Глава 24

Колин учился в Гарварде уже полтора года, иногда приезжал домой. Теперь леди Кэт была довольна тем, что оба ее сына следовали традициям и правилам их семьи. И все-таки друзьями братья не стали. Ностальгические воспоминания Колина всегда отдавали ревностью и чувством нереализованности. Первая любовь всегда должна заканчиваться, иначе сожаления о ней отравят будущие отношения, а Колин все никак не мог закрыть эту главу. Стоило приехать домой, как его дергало каждый раз, когда в толпе он замечал похожую на Машу блондинку. А Машу эта патологическая привязанность всегда раздражала. Нельзя требовать от человека уверений и доказательств любви и сходить с ума, когда нет взаимности. Нельзя сводить все к желанию обладать человеком и растворятся в нем, но парень не мог остановиться, трезво оценить, что происходит. Колин вел машину, не замечая улиц и перекрестков. Уже несколько дней все делалось на автомате, а мысли крутились около желания и невозможности повернуть время вспять. Он резко затормозил, оказываясь около знакомого кафе и замер. К чему все это самокопание, если оно ничего не стоит? Значение имеет то, что Колинувидел Машу сквозь стеклянную витрину. Она сидела за дальним столиком и вертела головой, кого-то высматривая. На ее лице сверкнула улыбка, когда за столик сел высокий красивый мужчина. Они стали болтать, их головы почти соприкасались. В их позах была интимность, которая возникает только, когда люди влюблены. Она счастлива, а он в очередной раз оказался не у дел. Домой Колин пришел взвинченный и сообщил брату об их встрече. Андре пожал плечами, молча потягивая виски, на его лице мрачноватое выражение сменилось насмешкой.

— Не стоит опять раздувать конфликт. Объект твоей любви имеет право на выбор…

— Объект нашей любви.

— Пусть будет так. Не надо все опять начинать сначала. И не стоит посвящать в это мать.

— Ты сделал из Машки неврастеничку, когда влез в наши отношения, — Колин дернулся.

— У вас не было никаких отношений. Девчонка старательно отбивалась от твоей «неземной» любви.

Колин поиграл желваками, но промолчал, рисуя в воображении несуразные сцены мести, которые тут же сменялись идеалистическими любовными признаниями.

— Я тоже ошибался относительно нее. И теперь это меня мучает, — Андрес тяжело вздохнул и сел напротив брата. Как ни странно, но он смирился со своей потерей, боль залегла где-то глубоко внутри, но с ней можно было жить, он не хотел даже увидеть Машу, чтобы не бередить себя воспоминаниями. — Я думал, она более расчетлива и более меркантильно подойдет к сложившейся ситуации. Выскочит за тебя замуж, пока наша мать озабочена моими телодвижениями, — Андрес налил еще виски и протянул брату. — Напейся и забудь.

Колин выпил для храбрости, решив поговорить с ветреной возлюбленной. Если бы ему хватило силы духа отказаться от своих заблуждений, он бы не торчал несколько часов перед ее домом, простил и отпустил ее и себя, но Колин накручивал себя мыслями о том, как она сейчас нежится в объятиях этого красавца. Осознание, что девчонка может вообще не прийти домой, потому что живет с другим, доводило до бешенства. Она появилась ближе к полночи, выскользнула из красного кабриолета, помахала рукой и пошла к дому.

— Маша, привет.

Девушка вздрогнула и отскочила от Колина. Нервно оглянувшись на отъехавшую машину, наткнулась на его недовольный взгляд. Он, притянув ее к себе, уткнулся в губы пьяным поцелуем.

— Стой, стой! Что такое с тобой? На что ты рассчитываешь? По-моему, мы с тобой уже давно выяснили отношения, — она отвернулась, испытывая отвращение от алкогольного запаха. — Ты ничего не видишь вокруг себя, кроме собственных желаний! Я хочу быть свободной от тебя, от Андреса, от вашей матери, ото всего, что когда связывало нас. Ясно?

— Тебе ясно? А мне — нет.

— Не разыгрывай мелодраму. Ты не можешь пережить мой отказ, это удар по твоему самолюбию? — она сделала попытку отстраниться, упираясь руками в его грудь. На какое-то мгновение в голове парня промелькнул понимание неправильности происходящего, но Колин, накрученный собственными измышлениями, схватил ее за волосы, увлекая девушку в тень дома. Машка впервые испугалась бывшего друга и отчаянно стала сопротивляться, переходя на крик. Ее истеричность в голосе резанула по его ушам, взвинчивая его еще сильнее.

— Пусти меня! Не трогай, Колин. Ты совершенно пьян. Пусти! — чем больше она сопротивлялась, тем сложнее было ему контролировать себя. Колин пытался обнять ее, но она демонстративно отталкивала его.

— Колин, ты совсем съехал! Не прикасайся ко мне. Не надо! — ее лицо исказилось презрением, она вцепилась зубами в его руку. Парень взвыл и ударил ее по лицу, из-за чего девчонка упала. Очнувшись, Маша ощутила его желание и бешеный натиск, скоторым он терзал ее тело, теряя человеческий облик и разум. Потом парень отодвинулся и сел рядом, сжимая виски руками, словно у него раскалывалась голова, и застонал. Маша ненавидела и была готова растерзать Колина за все, что он натворил. Но в большей степени она ненавидела себя, ей показалось, что если бы она не поощряла его ухаживания и не отвечала на его, казалось, невинные поцелуи, если бы не использовала его в попытке вернуть Андреса, если бы…, слишком много «если бы» …, то все было иначе. Ее затошнило, она, как сомнамбула, поправила смятое платье и пошарила вокруг себя в поисках сумки, но наткнувшись на камень, вцепилась в него, как за спасательный круг. Колин встрепенулся, кинулся к ней, пытаясь помочь, одергивая ее платье и что-то несвязно бормоча. Маша стукнула его камнем по голове и увидела, как он охнул и уткнулся ей в колени. Полное безразличие охватило девушку, ей было неинтересно, что произойдет дальше и чем закончится. Дальнейшее Маша помнила смутно, как в тумане: ее что-то спрашивали, кто-то из прохожих вызвал скорую, как лежала в белой палате, как приехала полиция. В голове билась одна мысль: «Только бы ничего не узнал Антонио».

*****

— Добрый день, мисс Белофф. Здесь ваш отец, вы хотите с ним поговорить?

— Нет, — ее тон напоминал робота, лишенного всяческих эмоций.

— Почему же?

— Вы кто?

— Мистер Вудспер — психолог. Работаю в этой больнице, помогаю людям разобраться с их проблемами. Нам с вами надо поговорить, потому что вы нуждаетесь в помощи.

Маша промолчала, а мистер Вудспер принял ее молчание, как приглашение к разговору. Ему часто приходилось давать консультации жертвам насилия, подстраиваться под каждую поведенческую модель и выуживать нужную информацию. Перед ним сидела довольно нетипичная жертва насилия. С одной стороны, девушка была очень красивая и сексуально привлекательная, но с другой стороны, она была чересчур спокойна, не впадала в истерику, не выплескивала свой гнев, не пыталась убедить врача в своем унижении и отчаянии, только в глубине прозрачных глаз шевелилось еле сдерживаемое беспокойство. Мистер Вудспер улыбнулся, пытаясь оценить ее поведение, сказал:

— Вы не производите впечатление пострадавшей от насилия.

— А вы пытаетесь выработать во мне вторичную виктимность?

Брови Вудспера взлетели от удивления, девчонка смогла посадить дипломированного психолога в лужу.

— Нет, но изнасилование всегда накладывает на женщину отпечаток, она испытывает определенные психологические трудности и нарушения поведенческого характера. Сейчас придет офицер полиции и, вам придется все рассказать, как все произошло, поэтому гораздо умнее будет выплеснуть свои эмоции в разговоре с психологом.

Маша опять промолчала. Она лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации. Вот она — американская модель выхода из кризиса — все выболтать психоаналитику. Слова Вудспера ее не задевали, ей просто нужно время и тишина для восстановления своего жизненного пространства. Видимо, врача удивила спокойная реакция на случившееся, но ее больше волнует, как будут реагировать отец и Антонио. Вудспер сел на своего конька и проникновенным голосом вещал о последствиях изнасилования и как с ними надо справляться.

— Мистер Вудспер, вы могли бы мне помочь? Мне нужна моя одежда, я иду домой.

— Вы сейчас не готовы уйти отсюда, пока я не сделаю заключение о вашем эмоциональном состоянии. Я не могу отпустить.

— Что вы так переживаете? По-моему, это меня изнасиловали. А чем вы сейчас занимаетесь, удерживая меня против моего желания и воли? Насилием?

Вудспер поперхнулся, но выдержал паузу.

— Я не так наивен, чтобы запутаться в терминологии и нюансах интерпретации. Мисс, мне искренне хочется помочь вам.

— Можно я побуду одна?

Вудспер вышел, а Маша закрыла лицо руками, стараясь остановить подступившие слезы. Она горько всхлипнула, сейчас приедет отец, что ему сказать, как объяснить все и, главное, ненужность расследования. Хорошо, что Антонио уехал на съемки и, возможно, он ничего не узнает. Она никогда не сможет посмотреть в его глаза, если ему станет все известно. Остальные же пусть, что хотят, то и думают.

В палату, постучавшись, зашел Андрес Бредфорд. Маша побелела, вот кого она не ожидала увидеть, так это его. Впрочем, Колин — его брат, и вполне естественно, что Андрес в курсе происходящего. Его напряженный взгляд говорил о сильной внутренней борьбе, внезапно он изменился, Маша не смогла выдержать еще и его терзания, и из ее глаз брызнули слезы. Девушка выставила перед ним руку, останавливая его порыв успокоить ее.

— Не подходи! — мгновение, и беззащитная несчастная девочка превратилась в спокойную даму, глаза высохли и на щеках появился болезненный румянец, и Маша сухо поинтересовалась. — Что ты здесь делаешь?

Потрясённый столь резкими перепадами ее настроения, ее уникальной способностью мгновенно мобилизоваться, он размышлял, как ему вести себя с девочкой. Маша села в кровати, натянув простыню до самого лица, словно закрывая свои синяки.

— Мне жаль.

— А мне-то как жаль.

— Я знаю, что мой брат…потерял контроль, и ты защищалась…Колин тебя изнасиловал?

Маша видела, как напрягся Андрес, следя за реакцией девушки. Она опустила глаза и покачала головой.

— Нет.

Плечи парня опустились, он тихо выдохнул, стараясь, чтобы не заметила Маша.

— Но он хотел это сделать?

— Неважно.

— Это очень важно. Ты можешь попасть в трудную ситуацию. Колин сейчас без сознания. Удар пришелся в височную часть, поэтому он еще не приходил в себя. Нужна причина вашей ссоры, чтобы невозможно было подать иск о причинении вреда здоровью, — было видно, как тяжело Андресу говорить. Она чувствовала, что опять столкнула братьев, видела, как сочувствие к ней заставляет Андреса искать выход из ситуации, просчитывать возможные варианты дальнейшего развития событий, чтобы оградить ее от унижения и неприятных последствий. Маша встревожено смотрела на него, не понимая, о чем тот говорит. Почему без сознания, какой иск? Когда до нее стало доходить смысл сказанного, она испугалась.

— Тебе придется сказать, что была попытка изнасилования. Ты поняла меня? Иначе наша мать превратит твою жизнь в ад. Я не смогу защитить тебя. Милая, ты меня слышишь? К тебе скоро придет адвокат.

— Я не хочу, я не хочу, чтобы все стало известно. Они же вывалят меня в грязи, и он все узнает. Он узнает.

Андрес мгновенно понял, о ком идет речь, и почувствовал укол ревности. Хотя между ними уже ничего нет общего, а Маша влюблена в другого мужчину так сильно, что гонит от себя мысль о возможной огласке, он испытывал ностальгическое сожаление о потерянном шансе быть счастливым. Маша комкала в руках простыню, дышала судорожно, как бывает у астматиков, и, когда он тронул ее за руку, вздрогнула, как будто ее укусила змея.

— Тебя не интересует то, что ты можешь попасть в тюрьму? Надо думать, как выбраться из этого. Тебе надо обговорить все с адвокатом. Твой парень все равно узнает.