Глава 8

Каро держала на руках ребенка и ходила из комнаты в комнату, ее крик резал слух и вызывал раздражение. Макс вздохнул и заткнул уши, обхватив голову руками.

— У меня погибла дочь! Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я не в состоянии выносить твои скандалы!

— Да, что ты говоришь! Твоя дочь никогда ни о ком не заботилась, тем более о тебе. Вы были чужими людьми. Я не понимаю твоего вселенского горя, в которое ты впал и не можешь выйти. У тебя есть сын, и тебе есть ради кого жить и работать.

— Ты неплохо относилась к Маше. Или мне казалось?

— Я относилась к ней нормально, как к своей падчерице, но теперь я не буду сходить с ума и напиваться каждый вечер в ближайшем баре. И тебе пора прийти в себя. Надо решать, что будет с Сашей.

— Успокой ребенка, вместо того, чтобы лезть ко мне в душу, — Макс легко оттолкнул от себя жену и выскочил из дома.

*****

Сашка научился хитрить. Детскую хитрость взрослый человек вычисляет быстро, но тот ор, который малыш устраивает для того, чтобы добиться желаемого, не каждый может выдержать. Юное создание устроило очередное шоу, достойное премии из-за запрета на изучение внутренностей нетбука. Он шлепал ладошкой по клавиатуре и не реагировал на просьбы прекратить стучать. Маша выхватила нетбук почти из его рта, и получила энергичную порцию возмущения.

— Саша, прекрати, — малыш замолчал и заулыбался, выпрашивая игрушку обратно. Его умильная рожица со сморщенным носиком убедила маму отдать странную штуку, но как только та оказалась в маленьких руках, мальчишка с завидной настойчивостью начал колотить ее, стараясь заглянуть внутрь. Его любознательность распространялась почти на все бытовые приборы, которые он по очереди выпрашивал для тщательного изучения. Что от них оставалось к вечеру? Что-то оставалось, а что-то приходило в негодность лишь потому, что любая неудачная попытка расковырять штуковину заканчивалась его внутренним возмущением и раскидыванием запчастей по всем углам. Сашка познавал мир, разбирая предметы и пытаясь узнать, как они устроены, а недовольство взрослых игнорировал с олимпийским спокойствием. Проще всего с ним справиться можно было на прогулке, он внимательно наблюдал за окружающим миром, изучал камни, травинки и ветки, только следи за тем, чтобы предмет изучения не оказался во рту. Они часто, но недолго бывали на пляже. Это место было далеко от дома, но здесь Маша чувствовала себя уютно. Между Коллинз авеню и морем есть небольшая парковая зона, где можно провести время с детьми, спасаясь от палящего солнца, туда и собиралась пойти Маша. Малыш активно занимался исследованием песка и ракушек, иногда устраивал такие забеги за наглыми чайками, что Маше приходилось буквально догонять его у кромки воды. Но самым любимым занятием было строительство замков из песка, которые были похожи на небольшие кучки. И сегодня ребенок бегал и визжал от восторга, топтал только что построенные кучки, получал массу удовольствия.

Тиссеро возвращался из тренажерного зала, который он часто посещал особенно пред участием в следующем проекте. Его агент предложил рассмотреть два сценария, ознакомиться с примерными сюжетными линиями и предложенными условиями контракта. Он сел в машину, листы с текстом лежали на переднем сидении машины. «Ты святая, ты спасла меня… Ладно, дальше что? Много дней без еды и воды… ну и сюжетец, полсериала в сельве голым бегать. А вот это забавный диалог.

— Красивая женщина — это музыка, а красивый мужчина — ее аранжировка.

Вопрос во вторичности. Если современная женщина кроит свою внешность под ножом пластического хирурга или накладывает краску на лицо, то это не та естественная красота, данная ей от рождения, это не музыка, а ее исправленная обработка», — он поднял глаза, размышляя над словами, и замер. Может, у него галлюцинация? В ее красоте не было искусственности, но была иллюзия зрительного обмана. Реальная или порождение его воображения, но Маша стояла там, где тротуар переходил в белый песок, раскинув руки навстречу солнцу. Босые ноги испачканы песком, волосы спутаны, губы обветрены, но красива и желанна. «Красивая женщина — это музыка…» — в ней соединились все стихии света, все звуки улицы выстроились в мелодию и слились с шелестом океана. Его залихорадило, словно он ощутил легкую поступь безумия, резко поправил свои волосы, словно отгонял от себя наваждение. Нет, она не исчезла. Маша подхватила на руки ребенка и направилась к дороге, и была так занята, что если он ее не окликнет, то пройдет мимо, никого не заметив.

— Значит, ты вернулась.

Маша вздрогнула и мгновенно обернулась на звук голоса, и сердце остановилось от восторга, все внутри приподнялось и рухнуло вниз, вызывая головокружение. Почему она до сих пор так остро реагирует на его присутствие? Она знает его привычки, знает этот взгляд и знакомое подергивание губ, все это она бережно сохранила в памяти. Она сглотнула, представляя, как он снисходительно обнимет ее, глядя на нее сверху вниз, как делал это раньше, осторожно, нежно коснется ее губ, а затем страстно, почти отчаянно, прерывисто дыша, начнет целовать. Неожиданно до Маши дошло, что Антонио смотрит на Сашку, сидящего у нее на руках. Взгляд был отстраненный и равнодушный.

— Это твой ребенок?

— Твой, о, да, мой ребенок, — Маша покраснела. Она не сможет рассказать ему о сыне, потому что для этого придется найти более основательную причину ее отъезда, чем его неверность. «Это твой сын, его зовут Александр. Нет! Я родила ребенка после отъезда, но он твой… А почему я не сказала? Потому, что была сердита. Нет! Потому, что ты разлюбил и предал меня… это похоже на наказание. Как он поведет себя после подобного признания?» — Маша кусала губы, находясь перед трудным выбором. Сашка потянулся к Антонио и крепко вцепился ручонкой в цепочку на его шее.

— Саша, отпусти, Сашка, — она лихорадочно попыталась отцепить его от новой игрушки, но безрезультатно, ребенок поднял только вой на всю окрестность.

— Стоп, ладно, возьми, — Антонио отцепил цепочку с крестиком и передал малышу, — он умеет добиваться, чего хочет. На кого похож?

— На отца, — у Машки неожиданно задрожали руки, это был момент, когда можно сказать всю правду, но она отступила. — Нам пора домой, иначе малыш перегреется.

Какое-то мгновение Антонио раздумывал, но потом взял коляску и засунул в машину.

— Я подвезу. По-моему, скоро он начнет качать свои права на сон.

Машка еле сдержала улыбку, о чем бы они ни говорили, лишь бы быть рядом с ним. Вот так сидеть рядом с двумя любимыми мужчинами и ехать в прекрасное будущее. Сашка, что-то объясняя матери, потянулся к сидящему за рулем отцу и запустил руки в его волосы.

— Саша, не трогай, ему … — Маша ужаснулась тому, что чуть не проговорилась, назвав Тони отцом, — больно. Прости, прости.

Антонио поморщился от боли, а она оттянула ручонки малыша от его длинных волос, тайно радуясь возможности дотронуться до своего любимого. «Тони, То-они, — она пробовала звучание его имени, не смея произнести вслух, — прикоснись ко мне, и я буду самой счастливой женщиной в мире. Меня уже трясет, а ты спокоен и невозмутим. Тони!» — он взглянул на нее в зеркало заднего вида, словно услышал свое имя.

— Где твой муж? Почему вы одни?

— Я… ушла от него.

— Тебе не привыкать, — сарказм в его словах резанул слух, Машка всхлипнула. «Я не смогу сказать ему про сына, он просто унизитменя. Но надо признаться самой себе, чего я хочу добиться. Мне нужен отец для моего ребенка или любимый мужчина. Иногдаэто разные вещи. Конечно, мальчику нужен отец. Я хочу, чтобы мой ребенок имел настоящего и любящего отца, для этого Антонио должен узнать правду. А если я хочу вернуть его любовь, то сейчас говорить о сыне нельзя. Может, потом. Сейчас он довезет нас и исчезнет, оставляя ее с нереализованными мечтами о нем».