Глава 14

Детективы сидели в машине, наблюдая за домом Френсис Кливи.

— Я не понимаю, зачем мы здесь торчим. Вряд ли эта девчонка замещена в этом деле, теряем время, — Колфен был недоволен, на прошлой неделе один из задержанных им на грабеже вышел на свободу за недостатком улик. — Все, что делаем оказывается пустой тратой времени.

— Мы делаем свое дело в общей системе правосудия, если на какой-то ступени идет пробуксовка, виноват один изее элементов.

— Нет, виновата система в целом, и если делает ошибки, то потому, что заточена на среднестатистического гражданина.В ней нельзя применить ручное управление и избирательность закона, даже если они правильные и полезные. И развивается система поступательно и неравномерно, адвокатская служба работает, как часы, ей безразлично кого защищать, тюремная система уже превратилась в одну из самых прибыльных видов американской промышленности, где трехсот процентная прибыль. Это дешевая внутренняя рабочая сила, это обязанность оплачивать аренду своей камеры и питание, то есть половину своего заработка отдавать обратно. А если еще предоставляется привилегированное жильё с режимными послаблениями, то доход возрастает. И все-таки, что мы здесь делаем?

— Помнишь, дело прошлогодней давности. Де Хесус, наемник, влюбился в свою жертву? Следил за ней, познакомился и решила парочка надуть заказчика, а вернее, заказчицу.

— Это когда вместо крови был кетчуп? К чему ты это вспомнил?

— Хитрец отправил фотографии заказчице убитой любовницы. А она случайно наткнулась на своего наемника, целующегося с «мертвой жертвой». Обиженная домохозяйка обратилась в полицию, заявив, что де Хесус украл у нее тысячу долларов. Когда же выяснились все обстоятельства так называемой кражи, то всем троим были предъявлены обвинения: киллеру и его жертве в вымогательстве, а обворованной домохозяйке — в угрозе убийством.

— В чем смысл? — Колфен потянулся, расправляя спину и хоть немного вытягивая ноги. От постоянного пребывания в машине он испытывал головную боль, желая, чтобы все скорее закончилось.

— В том, что обиженная женщина способна на самую мерзкую выходку, а потом начинает думать о последствиях и мучиться от угрызений совести.

— Ну ты завяз, подружка у нее, конечно, со вторым дном, но так избавляться причин нет. Я больше поверю в виновность мужа, — Колфен протер панель машины, убирая сладкое пятно от глазированной булочки, и засунул ее остатки в рот, — у него больше всего причин. Хотя беспричинные убийства уже становятся не редким явлением, так люди срывают свою минутную злобу.

— А ты про Медину, у него башку сорвало, убить жену и выставить в сети снимок с ее телом. По иронии судьбы, убийцей жены оказался литератор, написавший книгу о семейной гармонии.

— А его комментарий: «Я иду в тюрьму или на казнь за убийство жены. Парни, я люблю вас и буду скучать. Берегите себя и смотрите на меня в новостях». Я думаю, что в нашем случае что-то другое. Есть нестыковки по мотивам. Подруга — соперница — это слишком слабо, хоть и таскается она за Тиссеро, но к этому не подкопаешься. «Что-то ускользает, но что? А если мишенью была не она, а он. Тогда на линии огня опять муж и… опять муж».

*****

Майкл умудрился испортить им вечер, подсев за их столик, и поведал еще один признак всемирного заговора. Говорил он шепотом, наверно, боялся мнимой слежки и обвинений в предвзятости. Смысл его высказываний сводился к программе по социальной инженерии и евгенике.

— Все исследования проводятся под девизом равноправия полов, но теперь запущена программа насаждения гомосексуализма в обществе. Со времен Кары Бенкерт все изменилось, и нашлиберализм погубит все человечество.

— Ты говоришь тихо из-за боязни быть обвиненным в нетерпимости?

— Вот-вот, теперь мы, нормальные люди, должны бояться высказать свое мнение, нас могут за это арестовать. А вы знаете, что бог уничтожил Садом и Гоммору, потому что его разозлила попытка изнасилования мужчин в доме Лота. Нас тоже ждет наказание за то, что теряем человеческий вид.

— Наша нормальность в том, что понимаем ненормальность других.

— Что оттого, что мы понимаем, мы не делаем выводы, а соглашаемся, — голос его зазвучал громко и привлек внимание людей. Майкл готов был вступить в спор с любым человеком.

— Твоя враждебность к геям абсолютна непонятна. Если ты так печешься об интересах общества, то нагнетать обстановку в такой щекотливой сфере не стоит, а из тебя прет сплошной негатив, — Маша помнила, что в Нью-Йорке есть кварталы, где сосредоточены представители секс-меньшинств. Они следят за собой, посещают спортивные залы и культурные мероприятия, не пьют, не курят, редко устраивают скандальные разборки. В плане соседства они очень спокойные и дружелюбные люди. Среди ее знакомых тоже были геи, но даже при ее лояльностиона чувствовала их искусственность и не могла испытывать к ним искренние дружеские чувства. Майкл опять скатился к мировому заговору и теперь посредством изменения структуры человеческого сообщества. Антонио с легкой улыбкой слушал их спор, его брутальная внешность с легким налетом ретросексуальности служила достаточным препятствием для проявления интереса со стороны нетрадиционно ориентированных и позволяла свободно высказывать свое мнение без опаски быть причисленным к ним.

— Обычно представители секс-меньшинств одеваются гораздо более изысканно и интересно, чем большинство нормально ориентированных людей, поэтому выглядят красивее и приятнее. По сути, они не агрессивны и не нарушают законов. Но я согласен, что они полностью меняют структуру общества и уничтожают равновесие между мужчинами и женщинами, уничтожают семью и возможность замещения поколений.

— Вот и я о том же. Почему многими политиками поддерживается борьба за права геев и лесбиянок? Я скажу! Чтобы сократить численность населения.

— Майкл, тебе надо со своей жизнью разобраться, со своей семьей, а ты пускаешься в рассуждения глобальных проблем и ищешь везде тени страшных политических монстров.

— Мы живем в информационной цивилизации.

— Мне тебя жалко, у тебя не жизнь, а информация о жизни, а вместо чувств — файлы, файлы и файлы. Лучше скажи, как Френни? Я давно ее не видела.

— Женщинам промыли мозги, они озабочены не семьей, а сексом или поиском идеального мужика. Что из этого хуже еще неизвестно, — он взглянул на Тони и усмехнулся, — хуже только мужики, которые забивают этим дурам мозги сказками прекрасной и вечной любви.

Тони прекрасно понял, что колкость была направлена в его адрес, но подобное ему приходилось выслушивать и в более грубой форме. У человека всегда должен быть выбор, на чем зависать — на любви или на шизофренических идеях теневых заговоров. Он взглянул на расстроенную Машу, вот на ком завязан он и ни о чем не жалеет. Девушка мгновенно среагировала на его взгляд, мягко вложила свою ладошку в его руку, испытывая непреодолимое желание быть ближе к любимому.

— Зачем такие сложности, Майкл? Чтобы уменьшить численность населения достаточно выпустить на волю какой-нибудь вирус или бактерию, как в очередном блокбастере. А потом извиниться «Ой, случайно вышло!», если еще останется перед кем извиняться, — Тони улыбнулся, сглаживая агрессивную бестактность Майкла.

— В этих тупых блокбастерах все герои пытаются выбраться из города и доехать в другой населенный пункт, где по дороге их жрут зомби, а потом оказывается, что все уже заражены. Слишком просто для апокалипсиса.

— Останутся лишь те, у кого сильный иммунитет или они живут в отдаленных и малочисленных районах, — Маша с серьезным видом рассуждала над перспективами человечества, хотя смех рвался наружу. — Поселиться где-нибудь в глуши, построить огромный забор и заняться натуральным хозяйством, пока не пройдет инфекция. А зомби будут стоять у забора и наблюдать за процессом посадки картошки и огурцов.

— Картошка? А что у нас на столе? Мы все любим гамбургеры, кока-колу, попкорн, весь пищевой мусор, живем ради еды… Полмира питается выращенными на стероидных добавках живностью, конфетами, йогуртами и хлопьями, над которыми поработала генная инженерия или так заправлены усилителями, разрыхлителями, что пухнем, как на дрожжах. Тут и вирусы не нужны, мы сами активировали механизм человеческой селекции.

Майкл ушел, не прощаясь, как и всегда. Видимо, его не интересовали такие лишние правила этикета. Маша облегченно вздохнула.

— Мне надо проветриться после таких дебатов, выдержать эту одержимость невозможно, — она прижалась к нему, просунув руку под футболку с желанием прикоснуться к коже, — тебе не кажется, что Майкл в погоне за правдой подставит и себя, и Френн? Мне Френн говорила, что он бывший хакер, даже имел судимость, но судя по его запаркам, это дело он не бросил.

— Тебя это интересует?

— Нет, меня интересует совсем другой мужчина, — она кокетливо склонила голову, глаза сверкнули в сумеречном освещении теплым обожанием. Их объятия наполняли жизнь смыслом, и мир вокруг ощущался по-другому, словно все исчезало, переставало существовать все, кроме них. Маша заглянула ему в глаза, почти беззвучно шепча слова любви. Она часто так делала, заставляя Тони склонить голову, чтобы услышать ее слова, а потом порывисто обнимала, встречая его поцелуй.