глава 20

К обеду пригнали с ярмарки несколько лошадей, и Антенор приказал Эдеру идти в загон, несмотря на незажившие раны. Строптивость необъезженных животных восхищала и пугала одновременно. Выбрав одну из лошадей, креолвскочил на него, зажав бока ногами, и натянул поводья так, чтобы подчинить ее себе.

— Будь осторожен, Эдер! — парень обернулся на голос, неуклюже дернулся из — за едва затянувшихся ран и упал с недовольной и строптивой лошади. Велма, наблюдавшая до этих пор за укрощением, подбежала к парню, который поднялся с земли и поморщился от причиненной боли.

— Будь осторожен! Я же тебе говорила!

— Лучше бы вы молчали! Вам что — то нужно?

— Я жду тебя, сейчас у вторых ворот, помнишь, там есть сарай, — она не дожидаясь его ответа, побежала в сторону дома.

Полуденная дрема подкралась и заползла во все щели, Велма тихо приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор — никого нет. Потом бесшумно проскользнула вниз через кухню к двери на задний двор. Она так еще быстро никогда не бегала, как сейчас, подгоняемая запретным желанием, что не заметила, как за ней внимательно наблюдало две пары глаз.

— Эдер! Эдер, ты здесь?

— Да, — он не двинулся с места. — Зачем вы пришли? Возвращайтесь домой, сеньорита.

— Нет, я хочу быть с тобой, — она хотела подойти к нему, но он предостерег ее.

— Но я не хочу! Вы такая упрямая, но вам придется понять, что мне не нужна хозяйская дочка, я хочу лишь одного — быть свободным.

— Зачем тебе свобода? Ты принадлежишь мне, — в ее словах звучала страсть и уверенность хозяйки в своем праве.

— Я никому не принадлежу, я — ветер в ваших руках, не поймаете.

— У всего есть хозяин, посмотри кругом, у этой земли, у этого неба…

— Да, бог.

Велма все — таки приблизилась к Эдеру, заглядывая ему в глаза.

— Обними меня, как тогда ночью у костра.

— Нет, я не могу, — он покачал головой, и отодвинулся.

— Почему я должна выпрашивать твоей любви?

— Вы меня не любите, в вас играет желание острых ощущений. Но вы играете с огнем!

— Эдер, — она коснулась его рубахи, — мне даже твоя грязь приятна.

— Я, вообще — то, по вашей милости упал с лошади, поэтому и грязный.

— Тебе больно? — она коснулась красноватого следа от удара плетью на его руке.

— Лучше было бы, если бы этих следов не было, — он отступил назад, когда Велма хотела посмотреть на раненную спину. — Мне не нужна ваша жалость и ничья другая.

— Я рядом была с тобой у того столба. Я чувствовала каждый удар, который получал ты, словно били меня. Ты не веришь мне?

— Я не знаю, чему верить и это меня пугает.

— Тебя пугает невозможность нашей любви? Меня она тоже пугает. Я до смерти боюсь, что о нас может узнать отец, но еще я боюсь, что потеряю тебя, — откровенность девушки заставляла Эдера отступать и закрываться, а Велма ждала обратного. Их отношения напоминали игру, где делается шаг вперед, а потом два назад; полет, а потом резкое падение.

— Как же вы можете потерять меня, если я принадлежу вам?

Велма засмеялась, хотела его обнять, но он опять отступил.

— Вот ты и сам признал, что принадлежишь мне. Ты — мой, но и я — твоя.

— Смотря, что вы вкладываете в эту фразу.

— Душевную привязанность, а ты? Нет, не говори, я не хочу слушать твои слова о свободе, я хочу слушать только о любви, — она смотрела на негоснизу-вверхв ожидании поцелуя, и Эдер уступил, склонившись, поцеловал ее.

— Ты любишь меня?

— Да, — с заминкой ответил парень, отвечая на очередной поцелуй.Их спугнул звук открывающейся двери, Велма выскользнула через дальний выход, еще раз поцеловав парня.

— Ты зря сюда пришел, — голос Антенора раздался в наступившей тишине, как гром с ясного неба, — ты, парень, испытываешь судьбу.

Эдер отступил назад, коснувшись спиной деревянного столба, а плеть Антенора уперлась ему в грудь.

— Никак не успокоишься, негодяй! Хозяину не понравится особое отношение его дочери к рабу. Ты помнишь колодки, висящие на стене конюшни? Ты заслужил, чтобы на тебя надели колодки и опять выставили у столба и на этот раз солнце завершило бы свое дело.

— А что вы скажете Аните? Почему ее названный брат погиб от ваших рук?

— Не хитри, парень, — Антенор задумался на мгновение и опустил плеть, — проваливай немедленно, но если я еще раз увижу тебя около сеньориты Велмы, то тебе не поздоровится.

Антенор вышел из конюшни и заметил Каталину, уходящую от сарая.

— Черт! Этого еще не хватало!

Каталина улыбалась в предвкушении грандиозных перемен, которые последуют за тем, как она расскажет о любовных встречах Велмы и этого Эдера, как поставит на место дона Рафаэла и как предъявит ультимутум Виторио, и как будет готовить свадебное платье.

*****

Дон Рафаэл одернул сюртук, сбрасывая пушинку с рукава, и посмотрел на себя в зеркало, потом залез в потайной карман и вытащил оттуда какую-то странную штуковину.

— Карамба, что это такое? Донья Мария, что это? — он брезгливо бросил амулет на кровать. — Это какие — то штучки этих черномазых!

— Но кто мог принести этот амулет в вашу комнату? Уж не думаете ли вы, что это я или кто — то из дочерей принес эту мерзость и засунул вам в карман?

— Я знаю, кто это может быть! Эта прислуга, которая шастатает здесь, где захочет! При моей матери такое не случалось. Негры знали свое место и не могли входить в покои хозяев!

— Но и при вашей матери молодые негритянки были вхожи в спальню вашего отца!

— Не смейте осуждать моего отца! Он был настоящим хозяином всех этих территрорий и рабов, а моя мать сумела родить ему наследника!

— Но ваши рабыни тоже не родят вам наследника, так почему вы постоянно упрекаете меня в этом?

— Потому что, если какая — нибудь рабыня родит мне сына, я усыновлю его и сделаю наследником всего состояния Сан — Марино!

— Мулата?

— Да.

— Не говорите мне такое, а как же ваши дочери?

— Дочери? Дочери выйдут замуж и фьють, — он сделал жест рукой, — и в дом к своим мужьям. А женщина, не способная произвести на свет наследника, не имеет ценности.

На глазах доньи Марии заблестели слезы, она подавила в себе обиду и сказала спокойным тоном.

— Я надеюсь, что дочери выйдут замуж и родят вам долгожданного наследника, который сможет стать настоящим продолжателем Сан-Марино.

В дверь постучался и вошел Антенор, вставая мрачной тенью неподалеку. Когда жена вышла, дон Рафаэл нетерпеливо указал на амулет.

— Это приворот, их африканские заговоры, которые они используют в своих ритуалах. И здесь была только Зелия. Вот мерзавка! Антенор, немедленно привяжи эту дрянь к столбу, а потом отправь ее на плантацию, — Рафаэл схватил амулет и пошел в хижину Мауры, радуясь возможности надавить на ее внучку.

*****

— Доигралась, старуха! Что это? — но бросил на пол фетиш. Маура скосила глаза на то, что лежало у нее под ногами.

— Не знаю, тебе лучше знать, коль ты принес.

— Это твоих рук дело! Ты занимаешься здесь шаманством, проводишь какие — то жертвоприношения…

— Это ты, подлый Эшу, занимаешься жертвоприношением у своего кровавого столба, а я лишь разговариваю с богами.

— Хозяин, может быть, Маура здесь ни при чем? Мало ли что означает эта фигурка, — Антенор попытался смягчить гнев дона Рафаэла.

— Немедленно выкинь из этой хижины весь этот мусор! — он указал на горшки, травы и мази в глиняных плошках. — Антенор, ты проверишь, как исполнено мое приказание, если плохо, то старуха окажется на месте Зелии. Ты поняла, колдунья? Окажешься сама на алтаре жертвоприношения.

— Я не боюсь тебя!

— Я знаю, чего ты боишься! Ты боишься, что твоя внучка Анита окажется в моих руках.

— Подлец! Моя Анита не достанется такому подлецу, как ты! — она выставила вперед кулак, собираясь послать проклятия, но дон Рафаэл усмехнулся.

— Только не заводи разговор о своей дочери!

— Тебе не хватает других рабынь, — рассердилась Маура, — готовых на все ради хозяйского взгляда? Оглянись, сколько твоих детей бегает по фазенде?

Дон Рафаэл рассмеялся, довольный тем, что вывел из себя старуху, и хлопнул дверью, а Маура плюнула вслед.

*****

Алисия развернула записку в такой спешке, словно от этого зависела ее жизнь, и улыбнулась, вчитываясь в первые строки.Прочитав, она надела шляпку и побежала на их излюбленное место у больного дерева. Габриэл ждал ее, нетерпеливо прохаживаясь под тенью раскидистых ветвей.

— Алисия! Алисия, прости меня, я не должен был посвящать тебя в спор между мной и твоим отцом. Прости! Я не могу не видеть тебя и думать, что больше ничего нас не связывает. Для меня это мучительно, потому что я люблю тебя.

— Габриэл, я не знаю, что делать и что думать. Я тоже люблю тебя, но я люблю и своего отца, и мне очень сложно.

— Я понимаю тебя, поэтому не буду больше настаивать, — он слонился и поцеловал ее руку, — я не хочу потерять ту, что искал всю жизнь.

Алисия облегченно вздохнула, поднимая голову и вздрогнула — напротив них стоял какой-то человек. Он был огромный и злобно сверкал противной улыбкой, из-за дерева вышел его сообщник. Алисия взвизгнула, испугавшись их настороженного выражении лица, а Габриэл обернулся к бандитам.

— Сеньоры, кто вы? Что вам надо?

— Твоя жизнь, — огромный бандит поднял руку с револьвером. Звук выстрела, пороховой дымок и Габриэл упал, раненный в плечо.

— Кончай девчонку! Нам не нужны свидетели!

— Ты совсем съехал? Хозяин сказал, что прикончить только этого малого, а девчонку я убивать не буду. Делай это сам!

Алисия прижалась к стволу дерева, парализованная страхом. Второй бандит подошел к ней и оскалился противной ухмылкой.

— Чистенькая девочка, у меня таких не было.

Алисия сжалась, словно пружина, готовая разжаться в любую минуту.

— Не смейте ко мне прикасаться, убийца!

— Ах, птичка еще и трепыхается! — он потянулся костлявой рукой к ее лицу, и Алисия неожиданно вцепилась ему в кисть зубами. Бандит заверещал и ударил девушку. — Еще и кусается, дрянь! Твой хозяин не преполагал, что у нас будут такие осложнения, пусть платит больше!

— Стойте, не трогайте нас! Не прикасайтесь ко мне, иначе мой отец найдет вас, достанет из-под земли и убьет вас!

Бандиты засмеялись такой самоуверенности глупой девчонки.

— Не смейте подходить к нам! Я Алисия Сан — Марино, дочь дона Рафаэла Алмейдо Сан — Марино, хозяина этих земель! И если вы сейчас же не уберетесь отсюда, то будете иметь дело с моим отцом! — смелость девушки отдавала отчаянием, но произвела впечатление на бандитов. Они внезапно остановились, переглядываясь.

— Черт! Дон Рафаэл уничтожит нас, если с его дочерью что-нибудь произойдет, — и мгновенно ретировались, оставляя испуганную девушку с раненным Габриэлом.

— Габриэл, очнись, пожалуйста, очнись! — она не знала, что предпринять, потом приняв решение, вскочила на лошадь Габриэла и поскакала в поместье.

*****

Дон Рафаэл сидел в своем любимом кресле, постукивая пальцем по его деревянной ручке, а сеньор Масейро, который не поленился приехать к нему на фазенду, нетерпеливо расхаживал и, жестикулируя, объяснял, в какое положение попал, проиграв деньги. Сзади дона Рафаэла неподвижной тенью стоял Антенор.

— Друг мой, я не могу немедленно вернуть вам долг, мне нужно продать будущий урожай кофе и выручить необходимую сумму! Будьте снисходительнее ко мне и дайте отсрочку.

— Я бы рад, но мне самому необходимы денежные вливания, поэтому я не могу ждать.

— Но же делать?!

— Да, серьезная ситуация, — дон Рафаэл сделал многозначительную паузу, — но я мог бы пойти навтсречу и подождать, а может быть и уменьшить проценты по выплате, если бы вы, мой друг, тоже пошли на уступки.

— В чем? Я готов, но чем я могу быть полезен?

— Мне нужно провести сделку через муниципалитет по передаче банковских акций.

— Банк? Но это частное дело.

— Да. Антенор, объясни сеньоруМасейро, что мы хотим.

— Нужный нам банк обслуживает госзаказы по строительству железной дороги, поэтому подобная сделка будет контролироваться правительством, — управляющий четко расставил все по своим местам.

— Мне нужно подтвердить ее законность, а вы не последний человек в правительстве штата, — добавил дон Рафаэл.

— Это … незаконно?

— Отчего же? Нет, вам не стоит беспокоиться, я всего лишь не хочу проволочек.

Сеньор Масейро плюхнулся на диван напротив дона Рафаэла и потер лоб.

— Это опасно?

— Нет, перестаньте тряснись, словно лист на ветру. Все вполне законно и вы сами можете иметь выгоду от нашей сделки.

— Впереди продолжение строительства лифтов Ласерда[1] и финансирование пойдет через банк… золотая жила! — слова Антенора заинтересовали сеньора Масейро.

— Вы же азартный человек, подумайте, насколько интересное предложение, которое я вам делаю, и чем вы рискуете. Фактически ничем! — подначил хозяин дома.

— Но смерть Лукаса Кошта стала полной неожиданностью для Городского Совета, поэтому финансирование реконструкции лифта Ласерда может предложено другим банкам, — дон Жозе развел руками.

— Вот этим вы и займетесь, потому что мне не нужна пустышка.

— Вы будете проталкивать интересы банка Кошта, который станет собственностью дона Рафаэла, и подтвердите законность сделки по передаче контрольного пакета акций банка, — Антенор закончил свое пояснение.

— И тогда я закрою глаза на весь ваш долг и еще приплачу проценты, — дон Рафаэл улыбнулся самой широкой и доброжелательной улыбкой, на которую был способен. Они еще долго обговаривали подробности этой сделки, а когда сеньор Масейро ушел, обещав всяческие преференции, дон Рафаэл довольный собой засмеялся.

— Антенор, ты незаменимый человек! Я всегда знал, что я не зря вытащил тебя из нищеты, ты стал моей тенью, моим вторым «я».

— Я благодарен вам, но я уже отработал свой долг. Как вы думаете?

— Свой долг? Антенор, разве наша дружба является каким — то обязательством?

— Нет, хозяин.

Антенор встал перед доном Рафаэлом, обдумывая слова хозяина, и решил поговорить с ним начистоту об Аните, но не успел, потому что мысли Сан-Марино потекли в новом направлении.

— Я чувствую прилив сил, я почти счастлив, но для полного счастья мне не хватает малости — я хочу видеть эту маленькую рабыню. От одного ее присутствияво мне начинает полыхать огонь. До чего же хороша, а Антенор? И умеет показывать зубки.

— Дон Рафаэл, вы влюблены в нее? — для Антенора пришедшая в голову мысль стала шоком, ведь его хозяин вел себя, как влюбленный мужчина.

— Что?! Да ты смеешься! Она — рабыня, не более того, — дон Рафаэл поперхнулся.

— Но совсем недавано вы говорили о том, что не можете воспринимать ее, как простую рабыню.

— Да, не могу, но я знаю, что она рабыня и принадлежит мне. Что ты на меня смотришь, Антенор? Я сам себе противоречу? Пусть будет так! А ты?

— Что я? — удивился Антенор, думая, что каким — то образом хозяину стало известна об его любови к Аните.

— А ты когда заведешь себе женщину? Сколько тебя знаю, не приходилось видеть влюбленного Антенора, — дон Рафаэл захохотал. — Мужчине надо иметь женщину, ради которой стоит жить.

— Я… я хотел с вами поговорить… Я люблю эту женщину.

— Что? — его вопрос завис в пространстве, когда в кабинет ворвалась Алисия. Ее глаза сверкали негодованием, и ее возмущение заражало всех окружающих.

— Отец! Как ты мог так поступить?! Скажи мне, ответь, неужели мой отец — негодяй?

— Алисия!

— Ах, — она махнула рукой и выбежала из кабинета.

— Что это было? Девчонка сошла с ума!

*****

Ассунта присела около Эдера и нежно взглянула в его глаза.

— Я скучала по тебе. Тебе больно? — она дотронулась до красного следа от плети на предплечье парня и одернула руку.

— Нет. Маура залечила все.

— Я так испугалась, когда узнала о наказании. Почему ты не можешь жить спокойно? Почему ты борешься с тем, что не изменишь, Эдер?

— Потому что я живой, — он засмеялся, — и ради такой кислой рожи падре Дуке стоило пойти на риск.

— Ты опять смеешься над этим страшным священником, а если Жоакин узнает? Ты опять окажешься у столба, обещай, что не будешь так себя вести! Обещай!

— Хорошо.

— Что здесь делаласеньорита Велма? — Ассунта и раньше испытывала нечто похожее на ревность, но сейчас это чувство разрослось и заполнило всю душу.

— Велма? Я не видел.

— Она прибегала сюда ночью, пока ты лежал под воздействием снадобий Мауры. Она совсем потеряла стыд, бегает в хижину к рабам, чтобы посмотреть, как ты спишь.

Эдер смотрел в потолок и о чем-то думал, поэтому Ассунта стала ластиться к нему, стараясь вызвать в нем сладостное желание.

— Любимый, я соскучилась по тебе.

— Ты не боишься, что сейчас сюда может войти сеньорита Велма? — насмеливым тоном обидных слов он старался отдалить от себя влюбленную девушку.

— Она ревнует тебя, как влюбленная женщина, и ее ревность отпечаталась на моем теле, — Ассунта насупилась.

— Не лучше ли тебе уйти? Мне надо работать.

— Мой бедняжка, тебя заставили работать даже при таких ранах, — она обняла его зашею и прильнула к его губам. Неожиданно возник Жоакин и, увидев их, резко одернул. Девушка вскочила и испуганно замерла перед надсмотрщиком. Жоакин оценил ладную фигурку черной Ассунты и заулыбался.

— Вон отсюда, иначе я доберусь до тебя. А ты подготовь несколько лошадей для работ на плантации.

Жоакин вальяжно вышел из конюшни и заметил стоящую неподалеку Ассунту, которая ждала его ухода, но увидев надсмотрщика, собралась сбежать.

— Стой, подойди немедленно! Что ты здесь делаешь?

— Ничего, я иду в прачечную, сеньор.

— Прачечная находится совсем в другом месте. Я видел, как ты крутишься около этого раба, и совсем не замечаешь того, кто может помочь тебе.

— В чем помочь?

— Хорошо устроиться в этой жизни.

— Нет, мне никто не нужен, кроме Эдера.

— Ты очень упрямая и не боишься меня? А ведь я могу испортить тебе и этому парню жизнь. Сладкое было наказание сеньориты Велмы? — усмехнулся Жоакин. — Стоит мне сказать, что ты испортила белье в прачечной, и ты окажешься, как Зелия у столба.

— Не надо, сеньор Жоакин, что вам угодно? Я все сделаю, только не трогайте меня и Эдера, — Ассунта умоляюще цеплялась за Жоакина, вызывая в нем еще большее желание унизить и сделать больно.

— Ты будешь рассказывать мне все, что делает твой Эдер.

— Вы хотите причинить ему вред? Нет! Лучше сразу привязывайте меня к столбу.

Жоакин рассмеялся, он знал, что женщины из-за любви могут оказаться крепким орешком, но именно из-за этой любви они будут подличать.

— Эдер не будет твоим, если задумает бежать. Зачем ему такая обуза, как ты? Ты ведь сделаешь все, чтобы он не исчез с фазенды? Мне нужно знать, что происходит среди этих рабов, потому что слишком опасное время наступает.

— Какое время?

— Время перемен. Ну, ладно, посмотрим, кто из нас победит.

***

— Эдер! Эдер! — Алисия ворвалась на конюшню, — Эдер!

— Что случилось, сеньорита?

— Эдер, немедленно запрягай дрожки, и ты едешь со мной! Немедленно!

Они вернулись к месту их свидания, где лежал Габриэл.

— Эдер, скажи, что он жив! Скажи, пожалуйста!

Эдер потрогал его шею и кивнул, вызывая в девушке вздох облегчения.

— Что произошло?

— В него стреляли какие — то бандиты, боже, они могли его убить!

— Они могли убить и вас. Надо отвезти его на фазенду.

— Да, конечно, но не к нам. Мой отец не примет его, они враги. Эдер, подними его, мы отвезем его к Антунесам, там смогут о нем позаботиться.

Они перетащили молодого человека в дрожки и направились к соседней фазенде. Алисия всю доргу не могла остановить плач, постоянно причитала и дергала Эдера, чтобы тот посмотрел, не умер ли ее Габриэл.

— Почему я не поверила! Почему я подвергла сомнению твои слова? Габриэл, очнись, боже мой, очнись! — и только когда их встретили у Антунесов, перенесли Габриэла в дом, она немного пришла в себя.

— Как же так, неужели все, что говорил Габриэл про моего отца — правда? Но бандиты знали моего отца, это точно, иначе бы и я лежала рядом с моим любимым!

— Ваши чувства к Габриэлу вряд ли понравятся дону Рафаэлу, Алисия, — донья Милена стояла за ее спиной и смотрела на то, как перевязывают племянника, — вам надо было прежде подумать, с кем вы встречаетесь.

— Мне нравится Габриэл, и отец не может диктовать, кого мне любить, а кого ненавидеть.

— Надо вызвать врача, — донья Милена проигнорировала горячее признание девушки.

*****

Антенор проводил взглядом удаляющиеся силуэт дрожек, он прошел в дом, разыскивая Аниту, которая была занята чисткой одежды сеньорит. Девушка увидела его, просияв ослепительной улыбкой.

— Антенор, тебя могут здесь увидеть. Что привело тебя сюда?

— Куда отправилась сеньорита Алисия? Почему она забрала Эдера?

— Не знаю. Сеньорита Алисия хотела прогуляться, но не разрешила пойти с ней, она всегда любит гулять одна. Ты думаешь, что — то случилось?

— Очень странная поспешность для простой прогулки. Мне надо снарядить несколько человек, чтобы они нашли сеньориту Алисию.

— Ты же сказал, что с ней Эдер. Тогда незачем волноваться, он сможет ее защитить.

— Да, наверно, ты права, только я беспокоюсь именно из-за него.

— Почему, любимый?

— Этот парень большая головная боль. Он умудрился закрутить роман не только с рабыней, но и нацелился на сеньориту Велму.

— Что?! Не может быть, он всегда был сумасбродом, но не настолько же. А сеньорита Велма, что она думает? — Анита удивилась.

— Боюсь, девушка поддалась его обаянию.

— Значит, не просто так она приходила к Мауре, а чтобы увидеть Эдера? Он опять крушит все, что окружает его. Вот несносный мальчишка! — восклицание Аниты вызвало у Антенора смех, потому что она говорила о парне, как рассерженная мать, хотя сама не была старше его. — Бабушка опять будет расстраиваться. Почему, только выбравшись из одной неприятности, он попадает в другую?

— Успокойся, душа моя, я недопущу, чтобы что-то случилось, — он сорвал поцелуй девушки и исчез, а Анита, закончив чистку одежы, понесла ее в комнату сеньориты Велмы. В ее жизни впервые нашли подтверждение слова о силе любви, которая не признает никаких границ, и сеньора влюбляется в раба, а рабыня любит хозяина. «Этого не может быть! У сеньориты в голове ветер, если она выделяет Эдера. А как же он чувствует себя под таким давлением?! Бедняга! Или он тоже влюблен? — эта мысль ужаснула Аниту. — Они влюблены, но никогда не могут быть вместе, никогда! А над нашей фазендой собирается буря, права была бабушка, когда говорила о ней».

Велма обернулась на вошедшую рабыню и улыбнулась, радуясь неизвестно чему. Она вела себя, как влюбленная, и Анита почувствовала в ней родственную душу.

— У вас хорошее настроение, сеньорита?

— Да, я счастлива! Я никогда не был так счастлива, как сейчас.

— Что же вас сделало такой счастливой?

Велма остановилась и испуганно взглянула на прислугу, но чувства переполняли ее, она выдохнула и смело сказала.

— Я влюблена! Я, как птица, готова летать и петь о своей любви.

— Иногда птичек ловят, когда они забывают об осторожности, и садят в клетку, и они перестают петь.

— Я знаю, но не хочу об этом думать, — Велма насторожилась.

— А что говорит он?

— Кто?

— Ваш возлюбленный, ведь любовь требует взаимности, — Аниту разбирало любопытство, но Велма метнула недовольный взгляд на рабыню и потребовала платье, переводя разговор на другую тему.

[1] пассажирский лифт, достопримечательность города Салвадор. Подъёмник Ласерда соединяет Верхний город с Нижним — деловыми и финансовыми районами (1869 — 1930).