Глава 29

 Внимательное, почти нежное отношение Мишель к своей персоне Антонио очень удивило, женщина так кардинально изменила линию своего поведения, что озадачила всю съемочную группу. Несколько назойливое внимание мужчине нравилось еще меньше, чем ненависть, потому что он не мог понять, чем вызвана перемена и как отвечать на откровенно влюбленные взгляды женщины. Во время съемок, которые занимали большее количество времени суток, ее очевидная влюбленность не бросалась в глаза только потому, что по сюжету ее персонаж тоже должен был испытывать такое же чувство к герою Тиссеро. И, тем не менее, появились скрытые переглядывание и перешептывание за спиной. Свободное от съемок время Антонио старался проводить в одиночестве, но Анхелика настаивала на более близком общении с людьми, связанными одним делом, и сталкивала с ним Мишель.

— Тони, ты трусишь! Ты боишься Мишель.

— Ты говоришь глупости, но ее напор меня смущает. Признаюсь, мне было спокойней, когда она вела себя, как рассерженная кошка. Теперь она ластится и трется об меня при каждом удобном случае.

— Вот такие мы, женщины, непоследовательные, — она обняла сидящего парня за плечи. Антонио оценил ее слова, в которых был смысл, но какой-то перевернутый. Теперь Анхелика уверена, что хочет его вернуть, но сражаться нужно не с Мишель, она лишь эффективное орудие. Охота перешла в активную фазу.

Мишель ловила на себе взгляд темных глаз и таяла, как мороженое, стекая от жара собственных сексуальных фантазий. Этот мужчина будил в ней самые откровенные желания, которые рисовало ее воображение. Простая болтовня в свободное время от съемок, легкий флирт ни к чему не приводили, единственный путь к нему был через профессиональное отношение к своему делу, лишь в этом случае в его глазах появлялся интерес к ней. Его зацикленность на работе была залогом успешности, но и отстраненности, которая повышала интерес к его личности. Мишель не понимала его, но чувствовала, что близость может возникнуть только из уважения. Желание привлечь его внимание, привело к более глубокому изучению роли, что, в конечном счете, привело к улучшению ееактерской игры, и с каждым разом он давал ей большую возможность приблизиться, открывая разные стороны своего характера.

*****

Редкие звонки Антонио не повышали настроение Маши, а скорее усиливали тоску, ей хотелось увидеть его, прижаться к широкой груди, а потом, запрокинув голову, встретиться жадными губами в сладостном поцелуе. Только его любовь заставляла девушку забыть о последствиях прошлых событий и сглаживала ее душевный дискомфорт. Любовь делала ее сильнее и увереннее в себе, и окружающий мир не казался враждебным. Маша решила, если до субботы ее сны не потеряют эротическую окраску, она поедет к нему.

*****

Дневник

Среда

Я больше не хочу вести дневник. В нем остаются свидетельства моей любви и счастливого времени, которое рассеялось, словно туман. Я хочу стереть это из памяти.

Я стояла перед полураздетой Мишель, сжимая от бессилия кулаки, не смогла сдержать слезы, они словно ждали команды и брызнули из глаз фонтанами. Я старалась закрыться, чтобы никто не увидел мою реакцию, но слезы просачивались сквозь пальцы. Представляю выражение лица Мишель, думаю, она праздновала победу. Ее злые слова о невероятной ночи в объятиях восхитительного любовника. Мне надо уйти, спрятаться и выплакать свою обиду, решить, что делать дальше. Тони поступил подло. Теперь он не Тони, господин Антонио Тиссеро, а от отчаянного восхищения и необъятной любви остались осколки.

Меня убивают его честные глаза, словно он не понимает, о чем идет речь. А сказать или устроить скандал означает признать себя слабой. Совсем недавно он признался мне в любви, и что случилось? Оказалось, она нужна ему, как сиюминутная прихоть, как сексуально привлекательная кукла, которую можно заменить в поисках новых впечатлений. Для чего он это сделал? Для познания жизни, для роли? Внутри меня образовалась большая черная дыра, словно выжженное поле, не засеять цветочками. Я ничего ему не скажу, я даже буду сейчас ему улыбаться онемевшими губами, но не унижусь. Весь мой мир рухнул.

Я больше не хочу вести дневник. Это последняя запись.

*****

Безысходность навалилась тягучей и вязкой темнотой. Маша не хотела думать о его предательстве и мучить себя пустыми предположениями, совсем нет сил и желания, но мысли упорно лезли в голову. Она подолгу сидела в своей комнате и смотрела на черный экран выключенного компьютера. Перед ее глазами бесконечно повторялась сцена измены: вот она бежит радостная по лестнице к номеру Антонио, стучит в дверь, которая медленно открывается, потом стоит перед Мишель, пытаясь заглянуть через плечо женщины, но Антонио не видно, разворачивается и бежит вдоль коридора, где ее перехватывает Анхелика и быстро заводит в своей номер, пытаясь узнать, что случилось.

— Тебе надо пойти и узнать все. Не думаю, что Антонио настолько глуп, чтобы запасть на такую стерву.

— Почему тебя это удивляет? А вдруг он любит ее…

— Глупости! Это не любовь, а …

— Секс для здоровья? А мне не легче!

— Не дашь ему шанса? Даже объяснить?

— Не хочу рвать душу, и не хочу ставить ни его, ни себя в неловкое положение. Сол, я прошу не говори, что я была здесь. Это … это в ваших интересах, пусть не отвлекается от съемок, а я успокоюсь.

Она выглядела больной, словное эмоциональное состояние перешло в физическое недомогание. Отец с тревогой наблюдал, как дочь погружается в болезненное состояние, которое объяснял запоздалой реакцией на недавно случившееся насилие. Вечерами он прислушивался к шорохам в комнате дочери, улавливая приглушенные рыдания, но все его попытки вмешаться были отвергнуты. Каро пытаясь поговорить с ней, зашла к ней в комнату.

— Что случилось? Почему ты так изменилась, после своей поездки? Этот парень что — то натворил? Пора поумнеть и не быть настолько доверчивой, — дальнейшие слова Маша уже не слышала, подсознательно выключив громкость окружающих звуков. Она встала с кровати и пошла в ванную, желая избавиться от своей мачехи, села на край ванной и стала смотреть на кафельный пол. Потом медленно разобрала бритвенный станок и порезала себе запястье, не чувствуя боли, стала наблюдать за капающей в раковину кровью. Возможно, странный звук падающего предмета, насторажил Каро, потому что Маша краем сознания увидела ее перепуганное лицо и услышала крик отца.

— Нет! Моя дочь не попадет в психушку, это просто несчастная любовь, это бывает, она выкарабкается.

*****

Она не могла заставить себя поделиться горем ни с отцом, ни с Каро, ни с подругой. Так проходили дни. Каро, как более деятельная натура, настояла на визите к врачу. Маша равнодушно наблюдала за манипуляциями доктора, его слова не задевали ее и шли шумовым фоном, к которому привыкаешь и перестаешь прислушиваться. Одна фраза вывела ее из сомнамбулического состояния: «У вас будет ребенок». Лицо врача растянулось в добродушной улыбке, а у Маши внутри пробежал холодок и онемели руки, даже ее попытка уйти от болезненной действительности потерпела неудачу. Возвращались домой они молча, думая каждый о своем, но Каро не вытерпела первой.

— Я так понимаю, что ребенок от твоего обожаемого Тиссеро. Что ты будешь делать? Что между вами произошло и почему ты избегаешь его звонков?

— Я не знаю, что буду делать, но подумаю.

— Ты опять бежишь от проблем! Ты сбежала от Бредфорда, хотя могла с полным успехом вертеть им. Теперь Тиссеро! Ты не пытаешься взять под контроль ситуацию, а сразу сдаешься. Что он такое сделал, чтобы так по нему убиваться?

Маша молчала, думая, что мачеха в какой-то мере права, ведь она всегда бежит от любого сложного момента, уступает и освобождает другим место под солнцем. Ей и в голову не пришло выяснить причины и подробности его измены.

— Не говори, пожалуйста, о ребенке отцу.

Каро посмотрела на Машу, как на сумасшедшую.

— А что это изменит? Беременность рассосется? Ты, девочка, взрослая, ине вздумай взваливать на нас свои проблемы и ребенка! Перестань баловаться в игры «любит — не любит».

Дома Маша закрылась в своей комнате, не желая слушать Каро, которую было слышно даже через дверь. Женщина пыталась повлиять на дочь мужа, заставить не отгораживаться, ее высокий голос действовал на нервы и выводил из себя. Маша не отвечала на ее словесные выпады, тихо плача в подушку. Совсем недавно она мечтала о ребенке и счастливом замужестве, а теперь была в полной растерянности, словно оглушенная рыба, барахталась на суше и задыхалась, опять обман, и надо найти силы выплыть. Она обвела взглядом комнату, наткнулась на ноутбук. Он был включен, скорее всего, Каро лазила в инет и не выключила. Маша машинально вывела его из ждущего режима и монитор засветился. Ну, зачем Каро сует свой нос в ее жизнь! Мачеха просматривала новости со съемок Тиссеро, пытаясь понять ее душевные терзания. Что она могла здесь найти? Красивую картинку, сплетни, все это так ничтожно и поверхностно. Маша посмотрела на фотографию ее Тони, погладив изображение пальцем. Она любит его, несмотря ни на что, а теперь их связывает будущий ребенок. Он привык к ее любви или даже устал от нее, поэтому нашел себе женщину — праздник. Может, Каро права, надо было остаться и выяснить, почему раздетая Мишель Ферзь оказалась в его номере, он бы все объяснил. Наивная, что он мог объяснить? Ее мысли путались в поиске выхода, она заревела от жалости к самой себе, к своему будущему ребенку.

Дни тянулись медленно, ходить на занятия в университет не было ни желания, ни сил.

«Один не разберет, чем пахнут розы…

Другой из горьких трав добудет мед…

Кому-то мелочь дашь, навек запомнит…

Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет…»[1]

К чему это мельтешение жизни? Планы на будущее — просто мираж, который растаял и не оставил следа, она думала, что ее мужчина самый лучший и благородный на всем белом свете, ее принц на белом коне, а все оказалось прозаичнее и проще. У них была неравноценная любовь, где она поклонялась, а он любил снисходительно, все сводилось к пополнению впечатлений, нарабатываниюэмоционального багажа, игра с чувствами и в чувства, а результат ее раненая душа. Маша создала свою картину мира, и вдруг краски стекли и перемещались в бесформенное месиво. Она нуждалась в одиночестве, чтобы никто ее не трогал, не докучал советами, не доставал жалостливым взглядом, умом понимала, чтобы сохранить себя, надо освободиться от старых бессмысленных отношений, мысленно отпустить своего любимого и больше не пересекаться, но возвращалась мыслями к нему, прокручивала бесконечно ситуацию, словно ходила по кругу. В какой-то момент ей показалось, что она сумеет вынырнуть из омута тяжелых дум, она вздохнула, как будто сбросила груз. От любви не умирают. Возможно, кто-нибудь возразит, что есть случаи суицида из-за любви, но она-то знает, люди гибнут не из-за любви, а от ее потери, когда не действует ни рассудок, ни инстинкт самосохранения, нет душевных сил, чтобы обуздать свои эмоции, но Маша не потеряла свою любовь, она продолжает любить, поэтому выкарабкается. Она сидела за столом и методично включала и выключала настольную лампу, помогая себе сосредоточиться, ей надо принять этот жизненный урок и выучить его, тогда ее обида отступит. Но сможет ли она выдержать это в одиночку? Может попробовать выговориться, ведь рядом с ней есть самые любимые и верные люди. Нельзя никого обвинять или оправдывать, надо просто включить свой мозг и заняться полезным делом. «Начнем с самого простого», — Маша вырвала несколько чистых листов из своего дневника и написала все причины ее состояний. Закончив и оценив свой труд, девушка горько засмеялась тому, что все листы были исписаны одним именем, а потом смяла и порвала их на мелкие кусочки, отдаваясь этому занятию с великим упоением. Солнце совсем исчезло, еще один день прошел, а завтра она начнет жизнь сначала. Удивительно, но ей стало легче.

[1] Омар Хайям