Глава 13

Она откинулась назад, обвив ногой бедро мужчины, спина изогнулась, онатомно повела головой и натолкнулась на пронзительный взгляд. Глаза в глаза, рука к руке, и резкий поворот, как продолжение движения души. Он прижал ее к себе, поцеловал или сделал вид, касаясь ее губ. Искательница острых ощущений она властвовала над ним в той мере, какой он подчинял ее себе, они были созданы друг для друга. Страсть коснулась их тел, зажглась и пробежала по жилам, следуя за музыкальным ритмом. Танго — танец, вызывающий страсть, танец, превращающий умение двигаться под музыку в секс через взгляд, касание и объятие.

— Очень жаль, что партнером был не ты, — Роза присела за столик рядом с мужчиной, кокетливо взглянула на Кристиана и ласково накрыла его руку своей, — я скучаю. Как ты меня нашел?

— Я не забыл, что танцы — увлечение жизни.

— Значит, не забыл? — она потянулась к нему и поцеловала мужчину. — Или хочешь, чтобы тебе еще что-нибудь напомнили?

Она бросала на него быстрые, но многообещающие взгляды. Роза хотела быть рядом с самым красивым парнем, чтобы все завидовали и восхищались такой прекрасной парой, но он выбрал другую и просчитался. По глазам было видно, что ему не нравится свое семейное счастье, а она своим влюбленным взглядом и брошенными мимоходом словами усиливала его недовольство женой. К его жене у Розы был особый интерес, она всегда сравнивала себя с другими женщинами. Если женщина была невзрачной, она теряла к ней интерес, потому что внешняя обыкновенность вызывала в девушке недоумение из-за непонимания того, как такая может понравиться мужчинам. Жена Кристиана была очень красивой, но сама не осознавала всей своей притягательности, поэтому часто прятала роскошные волосы в странных косах, не продумывала макияж, который мог бы усилить впечатление, и носила непритязательные джинсы или длинные платья. Роза не могла понять, чего добивается таким поведением ее соперница, но больше всего ее занимал вопрос, каким образом миссис Вальдер умудрилась так вывернуть мозги своего мужа, что он думал только о ней. И вот сейчас он сидит напротив нее, а думает о жене. Роза терпеливо выжидала, он сам должен сделать выбор.

— Поехали к тебе? — его слова заставили ее улыбнуться, она любит его, но любит и себя, поэтому не собиралась унижаться, выпрашивая взаимности.

— Поехали, — сегодня у нее праздник, он сам ее искал получит вознаграждение.

*****

Маша хотела устроиться на работу для того, чтобы заполнить свое время полезным занятием, но как объяснить мужу, что ей необходимо разнообразное общение с людьми. Сейчас она общалась только с ребенком, с прислугой, с продавцами в бутиках, массажисткой и мастером в салоне красоты. На этом круг ее общения заканчивался. У нее не было подруг или просто знакомых, с которыми можно поболтать по телефону о пустяках. Маша вспомнила одну поучительную сказку про принцессу, которую во дворце оберегали и баловали, делали за нее абсолютно все. Она не могла сама даже почистить апельсин. И однажды она взбунтовалась и сбежала из дворца. Тоже самое происходило с Машей. Ее освободили от всех дел, которые она могла делать с удовольствием, но ей не позволяли. Она была закрыта в комфортном для проживания мире, который не давал душевной радости и свободы, а стены дома сомкнулись над ней, скрывая последние всплески задыхающейся рыбки. Маша осталась одна, а наличие свободного времени похлестывало воспоминания и ненужные фантазии. Она шла по Тайм-сквер, разглядывая роскошные витрины дорогих магазинов, у нее даже не возникло желание зайти внутрь и предаться порочным прелестям шопинга. Было неинтересно и скучно, а пасмурная погода оттеняла настроение Маши. Кругом было такое обилие неоновых реклам, ярко мигающих баннеров, звуков музыки и автомобилей, все смешивалось в одну сверкающую какофонию. Ее привлек рекламный баннер об открытии оперного сезона, и в программе значились три русских оперы с участием Анны Нетребко и Валерия Гергиева. Нужно будет попросить Криса приобрести билеты на «Евгения Онегина», хотя вряд ли он получит настоящее удовольствие, не зная русского языка. Пора домой! Дома ее ждет сын. Саша был очень непоседливым ребенком, поэтому очень радовал Машу, тем более она считала, что позитивная активность сделает из любого малыша в будущем очень талантливого человека. Сейчас ему необходимо близкое общение с ней.Малышвнимательно слушал, как она читала ему, пытаясь комментировать, и помогал себе уморительной мимикой и жестами. Его слова соединялись в целые неразборчивые предложения, и он верил, понять его может только мама. Но Машу раздражала няня из агентства, которая старательно и целенаправленно освобождала ее от забот с ребенком. Разве может понравиться матери, что ее намеренно отдаляют от ребенка. Миссис Торино слишком опекала Сашку, ограждая от любых опасностей так усердно, что могла сделать из него абсолютно несамостоятельного ребенка — мажора. «Может вы и жевать за него будете?» — в очередной раз Машка высказала свое недовольство, но не добилась даже реакции от суперняни. Потом Сашка начал ходить, и она не стала свидетельницей первых его шагов, ей просто об этом не сообщили, вызвав бурю негодования.

— Это мой ребенок! Мне не нужна помощь, чтобы заботиться о нем, я не безрукая! — она накричала на мужа и его протеже, а потом разревелась от обиды. Но Крис игнорировал ее возмущение, заметив, что ей нужно заботиться о муже, иначе он наймет ей помощницу и в этом деле. Маша топнула ногой и закрылась в спальне, чтобы больше никто не видел ее слез. Кристиану не нравилось изменчивое настроение жены, она опять вернулась к прежнему состоянию отрицания окружающей жизни, и он не мог сдерживать накопившееся недовольство. Все попытки сделать ее счастливой, заканчивались неудачей, а она была постоянно чем-то озабочена. Мужчина пошел вслед за женой. Машка сидела на полу в спальне пред кучей каких-то бумаг и рассматривала их. Когда Кристиан дал ей карт-бланш в оформлении дома, то спальня стала единственным местом, на которое у нее хватило терпения и вдохновения. Светло-персиковые панели в сочетании с холодным серо-голубым панно, на котором были изображены благородные ирисы с изломленными тонкими стеблями, погружал ее в созерцательное состояние. В этой комнате она пряталась, залезала на широкий подоконник и смотрела в окно, наблюдая за прохожими.

— Что ты рассматриваешь? — Крис нашел жену в будуаре, склонившую голову над небольшой коробкой. Она вздрогнула и испуганно прикрыла какие-то фотографии. Он долго рассматривал вырванный из ее рук снимок. Хотя на его лице ничего не отражалось, Маша испытывала неловкость от того, что ее секреты были раскрыты.

— Это отец Алекса, — он не спрашивал, и тон его был утверждающий. Лицо исказилось гримасой пренебрежения. — Плачем об ушедшей любви?

Он отодвинул Машу от туалетного столика, заглядывая внутрь коробки.

— Столько здесь ваших фотографий, сделанных любовно, и ни одной нашей, совместной за этот год. А это что такое — ах, открыточки, карточки к букетам цветов. Даже со стихами о любви. А он у тебя романтик! Очень романтические отношения, чего нельзя сказать про наши, — Крис скинул коробку со стола, и содержимое разлетелось веером по всему полу. Он пнул тетрадки, которые выпали вместе с мелочью, а Маша судорожно схватила их, выказывая значимость этих записей.

— А это что? Какие секреты скрывают девчоночьи дневники? Все, что я чувствую, больше похоже на ревность к вашим бывшим отношениям. Почему ты со мной не такая, какой была с ним? — Крис с размаху стукнул по столешнице. Он ревновал к тому времени, когда их связь отсутствовала, и с этим ничего нельзя поделать. Он представлял, что другие руки гладили ее тело, как другие губы целовали ее, как другой был внутри нее…Его разрывало от ненависти к ее бывшему любовнику.

— Я никогда не обсуждала с тобой прошлую интимную жизнь и не вдавалась в ее детали. Я даже не езжу к своим родителям, чтобы у тебя не возникла хоть капля сомнения в моей верности, и поэтому мне непонятна твоя ревность.

— Ты меня измучила, но не фактом измены, а твоим нежеланием забыть свое прошлое и другого мужчину, — Кристиан поднял жену с пола, где она старательно собирала ненужные свидетельства прошлого, прижимая к себе, стал целовать. Но Маша отталкивала его, цеплялась за его волосы, вертела головой, уклоняясь от его поцелуев.

— Что ты хочешь? Почему ты меня отталкиваешь? Что ты делаешь? — он опять обнял свою жену, стараясь стянуть с нее платье. — Мне больно, перестань сопротивляться!!!!

— Мне тоже больно, Кристиан! Я не хочу, не хочу… сегодня.

— Ты могла бы хоть притвориться, что любишь меня из — за благодарности за то, что я люблю тебя и принял твоего сына. Прекрати! — Он получил пощечину и разозлился. — Ты опять думаешь о нем! Только он, он, он, кругом только он! Выкинь его из своей головы и из нашей пастели.

Муж кинул ее на софу и прижал всем телом, задирая платье и насильно раздвигая ей ноги.

— Тебе понадобиться большое количество нового белья.

— Ненавижу тебя! — она выдохнула ему в лицо, но тело загорелось и задрожало от предчувствия надвигающейся неудержимой волны возбуждения. В какой-то момент она еще пыталась оттолкнуть его, но вцепилась в сильные плечи, голова запрокинулась, а тело выгнулась навстречу откровенным ласкам. Передней возникли карие глаза, пьяные от страсти, жадные губы и язык взяли в плен ее рот, длинные пряди волос, ласкающие чувствительную кожу, лихорадочное дыхание, острое нарастающее беспамятство. Их накрыла животная страсть, которая заставляла двигаться их тела в неустанном ритме, отвечать стоном на сладострастный стон, подгоняя и усиливая еще большее сексуальное желание. Она приглушенно закричала, содрогаясь от удовольствия, получая ответный экстаз. Из забытья ее вырвали насмешливые слова, она открыла глаза и вздрогнула, столкнувшись с зеленью светлых глаз мужа.

— Тебе понравилось! Я знаю и вижу по твоей реакции, — он коснулся ее чувствительные от жестких поцелуев губы, — твои стоны тому подтверждение. Я уезжаю, надеюсь, ночью ты более благосклонно встретишь своего мужа.

Она со злостью запустила подушку в Криса и выругалась. Маша спасалась в своих эротических грезах и путалась, создавая для себя и мужа непроизвольную иллюзию страсти, ненавидела себя за собственную чувственность и неумение оттолкнуть мужчину, которого не принимала душа, но требовало тело, а он хотел свою жену, хотя ее упрямство и нескрываемая тоска отравляли их отношения. Его злила ее отстраненность, которую он пробивал лишь принуждением, но радовался, видя, как она вспыхивала от страсти, которую сама не контролировала. Он вышел из спальни и натянул на лицо, как говорила Маша, улыбку американского супермена.