Глава 13

Присутствие Френн тяготило и заставляло постоянно прислушиваться, мучаясь от ревности. Их разговор не был слышен, может, плюнуть на свои принципы и подслушать. Марина подошла к лестнице и перегнулась через перила, услышав последние слова Френн.

— Мне тяжело. Жизнь идет, все счастливы, а у меня все хуже и хуже, — ресницы дрожали, губы подрагивали и кривились от обиды, пальцы перебирали цепочку на своей шее.

— Не стоит выдавливать слезу, это запрещенный прием и на меня он не действует.

Антонио попытался найти слова, чтобы остановить возможное объяснение в любви, перевести разговор на другую тему.

— Возможно, в другой жизни могло бы сложиться по-другому.

«Ничего не могло быть, все из-за Машки или Марины, кто ее знает, кто она такая. Как он так смеет со мной разговаривать? «Я не хочу делать тебе больно», как будто мне не больно слышать такие слова. Ему все равно — плачу я или смеюсь, я ему безразлична, только думает о Марине, следит глазами за ней. Я отойду, не буду ничего делать, но посмотрим, что ты будешь делать, когда Вальдер разберется в ситуации», — Френн встала и направилась к выходу, и не могла удержаться, чтобы не хлопнуть дверью. Антонио откинулся на спинку кресла и потянулся, эта страница его жизни перевернута без сожаления.

— Я вижу твой любопытный нос, — он взглянул на лестницу и заметил тень. Она спустилась вниз.

— Ну, да, мне интересно! Вдруг влюблюсь, а сказать об этом не смогу, вот и набираюсь опыта, может пригодится, — Марина кокетливо потупила глазки, но не выдержала, и ее смех брызнул по всей гостиной.

— Можно тебя пригласить на… — он помедлил, — свидание?

Марина мгновенно побежала наверх, чтобы привести себя в порядок.

Она волновалась, расчесала пышные волосы и заплела в фигурную косу — старая привычка прошлой жизни, и оценила свой внешний вид. У нее не было большого выбора в одежде, она вынуждена довольствоваться тем, что имела, но даже в простом платье выглядела превосходно. Оно облегало ее стройную фигуру, мягкими складками спадая вниз, ткань драпировалась около талии и закреплялась на одном плече. Может, сегодня они разрешат все возникшие между ними недоразумения и недоговоренности, и если мечтать по-крупному, то, может, она услышит от него желанное «люблю» и ответит на его призыв со всей страстью. «Это настоящее свидание, они пойдут… а куда они пойдут? Я хотела бы оказаться там, где раньше он был счастлив с Машей. Я сумасшедшая, если воспринимаю себя, как две разные личности, но я хочу соединить эти половинки. Нет, сейчас я нахожусь в полной гармонии, такое ощущение, что мне все подвластно».

Они окунулись в бурный ритм Оушен-драйв. Эта улица взрывалась звуками громкой музыки, потоками яркого света, несущимися из множества кафе и ресторанов, которые находились на первых этажах невысоких домов. Ночная жизнь бурлила, переливалась, сверкала и била по ушам. Улица была наполнена людьми, гуляющими, сидящими за столиками и танцующими прямо на улице. Они дошли до кафе Никки-бич, который работал в режиме нон-стоп — утром как пляжное, а вечером превращалось в танцевальный клуб. Посетители были разные: одни в нарядных туалетах, а другие одетые по-пляжному, словно они веселились здесь круглосуточно. Тони придерживал ее за талию, а чтобы услышать ее слова, терявшиеся в звуке музыки, склонялся к ней, почти касаясь ее щеки, будоража женское воображение. Его взгляд был прикован к губам девушки, она что-то говорила, смеялась, сжимала уголки рта, складывала губки трубочкой, играя ямочками на щеках, во всех ее движениях сквозила сумасшедшая чувственность. Время для него замедлилось, он физически ощутил теплую мягкость этих красивых губ. Все в ней казалось не только знакомым, но близким и любимым. Иногда, когда встречаешь человека, чьи черты, тембр голоса, интонации, походка и очень многие мелочи становятся незабываемые, словно находишься под напряжением, сердце стучит, а грудь распирает от восторга. Заиграла медленная музыка, и они прижались друг к другу, кружась в танце. Марина обхватила его шею руками, закрыв глаза и приоткрыв рот. Кровь заструилась по телу, Тони был готов любить ее так, как рисовало его богатое воображение уже несколько недель подряд, их тела подчинялись единому стремлению к любви.

— Пошли, — он потянул ее в ближайший отель, который находился тут же на верхнем этаже.

— Мы словно выпускники после школьной вечеринки… — она не успела договорить, как Тони закрыл ее рот поцелуем. Как только дверь номера закрылась, с нее слетела напускная чопорность, которую она демонстрировала внизу у стойки портье. Все барьеры рухнули, она прижалась к нему, больше не сдерживая силу своего желания. За свою пусть и недолгую жизнь она несколько раз становилась объектом мужской страсти, но сейчас физическая близость приобретала более глубокий смысл, потому что превратилась в средство душевного единения.Они занимались любовью, и в сумеречной темноте комнаты, разрываемой вспышками неоновых вывесок, ему казалось, что рядом с ним Маша. Марина так долго подавляла в себе стремление быть с ним и смущалась силы своего желания, что теперь бросилась в любовный омут, не сдерживая себя. Она шептала еле слышные признания в любви, хотя хотелось кричать на весь мир, но продолжала нежное мурлыканье, боясь, что призрак прошлой любви всплывет в памяти любимого, и он опять замкнется в себе. Только бы ничего не испортить, иначе все полетит кувырком. Антонио не ожидал от нее подобного утонченного вкуса к удовольствиям, удивляясь тому, какое радостное чувство он мог испытывать из-за того, что занятие любовью было таким прекрасным и простым действием. Она принимала его без ужимок и кокетливых заигрываний, а он наслаждался каждым прикосновением к ее телу, испытывая восхищение или что-то похожее на восхищение.

— Ты умеешь целоваться. Это дано тебе от природы или отточенное мастерство?

— А имеет ли это значение? — он повернул голову, в его взгляде была легка усмешка человека, который знает, что делает.

— Не знаю, — она покраснела, но не могла отказаться от его поцелуев и потянулась к его губам, — я никогда не занималась любовью под такую какофонию музыки и шумное общение гуляющих компаний. Это впервые.

Он приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо. Без макияжа, с облупленным от загара носом, с прозрачными серыми глазами она напоминала ту, которую он любил раньше. Тони склонился и поцеловал ее в нос, вглядываясь в ее лицо. Неожиданно ему стало нехорошо, он сел и опустил голову.

— Извини, у меня неприятное чувство дежавю.

Ему хотелось быть с ней откровенным, рассказать о своих непонятных чувствах к ней, но не мог преодолеть невидимую стену, которая вырастала всякий раз, когда он сокращал дистанцию в их отношениях.

Утренний ветер залетел в приоткрытое окно, Марина потянулась, пытаясь вынырнуть из объятий Антонио, но он прижал ее к себе, закинув ногу на ее бедро. Она улыбнулась его привычной манере спать, погладила по щеке, чувствуя ее колючесть, запустила пальцы в черные волосы и вдохнула его запах, все доставляло ей удовольствие.

— Люб-лю, — она по слогам произнесла признание, как констатацию факта. Ее любимый открыл глаза и улыбнулся уголком рта, они молчали, но эта тишина не была тягостной или тяжелой. Молчание давало возможность подумать, прислушиваясь к ритму сердца и дыхания любимого человека, оно сближало и приносило радость от присутствия друг друга.

— «Как признаются в нежной страсти мужчины женщинам?

— Как всякий, кто обожает и вздыхает, приукрашая сотней врак одну сомнительную правду». Я поражен и смущен, — его поцелуй был сначала легкий, но потом вспыхнулнетерпением и нарастающей страстью.

— «Когда мы любим, мы теряем зренье», — ей нравилось легкое головокружение, как предвкушение будущей любовной игры. Она излучала любовь и получала еев той же мере обратно.

— «Проклятая любовь всему виной,

Кто ей поддастся, тот утратит разом

Свободу, мужество и разум».[1]

*****

В этот час пляж был пустынным, специальные машины ровняли белый песок, а океан поблескивал редкими солнечными бликами, которые, то появлялись, то исчезали в легкой дымке. Почти у края горизонта одинокая лодка выделялась белым пятном, и не было понятно, что можно делать там в такую рань. Взгляд охватывал всю картину бескрайнего простора, не нарушаемого присутствием человека, и казалось, что так будет вечно. Они долго брели вдоль пляжа, держась за руки. Неизбежно набегающие волны, как минуты, вкрадчиво наползали на берег, шипя белой пеной, и возвращались обратно, исчезая в бесконечности, океан съедал время.Вода была прозрачна и ласкала босые ноги, смывая их следы на песке.

— Ты могла бы переехать ко мне?

Марина покачала головой: «Ну уж нет, ты так просто не получишь меня в свое пользование. Я поумнела, и теперь ты будешь бегать за мной до тех пор, пока я буду думать, пока не предложишь мне выйти за тебя замуж».

— Что такое? Ты не согласна? — он искренне удивился, потом достал пачку сигарет и закурил, но потом передумал и выбросил окурок. — Почему?

Марина отвела глаза, пряча довольную улыбку.

— Я боюсь того, что ты возомнишь невесть что, если я соглашусь.

— Стой, стой, ты мне отказываешь?

— А тебе кто-нибудь хотя бы раз отказывал?

— О! Значит, я твой запасной игрок, и ты в процессе выбора подходящего варианта.

— Ревнуешь? — она игриво отскочила от него, покрутилась, раскинув руки в стороны, и застыла в нарочито театральной позе. — Я тебе нравлюсь?

Он сел на камень и вытянул ноги, любуясь Мариной.

— Очень, — ему было необыкновенно хорошо, он поймал ее за руку и притянул к себе, усаживая ее на свои колени, — ты научишь меня любить тебя? Любить по-настоящему, потому что я свободен. Теперь я свободен от иллюзий и от старой любви.

— Ты можешь говорить о своей бывшей любви? Какая она была?

— Тебя интересует, что было в моей жизни до тебя? Зачем?

— Чтобы между нами не было никаких недоговоренностей, — она приблизила свое лицо и понизила свой голос до шепота, коснулась языком его губ, вызывая в нем ответную реакцию.

— Она похожа на тебя.

— Ты хотел сказать, что была похожа на меня.

Секундная пауза и Антонио расслабился.

— Да, была. Она была, — он улыбнулся, продолжая ее разглядывать, в ней он любил все — нежный и чувственный рот, нос, огромные прозрачные глаза, острые грудки, длинные ноги и свет, который она излучала изнутри, — и я любил ее.

— И?

— Я забыл все, кроме тебя.

[1] Лопе де Вега, испанский драматург