Глава 5

Сашка плакал и вырывался из рук Френн. Она не могла справиться со взбунтовавшимся ребенком, и вид детской истерики вызывал в ней чувство стыда за свою беспомощность. Решив, что только хорошая взбучка приведет Сашку в чувство, она встряхнула ребенка, вызвав в нем очередной взрыв эмоций. Зареванный ребенок вывернулся из ее рук и побежал в свою комнату, решив спрятаться от всех детских бед там, где в последнее время ему было уютнее, а Марина бросилась вслед. Детская кроватка стояла у стены, над ней висели блестящие звездочки и самолет, под влиянием даже легкого дуновения, посередине комнаты — ящик с игрушками и мягкое кресло-подушка. Все было, как прежде. Марина нашла его под кроватью в ворохе одеяла, которое было стянуто с пастели и теперь служило импровизированной крепостной стеной между ним и всем враждебным миром. Она неожиданно легла на пол и тихонько потянула одеяло на себя.

— У тебя здесь самая уютная норка, в которой может спрятаться маленький обиженный мышонок, помнишь стишок про мышонка? Хочешь, мы с тобой почитаем, иди сюда, — она вытащила мальчишку из-под кровати вместе с одеялом, он смолк и встал, как маленький бычок, насупился, надул губки. Бедный ребенок лишился и матери, и отца, которыйвечнозанят и не обращаетна сына никакого внимания. Мальчишка не понимает, почему его бросили, стал слишком чувствительным, ему не хватало ласки. Марина медленно опустилась перед ним на колено, осторожно погладила по плечику, взяла его ладошки и поцеловала каждый пальчик, улыбнулась и тихим голосом стала читать ему стишок про мышонка. Мальчишка замер, покачивая головой в такт стихотворного ритма, и заулыбался, повторяя знакомые слова. Ее не интересовало, как будет объяснять с Лупе, которая поднялась за ними в детскую и теперь стояла за спиной, знание этих стишков, важнее было успокоить ребенка. Неожиданно Сашка бросился к ней и обнял за шею, прижимаясь всем тельцем к матери, она гладила его по затылку, спинке, целовала его щечки, вдыхая детский запах, как лучший в мире аромат. Ее сыночек был рядом, и она его никому не отдаст, не позволит, чтобы он рос без материнской любви.

— «То-то рада мышка-мать!

Ну мышонка обнимать.

— А сестренки и братишки.

— С ним играют в мышки-мышки»,[1] — Сашка подхватил ее игру и засмеялся.

— Я люблю тебя, ты самый умный и красивый мальчик на свете, — ей надо вернуть малышу умение чувствовать безоговорочную любовь и счастье.

— Ты не уйдешь?

— Никогда, я всегда буду с тобой. Лупе, а скоро приедет Тони, то есть мистер Тиссеро? Опять шарахается неизвестно где! Ну, Тони, ты у меня получишь! — она проворчала себе под нос так, чтобы женщина ничего не услышала, но у той слух был, как у рыси. Она перестала убирать разбросанные игрушки и с интересом уставилась на Марину.

— Что вы сказали?

— Я сказала, что когда приедет ваш хозяин, у него будут крупные неприятности. ему придется выслушать огромные претензии.

*****

— Вы новая няня? А Лупе? — с этими словами он шагнул в детскую. Его лицо было покрыто трехдневной щетиной, волосы спутаны, а рубашка расстегнута почти наполовину — измученный вид уставшего человека. Но даже в таком виде он был для нее самым красивым и желанным мужчиной. Марина медленно встала, еле удерживая себя, чтобы не броситься к нему, она не могла произнести ни слова, стояла и смотрела на него. Возникла пауза, и неожиданно он смутился, сделал попытку пригладить волосы и застегнул рубашку.

— Извините, я… я не очень готов к … представлению, мне надо привести себя в порядок, — она произвела на него впечатление, и Тони не знал, что с этими делать. Над ними повисло молчание. Кто говорит, что молчание не может быть красноречивым, тот не прав, в молчании скрыта сила, если оно — не пустота, а лишь предисловие к тому, что будет сказано или сделано в будущем. В таком молчании важен взгляд, жест, поворот головы, намек на улыбку, которые обращены на собеседника. Он неторопливо изучал ее лицо, странно знакомые серебристые глаза, длинные волосы, а ее сердце замерло и руки похолодели.

— Тони, ты где? — голос Френн разрушил волшебную ауру и стал приближаться, девушка вошла в детскую и кинулась к мужчине, притягивая его за шею, поцеловала в щеку. Взгляд выражал неприкрытую враждебность, когда она пронзила им Марину. «Боже! Да она влюблена в него и бешено ревнует. Интересно, как долго это продолжается? Неужели все ее обиды и выяснения отношений объясняются обыкновенной ревностью? Насколько я была слепа, даже предположить не могла, что подруга влюблена в моего мужчину. Что-то я опять впала в воспоминания, теперь у меня нет никаких прав. Так стремилась к нему, мечтала о возвращении, а он променял меня на мою подругу, смотрит на нее снисходительно, принимает ее поцелуи. Не могу поверить, что мой Тони мог забыть так быстро все, что связывало нас. А может, это я странная или старомодная, если люблю, то до гробовой доски, — она хмыкнула над своим каламбуром, — а потом страдаю от собственной глупости и доверчивости».

— Ты помнишь, что обещал сходить в ресторан?

— Помню, — он обернулся и посмотрел еще раз на Марину прежде, чем выйти из комнаты. Сможет ли он ограничиться одними ничего незначащими словами, если его тревожит этот странный взгляд? Невысказанные мысли возникли, но не были облечены в слова, так и остались внутренним монологом.

Марина закончила читать сказку, Саша спал сном счастливого ребенка — спокойно и крепко, кудряшки рассыпались по подушке, а его нежное личико разгладилось, исчезли следы детской обиды и недоверия. Она поцеловала ребенка, заглянула к Эмис, которая спала в комнате Френн, и спустилась вниз, выглядывая в окно. «Все-таки, Френн уговорила Антонио сходить в ресторан, несмотря на его усталость после возвращения.Что ж развлекайтесь, но не рассчитывайте, любовнички, что я оставлю вам моего сына, я никому его не отдам», — Марина нервничала и накручивала себя еще сильнее, всякий раз дергалась от шума проезжавшей машины, и не могла заставить себя вернуться в спальню. Она задумалась, ведь вчера из скомканных объяснений Лупе стало понятно присутствие в доме Френн с дочерью, и теперь Марина никогда не сможет бросить свою подругу и ее ребенка в опасной и непонятной ситуации, которая каким-то образом связана с тем, что произошло год назад. Подобное предположение так захватило ее мысли, что она не успела исчезнуть их гостиной, когда с прогулки вернулась влюбленная парочка, которая буквально ввалилась в дом.

— Господи, да помогите мне, — Френн придерживала пошатывающегося мужчину, пытаясь довести его до дивана, Марина бросилась к Тони и подставила ему свое плечо. Мутные глаза, рассеянная улыбка, невыносимое амбре, растрепанная одежда — типичный видок гуляки.

— Да вы абсолютно пьяны! Обязательно надо было накачиваться таким количеством алкоголя? Вам сейчас будет дурно и вас вывернет прямо в гостиной.

— Ой, не смейте мне выговаривать, тоже мне мамочка! Идите спать, а не торчите внизу, — Антонио плюхнулся на диван, откинув голову на мягкую спинку, и застонал, непонятная жалость подобралась к ее сердцу, но Френн пресекла желание Марины помочь. Она посмотрела в глаза подруги и поняла, что их противостояние будет нешуточным, но теперь преимущество находится вруках Френн.

— Послушайте, мисс Борн, я не полная дура, чтобы не заметить ваши многообещающие взгляды на моего мужчину! Но уберите свои жадные ручки от того, что вам не принадлежит, иначе пожалеете. Вы меня поняли? — Френн разошлась не на шутку, отчитывая новую прислугу, потом оглянулась на спящего Антонио, решив продемонстрировать свое право на него, неуверенно протянула руку и дотронулась до его щеки. А потом более смело рука спустилась вниз, нырнула в расстегнутую рубашку и погладила шелковистые волосы на мужской груди. «Вот, стерва! Спокойно, я посторонний человек, которому наплевать на все их любовные забавы. Все-таки, какая стерва, готова устранить любого со своего пути к вожделенному телу», — Марина мысленно чертыхнулась и сосчитала до десяти, направляясь в свою комнату.

— Я все поняла и хотела всего лишь помочь. Но теперь тащите его наверх сами.

Антонио не был настолько пьян, чтобы отключиться от нескольких порций виски, ему просто не хотелось никаких объяснений со спутницей, схитрил, надеясь, что она быстро отстанет от него. Он открыл глаза, у него слегка закружилась голова от настойчивых ласк Френн, когда неожиданно девушка вцепилась поцелуем ему в губы, демонстрируя охватившую ее страсть. Ее поцелуй отдавал отчаянием и это раздражало.

— Мне плохо, — он встал, и, слегка пошатываясь, направился в ванную, включил душ и сунул голову под струи холодной воды. Все происходящее выходит из-под контроля, Френн влюблена и в этом нет сомнения.

*****

«Впечатление от красоты этой девушки не сгладилось до сих пор, и мне понравилось касаться ее тела, когда она подставила свое плечо для помощи. Она была нежной, мягкой, словно разморенной ото сна, и такой злючкой в словах.Сегодня она молчит, и в ней нет пустого произношения бессмысленных слов. И мне показалось, что я чувствую ее иначе, но не знаю, о чем с ней говорить. Было бы глупо начать рассуждать о теории акцентуации характера личности, начнешь такой бессмысленный разговор, и очарование исчезнет, иногда говорить с женщинами не о чем, надо просто переходить к поцелуям».

*****

«Видит бог, я пыталась, я так старалась, но он приехал и даже не позвонил на работу, а я хотела отпроситься с работы и встретить. Его не было несколько недель, и вот он появился, и я болтаю всякую чушь, лишь бы заполнить возникшую паузу. Все мои попытки вызвать откровенность натыкаются на глухую стену. Ее воображаемая семейная жизнь трещит по швам, мне, как любой женщине, нужно, чтобы мужчина сделал первый шаг, но ему нет дела до моих переживаний, он равнодушен».

[1] С.А.Маршак «Сказка об умном мышонке»