молчать, потому что для меня самый главный человек — это ты. Ты — моя самая настоящая и любимая дочь, — она всматривалась в личико, гладила ее по волосам. — Ты сердишься на меня, но все — таки, прости меня за то, что долго хранила эту тайну.

Алессандра замотала головой, не зная, какими словами или фразами передать свое состояние, она не понимала, что делать с Хулио Алсо и тем, что произошло между ними, сейчас не понимала, что делать с Эдером.

— Я должна поговорить с Хулио.

— Что ты скажешь ему?

— Не знаю, — Алессандра вздохнула, — но обманывать его я не намерена.

****

Лукас ворвался в комнату Стаси, сметая все на своем пути, испугав девушку своей решимостью.

— Как ты посмела воспользоваться моим состоянием, моей усталостью и опорочить меня перед Кариной?! Как я теперь объясню твое присутствие в моей спальне? Как мне смотреть в ее глаза?

— А как вы смотрели в ее глаза до этого? — Стаси дрожащим голосом попыталась защититься. — Я не хотела подводить вас, но мне было страшно от того, что случилось с доньей Инес. Только ваше присутствие успокаивало меня.

— Не лицемерь! Не прикрывайся моей матерью. О, боже, что мне делать?! Карина не желает меня видеть и не слышит мои оправдания, — он сел на кровать, обхватив опущенную голову, а Стаси стала гладить его по плечу, подбираясь к волосам. Делала это легко, еле касаясь, наговаривая шепотом нежные слова.

— Лукас, успокойтесь, все будет хорошо, вы самый лучший и желанный мужчина, — ее лесть всегда была для него живительным источником. Стаси присела рядом, обхватила его за шею.

— Я смогу вылечить ваши горести, только любите меня, а не Карину, — имя невесты заставил Лукаса очнуться, он встрепенулся, отталкивая от себя мулатку.

— Не стоит расточать на меня свои таланты, я не желаю ни твоего сочувствия, ни твоей заботы, потому что именно ты разрушила мою жизнь.

— Я? Я люблю, но вы решаете, принимать меня или нет. Вы хотели меня, а теперь обвиняете в своих неудачах. Ваша Карина не стоит усилий, потому что она заводная бесчувственная кукла, не понимающая вас, не желающая под вас подстраиваться. Так чем же она хороша?

— Замолчи! Я виноват, что лицемерил и с ней, и с собой, потакал своим желаниям, мелким и низменным. Вот и расплата!

— Лукас, — Стаси обратилась к нему, как в детстве, — а помните, как еще до отъезда в университет, мы строили планы, мечтали о своем будущем и нашей семье? Ничего вы не помните! — в сердцах закончила девушка.

— Я не помню и не желаю вспоминать!

— Вы говорили, что лучше меня на всем свете нет, и я поверила, ждала вашего возвращения и что?!

— Стаси, прекрати предаваться воспоминаниям! Освободи меня от своей любви, мне от нее тошно. Даже когда уступаю, чувствую себя последним подлецом. Разве так должно быть? Я просто не люблю тебя! — он соскочил с кровати и ринулся к шкафу, где висела форменная одежда. — Собирайся и уходи! Я дам тебе денег или лучше выделю содержание, только освободи меня от себя!

Вслед за платьями на пастель полетела и другая одежда, как из этого вороха выпал небольшой бутылек и звякнул об пол, привлекая внимание. Лукас поднял его и присмотрелся, читая этикетку.

— Что это? Почему это спрятано у тебя в одежде?

Стаси побледнела и засуетилась, пытаясь выхватить из рук мужчины склянку.

— Отдайте, отдайте мне! Я хотела…, то есть я буду…. Это не мое! Я не знаю, что это такое и как здесь оказалось!

Он вскинул глаза, лицо дернулось, когда до него стало доходить суть происходящего. Он замотал головой, будто отгоняя догадку, потом опять посмотрел на Стаси.

— Это яд?! Это же используется для уничтожения грызунов и насекомых в доме. Стаси, разубеди меня, заставь поверить меня в твою невиновность!

— Это Тифания! Тифания принесла мне бутылек и попросила спрятать. Я не виновата! — истерично выкрикнула девушка и побежала за вышедшим Лукасом. — Я не хотела!

— Тифания! — громовой голос Лукаса мог разбудить мертвого, но это мужчину мало беспокоило.

— Хозяин? — негритянка выглянула в коридор из комнаты хозяйки. — Что случилось?

Недоумение прислуги при виде пузырька с ядом сменилось пониманием, и та бросила взгляд на перепуганную Стаси.

— Что это? Я знаю, что это такое. Скажи, как ты посмела пойти на такое? А теперь ты сидишь с моей матерью и делаешь вид сердобольной сиделки?

— Я? Хозяин, я тут ни причем! — Тифания подбоченилась и грозно посмотрела на маячавшую за спиной Лукаса девицу. — Спросите — ка лучше свою голубку, пусть наворкует вам в уши, а я честная женщина! А ты, хитрюга, если свалилась в яму, то перестань копать.

Злая и неприкрытая ирония в словах смутила мужчину, который не ожидал, что об его отношениях с прислугой, знали все в доме.

— Я не виновата! Я не травила хозяйку, — завизжала Стаси, выскакивая перед кухаркой, и получила сильную оплеуху от Тифании.

— Немедленно собирайся и проваливай из моего дома, чтобы и духа твоего здесь не было! Если произнесешь хоть слово, я сдам тебя в полицию, обвинив в покушении на мою мать, — Лукас схватил Стаси и отшвырнул цепляющуюся за него девушку к порогу. Стаси от страха подпрыгнула и исчезла из вида.

— Мала гадюка, да ядовита, — была бы Тифания на улице, то плюнула вслед убежавшей девицы, но дорогой ковер на полу заставил ее лишь чертыхнуться. — Хозяин, вашей матери стало хуже.

****

Она нашла мужчину в гостиной, Хулио и не собирался уходить, сидел на диване и читал газету.

— Дорогая, в столичной газете опять вышла очередная статья о нападении на нескольких сутенеров в Рио. «Противники Цви Мигдаля «Чесед Шел Емес» (Chesed Shel Emes)[1], руководимой бывшими женщинами-проститутками, провела открыто выступили против известных в городе сутенеров, организовав собрание у одного из крупных заведений. Эта организация уже несколько лет занималась помощью женщинам-проституткам, эксплуатируемым Цви Мигдаль и другими преступными синдикатами, чтобы те могли уйти из домов терпимости и вернуться к честной жизни, лечили больных и покупали железнодорожные билеты для возвращения домой тем женщинам, которые обманом были вывезены из других мест, а также организовывали похороны для умерших по третьему разряду». Дорогая, общество проснулось, и в этом есть твоя доля участия. Алессандра, я восхищен тобой!

— Тогда ты должен понимать, что я не могу выйти за тебя замуж.

— Почему? Ты считаешь меня недостиным стать твоим спутником?

— Я хочу добиться успеха, я хочу учиться и хочу работать в крупной газете, а не становиться никому неизвестной домохозяйкой. Ты же только что удостоверился, что у меня есть способности, поэтому я не могу выйти за тебя замуж, — Алессандра нашла причину для того, чтобы остановить быстроразвивающиеся отношения с Алсо.

— Да, ты особенная, — Хулио не понравилось настроение девушки, — но ты слишком быстро меняешься. Еще совсем недавно ты лежала в моих объятиях и была довольна своей участью. Поверь мне, в пастели ты — совершенство.

— Я не совершенство, чтобы мной восхищаться и добиваться меня, а ты не должен напоминать мне о том, что произошло между нами.

— Да, я неправильно выразился, совершенство абсолютно скучно, а ты полна неожиданостей, — Хулио вскочил с дивана, сдерживая себя, чтобы не встряхнуть упрямую девицу. — Или ты решила вернуться к своему жениху?

— Это мое дело, сеньор Алсо! — дистанцировалась Алессандра.

— Ты хочешь отступить и тебя не волнует, что из-за твоего поведения за последние сутки можно сделать соотвествующие выводы о твоем воспитании!

— Что вы имеете в виду?

— Ого! Значит, тебя не смущает, что ты провела в моей пастели эту ночь? — в его словах она услышала намек на ремесло ее настоящей матери и подскочила к мужчине, будто хотела отвесить пощечину, но Хулио поймал девушку и прижал к себе. — Ты ведешь себя, как оскорбленная добродетель, хотя...

— Я ненавижу вас!

— За что?

— Вы посчитали меня женщиной, с которой можно развлекаться. Вы посчитали меня проституткой!

— Вот уж нет! По — моему, я сделал тебе предложение, что говорит о том, что я не считаю тебя испорченной девицей, я просто всегда говорю правду. Ты же любишь правду?

Алессандра неожиданно смутилась, уткнувшись ему в сюртук, чтобы не смотреть в глаза мужчины.

— Уходите!

— Да, ты полна неожиданностей, но я все равно добьюсь тебя! Ты прибежишь ко мне, и я приму тебя, вот только на моих условиях.

— Это не произойдет! Люди запутываются в массе лишних фантазий.

Хулио подхватил Алессандру и прижался к ее губам, заставляя ответить.

— Ну, вот, я так и знал! Ты такая чувственная, — он торжествующе засмеялся. — И только рядом со мной ты станешь настоящей звездой.

[1]«Общество Истинного Милосердия» сформировано в 1906 году в Рио-де-Жанейро