Пайка дедов

Реализм

"Хлеб режете, крохи не выбрасывайте. Их — птицам небесным, чистым душенькам на откуп, их это пайка" — ни с того ни с сего вспомнились Диме бабушкины наставления, пока он наспех дожевывал бутерброд. "У стариков смешные заморочки," — подумалось парню, но воспоминания перебил бодро заигравший мобильник.

— Димон, как там твои предки, укатили в санаторий? Ты готов на завтра? — хрипловатый голос Серого звучал воодушевленно и призывно.

— Все в норме. У них свой уикенд, у нас свой, — подтвердил я, начиная упаковывать рюкзак. Серый в трубке проревел еще что-то ликующее и отключился.

Мы уже давно собирались подиггерствовать, просматривали сайты и форумы с планами, впечатлениями других диггеров. Наконец было решено, что местные стройки и руины облазили вдоль и поперек, всякие пещеры от нас далеко, а вот до зараженной зоны АЭС — рукой подать, всего ничего прокатившись на электричке. И заблудиться, если не влезть глубоко в леса, риск минимальный. Мы же не собирались нарываться на проблемы с родителями, свобода дороже. Зато драйв, фотки, впечатления — это все ждало нас в неизведанной зоне! Мертвый город — самое то для диггеров. Будет чем похвалиться на форуме. Вот и прокладывали мы по карте маршруты, составляя план грядущего приключения, теперь уже такого близкого.

Карта, компас, фотик с видеокамерой, фонарик, пара буттеров — вот я и собрался. Чуть свет примчавшись на станцию, увидел Серого. Здоровяк. Он был самым высоким и накачанным в классе, оседлал привокзальный заборчик и увлеченно покачивал головой в такт пению очередной любимой группы в его наушниках.

— Хай, Димон! Нас ждут великие дела, — похлопал меня по плечу растопыренной пятерней, воодушевляя на подвиги, к которым я и сам рвался. Мне, тихоне и "ботанику", вечно парившемуся с фотками и новыми прогами, сложнее было добывать авторитет у ровесников. Не особо и хотелось, но нужно. А опека Серого, нежданно свалившаяся на меня пару лет тому, когда я помог ему сделать ролик для его клуба, переросла в дружбу, которой мне вполне хватало. Нам было интересно вместе, таким внешне разным подросткам.

— Привет, Серый, вот наши обзавидуются! Поехали, — отправился я вслед за ловко соскочившим с забора приятелем.

И вот, меньше часа в еще сонной утренней электричке за разглядыванием плана и обменом мнениями о крутизне складных походных ножей, фонариков и тому подобных ништяков, как мы прибыли почти на место. Пустынная маленькая станция, на которой сошли, казалось, вообще попала сюда случайно, в это заросшее жухлой травой и чахлыми кустиками поле, за которым виднелся лесок. Их нам и предстояло пересечь, добраться до указанной на карте заброшенной деревеньки, от которой на карте кровавой артерией пролегала дорога к мертвому городу.

Солнце поднималось все выше, пустое ничейное поле начинало казаться бескрайней пустыней, и мы вздохнули с облегчением, добравшись до рощицы, за которой виднелась деревенька. Казалось, мы попали в декорации к "Сайлент Хилл" или прямиком в "Сталкер", нашу любимую игру. Солнечные лучи поигрывали на приоткрытых облупившихся ставнях ближайшего дома, обрывок цепи тянулся от колодца куда-то за угол, а покосившиеся заборы ближайших дворов щерились на нас прореженными досками, настороженно встречая чужаков.

— Димыч, глянь, да тут есть цивилизация, — осклабился Серега, первым увидев белесую тень, мелькнувшую между домами. — Эй, малая, давай сюда, крошка!

Из-за серой деревянной стены выглянула девчушка. Странное создание, не чета нашим модным одноклассницам, хоть и наверное всего на год-два младше нас. Курносый нос, огромные голубые глазищи, конопушки по всему лицу и смешная детская косынка в бедрики, как их называла моя бабка, жучки такие, красные в черную точку. На них еще говорят — солнышки и божьи коровки. Девчонка смотрела на нас, чертя что-то босой ногой по песку.

— Эй, ты местная что ли? Давай дружить, — Серый включил обаяние. Я же знаю его интерес к девчонкам, хоть в школе даже он пока не решается подходить к одноклассницам. Все как одна дерут нос и смотрят только на старшеклассников. А тут, вполне складная лесная туземка, только странноватая чуток.

— Аля я, живу тут, сколько себя помню, — наивно и уже почти без страха смотрит на нас любопытное создание.

— А много вас тут еще есть? Да! Я Артур, а это Роман, мы туристы, — почему-то соврал Сергей.

— Чудные! Что тут смотреть? Две бабки на том конце села еще живы, дед Никифор и я. К нам туристы не ходят.

— А мы исследователи, мы по заданию, — вклинился Роман, то есть я, глуповато улыбаясь этой Але. Девчушка чем-то мне понравилась, но не как Наташка или Ленка из нашего класса, даже не как красивые артистки.

— Да, мы по заданию, еще увидимся, крошка! Жди нас тут, — подмигнул малышке мой приятель, увлекая меня по направлению к мертвому городу.

— Что за бондиана с именами, Серый? — поинтересовался я, когда мы отошли от деревни.

— Зачем нам лишние следы? И вообще, для впечатления! — хохотнул он в ответ.

— Впечатлять это дитя леса? Выдумал! У нас впереди целый день диггерства, нас ждут приключения поинтереснее знакомств с девчонками, — немного фальшивя, заявил я, поправляя лямку рюкзака. — "Крошка, странно Серый ее назвал", — подумалось мимоходом.

Долго полазить в пустом городе не вышло. Уже на втором мрачном чердаке я доумелся ступить в какую-то яму и вывихнуть ногу. Боль была зверская, наше приключение, похоже, закончилось.

— Сиди тут, не двигайся, я смотаюсь в деревню за помощью!

— Какая там помощь из двух старух, деда и малолетки? Сейчас само пройдет, — попытался я встать, но в глазах потемнело и пришлось согласиться с Серым, оставаться и ждать. Хотя "неотложка" сюда явно не приедет. Время шло и шло, телефон друга не отвечал, мне окончательно надоело ждать, и нога уже не так остро болела. Найдя какую-то палку, я решил сам добраться до деревни. Может, Серый ждет там машину или людей с подмогой.

Шаг за шагом, вот и домишки виднеются вдали. Вдруг что-то знакомое бросилось мне в глаза. Ну конечно! Бедрики, платок в смешных жучках болтался, зацепившись за куст над обрывом. "Странно, что эта крошка тут делала, на полпути от деревни к мертвому городу?" Нехорошее чувство зарапнуло меня, как сердитый кот, но солнце клонилось к закату и надо было идти вперед.

Деревня, наконец! У крайнего дома сидит, прищурясь на заходящее солнце, дедок.

— Ты откудова такой, заблудил?

— Здравствуйте, дедушка! Я приятеля ищу, не проходил? Высокий такой, крепкий. Пошел помощь искать, а теперь хоть его ищи, — я надеялся, что дед что-то знает и объяснит.

— Садись тут, сынок. У нас в село одна дорога, найдется твой друг, никуда не денется. Что с ногой? У меня вот отварчик хороший есть, целебный, Аля наварила. Сиди, принесу тебе, — шаркая калошами, дед зашел в дом, а вернулся уже с кружкой и кувшином ароматного варева. Я отхлебнул и прямо по жилам разлилась сила, как в сказке, бывает же.

— А что это за Аля, внучка ваша?

— Видал че ль ее уже? Наша крошечка. Живет тут одна-одинешенька, вся семья ее вымерла, не пережили взрыва, — утер дед скупую старческую слезу. — А ее оставили предкам в угоду, ангел наш, оберег деревни, пайка дедов.

— Как это, пайка дедов, что это значит? — аж отставил я кружку и наклонился к деду.

— Душеньки, внучок, не пропадают, они возвращаются в родные места, смотрят за нами, живущими, спрашивают с нас, как живем, что творим, злое аль доброе. А мы все недоброе понаделывали, эвона сколько душ сгубили. Теперь надо добром их привечать, и тут добро делать. С душами предков такие сиротки как Аленька и связаны. Любит таких боженька, в их глазах его милость, оставляет крохи малые, чтобы радовали предков, добро несли. И горе, если кто на крохи сии покусится, не к добру это, — покачал дед головой, глядя на багровеющий закат и алую в его лучах тропу.

К нам кто-то приближался. Окрашенная красными лучами фигура, запыхавшись влетела во двор.

— Димыч! Добрался? Я тут чуть не заблудился в этих джунглях, — Серый, как подкошенный, опустился на лавку, пытаясь отдышаться.

— Дык негде тут заблудиться, совсем негде, — ответствовал дед, разглядывая моего друга. — На той тропе даже малая наша не заблудится, когда бабке Авдотье хлеб бывало несет. Ты не повстречал ее? Долго не возвращается.

— Нет, я лесом шел, — поспешно отмахнулся Сергей и повернулся ко мне. — Идти можешь? Давай. Нам нельзя опоздать на станцию.

Мы поднялись, и я заметил, что дед смотрит на рюкзак Серого. Клочок голубоватой тряпки, усеянной чем-то красно-черным, совсем маленький лоскут, зацепился за "молнию".

— Спасибо за отвар, дедушка! — стал я прощаться.

— Пайку дедов, их крохи, оставляйте чистым душам. Лихо будет, кто тронет ихнее, — все, что услышали мы, удаляясь к станции.

Мы молчали. Сергей был какой-то мрачный и словно угасший. Мне еще понемногу ныла нога, и времени, чтобы успеть на нашу электричку было мало. "Где же он пропадал? Почему на рюкзаке клочок Алиной косынки, висящей над обрывом? Что там вообще могло произойти. Пайка дедов, крохи, крошка", — меня одолевали странные, спутанные мысли, вопросы, которые я тут, в этом заброшенном поле, не решался задать своему другу. Как будто что-то невидимое и мрачное опустилось на нас. Ко мне опять вернулось то нехорошее предчувствие: "Вот и погуляли на свою голову".

Приехали в таком же угрюмом молчании и без лишних слов разошлись по домам. Мне не терпелось разгадать хоть одну из сегодняшних загадок, потому, только придя домой, врубил ноут и дал запрос на сайте этнографов. "Оно!" Прочитав, я обхватил руками голову. Оказалось, что пайка дедов, часть похоронного обряда в некоторых регионах. Жертва умершим предкам, которая должна достаться только им, и живым ее трогать нельзя. "Да что же там было? И как они с дедом одинаково назвали эту Алю — крошкой. Нет, я должен все узнать!" Включив скайп, я постучался к Серому. Тот ответил не сразу, сначала что-то долго писал, стирал, а потом прислал видеофайл и выключился.

Мой "Кодак" снимал в положении сбоку, похоже, вывалился из рюкзака Сергея, и так стал снимать.

Она шла по тропинке, негромко напевая. Серый стоял на пути и улыбаясь, растопырил руки:

— Вот мы и встретились, крошка! Куда спешишь, неразговорчивая?

— Не трогай меня, нельзя, не-е-е-т! — борьба была слишком короткой, как у мотылька, попавшего в паутину. Парень облапил хрупкую фигурку девчушки, одной рукой зажимал ей рот, а второй водил по одежде, по телу, изучая, осваивая. Посыпались пуговицы с вылинялого летнего платья, в вырезе показалась нежная девичья грудь. Мне аж побелело в глазах, верите ли, впервые вот так вблизи видел наготу девушки, с которой почти знаком, которую вот так вживую видел. Это совсем не то, что спецсайты или фильмы на дисках, тайно одалживаемые у приятелей.

Девушка на видео еще трепыхалась, слабо отбивалась тонкими руками, пыталась запахнуть разодранное платье, отстраниться, спрятаться в него, как в кокон. В ее глазах стоял ужас. А мужское естество уже было не остановить. Повалив крошку на траву, Серый тяжело навалился на нее, сопя и не обращая внимания на сопротивление. Тонкие, белые, еще полудетские, ноги еще дернулись пару раз перед камерой и обессиленно застыли. Сделав свое дело, парень встал и потопал куда-то в сторону, пропав из кадра. А я продолжал смотреть на лежавшее прямо перед камерой тело, что-то тут было не так. Наконец я понял, что. Косынка! Она так и осталась на голове девушки, плотно завязанная под подбородком, со смешными, а сейчас уже дикими жучками на ней. Аля молча и будто обреченно начала подниматься. Она уже не пыталась прикрыться платьем. Наоборот, словно решив довершить наготу, начала развязывать узелок на затылке. Точеные руки заведены за плечи, нежно розовеющая грудь сияет в лучах заката, в глазах — небо и дождь. Глупые жучки сползают на плечо, оголяя совершенно лысую голову, без единого волоска. Девушка тихонько что-то напевает, отрывая от своего платка полоску, цепляет ее к рюкзаку Серого, встает и идет по траве. Нагая, красивая, неземная. Она подходит к обрыву и, взмахнув руками, как птичка, бросается вниз…

Только через два дня я услышал, как мама по телефону соболезновала родителям Сергея. Мой приятель, вернувшись после той поездки домой, наглотался какой-то гадости, позакрывал в квартире все окна и включил газ. А я, как оказалось, свалился с горячкой, и только сейчас смог вспомнить это наше приключение и то, как оно началось: "Хлеб режете, крохи не выбрасывайте. Их — птицам небесным, чистым душенькам на откуп, их это пайка".