Глава 7

Марина прошла в дом и тотчас увидела кудрявую шевелюру темных волос, карие озорные глаза и улыбку во весь рот. Сашка несся со всех ног ей навстречу с воплем «мама». Антонио резко обернулся, его безмерно удивил вопль ребенка, он перехватил его, поднимая на руки и прижимая к себе, но ребеноктотчас попытался вырваться, вывернуться, как червяк, личико его исказилось, губы задрожали, как от обиды, и он закричал. Антонио выпустил сына на пол, и тот, стукнув его маленьким кулачком по ноге в порыве спонтанной злости, бросился к Марине.

— Что это было? — Антонио разглядывал, как его сын обнимает эту самозванку, у которой хватает наглости вводить в заблуждение маленького ребенка.

— Успокойся, мое сердечко, я пришла, я здесь.

— Где ты была? Мама, — он гладил тонким пальчиком по ее носу, потом ласково положил голову ей на плечо.

— Лупе, немедленно забери ребенка, — Антонио подхватил упирающегося ребенка и передал выскочившей из кухни женщине. Она испуганно поспешила наверх с визжащим в исступлении Сашкой. Марина рассердилась и направилась вслед, но была остановлена.

— Не смейте, морочить голову моему ребенку, вы не его мать, — он сделал предупреждающий жест пред ее лицом, чем разозлил ее еще сильнее. Этот болван будет еще указывать, что ей делать или не делать, она всеми фибрами души ненавидела его и, размахнувшись, влепила звонкую пощечину. На какой-то миг она испугалась того, что сделала, но потом оттолкнула ошарашенного мужчину и побежала в детскую, мгновенно проскочив лестничный пролет, пошла на крик ребенка. Сашка бился в истерике, валяясь на полу, и отбивался от Лупе, которая пыталась его поднять. Его рыдания уже перешли в тоненький визг, когда Марина залетела в комнату.

— Лупе, оставь его, — Марина склонилась над ним, мальчишка затих, отвернувшись от нее, и на все попытки погладить его отмахивался и всхлипывал, малыш отличался отменным упрямством и обидчивостью.

— Сашенька, я тоже заплачу, — она пошевелила сына и получила ответный протест, — я уже плачу, вставай, — она подняла его и стала уговаривать его. Сашка насупился, как будто обиделся на самого себя за ошибку и на свою настоящую маму, которая уехала и так долго не возвращалась. «Ну, мальчик, посмотри на меня, прости меня, я так люблю тебя, успокойся. Твой папочка получит еще по своей глупой физиономии, если попытается встать между нами». Саша стал успокаиваться, судорожно икая.

— Саша, а помнишь стишок? «Укусила маму муха…

— Дать бы этой мухе в ухо»[1], — он засмеялся, размазывая сопли, и обнял ее маленькими ручонками, уткнувшись лбом в ее грудь. Она нежно подула на его затылок, окончательно успокаивая ребенка.

— Давай-ка умоемся, мой птенчик, расчешем твои буйные кудри и пойдем погулять. Лупе, Саша поел?

— Скорее накормил пол и ковер.

— Хорошее дело, да, Саша? Пусть будут сытыми, а мы поедим заново.

Когда Марина спустилась вниз, первым желанием Антонио было вышвырнуть ее без выходного пособия и рекомендаций, но он не посмел заикнуться об этом при Сашке, который крепко вцепился в ее руку и никуда не отходил, наблюдая за ним из-за складок ее юбки. И она не собиралась объясняться с ним, пусть думает, что хочет, но своим беспечным отношением к сыну он заслужил ее ненависти. «Я рада, что ты получил, любимый, эту оплеуху, давно руки чесались, а тут просто душу отвела за все твои косяки», — ее распирало от собственной смелости. А вечером, когда Саша засопел в своей кроватке, Антонио остановился у дверей детской и жестом показал спуститься в гостиную, ведь им необходимо выяснить отношения. Марина походила по комнате, придумывая себе оправдания, она поступила слишком опрометчиво, слишком эмоционально, Антонио может уволить ее, и тогда она не сможет даже увидеть своего ребенка. Может, стоит попросить прощения, а что это изменит? Может, наступить на свою гордость тяжелым сапогом и броситься на колени, но он, вообще, сочтет ее чокнутой.

— Почему, почему вы смеете мне выговаривать такие вещи? Почему вы смеете вести себя так беспардонно и раздавать пощечины?

— Чтоб очнулись! Между прочим, вашему ребенку не хватает любви, банального внимания. Его папочка занят черт знаетчем, но только не своим ребенком. Ясказала неправду? Вам пора подумать о своем сыне, не о карьере или женщинах. Ребенку не хватает любви, не хватает матери, вот он ищет ее. Ах, если вы думаете, что я занимаюсь подстрекательством или претендую на ваши драгоценные сердце и свободу, то успокойтесь. Плевать я на вас хотела! Меня волнует только ребенок и то, что происходит с ним.

Антонио замер, не зная, что ответить, эта нагловатая прямолинейность и отчаянная смелость поставили его в тупик, но в глубине души понимал ее правоту, он слишком ушел в себя, в свои проблемы, в работу, совершенно забыв, что может испытывать маленький мальчик, у которого погибла мать. Он любил своего сына, он находил в нем себя, наблюдая за тем, как он познает мир, и смело шагает по земле, но исчезновение Маши выбило почву из-под ног. Антонио представил, что завтра утром малыш проснется и станет искать свою няню, закатит очередную истерику, а он не способен справиться с ребенком так быстро, как получается у этой наглой девицы.

— Я вижу, что вы готовы защищать моего сына ото всех, включая и меня?

— Вы не должны думать, что я пытаюсь разлучить вас, нет, я хочу помочь Саше справиться с тем, что ребенок не должен сталкиваться. Вы сами должны понимать, что мальчик остался один на один с взрослой проблемой. А вы как справились с тем, что умерла ваша жена?

Неожиданно Тони побледнел, сделал попытку ответить, но не смог, и выскочил из гостиной. Его возмутила та беспардонность, с которой она вмешивалась в чужие дела, мотался из угла в угол комнаты, мысленно возмущался, находя слова оправдания для своего поведения, а также слова обвинения в ее адрес, но спустившись вниз и увидев ее обеспокоенные глаза, предложил ей остаться.Марина сжала губы, чтобы не рассмеяться от счастья, и бросилась к нему, повисла на его шее, как это делала раньше.

— У вас какая-то ненормальная реакция! — он вздрогнул и оттолкнул от себя такую импульсивную особу. Один взгляд, брошенный из-под дрожащих ресниц, чувственная вибрация голоса, подергивание губ и стало ясно, что он мгновенно среагировал на нее и сам удивился своей реакции.И вот стоят друг против друга, не в состоянии спрятать собственное желание, и не знают, что с этим делать. Довольно щекотливая ситуация! Антонио отшатнулся и отошел в сторону, нахмурил брови, пытаясь поймать в памяти ускользающее видение. Та же серая прозрачность глаз, тот же взмах бровей, тяжелые, но шелковистые пряди волос, но все остальное не оставляло сомнений, что он обманывается. Мгновение назад он поддался нарастающему паническому чувству, но затем отогнал от себя ненужные мысли. У него возникла мысль, что он никогда не сможет узнать ее настоящую, потому что ее не существует. Марина приглушила голос, но улыбаться не перестала, она смогла дотронуться до него, прижаться к нему, еще чуть-чуть и …

*****

«Как с ней говорить? Что со мной происходит, я начал разговаривать сам с собой и начал вести внутренние монологи, пытаясь хоть как-то проникнуть в ее мысли, чтобы озвучить свои невысказанные мысли. Уже близок к тому, чтобы мысленно спорить с ней или соглашаться, но это уже не монолог, а нафантазированный диалог. Я приближаюсь к ней и говорю ей в губы:

— О чем ты думаешь? — мы не целуемся, но губы зудятся так, что я готов прижаться ими к ней.

— Не знаю.

— Интересно, какой вкус у твоих губ?

— Попробуй, узнаешь, — она еле касается своим дыханием моего лица и меня пронзает желание.

— Я не могу без тебя, — мы целуемся, и я падаю, падаю. Моя зависимость от нее тяготит настолько, что хочется уйти и не возвращаться, забыться. В любви несколько степеней зависимости. Полная зависимость случается чаще всего, мужчина зависит от женщины или женщина зависит от мужчины, они торгуют своими чувствами, нет, выторговывают себе место под солнцем. Другая степень — это то, что происходит между нами, мы находимся в постоянном конфликте и живем в разных пространствах. Только с Машкой у нас была одна душа на двоих. Но почему меня так волнует ее присутствие? Я начинаю сходить с ума рядом с ней и не могу понять, отчего конкретно».

*****

«Сегодня меня надо подстраховать, не думал, что завязну в этом деле по уши. Очередная разборка с боссом достала. Никак не успокоится никак, год уже ничего не всплывает, исчезло все с этой девчонкой, так нет… Нет, подружка ее — хитрая бестия, думает, не достанем, предчувствует, что произойдет, но от меня никто не уходил. Слышала ведь, мое обещание вернуться, а ума не хватило работу поменять. Может, сама дозреет и отдаст, а если нет, то придется найти другой способ, придется убрать… черт, как я не додумался, что их связывает! Этот парень, быстро она к нему слиняла, все, наверно, рассказала… надо подумать…»

[1]Г. Успенский