Глава 152. Но, как же всё-таки...

Бывает так — на сердце тяжело, и ничто не в радость. Даже если надежда не погасла, постоянная тоска сжимает сердце и высасывает из души последние соки, иссушая её, делая похожей на выжженную почву, в которую бесполезно бросать семена.

В такие минуты о самом дорогом и любимом человеке, думаешь плохо. Гонишь, проклинаешь эти мысли, а они возвращаются и липнут к тебе с омерзительной настойчивостью ленты для мух, полной своими жертвами. И вот уже ты от этих мыслей грязен и, кажется, что не очистишься уже никогда!

Тогда начинаешь проклинать себя. За что? Найдётся за что. Наделал ошибок, был непонятлив, слишком неуверен в себе, неучтив, ненастойчив. Сомневался там, где надо было брать то, что на самом деле принадлежит одному тебе. (А если бы всё-таки выяснилось, что не тебе, что тогда?) Ну, получил бы отворот, больно, но бывает. Теперь бы всё забылось… Или не забылось бы… Ан, нет — теперь-то как раз мучайся!

В такое время всё хочется бросить и растоптать, но бывает, что вдруг подарит слабый лучик тепла какой-нибудь обычный предмет, который ты любил всегда и который, кажется, единственное, что у тебя осталось!

..........................................................................................................

Рарок шёл по зарослям кустов, между рощами растущих на холмах деревьев и, словно любимую кошку, ласкал рукоять своего гладиуса. Иногда он останавливался, доставал меч, и некоторое время любовался синим отливом стали клинка и затейливым узором, проступающим сквозь полированную поверхность. В ярких лучах дневного солнца меч казался полупрозрачным, наполненным светом, хрупким, как стекло. Но нет, он по-прежнему был прочен, надёжен, как старый друг, единственный на кого можно положиться по-настоящему. Тогда Рарок напоминал себе о цели прогулки в этих зарослях, вкладывал оружие в ножны, хлопал по ним ладонью, наслаждаясь приятной тяжестью и грозной силой исходящей от великолепного оружия!

И всё же на душе у гладиатора было черно, как в ненастную полночь. А всё потому, что он форменный дурак, и Леса была права, когда набросилась на него с упрёками. Как мог он воспринимать её, как обыкновенную девушку? Её, которая была совершенно необыкновенна! Он же видел это с самого начала и… Отказался это признать. А ведь судьба подкидывала ему множество подсказок.

Например, то, как она восприняла сообщение о своей принадлежности к династии Огненных королев. Только истинная принцесса отреагирует на такое сообщение с полным равнодушием. Обычная девушка задрала бы нос, а эта отнеслась ко всему рассказанному сэром Мальтором, как к чему-то само собой разумеющемуся и не достойному пристального внимания. Её больше занимали события, участниками коих были люди, которых она знала и любила или о которых много слышала. Им она сочувствовала, переживала, слушая историю их жизни, борьбы, любви и страданий. О себе во всём этом деле Леса думала в последнюю очередь. А он-то решил, что, осознав себя принцессой, она не захочет иметь дело с простым гладиатором! Нет, ну форменный дурак, в самом деле...

Меньше всего его сейчас заботило, что Леса побывала чьей-то там женой и любовницей. Познавший десятки женщин, гладиатор не видел ничего предосудительного в том, что в их жизни бывает по нескольку мужчин. Он признавал за женщинами право выбора, право ошибки и право жизненной пробы и не осуждал за ту страсть, которая присуща живому существу в силу его природы. (Собственно, девственницы ему встречались лишь дважды и намучился он с обеими основательно, получив минимум удовольствия.)

Нет, Рароку не было чуждо чувство ревности. Сообщение Лесы, что кроме него она любит ещё и Зига, вовсе не пролило бальзам на его душу. Но он ведь не был обманут, девушка полностью раскрыла перед ним свои чувства, не скрывая то, что большинство прячет за семью замками в тёмных недрах своих сердец. Такая доверчивость дорогого стоит! И, вообще, почему он должен отказаться от своей избранницы и передумать, узнав о том, что она любит кого-то ещё? Тем более что она призналась в любви к нему самому? Бывают ведь случаи, когда мужчина влюбляются в женщину, которая любит другого, а к нему равнодушна. Если такой влюблённый настойчив и может доказать, что он более достоин любви, чем предыдущий претендент, то ему нередко, (не всегда, но случается), удаётся отбить возлюбленную у её мужа или любовника. Он доказывает ей, что его любовь сильнее и если в ней возникает ответное чувство, то они составляют новую пару, которая привязана друг к другу крепче и искреннее, чем предыдущая. Да, такое случается нечасто, но подобные ситуации у всех на виду, и никто не станет отрицать, что такое возможно.

Ситуация с Зигом была иной. Леса любила двоих мужчин сразу и была в принципе не против, иметь отношения с обоими. Но насколько это приемлемо для них самих? Рарок не знал, как к подобной ситуации отнесётся Зиг, (тоже влюблённый в Лесу по уши, это же видно!), но самого его коробило от мысли о такой жизни. И дело было не в физическом влечении и постельных изысках.

В своих предыдущих похождениях гладиатор занимался любовью с двумя, тремя и больше, женщинами одновременно. Бывало и так, что он с товарищем делил в постели одну страстную и умелую вакханку, радостно принимавшую ласки двоих мужчин. Но ведь это всего лишь ухищрения, которые практикуются людьми объединёнными страстью. Но как быть, если речь идёт о любви?

Разделить с кем-то Лесу… С Зигом, например! Когда он заявил Лесе, что не будет считать изменой её визит к Зигу, это было сказано в известной степени, сгоряча. Ведь перспектива такого визита в тот момент казалась весьма отдалённой, а вот что случится, если ситуация станет реально возможной? Рарок поймал себя на том, что его ладонь уже не ласкает, а стискивает рукоять гладиуса. Ну, вот и ответ!

Невольно приходит на ум самый простой способ разрешения такого соперничества — убить Зига. Конечно, ни о каких ударах в спину речи быть не может. Рарок профессиональный воин может вызвать соперника на честный бой, а там судьба сама решит, кому из них быть победителем. Правда Зиг намного старше него, но он мощнейший боец, а потому их силы равны, так что никто не посмеет сказать, что их поединок равносилен убийству, как если бы пришлось драться с Луцием. Но, предположим, он победил, дальше что?

Смерть одного из возлюбленных не возвысит другого в глазах Лесы. Наоборот, это может привести к тому, что она окончательно порвёт с оставшимся в живых, как бы она его ни любила. Кроме того, это принесёт ей дополнительное горе, а уж этого Рарок для любимой совершенно не хотел! Горя у Лесы и так достаточно. Ну, и, вообще, Зиг был отличным мужиком, и его смерть не принесла бы гладиатору никакого удовольствия. Правда, это не лишило бы его сна, благодаря богатой практике, но всё же...

Нет, это не выход. Но где же тогда выход? Жениться на Лесе и всё-таки разрешить ей встречаться с Зигом, как с любовником? Рарок ещё раз попытался представить себе такую жизнь. Почему бы нет? Ведь это не измена исподтишка. Он знал, что так живут многие пары — делят жизнь на троих, а то и на четверых и все при этом друг друга любят и уважают. Только выдержит ли такое он, и как долго выдержит? Не пойдёт ли в один прекрасный день резать Зига или просто бросится на свой гладиус, когда за спиной Лесы в очередной раз закроется дверь? Он не знал.

Когда он храбро пообещал Лесе, что не будет считать изменой её встречу с Зигом, то про себя всё же подумал, что самым лучшим решением было бы увезти её подальше, так чтобы они никогда не встретились. Вот только согласится ли на это Леса? Она девушка умная и сразу поймет, что к чему. Да и имеет ли он право навсегда разлучать её со вторым возлюбленным? (Или следует считать его первым?)

От таких мыслей голова Рарока давно уже шла кругом. Дело усугублялось тем, что Леса, хоть и не отказала ему, но и не сказала — «да», а попросила дать ей время подумать. И порекомендовала подумать самому. Он уже обо всём подумал, так что голова едва не лопнула! Её согласие будет означать счастье и кучу проблем, о которых уже говорилось. Её отказ вызовет катастрофу, причём проблемы останутся. Вместе они решат проблемы, так или иначе, а вот катастрофа это конец всему! Нет, он не бросится в таком случае, на свой гладиус, но уйдёт из её жизни навсегда и, вообще, покинет знакомые места.

Отправится куда-нибудь на юг в дикие земли, как можно дальше от людей. Говорят там рассадник монстров, но тем хуже для монстров и лучше для него! Можно уйти на восток, найти себе какую-нибудь войну с варварами и залить досаду кровью или погибнуть. Одно плохо — родные края Лесы слишком близко к этому восточному пределу. Нет, лучше податься на север и предложить свои услуги суровым приморским курфюрстам. Правда, у них никогда не было недостатка в хороших воинах. Наоборот, люди идут от суровой бедности севера искать благ цивилизации, а в качестве платы за них предлагают своё умение владеть мечом. Остаётся запад, где можно наняться в стражники или в телохранители какого-нибудь толстосума, либо просто стать солдатом, чтобы воевать за чужой интерес и прожигать жизнь в кабацком пьянстве и разврате.

Вдруг Рарок остановился. Он понял, что задумавшись, долго шёл, не разбирая дороги, и теперь совершенно не понимает, где находится их маленький лагерь. Вот, не хватало ещё заблудиться! Как он, вообще, сюда попал? Ах, да, он же отправился на охоту и собирался добыть кабана, поскольку Василь упоминал, что дикие свиньи водятся в таких местах в изобилии. Правда, как он будет его добывать, горе-охотник имел лишь смутное представление. Из оружия у него были только гладиус и кинжал, а для охоты на крупного зверя требовалось копьё, которым он не озаботился обзавестись. Кроме того, кабана надо было ещё найти, сам-то он врядли предложит себя людям на съедение.

Как раз в этот момент неподалёку раздалось громкое хрюканье. Вслед за ним послышался треск ломающихся кустов и чавканье, словно там угощался чем-то целый свинарник. Вполне возможно, что так оно и было, ведь окружающие холмы поросли величественными кряжистыми дубами, жёлуди которых как раз начали созревать. Это, несомненно, во множестве привлекало свинок, и они паслись здесь целыми стадами. Значит, оставалось только найти такое стадо, заколоть там хрюнделя пожирнее и принести в лагерь, чтобы...

Секач вылетел на гладиатора со скоростью ураганного ветра! Если бы Рарок не прошёл суровую боевую школу, его бы растоптали в первое же мгновение. Но он сумел отпрыгнуть в сторону, и огромное щетинистое тело пронеслось мимо, обдав его жаром и звериным запахом.

Как заправский акробат, гладиатор прошёлся колесом, перекувырнулся через плечо и встал на ноги. У него была в запасе пара секунд, чтобы разглядеть противника и придумать следующий манёвр. И тут глаза его вылезли на лоб! Он видел диких кабанов в основном в жареном и копчёном состоянии, но и живых тоже рассматривал в городском зверинце. Тогда они впечатлили его своим бойцовым, по сравнению с домашними хряками, видом и приличными размерами, но этот был втрое или вчетверо больше своих далеко не маленьких собратьев!

В холке он был выше Рарока на голову, в длину и в ширину посрамил бы любого зубра, а пасть имел такую, что с лёгкостью перекусил бы пополам взрослого человека! Его жёлтые широкие клыки напоминали не ножи, а скорее лопаты, а копыта были с человеческую голову!

Протаранив кусты шагов на пятьдесят, хрюн остановился и развернулся одним прыжком. Его рыло выражало одновременно свирепость и удивление. Рарока он не видел, но чувствовал — человек где-то здесь! Видимо его крохотные глазки были неспособны разглядеть что-либо в мешанине окружающей зелени. Тогда он пятаком, размером с суповую тарелку, втянул в себя воздух и тут же безошибочно развернулся в сторону замершего гладиатора.

Рарок выхватил меч и изготовился к новому прыжку! Теперь он не просто отпрыгнет, а нанесёт этой горе мяса стремительный удар под левую переднюю ногу. Бока секача защищает изрядный слой жира, (помимо толстой шкуры), но под мышкой у него нежное тонкое место, а длины гладиуса должно хватить...

И тут за спиной Рарока послышался треск сминаемых кустов и истошный визг, которому аккомпанировал топот множества копыт, тяжёлый и гулкий, несмотря на мягкую лесную почву.